***
К сожалению, Чонгук не врет. Поначалу к Чимину еще подходят с приглашением на встречу или просто взять номер телефона. Все же за счет слухов интерес к нему несколько повышен, да и внешностью с запахом он не обделен. Но каким-то образом Чонгук каждый раз узнает об этом, и поклонники быстро отступают, а вскоре иссякают совсем. Но параллельно с этим Чимин продолжает раскручивать свою историю за счет впечатлительных омег. Кто-то подходит к нему, чтобы узнать, правда ли это, потому что сами претендуют на Чонгука. Кто-то с желанием подтвердить или опровергнуть слухи. Нашлись искренне сочувствующие. Оказалось, в университете организовано что-то вроде содружества взаимопомощи среди омег, пострадавших от насильственных действий со стороны альф. Пугает сам факт наличия такой организации и то, как много там участников. От них Чимин узнает, что есть целое движение по защите прав омег, которое занимается просвещением и продвижением гражданских инициатив, таких как отмену закона приравнивать согласие, данное во время течки, к сексу по обоюдному согласию. Жаль, сидящие в правительстве альфы раз за разом его заворачивают. Весь этот ажиотаж вокруг него помогает ему топить репутацию Чонгука в бочке с дерьмом, в которую он окунул своего истинного в день их запечатления друг на друге. Пак пару раз видит Чона, но в компании только одного из его друзей, второй, с которым они дрались, отсутствует, и ни разу в обществе какого-то другого омеги. Жаль, что не известно – по причине обретения истинного, или потому что никто не рискует с ним связываться. Может, Чимину даже удалось отвадить тех, кто интересовался альфой? Но факт остается фактом – никаких посторонних личностей. Только... Чимин рад видеть Чонгука без чужого общества. Для себя он это объясняет желанием растоптать альфу, а отсутствие личной жизни у того является частью идеального результата. Только глубоко внутри лежит, свернувшись мирным клубком, ревность. У нее нет поводов подниматься к свету из темных углов постыдной части души, поэтому можно сделать вид, что ее и вовсе не существует. – Тэ, я не знаю, что делать, – юноша зарывается лицом в ладони, пока они сидят за партой перед началом единственной общей лекции. – Может, тебе и не нужен никакой альфа? – неуверенно тянет друг. Он поддержит Чимина, всегда и во всем, но ему больно видеть, как тот разрывается на части. – Чонгук будет рад, если я останусь один. Нет, Тэ, мне точно нужен кто-то, чтобы сделать ему как можно больнее. Но из-за него ко мне теперь боятся приближаться. Они молчат, каждый думая о своем. Чимин чувствует себя в западне. Чон его словно зверя окружает, не оставляя никакого другого пути, кроме как добровольно шагнуть в ловушку, чтобы за спиной закрылась дверца его персональной клетки. По жизни мягкий и неконфликтный юноша оказывается слабым противником похоже что искушенного в противостоянии Чонгука. На каждое действие Пака у него находится эффективный ответ. Месть трещала изнутри, грозя развалиться на части. Но он не мог так легко отступить. Чимину хотелось, чтобы его истинный страдал за то, что поверил всем слухам. Что не поговорил с ним. Что отнесся как к шлюхе. Как к не-человеку. Унизил, уничтожил, сломал. Это было его мантрой последних дней, помогающей поддерживать нужный уровень злости, потому что иногда от тоски и чувства потери хотелось выть и выцарапывать свое сердце из груди, чтобы оно больше не болело. Чтобы не тянулось к тому, кого Чимин вычеркнул из своей жизни. Навсегда. – У меня есть одна идея, но я не уверен... – Тэ хмурится, покусывая губы. А в душе Пака расцветает слепая безумная надежда, потому что это единственное светлое, что у него осталось. Все остальное Чонгук растоптал как свои чертовы сигареты. Хах, он все же использовал эту метафору. – Тэ, пожалуйста, – Чимин берет ладонь друга в свою руку и смотрит шально, отчаянно, веря ему как себе. Ким не из тех, кто бросается пустыми словами. Если сказал, что есть идея – она, как минимум, стоит внимания. – Хорошо. У Юнги есть приятель на работе, Ким Намджун. Он потерял своего истинного... Чимин настороженно слушает, стараясь не делать поспешных выводов. Ведь про Чонгука тоже можно сказать, что он потерял своего истинного – второго такого альфу ему не надо. Но это Тэ, он никогда не предложит Чимину кого-то ужасного. Ким же, не замечая метаний Пака, кивает сам себе и договаривает: – Тот погиб два года назад, – сердце Пака сочувствующе ёкает. – Намджун сильный уверенный в себе альфа. Я пересекался с ним пару раз, он производит мощное впечатление. Думаю, его не напугает Чонгук, но надо с ним поговорить. Я попрошу Юнги это сделать. – Спасибо, Тэ! Спасибо, – Чимин чувствует, как на глаза в сотый раз за месяц наворачиваются слезы. Он кажется самому себе плаксой, стыдится этого, требует держать себя в руках, но все равно глаза постоянно красные и воспаленные либо от подступающих слез, либо от недавно пролитых. Потому что каждый день без Чонгука выкручивает его душу, причиняя ей настоящую физическую боль. Но все, без исключения, мысли о нем приходят вместе с головной болью и желанием спрятаться под одеялом, чтобы навсегда забыть случившееся. Он устал от собственных противоречий и колебаний. Прерывая их разговор, в аудитории разносится немного механический из-за работы аппаратуры голос. Студенты поднимают взгляды в сторону размещенных под потолком динамиков, прислушиваясь к объявлению – каждый надеется, что сказанное его не коснется. – Пак Чимин, третий курс хореографического, пройдите в деканат. Повторяю. Пак Чимин, третий курс хореографического, пройдите в деканат. Парни переглядываются, не понимая, что вдруг администрации потребовалось от омеги. В последнее время юноша вообще ничего хорошего ни от кого не ждет. Так проще. Если человек соответствует его ожиданиям – он не разочаровывается. Если оказывается лучше них – считает это приятным бонусом. Первый вызов в деканат за все время учебы, да еще во время подобных событий, заставляет задуматься, что это как-то связано. Но как? Тэхён на прощание сжимает руку друга, говоря, что он всегда рядом, поможет и поддержит. И Чимин покидает аудиторию, чтобы подняться на четвертый этаж, половина которого отведена под административные помещения. В кабинете декана он сначала попадает в секцию секретаря. Омега, убедившись, что подошедший студент действительно Пак Чимин, пропускает его дальше. Кажется, в его взгляде скользит сочувствие, но, может, это просто игра света. Юноша нервничает. Хочется развернуться и сбежать, потому что мысли с каждой секундой становятся все более паническими. Особенно после того, как взглядом он натыкается на нахмуренное лицо декана. Господин Со сидит за большим столом, который, кажется, сделан из цельного массива. Его стоимость даже страшно предположить. Сбоку от стола сидит заведующий кафедрой хореографии и ее преподавания, на которой учится Чимин. Рядом с ним неизвестный юноше мужчина лет сорока. В углу кабинета, чуть за спиной Пака, кофейная зона с небольшим столиком и двумя мягкими креслами, в одном из которых сидит еще один посетитель. Его рассмотреть не удается, так как вертеться будет неприлично, а в поле зрения тот не попадает. Свободных стульев нет, поэтому юноша располагается посреди свободного участка помещения лицом к лицу с деканом. Тот откашливается и начинает разговор: – Господин Пак, до меня дошли слухи, что в стенах нашего университета произошел неприятный инцидент. Чимин ощетинивается. Он сейчас про что? Про случившееся с ним? Не может быть, чтобы господин Со назвал изнасилование «неприятным инцидентом». Тем не менее, приученный, что при общении с сильными мира сего надо просто давать им выговориться, юноша молчит, ожидая продолжения. – Чтобы разобраться в ситуации, мы собрались здесь вместе с заведующим вашей кафедрой, – декан указывает на господина Ли, тот в ответ кивает, окидывая омегу взглядом с ног до головы. Или это паранойя, или Чимин считывал в нем смесь интереса вперемешку с пренебрежением. – Деканом факультета вокала господином Каном, – неизвестный мужчина рядом с господином Ли тоже кивает головой. – И ректором нашего университета господином Юном, – Чимин чуть оборачивается, глядя на сидящего в кресле. Мужчина лет шестидесяти не считает нужным кивать в качестве жеста вежливости. Он холодный, отстраненный и даже немного жесткий. С таким лучше не пересекаться ни по какому поводу. Все четверо альфы, и это неудивительно – омегам редко удается пробиться на управленческие должности. И Чимин, глядя на них, отчетливо понимает – руководство университета будет на стороне Чонгука. Мысли в голове судорожно мечутся в поисках решения, но у него не то, что карт на руках нет, он даже не знает, какие у его «противника». Чтобы составить хоть какой-то план, как не оказаться виновной стороной, надо понимать цель этого собрания, а ему она не озвучена, кроме намека на «инцидент». Первая идея – будут заставлять замолчать. Но это ли? И только ли это? Пальцы замерзают, и Пак начинает их аккуратно растирать, чувствуя, как в ответ на действия в него вонзаются тысячи иголок. Страшно до чертиков, до темных кругов перед глазами, до сдавленного дыхания. Но он должен держаться, у него просто нет иного выбора. – Насколько мне известно, – продолжает декан Со. – Примерно месяц назад вы занимались добровольным соитием в стенах университета, что, кстати, запрещено правилами поведения студентов. Вы признаете это, господин Пак? – Это не было добровольно, – Чимин чувствует, как от лица отливает кровь. Горло словно деревенеет от уничижительных слов альфы, и через него сложно проталкивать звуки в попытке сложить их в слова защиты. Где-то на горизонте маячит перспектива его отчисления из университета, что приравнивается к катастрофе. Он чувствует тяжесть весов, где на одной чаше дальнейшее обучение, на другой – справедливость. Они давят, заставляя выбрать что-то одно. Разве это честно? – Как же так, молодой человек, – декан «искренне» удивляется и сокрушенно качает головой. Только расстраивает его не принудительность в случившемся, а то, что юноша смеет спорить. – Вы с господином Чоном являетесь истинными, вы... кхм... были готовы к соитию, – Чимин смотрит в глаза декану, но краем глаза видит, как господин Ли переглядывается с господином Каном. Отхлынувшая было кровь раскаленным жаром приливает к щекам от омерзения и стыда. Мерзко – его пытаются убедить, что изнасилование было добровольным «соитием». Стыдно – посторонний ему альфа в присутствии таких же посторонних альф обсуждает его физиологию. Желудок скручивает в желании избавиться от гнили, что отравляет его, но от чужих нападок нельзя избавиться подобным образом. Вместо этого ему приходится сглатывать терпкую горечь унижения. Юноша открывает рот, чтобы сказать хоть что-то, чтобы опровергнуть сказанное деканом, но не успевает. – Господин Пак, вы можете доказать факт изнасилования? Или на вашей стороне всего лишь слухи? – декан допускает небольшую улыбку. Какая у нее цель, Чимин не знает. Как можно улыбаться в такой момент? Он пытается его таким образом принизить, обесценить? На других омега не смотрит – и так понятно, что увидит. Но тут в голове щелкает, и он медленно, подбирая слова, отвечает: – Вы правы, на моей стороне только слухи, – улыбка декана становится широкой, полноценной, он доволен ответом. Но Чимин не закончил. – А слухи не имеют ни юридической, ни какой-либо другой силы. Да и никто никогда не поверит в то, что руководство университета могло закрыть глаза на такой вопиющий случай, как изнасилование студента, и оставить его без последствий. Но даже если кто-то и поверит, это только увеличит популярность нашего учебного заведения среди людей с девиантным поведением. Что плохого в увеличении конкурса на место? Максимум, к каким последствиям слухи могут привести – это использование движением по защите прав омег «неприятного инцидента» в качестве иллюстрации для продвижения их инициатив. Но опять же, кто из журналистов, блогеров и простых обывателей действительно поверит в какие-то там разговоры студентов между собой? Чимина колотит изнутри крупной дрожью нервов. Он держится из последних сил. Юноша понимает, что только что угрожал сильным мира сего, в чьих руках власть над его учебой здесь и, скорее всего, в любом другом университете города, если даже не страны. Пак не настолько наивен и догадывается, что ректор может сесть в свое кресло только имея нужные знакомства. Кто принимает решение о назначении на должность? Политики? Богатейшие люди страны, выступающие спонсорами и входящие в совет директоров? Любой из вариантов опасен для простого омеги без связей и денег. – Я услышал вас, мистер Пак, – улыбка замерзает на лице декана, и он кидает взгляд в сторону ректора. – В таком случае, если вы не можете подтвердить случившееся физическими доказательствами, единственное наказание, которые мы можем применить – исключение господина Чона из университета. Сердце Пака подпрыгивает, голова начинает кружиться, а ноги держат с трудом. На такой успех он даже не рассчитывал. Юноша был готов, что его уничтожат, смешают с дерьмом, но неожиданно ректор дал заднюю. Единственное, что Чимин сейчас хочет – упасть куда угодно, хоть прямо тут на пол. Но он, тяжело дыша, остается на месте, пусть с каждой секундой это все сложнее. Счастье смешивается со страхом, что Чонгук предпримет в ответ на отчисление. И все же... пусть медленно, но Чимин разрушает его жизнь. – Также, господин Пак, – декан Со смотрит на него недобро, зло и колюче. – Хочу напомнить вам, что помимо нашего университета есть еще один, обучающий хореографов. Кроме того, вы можете воспользоваться нашей программой обмена студентов с Калифорнийским Колледжем Искусств. Надеюсь, мы друг друга поняли. – Да, – голос сипит, но Чимин рад, что он вообще есть. Слова обрушиваются на него прибивающим к земле, уничтожающим камнепадом. Это сложно считать намеком, настолько прямо декан сказал ему выметаться. Говорят, истинные настолько сильно связаны, что даже их судьбы переплетаются между собой. Похоже, это действительно так. Добился отчисления Чонгука? Теперь вынужден сам уйти из универа. Пойти учиться в другой, про который сказал декан Со? Тут же возникает вопрос на миллион вон – куда подастся Чонгук после отчисления. Ответ очевиден. Чимин не идет на пары. Он возвращается домой, предупредив Тэхёна, но тот и сам приезжает после пар. Им есть что обсудить.***
К счастью, Намджун согласился познакомиться с Чимином. В субботу они сидят вчетвером в одной из кофеен неподалеку от дома Юнги. Пак изредка отпивает от своего карамельного латте – еда по-прежнему то ли роскошь, то ли средство пытки, потому что ее приходится запихивать в себя насильно. Чимин осунулся, большую часть времени он чувствует слабость и усталость. Тэхён настаивает на посещении психиатра, но пока безрезультатно. Намджун выглядит как очень добрый, сдержанный и деликатный человек. У него приятный голос, очаровательные ямочки на щеках и стойкий запах горького кофе с перцем чили. Чимин вспоминает, что его истинный погиб, и в душе сочувствует альфе. – Расскажешь? – спрашивает Намджун, когда обязательный ритуал в виде отвлеченной беседы подходит к концу. – Не нужно все, хотя бы в общих чертах, чтобы я понимал, во что ввязываюсь. Чимин переводит взгляд на Тэхёна, и друг накрывает его руку своей, поддерживая и успокаивая. Пак выдыхает. Что ему скрывать от Намджуна, когда уже весь университет знает о случившемся? И он рассказывает. Про истинность, про изнасилование, про желание отомстить, растоптать Чонгука (на этом месте все же становится тревожно, ведь это не красит омегу), про поиск альфы, и как Чон этому мешает. Даже рассказал про отчисление того из университета – вчера до него дошел слух, что это действительно случилось. С каждым словом Намджун мрачнеет, и Чимин волнуется, что мнение такого приятного альфы о нем испортится. Пак и сам не гордится собой за то, что делает, но желание отомстить сильнее стыда и ощущения, что он ведет себя как сволочь. Все же вокруг говорят, что надо отпускать обиды, оставлять их в прошлом, а он словно зациклился. Но первые же слова Намджуна развеивают все опасения Чимина. – Прости, но твой истинный просто тварь, – Намджун мрачен, его челюсть сжата, а взгляд способен придавить своей тяжестью. – Я... – мужчина запинается. – Я бы все отдал, чтобы вернуть... Он не в силах договорить то, что начал. Над столом повисает гнетущая атмосфера. Повод, по которому они собрались, сам по себе нерадостный, но слова Намджуна придают всему терпкую ноту обреченности. Юнги и Тэхён пока не встретили истинных, поэтому в их душах еще не появилось место под них, которое либо будет наполненным при хорошем раскладе, либо пустым, если окажутся на месте Чимина или Намджуна. Но они все равно способны понять, насколько Намджуну тяжело говорить о потере. Пак ласково гладит ладонь Тэхёна и тянется к Намджуну, накрывая его руку поверх сжатых на чашке пальцев. Альфа мягко улыбается. У него грустный взгляд, но все же на дне глаз плещется мужество и стойкость духа. Чимин впечатлен мужчиной и хочет быть таким же сильным, как он, ведь юноша не собирается оставаться со своим истинным, несмотря на то, что тот жив. А лучше бы... омега встряхивает головой, прогоняя ужасные мысли. Что бы Чон не сделал с ним, в остальном он вроде бы хороший человек. По крайней мере, даже намеков на обратное до того момента не было. Несмотря ни на что, смерти он не заслуживает, хоть это слабо вяжется с желанием Пака уничтожить его морально. Ребята обмениваются контактами. Намджун договаривается встретить Чимина из университета в понедельник – у того как раз забронирован зал для репетиции перед концертом, и пробудет он там до семи вечера, так что альфа успеет освободиться и заехать после работы. Хоть Чонгук и отчислен, в плане сразу два смысла. Первый – вокалист как-то узнает про альф, с которыми Чимин знакомится. Второй – Пак не верит, что Чон легко и быстро оставит его, а единственное, что тот знает – это место учебы. Так что юноша готов к очередной встрече под стенами третьего корпуса, и надеется, что в этот раз все пройдет гладко, ведь Намджун предупрежден обо всех нюансах. Но эта надежда, если совсем откровенно, довольно слабая. Чимин понимает, что одно дело теоретически обсудить, другое – на деле столкнуться с альфой, который отбивает своего истинного у соперника. Но Ким правда производит мощное впечатление, как и сказал Тэхён. Это дарит надежду. Чимин сам не заметил, как проболтал с Намджуном остаток субботы, все воскресенье и даже понедельник до их встречи. Альфа действительно умный и эрудированный, чувствуется, что он эмоционально зрелый и состоявшийся, хоть разница в возрасте у них совсем небольшая. Ким искренне интересуется юношей, спрашивая, какие книги тот любит, цветы, шоколад. Чем занимается в свободное время. Он задает даже довольно странные, но милые вопросы: Pepsi или Coca-Cola, McDonald’s или KFC? Чимин смеется с этих глупостей, но отвечает честно, с удивлением узнавая, что они с Намджуном оба на стороне «меньшинства» – в то время, как все их друзья предпочитают Колу, оба они пьют Пепси. Поэтому, выбегая в семь вечера из третьего корпуса, Чимин, помимо прикипевших к нему пустоты и ощущения себя разбитого на множество осколков, вдруг чувствует воодушевление. Намджун встречает его с букетом любимых Паком ранункулюсов, заставляя того улыбнуться от растекающегося на сердце тепла. И пусть оно обходит стороной зияющую дыру, на дне которой плещется боль потери, это все равно кусочек счастья, которое Чимин уже не надеялся почувствовать. В стороне стоит Чонгук, нервно ломающий дымящуюся сигарету от представшей ему картины. Его лицо немного осунувшееся, а мрачное выражение лица только подчеркивает темные круги под глазами и запавшие щеки. Наблюдая за Чоном краем глаза, Чимин с благодарностью принимает цветы и чувствует, как краснеет от смущения, а не злости, стыда или тошноты. В последнее время единственным лучиком в его жизни является Тэхён, и теперь юноша не совсем понимает, как реагировать на еще кого-то светлого и доброго по отношению к нему. Из-за чего упускает приближение альфы. Чонгук хватает омегу за руку и рывком тянет себе за спину, утробно рыча на Намджуна. Запахи истинных тянутся друг к другу, радуясь встрече. Дымный коньяк нежными перьями переплетается с шоколадной вишней, образуя единую композицию терпко-сладкого шлейфа их пары. Истинные – единственные, кто способен обмениваться запахами даже без прикосновения друг другу, остальным для этого нужен близкий физический контакт. И Намджун чувствует это сплетение – крылья его носа трепещут, когда мужчина принюхивается к получившейся неделимой на отдельные ароматы композиции. Внутри Чимина рушится надежда, и он делает шаг назад, желая отвернуться и не видеть отступления этого альфы, как и других до него. Чонгук еще немного задвигает за себя омегу, полностью закрывая его собой и не давая рассмотреть выражение лица Кима, рычит злобно, но пока только предупреждающе. Он защищает свое. – Отойди, щенок, – голос Намджуна рвется низкими нотами из глубин окутавшей его ярости. Затихшее на сердце счастье вспыхивает бриллиантовой россыпью звезд – мужчина не отступил, не испугался. – Это мой омега, я его истинный, – Чон сохраняет остатки здравого смысла и дает сопернику возможность отступить без потерь. Но это временно. Чимин замирает. Ему тревожно – драки альф за омегу всегда страшное зрелище, ведь для них это не только борьба за ресурс, но и отстаивание собственной гордости. Он волнуется за Намджуна, ведь это Пак втянул мужчину в разборки, которые его даже не касаются. А еще он безобразно, бесстыже надеется на... нет, вовсе не месть. Почти за три дня общения Чимин почувствовал себя нужным и интересным не как друг, не как вариант для секса без обязательств, а как... партнер? Глупые, наивные мысли. Нельзя позволять себе погружаться в эту фантазию, ведь Намджун просто согласился помочь. Сердце, ту его часть, что остается живой, колет от мысли, что для мужчины это лишь договоренность. Но ведь ради этого он не стал бы приезжать с цветами и интересоваться любимым напитком, да? Намджун ухмыляется, слыша слова Чонгука, и без предупреждения и подготовки бьет его кулаком в челюсть так, что младший теряет равновесие и валится на землю. Чимин, перед которым перестал маячить чужой затылок, с ужасом и восхищением разглядывает лицо старшего. Оно напряженное, мрачное и решительное. Очень мужественное и красивое. На него приятно смотреть, хочется разглядывать каждую черточку и даже залегшую между бровями морщинку. Но Чон не теряется, тут же вскакивает на ноги и бросается на соперника, заставляя Пака отшатнуться, чтобы не попасть под удар. Однако и Намджун не ждет, что противник будет лежать и считать звезды. Поэтому, стоит Чонгуку, чуть пригнувшись, ринуться на него с намерением вцепиться в талию и повалить, как Ким с силой пинает его в солнечное сплетение пяткой. У Чимина возникает фантомное ощущение, что это его ударили, он с трудом отделяет себя от истинного, прижимая ладонь к ребрам. От пинка молодой и менее опытный альфа снова оказывается на земле. В этот раз он уже не встает, продолжая лежать и судорожно хватать ртом воздух, сжавшись в позу эмбриона. В груди Чимина все болит от вида истинного. Внутренний омега рвется на помощь ему, ударяясь сердцем в ребра, скуля его голосом и требуя укутать альфу в объятия, позаботиться о нем. Паку приходится прикладывать усилия, чтобы не поддаться инстинктам, хотя мышцы мелко дрожат от посылаемых им противоречивых сигналов. Намджун, видя это, аккуратно берет Чимина за плечи и мягко, но твердо тянет на выход из студгородка. Почему-то юноша не вздрагивает от чужих прикосновений, как это происходит в последнее время, часть его безоговорочно верит альфе и позволяет увести себя. Другая заставляет до боли сжимать челюсти. Не оборачиваться. Не смотреть. Ему безразлично, что с Чонгуком. Он получил свое. То, что заслужил. Взгляд, устремленный в область между лопаток, на этот раз не сжигает его заживо. Он оставляет после себя пустоту и холод.***
Они становятся потехой для публики и миллионным поводом для сплетен. Чимин устал на это реагировать. Он выгорел. Его это больше не волнует. Пора уже определиться, уходить в другой университет или уезжать в США. И второй вариант с каждым днем становится все более привлекательным – подальше от всех этих людей и истинного. Жаль только расставаться с Тэхёном, а может еще кое с кем. Намджуну же вообще безразлично, что там говорят какие-то малолетние сплетники, с которыми он не знаком и, вероятнее всего, никогда не познакомится. А Чонгуку просто плевать на все. Доступ в корпуса ему закрыт, хотя Чимин ожидал, что и тут сработают его таинственные связи, но ошибся. К сожалению, запретить альфе проход на территорию студгородка нельзя, так как формально земля является общественной, и ограничивать доступ к ней имеют право только городские власти в соответствии с прописанным в законе перечнем причин. Поэтому Чон поджидает омегу у входа в третий, но каждый раз натыкается на Намджуна. Чимин знает, что альфы всегда отступают перед тем, кто борется за своего истинного. И каждый раз ждет, что вот сейчас-то Ким махнет рукой. Но тот, встретившись с Чоном один раз, теперь каждый день забирает Пака с учебы. Говорит, что волнуется за его безопасность. Еще они все также регулярно переписываются, знакомясь друг с другом. Иногда Намджун приходит с цветами. Пару раз они даже гуляют по парку и вдоль набережной. С каждым днем Чонгук темнел лицом, и к кругам под глазами прибавились впавшие щеки и скорбные складки в уголках губ. Если поначалу он еще пытался драться с Намджуном, то вскоре бросил это дело – старший каждый раз выходил победителем, выставляя вокалиста на посмешище. В какой-то момент он начал просто караулить Чимина, не вмешиваясь в его общение с другим альфой. К сожалению, это все равно работало на Чонгука, потому что Пак не мог никуда спрятаться от дымного коньяка, каждый раз пустотой души покоряясь смешению их ароматов, которое с каждым разом происходило все быстрее и крепче, еще какое-то время после оставаясь единым коктейлем, из которого невозможно было понять, какая нота принадлежит альфе, а какая – омеге. Намджун никак это не комментировал, но Чимин стыдился того, что пахнет другим альфой, даже не касаясь его, хотя между ним и Кимом ничего, кроме разговоров и поездок на машине, не происходило. А в какой-то момент Чонгук и вовсе перестал появляться на глаза. Он точно до сих пор приходит к корпусу в конце учебного дня, Чимин это чувствует, в отличие от Намджуна. Но находится достаточно далеко, чтобы запахи не смешивались. Ким как-то даже сказал, что наконец-то Чон отстал, а омега, почему-то, не стал раскрывать правду. Было ли его молчание той ошибкой, которая и привела к последствиям, разбившим его душу на еще большее количество колючих осколков? Чимин не знает.