Позаботьтесь о коменданте

Что-то, воля ваша, невыразимое таится в мужчинах, коим суждено проснуться посреди ночи, в томлении о тайной возлюбленной. Они и милы, и беспомощны, и растеряны. Они перебирают записки, написанные тонким, словно бы волнующимся почерком, они не пытаются скрывать румянец на щеках, потому что в такие моменты их никто не видит. Они почти обнажены, душой и телом, и честны хоть бы недолго со своим сердцем. Таким беспомощным и неуверенным в том, что происходит, предстал бы капитан Монастарио, буде кто-то бы увидел его в муках бессонницы. Ах, как это всё невовремя, какое-то мальчишество с его стороны – верить чьей-то глупой шутке и так переживать по этому поводу, словно ему не тридцать с гаком, а лет 15. «Куда? Не знаю. К тебе нельзя. Обратно тоже. Отец не примет. Меня спасет от любви резня. Покинул Бог. Черт же не покинет…» Энрике перечитал эти строчки. Записки с признаниями в любви подбрасывали коменданту раз в неделю. Он уже готовился заранее к каждой пятнице, зная, что в этот день непременно появится весточка от таинственной незнакомки, влюбленной в него. Он гнал от себя мысли, что это может быть шутка хохмача и главного шутника пуэбло Диего де ла Вега, которого комендант ненавидел всей душой, со всей возможной в мире яростью. Строчки в записках пропитались тоской и нежностью, на такое де ла Вега вряд ли способен. «Стальной клинок со стены возьму. Обрежу косы под самый корень. Не в силах остановить войну Что в сердце с трезвым рассудком спорит…» Сильная девочка…Кто же она? Капитан перебирал в памяти всех окрестных сеньорит, но ни одна из них не подходила на эту роль. Честно говоря, всё, что было у местных барышень – это деньги и красота, немало, однако не по вкусу умному, расчетливому коменданту. Поначалу он искал в женщине послушание и покорность, но в какой-то момент почувствовал скуку и томление по чему-то более дерзкому, по вызову, по ярким чувствам. Ему хотелось покорять равного соперника, пусть даже и женского пола. «Куда бежать от своей любви? Скажи, герой, на какую волю? А, впрочем, лучше молчи. Молчи. Пожалуй, видеться нам не стоит…» - А я бы увиделся с тобой, кем бы ты не оказалась, - промолвил капитан, теребя в пальцах исписанную бумагу. Никогда такого не было в его жизни. Энрике никогда никого не любил, и никто никогда не любил его. И для коменданта отсутствие самого теплого и нежного чувства в жизни, того, ради которого совершают безумства, проигрывают состояния, ставят на кон всё и выигрывают, бросают отчий дом и устремляются вслед за возлюбленными, было делом привычным. Жениться он думал исключительно по расчету, ибо незачем себя отягощать лишними чувствами, лирика всё это, пустое. Бредни и досужие вымысли старых кумушек. Капитан неясно почему, но сердился на самого себя. Глянув в зеркало он увидел синеглазое лицо, со шрамом на правой щеке, волосы, падающие на лоб и ту самую, столь ненавистную ему, телячью беспомощность во взгляде. Впервые неудобное, незнакомое и весьма противное чувство, словно он бьется в дверь и не может её сломать, Энрике испытал при первой встрече с Диего де ла Вега, когда изнеженный отпрыск знатной испанской фамилии вернулся домой из Испании, где три года грыз гранит науки: - И совершенно неясно почему не сгрыз свои белые зубы, очевидно, ни учёба, ни фехтование не дались этому паршивцу, - проворчал Энрике. Однако парень явно был не обижен интеллектом и в словесных стычках капитан, безусловно, проигрывал, что не могло не злить тщеславного, амбициозного коменданта. А шутка с любовными записками вполне в его духе, хотя Энрике вдруг ужасно не захотелось верить в то, что его так жестоко разыграли. Пусть бы эта таинственная девушка жила на самом деле.