Тайное и явное, или Про книжки

      «Джейн Эйр» была написана чуть ли не двести лет назад, а популярна до сих пор. Девять экранизаций, столько же переводов на русский, десятое место в списке «200 лучших книг» ВВС. Бедная, некрасивая и честная Золушка, снейпообразный герой, все дела. Книга однозначно запоминающаяся, но…       Дело начинается с того, что злыдня-опекунша отправляет девочку-сироту в пансион с суровыми правилами и условиями. Содержатель пансиона экономит на всём, прикрывая жадность лицемерными словесами о том, что воспитанницы должны знать свое место в жизни, быть скромными и аскетичными, а трудности закаляют характер. И девчонкам предлагается целый спектр трудностей, на любой вкус, оптом и в розницу.       В спальнях по утрам «лютый холод». Вода для умывания замерзает в кувшинах, и в эти утра умывание отменяется. Старшие ученицы, оголодав, выпрашивают/вымогают еду у младших. Да и еда хреновая — подгоревшая овсянка, «почти проросший картофель» на прогорклом жире и т.п. Кажется, единственное съедобное блюдо в рационе девчонок — хлеб. Одежда у воспитанниц не лучше еды. «У нас не было теплых сапожек, снег набивался в башмаки и таял там». Перчаток, варежек тоже нет. Такие условия ослабили иммунитет настолько, что во время эпидемии тифа заболели больше половины воспитанниц. Из наказаний — розги и повязки с надписями типа «неряхи».       Эта часть текста выглядит очень правдоподобно. Розги и «позорные» надписи были типичными наказаниями в английских школах в викторианскую эпоху. Чего еще ждать от людей, которые отменили физические наказания в школах только в 1986 году. В школах для мальчиков вдобавок была дедовщина, да еще их изводили спортом на открытом воздухе в любую погоду. В плохом питании тоже нет ничего невероятного, раз речь идет о благотворительном заведении. Создается впечатление, что Бронте глубоко «в теме». И точно — заглянув в любую из ее биографий, мы узнаем, что девочки Бронте учились в подобной закрытой школе. Не прошло и года, как мистер Бронте был вынужден забрать всех четверых домой — у двух старших девочек развился тяжелый туберкулёз, от которого они вскоре умерли.       Дальше героиня книги заканчивает образование, пару лет работает учительницей в том же пансионе, находит по объявлению работу гувернантки. Она переезжает в уединённое поместье, заботится о воспитаннице и влюбляется в хозяина. Окей, викторианский быт с каминами, лошадьми и горничными, игры в шарады вопросов не вызывают.       А вот дальше у меня начинаются претензии.       На сцену выходит чокнутая миссис Рочестер.       Во-первых, непонятно, какое у нее психическое заболевание. То она бегает на четвереньках, то воет как зверь, то вдруг — при встрече с братом — выдает членораздельную речь и строит из себя вампира. Ее страсть к поджогам, попытки убить Рочестера скорее отдают паранойей — при этом заболевании не страдает интеллект. Один из слуг описывает ее как «хитрую, что твоя ведьма». Сиделка, Грейс Пул, скорее описывает примитивное поведение — «рычать рычим, но особо не бросаемся». Ну невозможно быть одновременно страшно хитрым параноиком и деградантом, потерявшим человеческий облик. Поневоле вспоминается совершенно другая классика — бухгалтер Берлага из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Этот, если помните, пытался симулировать бред и косил под вице-короля Индии. А в дурдоме его обступили такие же симулянты и давай выспрашивать: а по какой книге ты готовился? А немецким журналом по психопатологии пользовался? Не, так не пойдет, раскусят тебя в два счёта!       Во-вторых, миссис Рочестер то и дело сбегает из комнаты. То пугает Джейн смехом, то пожар устраивает, то (уже ближе к планировавшейся свадьбе) меряет и рвет ее фату напополам. Её сиделку Бронте описывает так: «умелая в своём деле и надёжная, если бы не один грешок, который водится за ночными сиделками и всякими такими прочими». Пьёт она. Да так, что миссис Рочестер систематически крадет у нее ключи и выбирается на волю.       А Рочестер очень богат. В приданое за женой он взял тридцать тысяч фунтов. Пусть часть этих денег была потрачена за время совместной жизни. Но он унаследовал поместье после умершего брата и начал получать доход с арендаторов. Поэтому будем считать, что состояние Рочестера как минимум не уменьшилось, а то и увеличилось. Всю жизнь у него были деньги и на путешествия по Европе, и на содержанок, а позже — на веселые тусовки с участием местных «сливок общества». В своих краях он считается завидным женихом. Для сравнения — Джейн получала 15 фунтов в год, преподавая в своем пансионе, тридцать — в качестве гувернантки.       А рынок труда в Англии в 19 веке был такой. «В середине века заработки портних начинались от 7–8 шиллингов в неделю, причем половина недельной выручки тратилась на аренду жилья» — это за пошив двух дюжин рубашек в день! Горничные: «Рабочий день длился 14-18 часов, начинаясь в 5-6 утра и заканчиваясь в 10 вечера, а то и в полночь». Работа так называемой «универсальной» горничной «maid-of-all-works» включала в себя и тяжелый физический труд вроде глажки, таскания воды, стирки (естессно, вручную) — это всё за 6-8 фунтов в год. Правда, горничные не тратились на аренду жилья, зато за свой счёт оплачивали униформу — несколько комплектов платьев с фартуками разного предназначения. Фабрики: производственной безопасности никакой, в 1-й половине 19 века рабочий день для женщин и подростков составлял 12 часов, 69 часов в неделю. В 1842 году (вот радость-то!) вышел закон, запрещающий подземную работу детей до 10 лет и женщин. Отдельно скажу про спичечные фабрики: 14-часовой рабочий день, пять шиллингов в неделю и хроническое отравление парами фосфора и серы, приводящее к смерти до 40 лет.       А для тех, кто был недоволен этими разнообразными, комфортными, перспективными вакансиями, добрые англичане придумали филиал ада на земле — работные дома. Условия, похожие на тюремные, отвратительные и в гигиеническом, и в моральном плане; скудная, некачественная еда; и опять же, 11-12-часовой рабочий день — дробление камня, щипание пакли, измельчение кукурузы жерновами, измельчение костей животных…       И чего — при таких вводных Рочестер не нашел ни одной добросовестной сиделки? По мне, на такую вакансию нашелся бы с десяток желающих — хоть молодых, хоть опытных, хоть с опцией чесания пяток по вечерам. Да, работа не из приятных, но по-любому не хуже, чем работа в шахте или там на ткацкой фабрике. Более того, для опасной больньй было бы разумно нанять двоих сиделок, чтобы сменяли друг друга. Если «сумасшедшая хитра и очень злобна» — почему было не запирать ее снаружи, если сиделке надо отлучиться? Рочестер мог бы и лично озаботиться ежевечерним запиранием «своего сокровища», невелика проблема. Но нет, без этого развалился бы сюжет. Героям не удалось бы пострадать, а готическая мрачная тайна улетучилась бы под давлением реальности.       В тексте несколько раз повторяется, что пьянство Грейс Пул — «следствие ее нелегкой профессии»: до Рочестера она работала в приюте для психически больных. Не возражаю, пьянство медиков — и в наше время притча во языцех. Но позвольте, профессионалы тем и отличаются от простых смертных, что способны работать в любом состоянии. Никому не интересно, как себя чувствует медик, здоров ли он, трезв ли, какие у него проблемы. Работа ждет, и профи включается в рабочий режим. Это очень типично для медиков, от них по умолчанию ждут, что всё внимание будет сосредоточено на пациенте. Это к тому, что многие пьют, но нормальные люди это успешно скрывают.       Поэтому на моменте организации ухода за больной на голову миссис Рочестер мое доверие стремительно падает. Чистоплюйство, которое Бронте приписывает работницам и служанкам из окружения Рочестера («пойди найди кого другого на её место, какое жалованье она ни получай!»), характерно разве что для девочки с небольшим жизненным опытом из приличной семьи. Какой, собсно, автор и была.       В-третьих, история с ранением Мейсона — вообще песня. Рочестер поднимает Джейн среди ночи, чтобы присмотреть за раненым. Но присмотр этот заключается… в стирании губкой подтекающей крови. Не могу равнодушно читать про это. Окей, медицина тогда была не настолько развитой, как сейчас, и у Рочестера в поместье не было аптечки с гемостатиками. Но раз кровотечение продолжается, разве не разумнее было наложить более плотную повязку? Не сажать Мейсона в кресло. а уложить, чтобы улучшить мозговой кровоток, так он не потеряет сознание? Обеспечить его питьём, чтобы худо-бедно восполнить дефицит жидкости? Может, даже заварить крапивный чай, хотя это не мера экстренной помощи, он скорее для лечения хронических кровотечений, но всё-таки хоть какой-то гемостатик, так сказать, мера отчаяния. Но нет, Рочестер сажает Джейн подтирать кровь. Его, видимо, сохранность мебели беспокоила больше, чем жизнь шурина. И то верно, куда ж он годится, такой бесхарактерный.       Ну и крошечная придирка напоследок. Рочестер не хотел селить проблемную женушку во втором своем поместье, Ферндине, из-за «нездорового расположения дома, спрятанного в сердце леса». Опасался, что сырые стены подточат ее здоровье. Но миссис Рочестер родилась и выросла в Вест-Индии, на Ямайке. Тропический климат, никакой зимы, температура от +24 до +27°C. ИМХО, климат всей Англия должен был казаться ей холодным и гнилым, но ее вроде как выручает «здоровое телосложение». По-моему, в 19 веке считалось, что «быть здоровым» и «быть толстым» — одно и то же.       Вывод. Шарлотта Бронте убедительно писала о том, что хорошо знала — школах, преподавании, священниках. А вот по части медицинских вопросов дала маху, они вышли за рамки ее кругозора. Хотя могла бы проконсультироваться с теми, кто знает лучше. Или не вводить в сюжет то, в чем плохо шарит. Или получше подумать, положиться на здравый смысл. За время чтения и писания фикла я стала очень чувствительной и привередливой в вопросах матчасти, логики и обоснуя. Вроде как читателям предлагается восхититься твердостью характера Джейн, ее независимостью, эмоциональностью Рочестера, пожалеть его за грехи и искупление. Но червячок сомнений нашептывает — если у автора косяки по матчасти, возможно, она и в отношениях разбиралась не лучше…