Аль-Хайтам
Поющий цветок! Аль-Хайтам никак не мог предположить, что на этом самом гадком пляже он встретит поющий цветок. Ещё хуже ситуацию делало то, что пел знакомый голос, но на совершенно непонятном языке. На одно мгновение аль-Хайтам подумал, что он сходит с ума из-за постоянных переработок. Но, когда учёный поднял цветок на руку, он оказался вполне осязаемым. И как только аль-Хайтам подумал о том, чтобы забрать цветок к себе в лабораторию, как он рассыпался на мельчайшие крохи и ветер унёс его обратно в море. После этого случая аль-Хайтам был настолько обескуражен, что позабыл обо всём и на шатающихся ногах поплёлся обратно в замок, забыв убрать с колен песок. Это могло вызвать подозрение, но для него сейчас это казалось таким неважным. Он шёл по коридору полностью погружённый в мысли и предположения о том, как, вообще, мог появиться поющий цветок. Или это могли быть галлюцинация и обман органов чувств. В этом он очень сомневался, но полностью отвергать такую версию не стал. Разгоняя свои мысли по поводу цветка, аль-Хайтам пытался вспомнить, не было ли в книгах никаких упоминаний о поющих цветах или подобном. Ещё и знакомый голос, который аль-Хайтам никак и никогда не мог позабыть! Это только ещё больше путало и пугало учёного. Коридоры замка были тёмными и запутанными: ещё не во все проходы установили газовые лампочки. Только в королевском и исследовательском крылах были установлены газовые источники света. Такое изобретение было одним из первых достижений при короле Унсе: до этого бывший король никак не разрешал такой эксперимент. Юный король куда охотнее давал разрешение и деньги на исследование, хотя пока что многие из них не дали результатов. Пока аль-Хайтам ходил по коридорам, не обращая внимания на ходящих туда-сюда людей и сбивая их, не заметил, как за ним увязалось двое стражников. Они обступили его по бокам. Судя по доспехам с золотым солнцем на груди, они были из личной гвардии короля Унса. Это был плохой знак, потому что, скорее всего, аль-Хайтам срочно мог понадобиться королю, что не могло не огорчать. — Что вам нужно? — с неприкрытой угрозой спросил аль-Хайтам. Стражники почувствовали негативный настрой учёного, поэтому крепко схватили его за запястье и плечи. Учёный хоть и обладал хорошей физической подготовкой, но всё же против стальной брони он бы не справился. Но не попытаться сделать хоть что-нибудь было бы глупо, поэтому аль-Хайтам резкими и сильными движениями выдернул свои руки из хватки стражников. Те обескураженно посмотрели на него. — Король Унс требует вашего присутствия, — твёрдо и уверенно сказал один из стражников. Это было ожидаемо, поэтому аль-Хайтам даже не удивился. — Ведите, но не смейте трогать меня больше, — сказала он и строго добавил: — Я королевский учёный, никто из вас не смеет меня вот так без причины трогать. Они в ответ только недовольно цокнули. Один из них встал впереди аль-Хайтама, другой сзади. Из-за этого он чувствовал себя зажатым. Аль-Хайтам не стал спешить, хотя стражник сзади него пытался молчаливо подгонять. Всё же титул королевского учёного давал ему защиту перед своевольничающими стражниками. Прежде чем его встретили стражники, аль-Хайтам уже успел дойти до исследовательского крыла, поэтому путь до королевских покоев был недолгим. По правилам приличия, прежде чем зайти внутрь, стражники быстро постучали, а вышедший дворецкий громко объявил имена пришедших стражников и аль-Хайтама. Массивные двери с золотым обрамлением сразу же открылись. Зайдя внутрь, аль-Хайтам оказался словно в другом мире. Всё вокруг блестело и сверкало. Унс любил роскошь, но в своих покоях он перешёл все границы. Не было ни одного предмета мебели, в котором не присутствовало бы золото или серебро. Сам Унс вальяжно сидел в окружении пуховых подушек и попивал из бокала красное вино. В отличие от своих блестящих покоев, Унс совсем не блестел, как это было обычно. Из одежды на нём была только длинная ночная рубаха. Сегодня он выглядел обеспокоенно и нервно. Обычно его действия были полны уверенности и снобизма, потому что он всегда считал себя лучше всех. Даже во времена юности, когда учёный и король были ещё не выше обеденного стола. Сейчас же уверенности было настолько мало, что с трудом можно было узнать в нынешних повадках короля прежнего принца Унса. Что-то определённо случилось, но аль-Хайтам не был уверен, что в это дело стоит лезть. — Ну и что это за внешний вид? — Унс старательно делал вид, что всё на самом деле было в порядке. Он обвёл пальцем аль-Хайтама, намекая на то, что его вид не совсем подходит под королевские стандарты. Как будто вид самого Унса походил на королевский. Внешний вид всегда меньше всего волновал учёного, как свой, так и других. Для него гораздо важнее и значительнее были личные мотивы и повадки человека. — Может, мы перейдём сразу к делу? Аль-Хайтам не питал особой любви к тягучему и медленному началу диалога, поэтому и предпочитал сразу начинать с главного. Это было недостатком, особенно в королевской жизни. Ведь многие через отстранённые диалоги могли понять многое, и собеседник даже не понял бы этого. На слова учёного король ответил закатыванием глаз. На мгновение вернулась присущая только ему самоуверенность. — Как обычно, с тобой совсем неинтересно, — сказал Унс и помахал рукой, словно отгоняя надоедливую мушку. — Я не королевский шут, чтобы развлекать вас. Этот ответ не понравился Унсу, если судить по сомкнутым в тонкую линию губам и злобному прищуру глаз. Аль-Хайтам, несмотря на это, не собирался сдаваться и вести с королём светские беседы. — Всем выйти! — скомандовал Унс. Хоть во внешнем виде не было былой уверенности, но командный тон, отдающий приказы, никак не поменялся. Слуги сразу послушались приказа, но стражники, стоявшие рядом с учёным, не сдвинулись с места. — Но Ваше Высочество! — сказал один из мужчин. Продолжить ему не дал Унс: — Не смейте спорить с королём. Это немного убедило одного из них, но второй, самый старший и опытный, всё же не стал отступать. Второй стражник, сколько помнил сам аль-Хайтам, всегда был рядом с Унсом и стал для него своего рода вторым родителем. — Аль-Хайтаму я могу доверять, — со смирением произнёс Унс. Эти слова стали неожиданностью для аль-Хайтама. До этого он считал, что Унс относится к нему с крайним и необоснованным пренебрежением и глубокой злобой. К сожалению для короля, аль-Хайтам не мог сказать, что доверяет ему. В частности из-за того, что Унс всегда связывается с не теми людьми, которые, по мнению учёного, достойны хоть чего-либо. Стражники, склонив голову и отдав поклон, вышли за двери королевских покоев. Это немного расслабило аль-Хайтама: всё же присутствие посторонних давило и на него, хотя он и старался держаться так же невозмутимо, как и всегда. Также и сам король приободрился и даже встал со своего удобного насиженного места. — Ну и зачем я вдруг понадобился королю? До отчёта ещё два дня, — недовольно сказал аль-Хайтам. Унс сердито фыркнул и встал напротив окна, не поворачиваясь к учёному лицом. — Хорошо, что ты не забыл об этом, но я хотел поговорить о другом. — Унс отвёл бледно-розовый тюль в сторону. — Через пару недель вернётся отряд с Южных островов. С ними будет принц валука шуна. Король Унс замолчал и обратил свой взгляд на окно, в котором виднелись бескрайние воды. Значит, слухи были правдивы. Аль-Хайтам попытался удивиться, чтобы не добавить на себя подозрений. Причин для того, чтобы брать с собой принца валука шуна, было достаточно. Но аль-Хайтам пока что не решился спрашивать об этом, давая возможность королю объясниться. Но после нескольких минут неловкого молчания король дал понять, что большей информации аль-Хайтам не удостоится. — И при чём тут я? — первым вопрос задал аль-Хайтам. Ответ не заставил себя долго ждать: — Принц валука шуна станет твоей заботой. Вот это уже стало неожиданностью для аль-Хайтама, поэтому в этот раз удивление вышло не наигранным. — Что? По какой причине? — недовольно спросил он. Ему сейчас совершенно не была нужна новая головная боль. И так одного русала иногда хватало с головой, особенно из-за необычного и активного нрава, который был совершенно не похож на характер учёного. — Ты знаешь их язык. — Твоя любимица Араки тоже знает его, — язвительно ответил аль-Хайтам. — Даже получше меня. Это было правдой. Араки была необычно образованной и умной. С лёгкостью ей покорялся каждый язык, особенно русалочий, она говорила на нём почти так же хорошо, как и на родном человеческом. — Араки… занята другим…исследованием. Аль-Хайтам мог поклясться, что услышал в голосе Унса нотки страха. Но причин бояться Араки у короля не было, по мнению аль-Хайтама. Если последить за ними, можно было чётко увидеть особую привязанность и заботливость учёной по отношению к королю. — А другие? В замке было немало учёных, знающий язык валука шуна, потому что только эта раса из многих других сохраняла нейтральные отношения с людьми. Многие учёные в области ботаники предпочитали уходить на практику в земли валука шуна. — Их нанимал мой отец, — с неприязнью ответил Унс. — Я не знаю их достаточно, чтобы давать им в руки нечто ценное. Аль-Хайтам мог согласиться с такой причиной, потому что учёные, нанятые при бывшем короле, были консервативных и строгих взглядов, не допускающих нововведений. Если на плечи аль-Хайтама повесят заботу ещё об одном чуждом существе, то вскоре ему, скорее всего, будут казаться не только поющие цветы, но и ещё чего похуже. — А как же русал? — А что он? Разве принц валука шуна помешает тебе следить за русалом? — спросил король Унс и наконец повернулся к аль-Хайтаму лицом. Валука шуна не были интересны аль-Хайтаму: его заинтересованность лежала только в области водных созданий. И даже если он доверял аль-Хайтаму, то прислушиваться всё равно не станет. Раз король Унс приказал, то отговорить его от своего решения могла только Араки. — И что я должен сделать с этим принцем? — Он уже знает человеческий. Тебе нужно будет обследовать его тело и особенности расы. Обучить нашему этикету. — Унс чётко проговаривал новые обязанности аль-Хайтама. Только оглашение этого списка уже утомляло учёного. Если же принц валука шуна будет характером похож на неугомонного русала, то ему будет лучше и вовсе пойти сразу утопиться в море. Он не выдержит ещё большего цирка в своей лаборатории. — И насчёт русала. Тебе нужно обучить его нашему языку до бала в честь приезда принца.Кавех
Незадолго после того, как Араки ушла из лаборатории, появился и аль-Хайтам. С виду не отличался от своего обычного состояния, кроме ещё большего напряжения в лице. Особенно в этот раз выделялись злобно поджатые губы. Кавех не совсем понял истинный смысл слов учёной, но по интонации её голоса можно было сказать, что она имела в виду что-то очень нехорошее. Как бы русал ни хотел не признавать, но её слова заставили его усомниться в доверии к аль-Хайтаму, которого и так было мало. Из-за этого оставшийся вечер Кавех не желал разговаривать с ним, правда, и тот не особо выказывал охоты начинать диалог. Что-то случилось — это было ясно, но что именно, никто из них не хотел говорить. Соприкасались они только тогда, когда русала нужно было переместить в колбу и сменить воду. Кавеху было необычайно скучно в этот вечер, но из-за слов учёной ему больше всего на свете не хотелось говорить, что было очень редко. Он боялся проболтаться о своих опасениях и тем самым разозлить аль-Хайтама, поэтому с большим трудом старался молчать. На ночь аль-Хайтам уходил из лаборатории в соседнюю комнату с дверкой поменьше. Кавеху было любопытно узнать, что там делают и какие другие удивительные изобретения там могут быть. Не раз он задавался вопросом, снятся ли людям сны. И если всё же снятся, то о чём. Этой ночью Кавеху снились цветы. Русалочьи цветы. Разнообразие их было настолько велико, что редко можно было встретить в одно время одинаковых, некоторые были похожи своими предназначением и действием. Кавех мог вспомнить как минимум четыре цветка, которые могли производить звуки, и одни из них были похожи на старинные музыкальные инструменты русалов. Но, правда, Кавех никогда вживую не слышал большинства из них, потому что они звучали, только когда были над поверхностью воды. Из-за этого русалу стало интересно, есть ли у двуногих музыка и как она звучит. Утром Кавеха разбудили громкие непривычные звуки. Лаборатория почти всегда была тихой, только его болтовня заполняла её последние дни. Открыв глаза, русал обнаружил перед своей колбой высокие кучи толстых книг. Разноцветные обложки ненадолго завлекли его полусонное внимание, пока рядом не объявился виновник громких звуков. Оказывается, аль-Хайтам с утра решил перебрать свою личную большую библиотеку, а из-за быстрых и резких действий массивные стопки книг постоянно падали. Учёного же это совсем не волновало, и он дальше продолжал свою шумную деятельность. Русал не стал терпеть шума и бардака, поэтому высунул голову из колбы и пару раз прокричал имя учёного. Спустя мгновение из самой дальней стопки книг, подняв в воздух столп серой пыли, вынырнул аль-Хайтам. Выглядел он крайне обеспокоенно и нервно. Это сильно отличалось от его привычного бесчувственного вида. Русал вопросительно поднял бровь: было не впервой видеть беспокойство учёного, но всё же холодность его обычного вида нравилась ему больше. Но стоило учёному обратить внимание на бунтующего Кавеха, как его вид вновь стал отстранённым от всего остального мира. Пока аль-Хайтам подходил к колбе, он приглаживал спутанные волосы и придавал им более приличный вид. — Так, король приказал обучить тебя основам нашего языка за две недели, — сказал аль-Хайтам. Кавех не это хотел услышать. — Ты ничего не хочешь объяснить? — Что именно? — уверенно сказал аль-Хайтам, будто вокруг него не было вороха книг. — Ладно, даже не буду спрашивать, — сказал Кавех и ещё больше вынырнул из колбы. — Я готов. Аль-Хайтам положил пальцы на подбородок и надолго задумался. Кавеху всё ещё было неловко разговаривать с учёным, но дальше продолжать молчать было бы подозрительно: тогда он поймёт, что-то случилось и попытается понять причину. А рассказывать о причине своего замешательства Кавех не хотел, потому что знал, что проболтается о большем. — А вот я нет. Учить кого-то для меня непривычно, — сказал аль-Хайтам и стал подготавливать помещение под ванну для русала. Было необычно слушать о каких-то трудностях аль-Хайтама, ведь раньше он представлялся Кавеху храбрым, холодным и всесильным героем из сказаний. Даже несмотря на недоверие, Кавех всё равно чувствовал защиту находясь рядом с аль-Хайтамом. Пока что он ни разу не вредил ему и только помогал. Но мысли учёного были настолько непонятны и туманны, что заставляли его верить словам пугающей учёной с фиолетовым порошком. Сплошные противоречия. Людской мир был таким сложным, таким же и завораживающим. Кавех не хотел доверять аль-Хайтаму, пока тот не начнёт разговаривать и отвечать на вопросы. Уже ставший обыденностью ритуал перемещения русала из колбы в ванну в этот раз прошёл быстрее, чем в прошлые. Вначале аль-Хайтам освободил место возле ванны и принёс большой чёрный шланг, Кавех не был уверен, что правильно запомнил название. Вода, как по волшебству, лилась из шланга в ванну, хотя рядом не было никакого источника. Потом из колбы наполовину выкачали воду уже из другого синего шланга — Кавех всегда побоялся этого этапа, потому что непонятный для него предмет был холодным и странно пах. После всего этого колбу переворачивали и Кавех быстро выплывал из неё в уже прохладную воду ванной. Немного помотав хвостом туда-сюда, Кавех успокоился и стал ожидать других действий или слов со стороны учёного. Недолго он раскладывал бумажки на своём столе и раздражённо мычал себе под нос. Снова погрузился в свои непонятные для других мысли. Спустя ещё небольшое время учёный наконец оттаял от своего задумчивого состояния и выкатил доску к ванне. Аль-Хайтам указал на листочек с тем же символом, что в прошлый раз. В этот раз Кавех без проблем проговорил его. Не только из-за того, что эту букву было легко запомнить, но и из-за того, что не хотел больше слышать тот повелительный тон, от которого по коже идут мурашки. А из-за них Кавех побоялся, что всё же расскажет обо всём, о чём думает. Делать это было опасно, ведь аль-Хайтам ещё не доказал того, что ему можно было доверять. Кавех ещё раз проговорил одну букву, а потом и слова, которые аль-Хайтам сказал ему произнести из-за того, что эта буква в некоторых русалочьих словах была схожа с тем, как её произносят люди. Только одна буква заняла по крайней мере минут десять, так сказал сам аль-Хайтам. Кавех точно не знал, как определять время по часам, но, следя за действиями учёного, он построил собственные предположения. Средняя стрелка отвечала за минуты, но Кавех не знал, что означают минуты, много это было или мало. От этого его любопытство и любознательность только росли. Аль-Хайтам указал на следующую букву. Она была похожа две округлые ракушки. — B-b, би. — Биэ, — неловко повторил Кавех. — Нет, просто протяни и. Кавех не совсем понимал инструкции, которые давал ему аль-Хайтам. —Б-би. — Нет. — Терпению аль-Хайтама можно было позавидовать. Кавех вспомнил, как его обучали храмовым песнопениям. Это было одно из самых сложных испытаний. Ещё юный русал постоянно путался и неправильно произносил строчки, а из-за этого получал жёсткие наставления и указания. Аль-Хайтам подошёл близко и, смочив руки, спросил: — Я прикоснусь к тебе, хорошо? Нет! Нет! Нет! Вся сущность и душа Кавеха отвергали эту возможность. Излишние прикосновения испортят и без того хрупкое состояние русала. — Кажется, это уже лишнее. — Кавех отодвинулся в противоположный от учёного край ванны. — Ладно, тогда следи за моим ртом. Ты должен расслабить челюсть. Следить за ртом аль-Хайтама, при этом не додумывать лишнего для Кавеха оказалось сложно. Тонкие губы показывали, как произнести букву, но Кавех почему-то думал совершенно не об учёбе. Обучение человеческому языку представлялось увлекательным, но только когда рядом не было аль-Хайтама. Когда он был рядом, мысли русала путали сами себя и в итоге запутывались в прочный узел непонимания. — Так, ладно, я вроде бы понял. — Кавех помахал рукой, как бы отгоняя его от себя. — Можешь уже отойти. —Тогда произнеси. — Опять манящий повелительный тон, который заставлял Кавеха покрываться мурашками. — Произнеси. Снова этот чертовски пленительный голос. Он действовал на Кавеха как завораживающая магия, которую практикуют самые корыстные из морских созданий. — Би, — тихо и с придыханием проговорил Кавех. Это полностью удовлетворило аль-Хайтама, и на уголках его губ появилась лёгкая, почти незаметная ухмылка. — Следующая. — Вслед за его словами послышался звук удара указки о деревянную доску. — C-с, си. — Аль-Хайтам произнёс её быстрее и резче. Эта буква далась Кавеху легче, потому что быстрой и резкой манерой произношения походила на русалочий язык. Но слова, которые ему дал аль-Хайтам на повторение, оказались слишком сложными в произношении, из-за чего Кавех заметно напрягся, ведь ему было не так просто сдерживать свои запутанные мысли по поводу аль-Хайтама, а сложности только опускали его уверенность. Кавех не заметил, как задумался настолько глубоко и отстранённо, что не услышал голос аль-Хайтама, пока чьи-то горячие руки не легли на его плечи. Прикосновение не было обжигающим или неприятным, но Кавех всё равно быстро сбросил их. — Говори, говори. — Эти слова учёного Кавех уже услышал. — Что тебе нужно сказать? — Кавех попытался звучать непринуждённо, но дрожь в голосе его выдала. Аль-Хайтам присел на корточки рядом с ванной. Это уже становилось опасно. Кавех, находящийся по горло в своих противоречиях, как можно меньше желал чьего-то присутствия рядом с собой. — Ты напряжён, а из-за этого не можешь нормально учиться. Кавеху надоело то, что аль-Хайтам просит многое, но сам, в свою очередь, постоянно отмалчивается и только спустя тернии и ругань можно добраться до его настоящих мыслей. — Потому что я хочу узнать, о чём ты думаешь! Я здесь совершенно один, и ты только запутываешь меня!