Оставаясь тлеть

The Irrepressibles – In This Shirt ---       Когда звонок извещает о прибытии лифта на этаж, Джоанна уже знает, кто именно из него появится. Выйдет, как ни в чем не бывало, и проследует к ней. Как ему это удается?.. Даже она при своем «актерском мастерстве» готова разорвать на части Капитолий и каждого, кто придумал этот ужас. Её сил и навыков хватит, чтобы вырвать у кого-то пальцы… голыми руками. Надо просто со всей силы потянуть на себя, это не так уж и сложно.       Мэйсон никогда не хотела быть всенародной любимицей и чьим-то идеалом. Ей претила сама мысль о том, что кто-то может думать о девушке в таком ключе. Какая угодно особа слабого пола, хоть свалившаяся с Луны Энни, но только не Джоанна. Учиться жить самостоятельно – вот где смысл. Убери от тебя самого главного человека в твоей жизни, что ты будешь делать? Плакать? Джоанна плакать не будет. Слезы кончились, наигранные гримасы – тоже.       - Я… не умею… сопереживать и пускаться в сопли, - она долго думает, что можно сказать. Ведь привычной дежурной фразы типа «как ты», «я понимаю, что ты чувствуешь» Финник от неё не ждет. За этим они и существуют особняком друг с дружкой – защищать и удивлять один другого. Помогать становиться сильнее. Указывать на слабости и скрывать чужие недостатки. И Мэйсон в данном случае более опытна, чем Одейр. У Мэйсон ничего не осталось. Но… так ли это?       Финник приземляется рядом с ней на высокий барный стул. Кажется, такая сцена была между ними несколько лет назад. Точно. Тогда события развивались иначе. Тогда ни он, ни она даже подумать не могли насчет возвращения на арену. В место своих немых криков и реальных кошмаров.       Мэйсон завидовала победителю из Четвертого – тот спал практически бесшумно, не мечась по кровати и не крича имена своих умирающих близких. Монтэг снился ей чаще, чем кто-либо другой. Джоанне снилась мама, снился папа, снились погибшие из-за неё трибуты Седьмого… но Монтэг был чем-то особенным. Когда парень настигал её в кошмарах и пытался убить, Джоанна еще долго после резкого пробуждения лежала без единого движения. Переворачивать простыню верх дном и брыкаться на кровати было не в её стиле. Мэйсон могла видеть самый страшный сон в своей жизни и никак на это не реагировать. Никто никогда бы и не подумал о том, сколько грязи и крови может ей снится. Подсознательно она винила себя во всем. Сознательно она отвергала свою причастность к десяткам смертей.       Её вынудили, ясно?       Капитолий не поскупился для своих Победителей. Все новое, мать их, Центр Преображения, корпусы трибутов, натертые до блеска стаканчики. Один из таких сейчас в руках Джоанны. Девушка бездумно протягивает руку вперед и отпускает стакан. Он разбивается о плитку. Двое Безгласых, стоящих в стороне, опасливо переглядываются и подходят ближе, чтобы убрать.       - Не надо! – гаркает на них Мэйсон. – Я сама, не утруждайтесь.       Безгласые уже успели убедиться, что все вернувшиеся выжившие победители – сумасшедшие идиоты. Кто-то пьет, кто-то орет, кто-то дрыхнет до полудня, чтобы потом встать и начать пить. Есть же особый вид сумасшедших, к которому принадлежит и Джоанна. Если она и пьет, то только сок. Если кричит, то так громко, что закладывает уши. Им уже удалось услышать этот милый вечерний перезвон – как только на этаже оказалась стилист Мэйсон в странном одеянии, девушка начала вопить так, что стены ощутимо дрогнули. Ну, или это просто им показалось.       Безгласые отрывисто кивают и возвращаются на свои места. Они ничего никому не смогут сказать или написать – языков нет, а элементарные правила письма они уже начали забывать. Так что Одейр и Мэйсон могут переговариваться, сколько душе угодно. Может, сейчас во всех помещениях находятся камеры, докладывающие свите президента о всём происходящем, но им двоим как-то плевать. Хватит уже. И так забрали последнее, что было. Оставьте хоть разговоры.       Джоанна смотрит на Финника и подмечает у того на лице несуразную и отрешенную улыбку. Именно ей мужчина и завораживает капитолийцев. Для Мэйсон это – улыбка сумасшедшего. Боже, до чего его довела эта Энни. Аж смотреть тошно. Пронизывающий и хватающийся за все взгляд бирюзовых глаз, совсем не такой зловещий, как у Джоанны. Финник просто изучает. Он не говорит заранее о своем намерении перерезать кому-то глотку.       Девушка спрыгивает со стула и отметает осколки с пола в сторону. Проходит к ящичкам и вытаскивает две новые блестящие кружки, наливает в них апельсиновый сок, так любезно предоставленный победителям самими распорядителями. Как гостинец для маленького ребенка. Вот пакость, а.       Мэйсон небрежно ставит посудину прямо перед застывшим Финником. Она не любит наблюдать такое его состояние. И все это из-за Креста. Из-за помешательства и любви к одной маленькой и несуразной девчушке. А что больше всего убивает Одейра – знание, что об их отношениях верхушкам Капитолия все известно. Рано или поздно Энни Креста будет использована против Финника Одейра. Её боль, её голос, её чистое маленькое тельце. Оно все в царапинах и шрамах, но эти раны будут ничем по сравнению с пытками приближенных к президенту.       - Если будешь вот так вот приходить и молчать, то скоро получишь прямо по своей прекрасной светловолосой макушке, - Мэйсон зачем-то представляет, как кровь окрашивает волосы Одейра. Как он перестает дышать и не может ухватиться, чтобы спасти самого себя. Её передергивает от такой картины. Господи, почему она обязана испытывать такой страх и такие мучения?       Джоанна защитит Финника. Это воспринимается самой Мэйсон как закон природы, как одна единственно верная истина. Защитит и не позволит никому ранить его. Хватит уже, они оба и так настрадались. Пусть лучше погибнет один, чем молча изнемогать от своего существования будут они оба.       - Как твой день?       Девушка перестает пить и подается немного вперед, чтобы взглянуть Финнику в глаза. И ничего. Совсем ничего, никакого результата. Раньше Одейр хоть своей мимикой намекал на то, что творится в его душе, что-то можно было прочитать по ярким бирюзовым глазам. А теперь ничего. И как ей теперь прикажете вести себя рядом с ним?       - Отлично. Вечером будет Парад… колесницы. И прочая ерунда, от которой то и дело хочется выть.       Финник кивает. Джоанна закатывает глаза.       Иногда дружок Энни бывает крайне тупым. Финника в таких ситуациях не спасает даже его идеальное телосложение и бронзовый загар. Он просто пытается закрыться от всего остального мира, отгородиться, но не знает, как это делается. Спросил бы у Мэйсон – она в таких делах мастер.       - Как прошла твоя Жатва?       Встать и въехать кулаком в личико Одейра сейчас становится для девушки желанием номер один. Она озадаченно смотрит на его профиль, словно спрашивая о нормальности Финника. Он серьезно вообще? Им не о чем поговорить?       Они уже давно друг друга не видели. Наверно, месяцев пять точно. И нет ничего: никаких обниманий, слез и слов о том, что кто-то скучал. Их действия порой красноречивее слез, да Мэйсон с Одейром и не скрывают, что была бы у них возможность увидеть друг друга лишь при таких обстоятельствах или выбрать свободу, они бы долго не церемонились.       Вообще, странная у них двоих дружба. Это и не дружба вообще, это какое-то издевательство. Соревнование, где главная цель – отдать жизнь, если то потребуется, для спасения другого. И пока Джоанна с Финником с этим неплохо справляются.       - Шикарно. Седьмой утонул в слезах, - отвечает бредом на его бредовый вопрос Мэйсон.       Нет, честно, Финника в некоторых ситуациях просто не понять. То он кричит, то он молчит, то улыбается, то стоит без движения на одном месте.       - М-м. А у меня Мэгз вызвалась добровольцем вместо Энни.       Короткое предложение заставляет Джоанну выплюнуть весь набранный в рот сок обратно в кружку. Произнесено это все с такой безмятежностью, будто вот она – прекрасная жизнь. Словно это и не Жатва на смерть, а так, ежедневный поход в тупую школу.       Тяжелый взгляд Мэйсон упирается прямо в щеку Одейра. Мужчина, недолго думая, берет в руки чашку и отпивает немного сока. Глотает кисловатую жидкость и весело улыбается Джоанне.       «Где твой мозг, идиот».       Кажется, Финника уже ничего не может вывести из себя. Внутри у Мэйсон разливается что-то едкое, заставляющее её передернуться. Девушка поворачивает голову и вглядывается в Безгласых. Те будто спят с открытыми глазами.       Наверное, Джоанне пора начать беспокоиться о психическом здоровье своего напарника из Четвертого. Она бы так и сделала, если бы не знала, что это – его защита. Игра, в которую он сам позволяет себе играть, чтобы хоть немного отвлечься от безобразия, творящегося вокруг. Она не может воспользоваться такой выгодой. Джоанна не умеет строить вокруг себя миры безмятежности, чтобы забывать о реальной жизни.       Одейр в два захода осушает кружку и облизывает губы. И снова эта непонятная улыбка.       Джоанна не только закатывает глаза, в этот раз она и прикасается ладонью ко лбу. Господи, за что ей такой ужас. За что ей достался сумасшедший напарник, на плечах которого – его сумасшедшая девка… Монтэг, твое немного глуповатое участие было бы как раз кстати в эту минуту.       Наверное, проходит полчаса. Ментор и трибут-мужчина из Седьмого проводят свое время неизвестно где. Оно и на руку – Джоанне и Финнику никто не мешает молчать и изредка бросаться кое-какими фразами.       Лишь они двое догадываются о смысле своей близости. Незримо и молча они сочувствуют друг другу, жалеют друг друга и удивляются жестокости, упавшей на их головы.       Одейр хлопает ладонями по своим ногам, прежде чем встать со стула. Ничего не говоря и не прощаясь, мужчина направляется к лифту.       - Я рада, - бубнит еле тихо Мэйсон. Он должен услышать эти слова. – Насчет Энни. Я рада, что она будет жить.       Теперь уже на лице Финника появляется довольная настоящая улыбка. Джоанна не увидит её, потому что не захочет поворачиваться назад.       А дальше будет лишь разрушение и безумие. Они оба это знают. Поэтому они оба запоминают этот момент тишины и безмятежности, позволяя ему залечь глубоко в сердце.