Классика жанра

— Мам, еще класки намеси, плиз! — донеслось из-за двери ванной комнаты. — Тьфу, бль-а… то есть блин… Сор-р-ри, пар-р-рдон! Кр-р-раски! Кр-р-раски! — поправился Вася, раздраженно вырыкивая несчастную «р». Вроде еще в третьем классе одолел, до печенок испугавшись назревшей угрозы подрезания уздечки под языком, свою «р», но когда торопился, нервничал или злился — картавил будь здоров даже сейчас, на пороге тринадцатилетия. Кстати о знаменательной дате. Будущему имениннику же накануне захотелось не телефон новый, не какой-нибудь там модный нынче айфон или айпад, а покрасить волосы ее, Сашиной, черной, чтоб ее, краской для волос. Причем самостоятельно. Саша только руки о кухонное полотенце успела обтереть и в коридор высунуться, а из ванной уже неслось душераздирающее: — Ма-а-а-ам!!! — Давай, поори мне еще! — откликнулся за Сашу Денис, выскочив в коридор из импровизированного «кабинета» — комнаты в их трешке, которую при переезде временно отвели Денису под созвоны с клиентами и прочие рабочие дела. Фирма расширялась, Денис делегировал часть обязанностей подчиненным и мог себе позволить иногда поработать из дома. Вот и дом новый появился. Продали однушку Дениса, вложились в ипотечную трешку поближе к метро, а двушку Сашину сдавали и приберегли для Васи, когда в универ поступит и шагнет в самостоятельную жизнь. Хотя Денис, в ужас приходя от Васиных выкрутасов, любил поворчать, что такими темпами Вася шагнет максимум на кривую дорожку. Вот и сейчас, уставившись на Сашу, которая достала еще одну упаковку краски для волос с верхней полки коридорного шкафа, Денис спросил, опешив: — Это еще зачем? — Он перевел взгляд на дверь ванной и чуть не побагровел: — Это… ему? — Ну ты только не злись, — спокойно попросила Саша. Знала же, что если заранее Денису рассказать, все обернется еще большим скандалом. А так, посреди процесса, уже бесполезно тормозить. Побесится и смирится. «Где-то ты, Александра, — подумала Саша уныло, — свернула не туда». Сыну все с рук спускала, переживая, что по Ваське ударила сильно новость об окончательном — без весточки и гарантированных встреч — переезде Олега в США с новой женой. Денису, практически мужу будущему, привирала местами, пытаясь сгладить острые углы. Но порой, боясь, что это станет поводом к расставанию, которое она бы не потянула морально, позволяла Денису с Васей препираться и пытаться его воспитывать. Неправильно как-то, не по-матерински. То разрешала Васе все, что душенька подростковая пожелает, то молчала в тряпочку, когда на арену выходил Денис и заявлял, что этого Васе никак нельзя. — Как не злиться-то? — вскинулся Денис, сорвав с уха блютуз-гарнитуру, и неопределенно махнул на дверь, за которой раздался шум хлещущей о раковину воды. — Пидорасню дома разводить позволяешь какую-то! — Да ладно тебе… словами раскидываться. — Саша поморщилась, проверяя срок годности краски. — Волосы всего лишь. Новые отрастут. Вот такой подарок он на день рождения захотел... — Саша хмыкнула, попытавшись свести все к шутке: — Радуйся, что за пятьсот рублей подарок, а не за пятьсот баксов. — Не вижу поводов для радости, — сказал Денис, шутку не оценив. А когда-то, лет пять назад, Саше казалось, что Денис легкий — и посмеяться любит. Денис заметил хмуро: — У нас в Сибири за такое и влупить могли бы в школе после уроков. — Ты давно не в Сибири, — парировала Саша невозмутимо. — Да и там, уверена, все давно уже по-другому, не как у тебя в детстве. — То есть ты за… вот это все? — уцепился за ее слова Денис, вновь махнув на дверь ванной. — Я за то, чтобы мой сын был счастливым, — сказала Саша твердо, хотя и делала для этого явно недостаточно. — А если его счастливым сделает… — начал было Денис, наверняка собираясь озвучить что-нибудь крайне неприятное, но Саша, поморщившись, перебила: — Давай не будем рассуждать о том, чего нет? И ссориться — тоже. — Я не собирался ссориться. «Ну конечно», — подумала Саша, начиная злиться, но вслух, опять же, ничего не сказала, продолжив молча разглядывать широкую Денисову переносицу. А ведь она даже не считала его теперь таким же красивым, как пять лет назад. Что это? Проделки времени, снявшего с нее розовые очки? Или вспыльчивый характер Дениса, бросивший тень на его внешние достоинства? За дверью Васька выключил воду и буркнул: — Задолбали уже цапаться. — Это он нам? — Денис шире распахнул глаза и встал в позу оскорбленного достоинства. — Нет. — Саша расслышала второй голос, приглушенно что-то ответивший из динамика. — Мише. По телефону. Денис дернул уголком губ. Мнение насчет Миши у него было двоякое. С одной стороны, Денис ему явно симпатизировал и питал надежды, что Миша, грубовато-хамоватый тверской пацан без всех этих «девчачьих ужимок», всегда остриженный коротко, занимающийся борьбой и баскетболом, послужит примером — непонятно лишь, в глазах Саши, каким — для изнеженного Васьки. С другой стороны, Денис уже понял, что для Васи у Миши существует ряд исключений. К примеру, Мишу не возмутило, как Денису бы того хотелось, что Васе наскучил большой теннис. Чтобы Денис отстал от него в вопросах необходимости спорта для растущего организма, Вася гонял с приятелями из школы в футбол по старой памяти на коробке во дворе. Но Дениса искренне изумило, что Миша, приехавший в гости на выходные, не наехал на Васю за брошенный теннис. Миша и бровью светлой не повел, когда Васька за ужином, не иначе как с целью Дениса позлить, заявил, что по вторникам, средам и четвергам отныне рисует пейзажи. Хотя Саша знала, что Вася терпеть не может ни рисование, ни уж тем более пейзажи — и Миша, усмехнувшийся в тарелку, пока Денис закипал, похоже, знал тоже. — Ладно, я ему еще краски наведу, — сказала Саша, приоткрыв дверь в ванную. — И скажи, — произнес Денис погромче, чтобы Вася услышал, — пусть матери с отчимом не дерзит, дерзилка еще не отросла. Денис ушел обратно в кабинет, хлопнув дверью. А Саша, в ванную протиснувшись, критически осмотрела криво покрашенный затылок Васи: куда дотянулся, ляпнул краски, а в промежутках оставил пушистые светло-русые пряди. — Все, мама пришла, потом созвонимся, — сказал Вася, наклонившись к телефону на стиралке, и носом клюнул по сенсорному экрану, сбросив звонок. Буркнул под нос: — «Отчим». Пф… — Это так модно сейчас — в стиле далматинца? — спросила Саша, сделав вид, что не услышала, и натянула бодрую улыбку. Развела краску в миске, пока Вася в перчатках полиэтиленовых перебирал волосы на затылке. — Давай помогу. — Ты его реально любишь? — вдруг спросил Вася тихо, покорно подставив голову под гребенку, которой Саша попыталась отделить уже покрашенные пряди от светлых. Саша застыла, а Вася, не дав ей времени на раздумья, посмотрев на нее в отражении большими черными глазами, спросил убийственно серьезным тоном: — Может, бросишь его нафиг? — Глупостей не говори, — произнесла Саша глухо. «Ха. Бросить вместе с работой, на которую я тебя одеваю и кормлю, нормальной квартирой, неплохим сексом… Боже, о чем я думаю вообще?» — Да, люблю, — сказала, активно заработав гребенкой. — А ты просто вредничаешь. Вася закатил глаза и тактично, что с ним редко случалось, промолчал. А может, из вредности промолчал, чтобы Саша сама выводы сделала. Выводы Саша сделала следующие: Васю бы сразу после окончания учебы отправить на дачу, пусть на свежем воздухе голову от компьютера проветрит. И Рите предложить Мишу сбагрить туда же. А в городе Саша Денисом заняться сможет. Вернуть огонька в отношения, а то в последнее время одни унылые переливания из пустого в порожнее на тему воспитания подростка.

***

— А батек чего сказал? — спросил Миша. Он пыхтел, на кортанах пытаясь подлезть под куст смородины и добраться до мелкой крапивы и там, но лишь неуклюже топтал более густую поросль снаружи. — Сказал, что пока Денис с мамой не женаты, никакого он права не имеет мне в нос тыкать тем, что он мне отчим, — ответил Вася, быстро и боязно дернув ближайший росток. Хоть бабушка и выдала им прорезиненные перчатки и велела раскатать рукава, крапива-гадина находила, как ужалить в отместку. Вася с отцом переписывался по электронной почте. Мать в известность не поставил — опять бы гнать начала, что тот никак в Васиной жизни не участвует, а потому пусть не лезет с советами. Но отец, что реально ценно, его выслушивал — вернее читал — и не говорил в ответ, что он все выдумывает, вредничает и вообще стал несносным от гормонов. — Может, тетя Саша еще передумает жениться? — задумчиво спросил Миша из-под смородинового куста. — Замуж выходить, — поправил Вася на автомате. — Да епт… — Миша задергался, как припадочный, когда ему за шиворот потрепанной куртки упал листок смородиновый. — Вечно путаю. — Надеюсь, что передумает, — кисло протянул Вася. Миша наконец вылез из-под куста, помотав башкой. И они вдвоем взялись дергать высокую крапиву ближе к забору. Бабушка будто спецом ее высаживала каждый год, чтобы был повод со словами «Оторвитесь от телефонов ваших, окосеете скоро» припахать их к бессмысленному и беспощадному труду. — Ай! — вскрикнул Вася, отдернув руку, когда крапива ошпарила его прямо сквозь рукав кофты. — Ай, сука-а-а… — Вася закатал рукав и пихнул предплечье Мише под нос. — Больно-о-о… — Ф-ф-у-у-ух! — Миша, раздув щеки, выдохнул на ужаленную Васькину руку. — Ауч! — завопил Вася. — Так еще больнее! — Да че ты орешь? — Мише, конечно, похер, он толстокожий, мог бы и голыми руками крапиву рвать. Он задумчиво глянул на мигом созревшие на Васькиной коже волдыри. — Может, плюнуть? Слюна, типа, лечит. — На себя плюнь! — возмутился Вася, вскочил и, баюкая руку, начал прыгать прямо по дурацкой крапиве. Миша мерзко заржал, но быстро заткнулся с хитрющей мордой и, почавкав, набрал в рот слюны. — Ладно, иди сюда, пожалею. — Себя пожалей, приду-у-улок. Вася пострадал немного, но вернулся, раскатав рукава и поглубже запихав в перчатки, к крапиве. Не одному же Мише корячиться — на чужом-то участке. Да и они оба перед Васиной бабушкой проштрафились, а значит, обоим отбывать повинность. В итоге так вырыванием крапивы увлеклись, матеря ее на все лады, что не услышали, как машина подъехала. Заметили, когда багажник хлопнул, донесся издалека мамин голос — и только бабушкин ей в ответ. Неужели мать одна приехала? Без Дениса? Вася аж духом воспрял, подскочил, перчатки бросив, и поскакал ей навстречу. Миша, не будь дураком, тоже крапиву по такому поводу оставил и ломанулся следом. Вася притормозил, пригнувшись, у открытой веранды дома и Мишу за локоть дернул к себе вниз, чтобы не высовывался. Приложил палец к губам и сделал страшные глаза. Бабушка, матери присесть с дороги не дав, уже жаловалась: — …прихожу от Раи с пятой линии, думаю, где-то у меня там под шпротики была баночка пива. Лезу под скамейку в пристройке, а нет там баночки! Куда, думаю, подевалась? Смотрю — эти двое. Сидят на качелях садовых, ухахатываются. Румяные-е-е, щеки — как яблоки наливные. Хорошенькие уже. — Выпили, что ли? — спросила мама таким голосом подрагивающим, будто не могла выбрать, рассердиться ей или рассмеяться. — Пиво твое? — Выдули за милую душу! — слила их бабушка радостно, и Вася поморщился. Ну могла бы из любви к единственному внуку не сдавать. — Банку, значит, в ведро мусорное, а сверху пакет из-под чипсов. Думали, не найду… Эй, братва! — Вася и Миша еще ниже пригнулись, зажмурившись, но бабушка поторопила: — Выходите давайте, бандиты. Капюшон Мишкин торчит. Вася и Миша, понурив головы и изображая искреннее раскаяние, вышли к крыльцу веранды. Мама Васина посмотрела на обоих с верхней ступеньки, покачав головой, и вздохнула: — Нда-а-а уж… Рита вам головы-то оторвет. — Да нам не понравилось даже, — брякнул Миша небрежно. — Еще б тебе понравилось, паразит! — высказалась тетя Рита, показавшись из-за поворота, и погрозила состроившему рожу Мише кулаком. Она вытерла мокрые после полива руки о растянутую дачную майку, заправила рыжие волосы за уши и обратилась к Васиной маме с улыбкой: — Привет. Машину твою увидела за забором, прибежала… — Она покосилась строго на Васю с Мишей. — А этим я уже все сказала, что о них думаю. Они у Светланы Тарасовны неделю будут помогать по участку. — Неделю?! — взревел Миша. — Договаривались на три дня! — поддакнул Вася возмущенно. — А ну цыц! — оборвала мама, тщательно сдерживая улыбку. — Багажник мне лучше разгрузите… Рит, пойдем в дом, новости есть. Делать нечего, пришлось разгружать багажник и таскать пакеты с продуктами и чистыми Васиными вещами в дом. Потом вернулись к крапиве, домучили ее, быстро поели предложенных бабушкой щей и, пока бабушка, мама и Рита заперлись на веранде и о чем-то женском болтали, схватили телефоны и забурились на второй этаж. — Ка-а-айф! — прокомментировал Миша, рухнув на Васину заправленную кровать и уткнувшись в переписку. На губах его тотчас заиграла довольная улыбочка — ну ясно, читал, что ему Юля накатала за первую половину дня. Вася с ногами забрался в кресло у окна, где ловило получше, и открыл в телефоне чат с Игорьком. Писать Игорьку ничего не хотелось — после Миши по второму кругу, что ли, пересказывать одно и то же? — но хотелось показать, что и у него есть, с кем пообщаться. Вася Мише не завидовал, нет. Но бесился он страшно, что как минутка свободная выдавалась, Миша летел переписываться с ненаглядной Юлей. Миша в школу на год позже обычного пошел, ему в апреле четырнадцать стукнуло, а потому, наверное, ничего удивительного, что он встречался с девятиклассницей. Даже целовался с ней уже пару раз по-французски, о чем Васе в подробностях расписал. (Правда, подробности от Миши звучали как: «Ну мокро. Даже слегка противно. Но прикольно».) Вася ни с кем не встречался и не собирался. Ни одна девчонка ему не нравилась, а уж мысли о том, чтобы пихать язык кому-то из них в рот, откликались в Васе не самыми приятными ощущениями. Игорек тоже высказывал свое «Фу» по этому поводу и заявил однажды, что скорее Васю поцелует, чем Наташу, по которой сохли все пацаны параллели. В общем, Вася потыкался туда-обратно из чата в профиль Игорька, случайно влепил лайк на его новую аватарку и, приглядевшись к ней повнимательнее, с удивлением обнаружил, что Игорек проколол ухо и вставил в мочку мелкий гвоздик. Когда успел? Вася исподволь посмотрел на Мишу, который вертелся на кровати, не находя удобного положения, и не отрывал взгляда от телефона. Никогда неподвижно на одном месте не мог долго сидеть или лежать. Он и когда с ночевками у Васи оставался и спал на надувном матрасе в его комнате, скрипел этим самым матрасом даже во сне ночь напролет — ну или до тех пор, пока Васю не вырубало с концами. Но Вася не о его беспокойных дерганиях думал сейчас. Посмотрел просто на короткую Мишину стрижку, которая не менялась, сколько Вася себя помнил. Волосы у него еще светлые-светлые, не рыжие, как у тети Риты, а прямо белые, так что чуть ли не череп сквозь них просвечивал. И, в общем-то, стрижка под единицу — единственное, что Миша с собой делал. Прокалывать ничего не прокалывал, красить — не красил. Оно и понятно. У них в Твери на секции борьбы никто б не заценил прикола. Миша и на Васю-то, увидев, какую длинную отпустил челку, при этом в черный покрасившись, бочку катить пытался. Поворчал по приезде на дачу, позыркал недовольно, но потом плюнул, сказал: «Фиг с тобой, рыбка московская. Хоть в фиолетовый». Они вообще со второго класса ни разу крупно не ссорились. Если жареным в пылу споров пахло, кто-то из обоих непременно говорил «Примирительная котлета!», и желание разосраться в хлам мигом сходило на нет — вспоминалось сразу с улыбкой, как Миша, купив билет на электричку, приехал к Васе, а Вася ему после ужина умыкнул котлету со стола. Столько лет уже прошло, а до сих пор ржачно. Надо было мамино лицо видеть, когда она вошла в комнату и увидела Мишу на снятом с кровати матрасе. Вася улыбнулся. — Чего лыбишься? — прилетело от Миши. — Да так. — Вася заблокировал экран, проигнорировав сообщение Игорька «Клевый прокол, да?». — Котлету примирительную вспомнил. — А-а-а. — Миша кривенько улыбнулся и отложил наконец телефон, на экране которого Вася успел увидеть, из кресла поднявшись, сообщение «В смысле занят? Чем?». — Погнали на великах, что ли? — Погнали, — с удовольствием согласился Вася.

***

Саша переживала. Конечно, не могла не переживать, как Вася на новости отреагирует. Потому и приехать на дачу в этот раз решила одна, хотя Денис, на седьмом небе пребывая от счастья, не хотел от нее ни на минуту отлипать. И вроде жизнь Сашина новыми красками заиграла, появилось в ней всего за месяц больше страсти и тепла, совсем как в начале их с Денисом отношений. Денис снова казался самым красивым на свете, снова шутил сам и смеялся над ее дурацкими шутками, дарил цветы, обнимал со спины и поднимал на руки, кружа по квартире. Но Саша-то помнила, в отличие, быть может, от Дениса, отвыкшего за июнь, что в новую жизнь шагнет не одна. — Ты посмотри, — сказала Саша, челку Васе пальцами ото лба отняв. Про прыщи, которые Ваську замучили уже, говорить не стала, как и про жуткий огуречный запах лосьона от подростковой напасти. Сказала лишь: — Корни уже светлые отросли. Может, стрижку покороче сделаем? — Она кивнула на Мишу, который, велик после прогулки бросив у забора, уселся на садовые качели. — Вон как у Мишани. — Да фу. — Вася поморщился и руку ее скинул. Добавил, подумав: — У Миши норм, у меня не очень будет выглядеть. Я потом подкрашу. — Ну смотри… — Саша опять себя на мысли поймала, что потворствует его хотелкам, боясь, что в остальном нанесет слишком много ран. После которых не откупиться ни новыми телефонами, ни модными узкими джинсами, Васе в душу запавшими, ни разрешением красить волосы и носить длинную челку на половину лица. — Как хочешь, — все равно с языка сорвалось. Саша, набрав в грудь побольше воздуха, наконец решилась на то, ради чего приехала. Да и Ритка посоветовала, что тянуть с таким долго нельзя: — Васютк, у меня новости. Хорошие. Вася посмотрел на нее выжидающе Олеговыми черными глазищами. Точнее, одним глазом, что торчал из-под челки. — Ну? — поторопил, усмехнувшись. — Что за новости? — Вася вдруг встрепенулся и пораженно выдохнул: — Собаку заведем?! Еще одна идея фикс, которой, к счастью, Саша на удивление твердо дала красный свет, закошмарив Васю тем, что за собакой он в таком случае будет ухаживать сам: водить ее гулять хоть в дождь, хоть в зимний мороз, лечить, кормить и мыть. И вдруг — на тебе, про собачку вспомнил. — Нет. — Саша улыбнулась несмело, а сказала смело: — Ребенка заведем. Сестричку или братика тебе… Вась, я беременная. — А… — Вася рот приоткрыл, на Сашу уставившись. И долго так смотрел с нелепым донельзя выражением лица, на котором не прочитаешь, рад он, рассержен, зол или огорчен. А может, просто переваривает. Сердце у Саши чаще застучало, она уже было хотела добавить что-то, объяснить, как так получилось, сказать, что Вася ни в коем случае на второй план не отойдет, что он самый любимый и самый нужный, даже если противный временами — так то гормоны шалят. Но Вася сам отмер. Натянул на губы улыбку измученную, вздернул подбородок и сказал: — Ну… круто? Класс… — и вдруг: — От Дениса, да? — От кого же еще? — удивилась Саша. — Понятно. Здорово… — Вася развернулся, сунул ноги суетливо и нервно в расшнурованные кеды. — Ма, мы на великах с Мишей. — Так только же вернулись… — Саша не знала, что ей делать и говорить. Руки вмиг опустились, и ей показалось, что раковина, в которой Вася однажды от нее спрятался, лишь глубже сейчас закопалась в песок. — Вась… — Мам, клуто! — Вася скартавил невольно. Поправился обреченно: — Кр-р-руто, кр-р-руто… Пр-р-равда… Спрятал от нее глаза, сбежал по ступенькам крыльца с веранды и побежал по дорожке прочь. Саша только и увидела, что Миша, заметив, немедленно сорвался с качелей и бросился за ним. «Новая жизнь, Александра… — пронеслось в голове у Саши. Миша поймал Васю уже за хлопнувшей калиткой и, рукой за плечи обхватив, повел по дачной линии, что-то выговаривая ему, низко наклонившись, в ухо. — Добро пожаловать».