***
Лето пролетело в одночасье. Казалось, совсем недавно Саша плакалась Рите о финансовых проблемах и отсутствии помощи бывшего мужа, находя в ней сочувствие — слегка покровительственное, благо у Ритки, хоть и не водилось больших денег, оставался, в отличие от Саши, любящий муж. К исходу августа сочувствия поубавилось, и в отношениях двух некогда закадычных подруг повеяло осенним холодком. Саша устроилась в приличную юридическую фирму, приноровилась к новым обязанностям и уже числилась на хорошем счету у начальства. Ее, конечно, слегка подгрызала мысль, что начальству она не только как ценный кадр приглянулась. Но что поделать, если вспыхнула искра и случился взаимный интерес? Денис показался ей порядочным мужиком с отличным чувством юмора, и, что самое важное, он не видел ничего криминального в молодой женщине «с прицепом». Денис и Ваське понравился, и матери. Саша однажды приехала вместе с ним на дачу на выходные. Шашлыки пожарили, Ваську и Мишу на речку в соседнюю деревню отвезли искупаться. Много шутили, смеялись, болтали в беседке до рассвета под красное вино, впервые поцеловались… Рита смотрела на все это исподволь, слушала вдохновенные рассказы влюбленной по уши Саши, кивала-кивала, а сама, похоже, жутко завидовала — отсюда и холод. У Риты с Павликом, ее мужем, за данность стали еженедельные ссоры и ругань на почве просевшего семейного бюджета. Павлик впахивал как вол и кипятился, что Рита, хотя могла бы Мишку отправить ко второй бабушке в Тверь и устроиться тоже, «отдыхала за его счет и в ус не дула». Саше в этой ситуации больше всех было жаль Мишу, который проходил невольным свидетелем родительских ссор, слышных аж за два участка, — и, казалось, с каждым днем становился все более нервным, раздражительным. Он дважды чуть не довел Васю до слез злыми подтруниваниями то над его «новым папой», то над не поддающимся пока зверем по имени «р», хотя Саша не помнила и случая раньше, чтобы Миша, который с Васьки пылинки сдувал, на него так яростно нападал. Васька страдал, не понимая, чем заслужил такое отношение — да и Мишка вряд ли понимал, почему так себя вел. Еще и Рита со своей завистью к налаживающейся Сашиной жизни подливала масла в огонь. А на последней неделе августа вообще сделала финт ушами: заявила, что Вася плохо влияет на Мишку, и запретила им гулять вместе и даже общаться через калитку. — Да ладно тебе переживать, — высказался Денис, когда Саша поделилась с ним своими тревогами, наслушавшись жалоб матери по телефону. — Сама же говоришь, Рита с Павликом из Твери. Значит, Вася Мишку их только летом и видит? В СНТ? — Ну да, — отозвалась грустно Саша. Раньше они с Ритой могли договориться и встретиться на выходных в Москве, сводить мальчишек покататься на роликах, в игровую комнату или даже в театр. Мальчишки, пока личный мобильный-раскладушка был только у Васи, часами могли висеть на домашнем — Саша, когда трубку после Васиных переговоров брала, к уху ее приложить не могла, настолько она нагревалась. Теперь же, с Ритиными заскоками и Мишиными закидонами, встречи и созвоны как у матерей, так и у сыновей грозили сойти на нет. — Ну и все! — отмахнулся Денис беспечно. — У Васи друзей в классе как будто мало. Сентябрь начнется, забудет мигом, как Мишу звать. Ну а ты у меня, вроде, с девчонками из отдела подружилась нормально? — Ну да, — отозвалась Саша уже бодрее, согласившись с нехитрым прогнозом на ближайшее будущее. Что им Рита и Миша? Других людей, что ли, на белом свете нет? И все равно Ваську с дачи Саша увозила с тяжелым сердцем. Миша даже к калитке старенького, но опрятного участка не вышел помахать на прощание. И всю дорогу до Москвы Вася сидел, носом в стекло уткнувшись, и тихо-тихо напевал что-то про малыша котопса, единственного в мире, из их любимого с Мишей мультика. Весь сентябрь Вася проходил как в воду опущенный. Вроде был обычный Вася. Как всегда облизывал этикетки йогурта «Растишка» по утрам, уворачивался от попыток Саши его причесать, пока завтракал перед телевизором. Бежал в школу сам с тяжеленным портфелем наперевес. Оставался поиграть в футбол с мальчишками с продленки, а потом сам же возвращался домой, звонил с домашнего Саше на работу отчитаться, что вернулся. Как всегда балду пинал до вечера, чтобы потом пыхтеть над уроками после Сашиного возвращения и под ее надзором до самой ночи. По вторникам, средам и четвергам милая соседка-пенсионерка, души в Ваське не чаявшая, отводила его на секцию большого тенниса. На выходных Саша и Денис либо сдавали его бабушке, что означало для Васи лафу с телевизором и пищевой запрещенкой, либо водили на детские спектакли, в рестораны с игровыми, погулять в лесопарк. Обычная жизнь продолжалась у Васи. Но Сашино сердце буквально чуяло, что Васю не отпускала летняя история: временами уж очень убитым он выглядел, а то и осунувшимся, будто всю ночь не спал. Просто он привык все беспокойства пережевывать внутри себя. Сашино упущение, и Олега, как отца, тоже — когда Вася еще готов был делиться, когда оба были ему нужны позарез, они только и делали, находясь за полшага до развода, что сводили фокус всех откровенных разговоров с Васей к тому, какой папа плохой, и какая же плохая, оказывается, мама. Тогда Саша не могла остановиться и трезво оценить ситуацию, слишком зациклилась на собственной трагедии, а позже… позже Вася уже закрылся от нее в ракушке, научившись глаза закатывать и бубнить «Ма, отстань, у меня все холошо». И весь сентябрь Саша то забывалась в рабочем аврале и цветущем конфетно-букетном периоде с Денисом, то вновь, преисполняясь тревоги, ловила на Васиной худой моське выражение тяжелой — не по годам совсем — тоски. — Ты из-за Миши так? — спросила она в лоб однажды вечером, когда Вася помогал ей вытирать чистые тарелки. — Нет. — Вася упрямо покачал русой головой. И как мантру пробормотал: — Ма, у меня все в полядке. — Хочешь, позвони ему? — не отставала Саша. Вася вдруг вспылил, бросил полотенце и, специально погромче топая, ушел к себе в комнату и хлопнул дверью. — А ну! Молодой человек! Что за представления? — донесся недовольный голос Дениса из Сашиной комнаты, в которой он все чаще оставался ночевать. Саша не знала даже, стоило ли Денису так скоро и так активно включаться в процесс воспитания, но он уже стучал в Васькину комнату — и, судя по скрипу двери, его таки туда пустили. Про Мишу Саша больше не рисковала заговаривать. Вроде и Вася к октябрю оттаял, плотнее подружился с Игорьком, соседом по парте. И выпрашивал теперь, строя самого милого пай-мальчика на свете, чем бесил Дениса до трясучки — мол, не девчонка ты, чтобы глазки учиться строить, — либо с Игорьком в футбол погонять, либо в гости его пригласить. А в один из холодных октябрьских вечеров Саша, чертыхнувшись, чуть не выронила обратно на комод горячую трубку домашнего телефона — видно, Васька снова болтал часами напролет. И о чем, спрашивается, по домашнему так долго общаться, если Игорька он каждый день видел? Но Саша ошибалась. Произошло это недели через две, когда она заманалась слушать от Дениса, что Васе нужно четкое расписание дня и регламентированное количество минут на созвоны по домашнему. «Ты его избалуешь, и кто получится? Смотри, пацан уже из тебя веревки вьет». Саша тоже подумывала, что Васе не помешают некоторые ограничения — на телевизор и на телефон в том числе. Но надеялась как-то сама Васю перед фактом поставить, да желательно помягче. К Денису, как к человеку новому и еще «отцовский» кредит доверия не утратившему, Вася тянулся и позволял себя поучать. Но Саша опасалась, что Денис, власть почувствовав, перегнет с этим палку — и тогда они оба для Васи станут врагами народа со своими запретами и ограничениями. Так или иначе, накануне вечером вспомнив про Денисово «Расписание надо Васе составить» из-за прикосновения ко вновь раскалившейся телефонной трубке домашнего, Саша вздохнула, малодушно отложила вопрос с расписанием в долгий ящик — и пошла спать. Утром завертелась на работе с договорами и переговорами, днем угукнула в трубку, когда Васька позвонил отметиться, что домой вернулся. Вечером припозднилась, слегка повздорила с Денисом из-за того же пресловутого расписания для Васи, а потому домой поехала в гордом одиночестве. И как-то с порога просекла, что дело неладно. Вася, таинственно сверкая на нее черными и хитрыми — как у Олега в прошлом, когда гадость какую-то делал, — глазищами из-под длинных ресниц, показал ей тетради с выполненными домашками. И на посуду, после обеда вымытую, показал. И даже упомянул, скромно ножкой шаркнув, что ковер у нее в комнате пропылесосил. А после ужина, одну котлету в рот закинув, а другую — завернув в салфетку и сунув в карман, сиганул к себе в комнату и там заперся. Саша подкралась к двери и, прислушавшись, различила смешки, голоса, а следом — бодрое чавканье, с которым уничтожили украденную со стола котлету. — Вась… — Саша постучала костяшками о дверь. — Дай зайти, мне кое-что в маленькой комнате нужно. «Маленькой» они называли кладовку в Васиной комнате, которую Саша оборудовала под склад зимних вещей, обуви и прочего габаритного барахла, которое не умещалось по шкафам. — Ты скажи что, — ответил Вася дрожащим голосом вслед за оборвавшимся смехом, — а я принесу. В другой ситуации Саша бы обрадовалась, что Васька впервые так четко и звонко произнес свою больную «р». Только сделал он это от страха, небось. Сашу и саму заколбасило при мысли, что у нее в квартире чужой ребенок, которого наверняка хватались родители. — Вась, мы оба знаем, — резко перехотелось играть в детектива Саше, — что ты там не один. Вася недолго мялся: с виноватым лицом открыл дверь, и Саша чуть не села прямо там, на пороге. На матрасе на полу, который заботливый Васька стащил со своей кровати, вместо него подстелив себе тонкое покрывало, сидел Мишка — ну точно Мишка. С коротким ежиком светлых, почти что белых, волос, огромными глазами едва ли не на половину лица — и с не дожеванной еще котлетой за обеими щеками. — Ты как… — спросила Саша севшим голосом, заметив куртку на спинке кресла и припомнив вдруг незнакомые кроссовки в прихожей, которые приняла за перепачканные в лужах Васькины, — сюда?.. — На электричке после школы, — пробубнил Мишка, с усилием проглотив котлету, и аж икнул от натуги. — А потом на метро… — На электричке? Из Твери, что ли? — спросила Саша пораженно, прикинув, что пути-то — не меньше трех часов. — Без мамы? — Без… — Мишка вытер жирные от котлеты губы тыльной стороной ладони. Переглянулся с Васькой и, выпятив грудь, благородно объявил: — Теть Саш, не ругайтесь на Васю, это моя идея была! — Ага… как же… — хмыкнула Саша, кинув на Васю строгий взгляд: у него ж даже уши покраснели. Ясно, что «гениальная» идея — общая. И вот он, казалось бы, звоночек, что Денис прав, и Вася уже пошел вразнос от чувства вседозволенности. Но у Саши почему-то как гора с плеч свалилась. Значит, трубка горячая стала снова, потому что с Мишкой помирились и лясы точили вечерами. Значит, крепче потакания родительским закидонам дружба оказалась. — Так! — спохватилась Саша, бросившись в коридор. — Там твоя мама с ума, наверное, сходит! Саша набрала Ритин домашний по памяти, всего пару-тройку гудков услышала, прежде чем трубку сорвали и с придыханием спросили: — Миша?.. — Нет, я, — Саша поспешила успокоить: — Рит, он у меня, в Москве. Приехал к Васе на электричке после школы. — У-у-убьй-у-у паразита-а-а… — протянула Рита на громком облегченном выдохе. В трубке повисло долгое молчание: и Саша, и Рита обдумывали сложившуюся ситуацию. А потом взяли — и одновременно расхохотались. — Нет, ну подумать только! — сквозь слезы смеха проговорила Рита. — Карманные же накопил, наверное! Сам пошел в кассу, билет купил… Нет, ну придурок! — А Вася у меня аж всю домашку сделал и бежит мне с порога показывать! — заливалась в ответ Саша. — Типа я так не пойду к нему в комнату проверять. А там Васька Мише и матрас уже постелил… Ну дают! Посмеявшись еще немного, так же резко замолчали. И Саша подумала внезапно, что чертовски по Рите соскучилась — и новые подружки из отдела ей не такие уж и подружки, потому что слово поперек вставить боялись из-за Дениса. Не знак ли, что надо оставить дурацкие обиды в прошлом? Ну поссорились — но не в первый же раз. В прошлый Саша сама Рите обзавидовалась до изжоги и херни наговорила. В этот — наоборот. Переживут?.. — Рит, стряслось чего? — спросила Саша, намотав провод на палец. Боялась задеть, нечаянно унизить намеком, будто неспроста Миша сбежал. Но Рита откликнулась с усталым вздохом: — У нас с Павликом? Нет. Но Миша ходил убивался весь сентябрь и начало октября. И гордость не позволяла позвонить и извиниться… и без разговоров с Васькой и прогулок на стенку лез. Я его аж в две секции запихнула, чтобы дурь расходовать. Но нет… — Рита фыркнула. — Васька первый, наверное, позвонил. Мой бы не стал… — она добавила тихо: — Как и я, он придурошный в этом плане. Саш, ты прости, а? За кашу в конце лета. Я сама не своя была. — Давай забудем, — предложила Саша, улыбнувшись в трубку. — Я на тебя не злюсь — и ты зла не держи… Раз уж Мишка у нас ночует, ты приезжай завтра, суббота как никак. Мальчишек в парке выгуляем, поболтаем… Договорились с Ритой встретиться у Ленинградского завтра в полдень. И Саша, положив трубку, пошла обратно к мальчишкам. Вася и Миша сидели в комнате тихо, как мышки, и одновременно с надеждой вскинули на нее глаза, когда показалась на пороге. — Ну, господа, — объявила Саша, — вам бы уши надрать, конечно. Но сначала давайте по-человечески вас уложим. Есть же запасной матрас.1. Детство
12 июля 2023 г. в 15:06
— А отец Васькин что? — спросила Рита, специальной машинкой ловко заправив табак в тонкую бумажную гильзу. — Помогает?
Рита заложила готовую сигарету за ухо и быстро-быстро, затолкав новую порцию табака в выемку машинки, забила вторую. Прислушавшись, далеко ли дети горланят, сунула сигарету Саше. На даче, говорит, сам воздух шепчет нормального табака покурить. Саше ничего воздух не шептал, кроме того, что дура она — в городе дел непочатый край, работу новую искать надо, крутиться, выкручиваться, а она возьми Ваську в охапку и прикати на дачу. Ладно еще, у матери с бедром к лету получше стало, можно будет оставить Ваську с ней отдыхать перед вторым классом, а самой на выходных приезжать, продукты кое-какие привозить. Рите муж разрешил уволиться, она будет торчать на соседнем участке аж до сентября и попутно приглядывать. Все равно Ваську от Мишки Ритиного за уши не оторвать — и Рите не в напряг, когда пацаны пацанячьими делами заняты.
— Олег? — фыркнула Саша и все-таки щелкнула зажигалкой. Под такие разговоры грех было не закурить. — Да щаз. В прошлом месяце очухался, что у сына день рождения был, приехал, велик подарил, поулыбался — и снова исчез. — Саша помахала ладонью, отгоняя едкий сигаретный дым от глаз. — Вот и вся помощь за год. Как тетрадки, ботинки и штаны к новому учебному году, так у нас дырка в кармане и денег нет. А как новую бабенку на море свозить, так мы бизнесмены...
Саша прикусила язык, да поздно. Рита, прищурясь, дымок тонкой струйкой пуская между сложенных трубочкой губ, догадалась наверняка, что без слежки за бывшим и его нынешней не обошлось. Но вслух говорить не стала. Солидарность, чтоб ее.
— На алименты не подавала? — лишь сочувственно полюбопытствовала Рита.
— Хотели полюбовно все устроить, — вздохнула Саша, — на устной договоренности. Не вышло. — Саша поморщилась, сделав еще затяжку. — Только... унижаюсь каждый раз, копейки выпрашивая. Достало. Бог ему судья.
— Уж я бы денег стрясла, — протянула, покачав головой, Рита, откинулась на спинку скамейки, но тему — из той же солидарности — развивать не стала.
К тому же калитка хлопнула, раздался топот по дорожке за домом, будто от стада слонов, и Саша с Ритой быстро потушили окурки и спрятали корзинку с пепельницей, гильзами и табаком под скамейкой.
— Мам-мам-мам! — Васька выскочил из-за угла и, ломанувшись прямо сквозь кусты, плюхнулся на скамейку рядом с Сашей. Схватил ее за руку и затараторил: — Там моложеное везут, мам, можно?
То ли раздрай в жизни располагал, то ли разговор недавний, но Саша расстроилась еще сильнее, Ваську послушав. Может, права мать, и от занятий с логопедом ноль толку? Уздечку бы Ваське подрезать, тогда наконец сможет выдать звонкий «р»? Только мама на логопеда ворчала, а в рот Ваське лезть не позволяла. «Чего придумала! Язык резать вести! Заговорит как миленький. Мы еще порычим, все лето впереди».
— Чего руки ледяные? — буркнула Саша, отдернув ладонь.
Вгляделась внимательнее в чумазое лицо Васьки, а следом — в еще более чумазое, как у туземца, лицо Мишки, который пристал к Рите с аналогичным вопросом. Мишку аж дугой гнуло: он не то приплясывал перед матерью, не то подпрыгивал, размахивая руками. Рита его, смеясь, и так и сяк уговаривала ровно встать, а Мишке хоть бы хны, все вертелся неугомонным волчком. И если у Васьки лишь с «р» проблемы наблюдались, то у Мишки — целое шило в заднице. Модный платный педиатр в прошлом году наговаривала на непонятный и страшный СДВГ, о котором ни Рита, ни Саша раньше не слышали. Педиатр где-то начиталась американских статей и вдохновилась опытом западных коллег, но Рита, услышав про таблетки, которые надо доставать чуть ли не из-под полы, плюнула и махнула рукой. «Ну вот такой он активный. Плохо, что ли? Это, разве, жизни мешает?» Саша тогда лишь покивала согласно, но про себя подумала, что чокнулась бы, будь ее Вася таким же непоседой.
Саша спросила недовольно, за подбородок Ваську схватив и рассмотрев как следует:
— Вы что, песок ели? Совсем ку-ку?
— Да не ели мы песок! — вмешался Мишка жизнерадостно, размахивая руками. — Мы об песок тормозили!
— С голки на велике! — поддакнул Вася, чрезвычайно, судя по виду, гордый собой. Теперь-то Саша заметила, что и новый джинсовый комбинезон стал не голубого цвета, а коричневого. Саша скисла, подумав, что вещи на стирку нужно будет баулами в город отвозить каждую неделю. Слава богу, машина, отцом еще подаренная, есть. А Васька заканючил, услышав, что мороженщик на их линию свернул, громко перечисляя «Клубничное! Ванильное! Шоколадное!»: — Мам, ну моложеное можно?
Саша перебрала его пыльные русые волосы, отряхнув от песка.
— Да, мам, мороженого хочется! — напал Мишка на Риту. Та нахмурилась и проговорила пониженным голосом, наклонившись к Мишиному уху, хотя Саша все равно расслышала:
— Если будем каждый день мороженое покупать и лимонады, нам денег, которые папа оставил, на неделю не хватит.
С деньгами, несмотря на попытки Риты бравировать тем, что ее увольнение по семейному бюджету не ударит, у Риты с мужем стало туго в последнее время.
Мишины губы задрожали. Он бы не расплакался, конечно, но сердце за него у Саши сжалось.
Рита попыталась смягчить отказ:
— Вот папа приедет в пятницу, привезет тебе чипсы.
— В пя-а-атницу... — протянул Мишка разочарованно.
Пятница так далеко, а мороженщик — все ближе и ближе подходил, да и Саша уже выдала Васе купюру. Подумав немного, дала в два раза больше и сказала:
— Угости Мишу, ты у него вон сколько сухарей к чаю съел, надо и тебе поделиться.
— Ула! — Васька соскочил со скамейки и, потянув Мишку за руку, ускакал с ним обратно к калитке. — Спасибо, мам!
— Спасибо, теть Саша! — крикнул Мишка уже издалека.
— Да не надо было. — Ритка красная стала, как помидор.
— Ты Васю постоянно чем-то угощаешь, вот и я Мишу угощу, — справедливо заметила Саша, убрав кошелек в сумочку. Но думала она, конечно, не о Мишке. Просто мысль промелькнула: поменьше бы языком чесать, даже когда Вася не слышит, о скупердяйстве его отца. И учить его, что надо легче с деньгами расставаться, когда речь идет о близких или друзьях. Глядишь, человеком вырастет. Саша предложила: — Покурим еще?