Классика жанра

Вася впоследствии предпочитал не вспоминать, каким потрясением и леденящим страхом для него обернулось сообщение тети Риты. «Пожалуйста, скажи, что ты не собираешься опять ехать в Тверь!» — выпалил он, вцепившись Мише в плечи. Тот отозвался с тяжелым вздохом: «Да я ж не дурачок. Мало ли, че они там себе надумали?» А встретиться лично ему все же хотелось. Где-то на нейтральной территории в Москве. «Понимаешь, я не жду, что они щас мне выкатят официальный документ со своим одобрением, — сказал он вечером, приготовив им на ужин охрененский, мать его, плов с курицей. Вася даже не представлял, что Миша и такое умеет. Миша, судя по тому, что он и хату надраил до блеска к Васиному возвращению с затянувшегося обсуждения курсачей, не знал, куда на нервяке выплеснуть накопившуюся энергию. — Но если батя хочет извиниться за мордобой, я эти извинения приму. — Миша перехватил Васин возмущенный взгляд и объяснил упрямо: — Да не жду я, не жду, что они щас все поймут. Просто… извинение это, ну… знак, что ли? Что они не хотят меня тупо из жизни вычеркнуть и забыть. Что может быть и когда-нибудь…» Миша замолк, ковыряясь в тарелке с пловом. Вася кипятился, злился на его родителей нереально, но Мишу с его нежеланием обрывать все контакты, как ни крути, понимал. Если сейчас сохранит между собой и родителями хоть какую-то нить, наверное, однажды она окрепнет достаточно, чтобы привести их обратно друг к другу. Через год, два, несколько лет, но все же у Миши на душе полегчает, если сейчас он завяжет узелок на ручке приоткрытой двери в свою жизнь с намеком, что будет ждать. Вася наотрез тогда отказался отпускать Мишу на встречу одного. «Мы будем на фудкорте в ТЦшке, — напомнил Миша со смешком, — думаешь, у моих настолько крыша течет, чтобы устраивать публичный махач?» «Я вам не буду мешать, — упрямо настоял на своем Вася, — просто… незаметно послежу издалека… Ну пожалуйста! Я ж ебнусь, как там что». «Не забудь кепку и солнцезащитные очки, — фыркнул Миша, сдавшись, — так точно внимания не привлечешь». Васе повезло с тем, что почти напротив выбранной кафешки нашелся магазин с заставленной манекенами витриной. Правда, пока Миша и родители разговаривали, заказав себе по кофе, а Вася крутился между полок с товарами, изображая безудержный интерес к предложенному ассортименту, выяснилось, что магазин для беременных и родивших. В полдень субботы все мамочки куда-то дружно испарились, оставив Васю один на один с продавцом-консультантом, который так настойчиво пыхтел Васе в затылок, предлагая помощь в выборе, что он постеснялся уходить ни с чем и купил самую дешевую ярко-зеленую соску. «Это мне? — поржал Миша, когда разговор закончился, а Вася вылетел к нему навстречу со свежей покупкой. — Я не собирался рыдать». «Как прошло? — спросил Вася, сунув соску в карман. Он видел, стоя на кассе, что напоследок, перед тем как уехать на эскалаторе на этаж ниже, дядя Паша неуклюже пожал Мише ладонь, а тетя Рита обняла его коротко за плечи. На теплое семейное прощание эта сцена не тянула, но и на расставание на плохой ноте — тоже. — Все окей?» «Угу… — Миша улыбался с облегчением и не пытался взгляд спрятать, что уже Васю обрадовало. Миша кивнул ему, жестом предложив прогуляться по этажу. Они оторвались на приличное расстояние от ближайшей стайки подростков, и Миша тихо сообщил, что дядя Паша извинился за рукоприкладство, а тетя Рита призналась, что они его выбора не понимают, но повели себя на эмоциях ужасно. — Типа я их единственный сын, из песни слов не выкинешь. Про учебу спрашивали, не нужно ли мне бабок подкинуть… — Миша плечами пожал беспечно. — Не, нормас. Лучше прошло, чем я думал. Уже что-то». Мишино «уже что-то» раскачивалось медленно, не торопясь набирать обороты. Но на следующей неделе они пару раз созванивались, болтая на отвлеченные темы, с тетей Ритой. Еще через одну в разговоре промелькнул ее вопрос, заданный с очевидной неловкостью, как дела у Васи. А в начале ноября Вася немало так охуел, когда посреди минета, который он пытался сделать, раздался звонок в дверь. Пришлось срочно сползать с Мишиного разгоряченного тела, искать халат, чтобы запахнуться в него и прикрыть стояк, и идти смотреть, кого нелегкая принесла. Оказалось, курьера. «Твоих рук дело?» — спросил Вася, вернувшись в комнату с черной футболкой, на которой белыми крупными буквами было напечатано поверх изображения молоточка «Ваша честь». «Бля-а-а! — простонал Миша, рукой лицо прикрыв, и глаза выпучил от ужаса в смеси с прущим из него весельем. — Какая… кринжатина… Не моих… но догадываюсь…» Они никак не могли решить, ржать им или плакать, когда позвонила спустя минут семь тетя Рита и спросила, подошел ли Васе размер. За подарок, конечно, поблагодарили, но намекнули, постаравшись сделать это тактично, что не хотели бы получать… отступные. Сошлись во мнении, что это объяснимо, пожалуй — тетю Риту все сильнее клинило на почве собственного непонимания и упертого желания понять любой ценой, — но пиздец как странно. Впрочем, причуды причудами, а Миша с каждым днем расцветал и благоухал прежней своей беззаботной легкостью, как роза. Больше шутил и задорнее смеялся, из его охристых теплых глаз пропало то затравленное, грустное выражение, от которого у Васи коротило сердце. Куда меньше курил, чем в октябре, Васю снова тянул то в парк гулять, то в кино. Кое-что происходило и у них в постели. Из Миши такая вдруг сексуальная энергия поперла, дав фору всему, что между ними происходило до, что у Васи к середине ноября вставать начал по стойке смирно, едва он слышал, как ключ поворачивается в замке. Зажимались на всех подходящих и не очень поверхностях хаты, целовались и дрочили в душе, из кровати порой не вылезали, наяривая друг другу, выходными напролет. Миша его мог завести одним недвусмысленно намекающим взглядом, и Вася, зависая посреди рассказа о какой-нибудь учебной хуйне, так радостно выпрыгивал из трусов, будто ему за эти трусы предлагали миллион. Нужный момент наступил сам собой: оба были расслаблены и к нему готовы. Вася сосал ему, параллельно играя с Мишиной дыркой пальцами в презике, как тот любил. У Мишки так сексуально живот на резких выдохах подрагивал, он так сжимал в себе его пальцы и задом крутил, азартно на них насаживаясь, так невыносимо голодно стонал, что Васю унесло в объятия оргазма с первого же прикосновения напряженного донельзя члена о край матраса. Миша приспустил немного себе на живот, даже когда Вася, увлекшись разработкой его зада, член изо рта выпустил. И после, до капли излившись, он Васю вверх потянул, подмял его под себя и жарким шепотом заговорил ему в ухо: «Выеби меня в следующий раз. Выеби, Вась… у меня ж яйца лопнут… не могу больше терпеть». Чего Вася точно не ожидал, так это того, что в первый раз окажется сверху. Как-то ему даже в голову не приходило, что Миша, ну, может захотеть в себе член. Да, он прошарил уже все про подготовку. Да, игры с пальцами любил и всячески приветствовал, но Вася почему-то думал, что дальше простой дополнительной стимуляции во время минета дело не пойдет. Но Миша хотел. Да он чуть ли не требовал: в ту ночь он не опавшим, твердым членом настойчиво потерся о Васину ногу и принялся нашептывать в полубреду, как ему будет под ним классно. Вася завелся снова тоже, чего тоже не ожидал. Неизвестно еще, как ему башню не сорвало и здравомыслия хватило, когда Миша его член в руку взял и прижал, крепкие бедра раздвинув, его головку к своей расслабленной дырке, не взять Мишу сию же секунду. Без презика, нормально не растянув. Но нет. Васе пришлось от своего сексуально озабоченного маньяка, всю волю в кулак собрав, что осталась, опрометью кинуться в душ. «Ну не прямо же… — задыхаясь, проговорил он, когда Миша к нему в кабинке присоединился, встав вместе с ним под еле теплые струи воды с соблазнительно покачивающимся стояком, — сейчас…» Миша накрыл его губы и поцеловал долго, с тягучей ленцой. Просто подрочил обоим и выдохнул, искорками во взгляде исподлобья Васю ошпарив: «Да, конечно. Я все сделаю — и тогда… Хорошо?» «Хорошо». Вася думал на следующий день, он на парах взорвется. Как назло, Миша по расписанию раньше освободился и ускакал домой. Стоило задуматься, чем он там занимался прямо сейчас в пустой квартире, и речь лектора Васю огибала, как морская пена, набежавшая на волнорез. Он еще удивился, трясущимися руками тетрадь после пары в сумку пихая, откуда в ней появился столь полный и подробный конспект — разве что почерком вусмерть пьяного врача. Аж смешно стало от самого себя. Миша тоже так умел. «Делу время, потехе ча-а-ас!» — вопил он, подрываясь из-за стола и попутно труселя стягивая, когда случалась особенно сложная и долгая домашка, а Вася терпеливо сидел в сторонке, стараясь ни выдохом, ни взглядом не показывать, что не сериалом увлечен, а ждет его в постели. Миша иногда домашку доделывал возбужденным. Но доделывал, в узлы себя скручивая, ни бросить себе не позволяя, ни малодушно ускориться. По пути домой чуть весь автобусный салон не запотел от Васиного дыхания. Как все пройдет? Не облажается ли он? Сможет ли сделать приятно? Миша его ждал. Как и мечталось Васе по дороге, заведенный, с влажным после душа торсом, готовый и с порога на него набросившийся с поцелуями. «Дай я в душ… — в губы ему улыбаясь, пробормотал Вася, из рукавов куртки выпутываясь, — я быстро…» Он не очень-то и паниковал. Миша ему не разрешил: утащил Васю в кровать, сорвав с его бедер полотенце, бесконечно отвлекал поцелуями, гладил его задницу и бедра и так сладко позволил, отсосав, кончить разок перед основным действом, что мыслей никаких в голове не осталось, кроме жарко пульсирующего желания заняться с ним наконец любовью. В первый раз Миша кончил, пока Вася его растягивал пальцами, с толикой ревности обнаружив, что он своей дыркой без него занимался в душе. Миша это безумно тихо сделал, коротко простонав, и Вася, который его твердые соски в этот момент то губами, то пальцами свободной руки прихватывал, не заметил бы, если бы Миша ему на грудь не стрельнул. «Прости… — сказал Миша, взглянув на него из-под ресниц, — ты меня приучил…» У Васи от его слов снова встал. Во второй раз Миша кончил уже под ним и с ним — внутри. Миша легко, под поцелуи-укусы в челюсть подставляясь, пустил его в расслабленную, хорошо смазанную дырку. Вася не питал иллюзий насчет своих размеров, но загонялся, что Мише с непривычки сделает больно даже маленьким. А после, когда Миша бедра вскинул навстречу, показывая, что ни капли, позволил глубже проникнуть и предвкушающе тяжело задышал, Вася испугался другого — что не сможет маленьким сделать приятно. Но стоило, попривыкнув к горячей узости Мишиного зада и получив от него умоляющее «В-вась, пожалуйста», начать двигаться, боязнь оплошать разбилась о первый же Мишин пораженный стон. Вася брал его тем настойчивее, чем громче он об этом срывающимся голосом просил. А когда Миша его сильными ногами за талию обхватил, подсказывая нажимом, что Вася может подольше оставаться в нем и покручивать бедрами вот так — и еще немного, да, классно, — Вася с ним себя не смог не почувствовать, воспарив, лучшим любовником на свете. Назвать то, что он делал, неистовым вдалбыванием Миши в матрас, учитывая несолидный Васин вес, было бы преувеличением, но Миша под ним сам взвивался и вздрагивал, а кровать билась изголовьем о стену, от которой они не додумались ее отодвинуть. И у Васи, пока он брал его, целовал солоноватую от пота кожу его плеч и груди, с ума сходя от того, как Миша сжимал его в себе, в ушах стоял гул, сливаясь с этим ритмичным стуком. Миша кончил, прямо когда Вася на всю длину вставил, задержавшись и продолжая гонять его член в кулаке, и застонал ему в шею. Вася почувствовал его липкую сперму на пальцах и животе, его сытое удовольствие — в долгом выдохе. Одного уже этого соображения, того, что Мише понравилось, оказалось достаточно, чтобы вслед за ним обильно спустить в резинку. На этот раз Васе пришлось, кое-как себя с него подняв и вытащив член, плестись на непослушных ногах в душ за полотенцем. Миша, распластанный на кровати, продолжал сквозь зубы постанывать, будто Вася в нем все еще двигался. Он смотрел, как Вася его обтирает, в полном невменозе. И казалось, из этого состояния не вышел и спустя пять минут, опрокинув Васю на себя и принявшись целовать, целовать, целовать… «Это, — признался Миша благоговейным шепотом, погладив Васину нижнюю губу большим пальцем, — что-то с чем-то. Я ща умру — так кайфово…» Миша весь следующий день скакал как ненормальный. Вася его перемещения по квартире едва отслеживал. Моргнул — Миша на кухне посудой гремит. Моргнул — уже за столом над переводом пыхтит, почесывая в коротко бритом затылке. Зевнул — зевок украли, подобравшись незаметно, бешеным поцелуем в губы. Васю и самого покачивало на волнах душевного подъема. Он улыбался, как придурок, всему подряд — да даже счета на оплату коммунальных услуг у него вызвали приступ исступленной радости. Ура! Платить! Вася настолько этим чувством проникся, что сам себя испугался и сдуру, подозревая подвох, захотел как-нибудь заземлиться. Например, ему в голову пришла совершенно гениальная в своем идиотизме мысль, что Мише не очень-то и понравилось, и он просто Васю подбадривал, чтобы он не упал духом. Ха. Ночью, когда Миша начал к нему яйца катить и умолять взять его еще раз, подсовывая Васе в руку презик, мигом расхотелось дурить. Они уже три раза сексом занимались, и Миша его в себя, казалось, был готов по гроб жизни пускать. Нравилось ли это Васе? Безусловно. Но черт, еще после второго, счастливый и голову напрочь потерявший от волшебного давления в Мишиной дырке в позе догги-стайл, Вася уснул — и во сне увидел горяченькое кинцо, где Миша напористо, накрыв его своим подкачанным телом, трахал его, горло надрывая от низких стонов. Вася не думал, что после прошлого опыта настолько захочет побывать снизу. Миша и словом про это не обмолвился за неделю с небольшим, и Вася все же считал, немалую роль в том играл откровенный разговор о долбежке по расписанию с Игорьком, неприятных ощущениях и даже боли. Но это же был Миша. С ним Васе хотелось всего — хоть по жизни, хоть в кровати. И он ему никогда не врал. А потому и сказал вчера, не тая, перед сном: «Миш, давай теперь я? Я хочу, правда. Даже… блядь, кажется, очень-очень хочу». «Давай, — ответил Миша, поцеловав его в висок. Он не стал уточнять и спрашивать, точно ли Вася готов морально и физически. К предложению отнесся с предельной серьезностью, зная, что с ним Вася бы не стал ложиться тупо потому, что так надо. Миша погладил его раскрытой ладонью по низу живота, немного залез под резинку трусов. И сказал: — Хочу с тобой абсолютно всего». Вася специально до субботы ждал. Во-первых, не нужно было на учебу нестись, и утром Миша позволял себе подольше поваляться в кровати с сериалом. Во-вторых, у Васи был вагон времени, чтобы как следует подготовиться и не беспокоиться в процессе о звонках от однокурсников с паническими просьбами помочь с домашкой. После завтрака Вася в душе заперся на целый час и в итоге, взвесив все за и против, достал из нижнего ящика под раковиной пробку. Объективно член у Миши был больше того, который в Васе уже бывал. Вася пробку купил еще в начале лета, думая, что она поможет принимать в себя Игорька без боли, когда тот вставлял. Не помогало. Вася после первых нескольких разов сжимался в неприятном предчувствии так, что еще больше дискомфорта себе доставлял. Не знал, поможет ли ему пробка и теперь, но все равно хорошенько ее смазал и вставил в задницу. Позабыв без практики, что это, Вася по квартире передвигался, как хромой пингвин, постепенно теряя в уверенности, что в пробке есть толк. — Ты чего? — Миша, который отошел в Васину бывшую комнату, оставленную для занятий, созвониться с матерью, вернувшись, ошалел, увидев его походку. — Вась… — заметив, что тот пытается бочком улизнуть и куда-нибудь присесть, лишь бы не палиться, Миша поймал его за руку и привлек обратно. Обнял со спины и, в шею поцеловав, спросил: — Вась… — Миша погладил его ладонью по заднице. — Ты с игрушкой, что ли? — Угу… — признался Вася на скорбном выдохе. Миша посоветовал мягко: — Вынимай иди. — М? — отозвался Вася непонимающе, обернувшись через плечо. — Тебе ж с ней не очень, кажись. И без нее справимся, — пообещал Миша уверенно, поцеловав его в кончик носа. — Вот увидишь. Вася послушался с облегчением. Просто Мише на слово поверил, как и всегда, вымыл пробку, на место вернул — а сам вернулся к Мише в комнату в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. И как-то с порога обомлел. Миша расправил помявшееся за ночь постельное, которое становилось таковым силами его безудержных катаний от Васи к стенке во сне. Шторы задернул, оттого в комнате и стоял интимный полумрак. На тумбочке телефон Мишин валялся, из динамика которого лился тихий-тихий, едва различимый музон без слов. А сам Миша в одних трусах сидел на краю кровати, чуть назад откинувшись и уперевшись ладонями в матрас. Бесспорно, вид на его подкачанный пресс был идеальный, несмотря на рассеянный тусклый свет. И он весь был такой свой, родной — с чертинкой в полуприкрытых глазах, улыбкой, которую ни с чьей не спутаешь. Васино сердце ухнуло вниз куда-то. Он-то думал наивно, что будет ходить и настраиваться целый день. Не боялся он по-прежнему, нет, глупости, но… — Иди ко мне… — Миша ровно сел и руку ему протянул. Вася подошел на негнущихся ногах и позволил затащить себя на колени лицом к лицу. Миша погладил его по плечам, притянул ближе и обнял, пальцами зарывшись в его волосы, еще влажные после душа. Он не мог не чувствовать, как Васино сердце колотится. И сказал ему на ухо: — Доверься мне. — Миша, казалось, не оставлял ему шанса себя накрутить. Знал же — черт, конечно знал, — какой Вася паникер, даже если храбрился и убеждал себя в обратном. Знал, что до вечера целая вечность, которая для Васи обернется адом с кипящими в голове сомнениями и страхами. — Я так люблю тебя, — проговорил Миша с надломом. — В основном я просто люблю тебя всего. Твой смех, твою прекрасную упертость… Твою чувствительную сторону… и сильную тоже… — что-то теплое от его слов и спокойного, размеренного тона, пропитанного твердой верой, поднялось вверх по Васиной грудной клетке, осев в районе сердца. — Твой запах, — шумный Мишин вдох, — твои… — поворот головы и легкий, невесомый поцелуй, — губы… — Вася тяжелее задышал. — Ноги, от которых я с ума, блядь, схожу каждое утро, когда задирается твое одеяло… — Миша провел ладонями по его бедрам, задрав, но не сняв полотенце. — Твои глаза… — взгляд, поднявшийся выше, был полон любования, от которого у Васи перехватило в горле, — я бы сочинил, сука, оду твоим глазам… — Миш… — Вася обхватил его лицо ладонями и поцеловал жадно в упругие приоткрывшиеся губы. — Господи, блин… Вася не представлял, как с этим человеком можно напрячься. Его распирало от любви и обожания. — Люблю тебя, — пробормотал Вася. Миша, поддержав под задницей, на бережном повороте опрокинул его на спину на кровать. Вася поднялся выше к изголовью, сбросив полотенце с бедер. Откинулся головой на подушку, блаженно улыбаясь потолку, чувствуя, как Мишино дыхание спустилось вниз по груди и животу. Как его губы невесомо задели мягкий еще член, пальцы ласково приподняли яйца, а кончик языка с нажимом провел по тонкой кожице за мошонкой. — Люблю… Сегодняшняя ласка не походила на предыдущие. Чувственный, долгий-долгий римминг без единого прикосновения к тяжелой мошонке и стволу завел Васю, заставив его член, дернувшись, привстать. Завел, но медленно, будто целью себе Миша поставил саму его возбужденность, а не разрядку. Вася часто дышал через рот, ерзая и приподнимая задницу. Он еще не испытывал этого странного, но неожиданно приятно будоражащего ощущения: даже не хотелось прикоснуться к стояку, который покачивался у него над животом, чтобы догнаться. Хотелось просто оставаться малость взвинченным и поплывшим. В горле пересохло. Похоже, у Миши тоже, потому что он прервался, поцеловал Васю в колено и поднялся, чтобы сходить на кухню. Вернулся он с чашкой воды и по-прежнему в трусах, хотя Вася видел, взгляд опустив, контур его стояка под натянутым тонким хлопком. — Сними их, — потребовал Вася, забрав предложенную кружку и сделав глоток. Немного воды на грудь пролилось мимо рта: Миша, оперевшись коленом о край кровати, рассматривая Васю между раскинутых ног, опустил руку и принялся подрачивать себе поверх трусов, массируя крупную головку пальцами сквозь ткань. У Васи слова в голове кончились. Каким же желанным он себя чувствовал, когда Миша вот так беззастенчиво ублажал себя у него на глазах. — Миш… блин, Миш… Вася перекатился на бок и дотянулся до тумбочки, чтобы поставить кружку, не расплескав воду. Не успел он опуститься обратно, Миша забрался к нему на кровать и приник со спины, поцеловав в плечо. Вася прикусил губу, пряча улыбку: Миша, судя по возне и наконец прижавшемуся к Васиной заднице горячему члену, стянул чертовы трусы. — Ну привет, ваша честь, — произнес Миша негромко Васе в шею и, руку через него перекинув, пристроил ладонь на его члене. Поиграл пальцами с головкой, заставив Васю вздрогнуть от пробежавших по коже мурашек и выдохнуть резче. Встретить неприлично радостным стоном кулак, которым Миша его обхватил. Пальцы Мишины были скользкие от смазки. И когда успел? Миша заласкал его быстрее, покручивая запястьем, а сам потерся о Васин зад, не просто заведенный — уже на грани, похоже, от горячей близости их тел. Из него вырвалось тягучее: — Ох-х, бля-адь… Из горла Васиного вырвался вскрик от неожиданности. В висках забилось, низ живота сладко потянуло, и он кончил Мише на руку, не успев притормозить, на его голос. Миша потерся круговыми движениями о его зад, целуя его в затылок, в шею, в ухо, и спустя несколько секунд, не больше, спустил Васе на поясницу. — Я… — Вася с трудом опустился на спину, когда Миша отстранился, и заглянул в его глаза. Темные от расширившихся зрачков, довольные. — Я, блин, что-то… уже… У него член почти сразу обмяк, не предложив пойти на второй заход — Васю будто досуха выжало после долгой томительной прелюдии. — Ну и хорошо, — хрипло отозвался Миша с улыбкой, лежа рядом, и погладил его липкой ладонью по гладко выбритому паху. — Кайфуй… Вася почему-то думал, что Мишка его раззадорит и сразу возьмет. Не тут-то было. Кончив, они просто лежали, обнимались лениво… и болтали. О ерунде какой-то, Вася даже цепочку их рассуждений отследить не мог. Просто наслаждался Мишиным голосом, хрипловатым от недавних стонов, его теплыми смешками. Отвечал, не помня спустя минуту — на что, смеялся с ним вместе приглушенно над дурацкими шутками. Целовались, поглаживали друг друга в уютном полумраке. И Вася чувствовал, как постепенно, накатывая издалека, его жажда возвращается, играя раскаленными мурашками по коже, острее и ярче. Особенно когда Миша прижался губами к зачастившей жилке на его шее, провел по ней языком и выдохнул неровно. Спалился, положение поменяв и задев Васин член привставшим своим, что снова хочет. — Пойдем в душ… — предложил Миша, сдавшись под натиском обоих захватившего желания. Там, под теплой водой, обнимая Мишу за плечи и проводя скользкими от шампуня пальцами по его коротким светлым-светлым волосам, Вася сам ногу поставил на приступку, позволив Мише, хорошенько его задницу намяв, указательным провести промеж и коснуться дырки. Миша никогда еще пальцами его не брал. Языком — да, при любой удобной возможности. И может, потому уже привычно, совсем не боязно было его пустить. — Погоди… — Миша, голову подняв и зажмурившись от воды, полившейся прямо ему в лицо из душевой насадки, нащупал на верхней полке тюбик со смазкой. — Сейчас… Щелкнула крышка. Вася губу прикусил, глаза закрыв, и встретил нежное влажное прикосновение с улыбкой. — Ты такой… нежный, — восхитился Вася, вспыхнув от собственного признания. Миша теснее приник. Похоже, комплимент пришелся ему по вкусу: он Васину шею исцеловал сверху донизу, пока гладил кончиком указательного его приоткрывшуюся, уже откровенно изнывающую дырку. Вася нетерпеливо взвился, насадиться пытаясь, и пробормотал: — Ну… ну же… м-м-м… Миша его мучил неспешностью с великолепной выдержкой. Его стояк то и дело, когда Миша навстречу подавался, сначала один палец в Васю вставив, а следом — и второй, шлепал Васю по животу. Будто приглашая прикоснуться, понежить, но едва Вася руку опустил, Миша деликатно, но настойчиво его ладонь отстранил. — Не сейчас, — попросил сдавленно, коснувшись губами его уха. — Позже… У Васи в глазах потемнело от предвкушения. Прозвучало как «Хочу позже сделать это в тебя», и от обещания, оставленного между строк и сорванных выдохов неполной грудью, Вася задрожал, а пальцы у него на ногах поджались невольно. Миша долго над ним трудился. И он не просто его под свой член растягивал, он Васю пальцами увлеченно так трахал, будто собирался его не довести до оргазма сегодня, а попросту из него не выводить. — Миш, — охнул Вася, задрожав от интенсивного, нестерпимого жара, пробившего его от макушки до пят. Он сжал его пальцы в себе, не вытерпев, и казалось, вот-вот кончит опять. — Миш, я… Ах-х… — Вася простонал благодарно, когда Миша замедлил темп, с которым вводил в него, раскрытого, обмякшего от непрерывных ласк, уже четыре, и кончик мизинца пытаясь добавить в горячую узость. Миша пережал Васин стояк пальцами свободной руки у основания и позволил ему перевести дух и отвлечься хоть немного от тяги спустить сейчас же. — Блин… я чуть не… — Ага, — откликнулся Миша, набежавшую воду сморгнув с ресниц. — Я тоже. В кровать шли, стараясь друг друга не касаться, чтобы не катализировать взрыв. Но едва Вася на спину рухнул и улыбнулся, Миша нетерпеливо бросился на него сверху, переплел их пальцы, вжав ладони Васины в матрас, и наклонился к его губам. Миша перешел поцелуями вниз по его шее на плечи и грудь. Вася услышал, как надорвалась упаковка, подождал, и без того выпитый ожиданием, пока Миша, повозившись внизу, не раскатает резинку по члену. И черт, ну как же Васе уже хотелось прекратить эту пытку. Почувствовать его внутри. Увидеть его глаза, когда он будет внутри. Разрешить ему двигаться. — Хочу тебя, — позвал Вася, сглотнув. Он вдруг понял, когда Миша, мягко раздвинув его ноги и накрыв его своим превосходным тяжелым телом, лег сверху, что… Миша не готовил его к себе все это время с гудящими яйцами, мечтая поскорее взять. Не пытался отвлечь, лишь бы отвлечь. Он просто хотел, чтобы Васе было кайфово. Черт, да Миша просто ненормально подсел на его кайф, как на собственный. Вася улыбнулся, ощутив его ненасытные губы на своих, когда прикрыл глаза. Миша гладил его, целовал и легонько, будто оба не были на грани, проезжался большим членом в латексе о Васин твердый член. — Миш… Миша еще растер по нему, не жалея, смазку. Подзадорил его немного пальцем в напоминание о том, что случилось в душе, не переставая в бешеном, крепком поцелуе играть с его языком. Вася открылся навстречу с томным протяжным выдохом и, умирая от дерзости и похабности момента, сжал его палец посильнее, не выпустив обратно. — Могу предложить, — прошептал Миша ему в губы и подарил этот взгляд — полный обожания и страсти, от которого Вася обомлел и почувствовал себя неприлично великолепным. Для него — самым-самым, — кое-что получше… — Правда? — Вася положил руки ему на плечи и прикусил губу. Он уже любил эту позу в их исполнении. Он, на спине, раскинувший согнутые в коленях ноги. Миша, накрывший его собой. Глаза в глаза. Так близко, так классно. — Хочу попробовать. Миша убрал руку, не удержавшись и погладив его напоследок. Вася смотрел, утопая, ему в глаза. Видел, как переменился его взгляд в момент, когда Миша, придержав головку, прижал ее там, где только что касался Васю пальцем. Пораженный — будто Миша сам себя спрашивал, имеет ли право. — Уже… горячо… — признался Миша шепотом, облизав успевшие подсохнуть губы. У Васи запульсировало с новой силой в висках от этого замечания, он провел ладонями по его плечам и сцепил пальцы в замок за его шеей. Миша ближе наклонился и сказал Васе на ухо: — Войду немножко… ты так хорошо расслабился… просто… Миша издал тихий стон, от которого у Васи в животе все расплавилось. С легким давлением Миша вставил в него самую вершинку головки и, задержавшись на пару рваных Васиных выдохов, медленно вынул. Васе захотелось потребовать его немедленно вернуться, дать больше. — Миш, еще… — Он впился в Мишины губы остервенелым поцелуем, прикусил нижнюю. И Миша послушался. В этот раз он ввел в него упругую крупную головку целиком. Вася уже задыхался. Он еще не чувствовал удовольствия, но, черт, как же приятно было просто держать Мишу внутри, ощущать, какой он горячий, жаждущий, но вместе с тем терпеливый, как сволочь. — Ну же… возьми… — просил Вася глухо. И тут же его сорвало на задушенный стон: Миша качнул бедрами, едва Вася раскрылся сильнее, мечтая о продолжении, и вошел в него глубже. — Да-а… еще… Первые скромные искорки, как наваждение, рассыпались по коже и замерцали в глазах. Когда Миша, пленительно медленно, судя по задержкам в дыхании, умирая вместе с Васей от ленивого темпа, вошел под каким-то новым, под Васину задницу просунув ладонь, углом и охуительно тесно проехался по простате. — Еще вот так?.. — уловив его реакцию, спросил Миша, улыбнувшись неуверенно краем губ. Вася кивнул, не в силах произнести вслух, только отблагодарить его голодным стоном. Миша схватил подушку, подсунул Васе под поясницу вместо ладони. — Сейчас… Сейчас, Васеньк… — Миша прикрыл глаза на долгие пять секунд, давая себе привыкнуть, и произнес еле слышно: — Такой узкий… я обкончаюсь, если… Миша выпрямился, подхватил Васю под коленками. Переждал совсем немного и, не отпуская его взгляда, подался бедрами ему навстречу, вместе с тем несильно Васю потянув на себя. Собственный голос показался вмиг незнакомым, неожиданно низким — Вася никогда еще так не стонал, будто за него кричали его эмоции. Миша не просто вернул ему уверенным плавным движением то волшебное ощущение, он его помножил на два, кажется, все в Васе чувствительное задев своим членом, что было внутри. И ох, боже, оно там было. Вася не помнил, в какой момент стал подмахивать, пытаясь как можно быстрее почувствовать себя наполненным им, когда Миша вытаскивал и тут же — без пауз — стремился обратно. Миша входил в него не до конца, но обоим пока было достаточно. Вася слышал его стоны, перемежающиеся с собственными, видел в полумраке, как поблескивали от пота его лоб и широкие плечи. Миша срывался вслед за ним на быстрый, нужный обоим темп. — Хочешь… — спросил Миша, вставив почти до яиц и вдруг плавно подвигал бедрами из стороны в сторону, вымучив из Васи его имя, протянутое на ноте невыносимой остроты желания, — проехаться верхом?.. Думаю… — Миша выдохнул, гипнотизируя взглядом его губы: — тебе понравится… под таким… У Васи в башке разлился густой туман, пульс зачастил даже на кончике языка, мазнувшего по нижней губе. От его предложения. От собственной реакции. Он же, блин, потек немного, это услышав. — Да… Миша вышел из него и, улегшись на спину, потянул Васю ближе, помогая перекинуть через себя затекшую ногу. — Сейчас, подожди… — притормозил его Миша, не дав сделать это резко. Погладил Васины яички, придержал его за бедра. Вновь взглядом захватил безвозвратно, подняв его к Васиным глазам. — Вот теперь… Прикосновение его головки к дырке — как долгожданный приз за пытку прелюдией. Вася прикусил губу и медленно, чувствуя давление сильных Мишиных пальцев на бедрах, подсказывающее, что быстрее нельзя, придержал его член рукой и направил в себя. — Господи… — выдавил Миша. По его лицу пробежала тень немого восторга. Он так рад был вернуться в него, ни грамма этого чувства от Васи не скрывая, что Вася насадился на его стояк, застонав, до самого основания. — Вась… Миша блуждал поплывшим взглядом по его телу, не зная, на чем остановиться. Огладил Васины бедра, пристроил ладони на его заднице, с чувством сжав и неосознанно, чертовски сексуально, как один он умел, горделиво подвигал челюстью. «Мое». «Конечно твое», — сказало Васино охотное ответное движение: он приподнялся, уперевшись ладонями в твердый Мишин пресс, и снова опустился на него, дрожа и выстанывая его имя на выдохах. Миша был прав. Так ему тоже нравилось. Мишин член там безумно удобно устроился и давил, вновь давил куда надо, когда Вася, приноровившись, принялся покачиваться с ним внутри. Миша вскидывал бедра ему навстречу, шлепая яйцами о его задницу. Брал членом и взглядом, от Васи не отрывавшимся ни на секунду. И это ощущение собственной доведенной до мании желанности, неприкрытое любование в движении и на радужке его темных охристых глаз уже давали Васе все, о чем он мог мечтать. Но Миша стал больше в нем, и Васю бросило в крупную дрожь. Сердце заколотилось о ребра как припадочное, а после — Миша взял его налитый кровью член в руку. Смахнул большим пальцем каплю предсемени с головки и растер ее по стволу. — Да, — надрывным шепотом попросил Вася, когда Миша спросил о том взглядом. Миша обхватил его увереннее, лаская напряженный член. Вася двигался на нем и с ним внутри быстрее, подбодренный грубоватым, и вместе с тем нежным темпом, в котором Миша ему дрочил. То чувство, что охватило все тело, стало ярче и прекраснее, когда Вася сжал Мишу в себе, услышал его громкий вскрик, увидел широко распахнутые глаза. Сжал сильнее, перед тем как расслабиться, пропав в буйстве жара и легкости, и бурно излиться Мише на руку и на высоко вздымающуюся грудь. Миша приподнялся навстречу еще два быстрых, жадных раза, и Васю пробило не от ощущения самого, а от понимания, что Миша кончил в него, прикрыв глаза. Вася не с первого раза слез с него. Ноги судорогой свело, голова кружилась. Миша, издав хриплый смешок, встретил его долгим удовлетворенным поцелуем, стоило Васе наконец справиться и упасть на него сверху. Миша смахнул растрепавшиеся волосы с его лба. — Я люблю тебя, — проговорил Вася, пораженный, спустя несколько минут уютного молчания под не унявшееся еще сердцебиение. Такая очевидная и ослепляюще чудесная мысль. — Я тоже люблю тебя, — пробормотал Миша довольно, лизнув его губы. И поцеловав. — Нет, я люблю тебя… — качнув головой, сказал Вася с улыбкой. И Миша, кажется, понял, о чем он, но Вася все равно произнес: — Мне так… вот так офигенно… потому что я люблю тебя. Какая же… — Вася уронил голову ему на плечо, — классика жанра… Но и потому, — совершенно искренне и с большим удовольствием напомнил ему Вася: — что ты слишком… пиздецки хорош… — он добавил под Мишин смешок: — И я люблю тебя. Просто люблю. — Это абсолютнейше взаимно, ваша честь.