Аль-Хайтам
— Аль-Хайтам, ты что, маленький ребёнок? — не всерьёз спросила Фарузан. Недавно вынужденные напарники были любезно приглашены на очередное собрание королевских учёных. Аль-Хайтам совсем позабыл о них, потому что до недавних событий он был лишь на вторых ролях, а на собраниях появлялись только главные в действующих проектах исследователи и учёные. Многие участвующие любили подобные публичные действа, потому что это был отличный шанс показать остальным свои «невероятные» открытия и знания. — Не вижу объективной причины для моего появления в том курятнике. Хоть аль-Хайтам ранее никогда не получал приглашения на это собрание, но это не мешало пренебрежительно относиться к этому сомнительному мероприятию. — Тебя обязал король Унс. Аль-Хайтам еле удержался от закатывания глаз. Даже если он не питал уважения к королю, это не мешало тому держать учёного под сапогом, придавливая всякий раз, когда потребуется. — Я и так делаю всё, что возможно. Мероприятия только помешают мне, — со всей серьёзностью ответил аль-Хайтам. Руки Фарузан всё ещё крепко держали его плечи, хотя ей это было очень сложно: она была ниже него как минимум на три головы. В любой момент он мог скинуть её с себя, но не стал делать этого. Ведь она уже давно могла без лишних слов выкинуть его из своей лаборатории, но почему-то продолжала разрешать ему жить здесь. Кавех и Фарузан были похожи: оба любили болтать без умолку. Везёт же аль-Хайтаму на таких существ. Почему-то он невольно улыбнулся этой мысли. — Это ты говоришь, что делаешь всё возможное? — недовольно поджав губу, отчего у неё появились складочки на подбородке, сказала Фарузан. — Сбежал отчего-то, и сидишь тут. Аль-Хайтам не сбежал, в этом он сам был полностью уверен. Просто им нужна дистанция, Кавеха нельзя было перемещать, поэтому аль-Хайтам, благородно приняв это решение, ушёл сам. Подобными мыслями он объяснял сам себе своё неоднозначное поведение. Слова других о том, что он якобы сбежал, неимоверно выводили его из себя. И вот сейчас, после слов Фарузан о бегстве, сердце его распалила ярость, готовая выйти наружу, но он, как обычно, сдержал все ненужные чувства. На его ледяном спокойном лице не проскользнуло ни одной эмоции. — Ладно, я пойду, только больше не упоминай этого. — Боишься признать очевидное? — с ехидным смешком спросила Фарузан. На подобную уловку аль-Хайтам не собирался отвечать. Другие просто не понимали, поэтому не было смысла объяснять. Фарузан по случаю мероприятия была одета в белую блузку с множеством рюшечек и складок, голубую пышную юбку до колен и корсет, который утягивал и без того тонкую талию. В завершение всего модного нынче образа она выбрала большую тёмно-синюю сумку и чёрную шляпу-цилиндр с металлическими украшениями. На фоне неё аль-Хайтам, одетый в белый халат и истрёпанные штаны с такой же серой рубашкой, выглядел совсем не выигрышно. Но его правда это не волновало, особенно сейчас, когда нужно было уйти на сборище заумных чудаков. — Я могу пойти в этом? — Аль-Хайтам руками в кармане раздвинул халат, показывая всё великолепие своего рабочего костюма. Только от одного отвращения на лице Фарузан можно было узнать ответ. Нет. — Нет! Это светское мероприятие. — Она покрутила пальцем в воздухе в раздумьях. — У меня тут остался один костюмчик. Лёгкий смешок в конце её фразы не предвещал ничего хорошего. Фарузан слыла среди остальных учёных странной личностью. Мало кто знал про неё правду, но это не мешало появляться слухам. А молодая внешность, не меняющая уже на протяжении пары десятилетий, была одной из любимых тем для сплетников. Аль-Хайтам не мог отрицать свою заинтересованность в подобном, но спрашивать напрямую не решался. — Остался? — Да, после одного парнишки, — с полным спокойствием ответила Фарузан, будто каждый день у неё остаются костюмчики от каких-то мужчин. Это прозвучало ещё более странно. Единственное, в чём не была замечена Фарузан, так это в слухах про отношения. Никто и не подозревал, что она водила в свою башню мужчин, а если честно, никто не думал, что она выходит из неё. Как давно у неё был парень, если нынешние сплетники ничего об этом не знают? — А с ним самим что случилось? — Аль-Хайтаму почему-то стало страшно от своего же вопроса. Возможно, ответ ему бы совсем не понравился. — Неважно, тебе не стоит знать, — ответила она спокойным голосом, но при этом она старалась не смотреть в сторону аль-Хайтама. Что-то у неё случилось с тем пареньком. Но аль-Хайтаму некогда было узнавать это и незачем. Она была намного старше и мудрее его, поэтому сама решает, что можно и нужно рассказывать. Найти костюм для Фарузан не доставило проблем, хотя обычно в её лаборатории был абсолютный хаос. Через пять минут перед аль-Хайтамом предстал его будущий на удивление чистый наряд. Чёрный брючный костюм с вертикальными синими полосками довольно старого фасона. Такое уже как лет десять никто не носил, многие предпочитали коричневые или синие оттенки с высокими цилиндрами или очками. Простые брючные костюмы мало кто носил, но от этого они нравились аль-Хайтаму ещё больше. На воротничке была пристёгнута крохотная брошь в виде птицы. Ястреб. Гордая птица, и отлично подходит аль-Хайтаму по характеру. Выдохнув напоследок, аль-Хайтам медленно и нехотя надел костюм, а Фарузан, как заботливая старшая сестра, подправила детали. С большим трудом он сделал шаг за дверь, предвкушая неприятное знакомство и встречу с другими учёными. Собрание, которое было почему-то похоже на бал, решили провести в третьем зале, дальше всего от крыла с лабораториями. Пол, стены, люстры - всё сияло, даже приходилось иногда зажмуриваться. Даже наняли оркестр - слишком много роскоши для ежемесячного собрания. Голова аль-Хайтама незамедлительно начала гудеть. Всё было слишком ярким и громким, а люди вокруг вызвали у него неприязнь. Незамедлительно хотелось уйти. Появление вместе с Фарузан могло вызывать кучу ненужных слухов. От одной такой перспективы голова начала гудеть ещё сильнее. Столы ломились от разнообразных блюд. Доминировали, конечно же, морепродукты. Королевство было главным поставщиком морепродуктов для остального мира. Из моря люди добывали не только пропитание, но и полезные минералы и вещества. Только война с русалками делала эту деятельность опасной. Коричневыми шторами с узорами из золотых нитей был занавешен зал, отчего атмосфера со свечами делала вечер тайным и приватным. Учёные были не только гениями в своих областях, но и знатными любителями погордиться перед всеми, особенно перед такими же, как они сами. — Мне уже здесь не нравится, — громко и чётко проговорил аль-Хайтам. — Ты справишься. — Фарузан убрала руку с локтя аль-Хайтама. — Но я вынуждена оставить тебя, мне нужно подойти к архитекторам, они вон там. — Она указала на группку молодых людей в самой богато украшенной одежде, чьи аксессуары могли затмить даже весь блестящий зал. Большинство учёных, стоявших на служении короля, жили в столице, и только самые важные могли проживать в самом замке. В случае аль-Хайтама право проживать в замке он получил из-за бабушки и только с исследованием русалов у него самого появились такие же официальные права. Оставшись один, аль-Хайтам впервые почувствовал себя неудобно. Фарузан была бы соломинкой для него в этом мире учёных, но он не мог вечно держать её при себе. Так же, как и Кавеха. Чтобы не стоять истуканом среди болтающих друг с другом людей, Аль-Хайтам решил взять с подноса высокий бокал с красным вином. Пахло оно приятно чем-то сладким, но одновременно кислым. Смородина и малина, скорее всего. Такое вино любила Араки. Видимо, в этот раз именно она устраивала это мероприятие. Алкоголь приятно обжёг сухие губы и горло. Из-за непривычной атмосферы аль-Хайтам испытывал скованность и сухость. Не знал, почему именно сухость, но только так он мог охарактеризовать свои ощущения. — Это же ты ведёшь исследования русалов? — Внезапно чей-то низкий голос обратился к нему. Аль-Хайтам медленно повернулся, не желая болтать с кем-то. Нарушителем спокойствия оказался высокий мужчина с голубыми волосами и маской на лице. Довольно эксцентрично даже для одного из шайки учёных. Он улыбался по-животному кровожадно, будто был готов вцепится в аль-Хайтама зубами. — Возможно, а что? — не скрывая своего недружелюбия, ответил аль-Хайтам. На его ответ незнакомец посмеялся, вино в бокале в его руках затряслось от тяжёлого смеха. — Занятное у вас исследование. Опять начались какие-то подпольные игры? — А вы кто? — как можно вежливее спросил аль-Хайтам - устраивать сцену среди остальных было бы глупо. — Дотторе, биолог, — незамедлительно ответил он. Биолог. Этот был бы отличный шанс, если бы не странное поведение этого Дотторе. Стоит хотя бы попытаться, может, и получится выведать у него что-нибудь интересное. — Биолог, значит. А вам известно уже что-нибудь о русалках? — Прямых вопросов, касающихся кораллов, не стоило задавать, ибо это может натолкнуть собеседника на истину. — Известно, что какой-то сопляк забрал это исследование у меня из-под носа по причине того, что знает русалочий язык. — После этих слов улыбка Дотторе расширилась, из-за чего стало видно острые клыки вместо зубов. Ещё один. Раз всех так интересовал этот проект, почему Унс сразу же отдал его аль-Хайтаму? Что-то в этом было подозрительное. Аль-Хайтам был рад возможности изучить русалов, это помогло бы ему узнать подробности об исчезновении подруги. Сейчас же эта ранее привлекательная возможность стала раскрывать потайные карты довольно опасных людей. Это было интересно, но также и опасно. Нужно правильно разыграть выданные карты. — Приятно познакомиться, значит, — вежливо ответил аль-Хайтам, хотя это было, конечно, не самое приятное знакомство. — Как продвигается исследование, аль-Хайтам? — То, что этот биолог Дотторе знал имя аль-Хайтама, не говорило ни о чём хорошем. Аль-Хайтам устало вздохнул, хотя хотел сдержаться. Вокруг были неприятели, у многих был заточен на него зуб. Но он всё равно старался держаться так же гордо. Фарузан заметила, что аль-Хайтаму был неприятен разговор, из-за чего она захотела подойти, но вовремя незаметный для других жест остановил её. — Вы не ответили на мой вопрос, а теперь думаете, что я буду отвечать вам? — Вам стоит быть повежливее, иначе сильно рискуете. — Дотторе не сказал это как предупреждение, а как предзнаменование. Из толпы замаячила знакомая фигура, от одного вида которой по коже прошлись неопрятные мурашки. Она, как всегда, была элегантна и изящна, никто в зале не мог сравниться с её красотой. Длинные белые волосы, сама она тоже выделялась высоким ростом и фигурой, сравнимой многими с богинями. Платье было облегающим, но закрывало большую часть тела. Даже в таком скромном наряде она выглядела великолепно, словно муза с картин великих художников прошлых столетий. На худом лице Араки расплывалась торжествующая улыбка, а её неторопливая походка завершала необыкновенный образ создания из сказок. Аль-Хайтам чувствовал к ней только неприязнь, но все равно не мог отрицать красоты Араки. Изящным и лёгким движением она положила руку на плечо Дотторе, но его реакция оказалась странной. Его тело будто моментально ужалось от страха, словно он хотел стать незаметней. — Ох, Дотторе, верно? — говорила она медленно, растягивала буквы, пробуя его имя, тем временем её пальцы бесстыдно проходились по его плечу и шее. — Не напрягайся ты так. Здравствуй, аль-Хайтам. Сегодня нам не ждать твоего выступления? — С аль-Хайтамом она говорила сладко и нежно, будто с маленьким ребёнком. — Нет, для вас у меня ничего нет, — ответил аль-Хайтам, но эти слова только повеселили Араки. — Дотторе, тебе, наверное, пора? — с улыбкой спросила Араки, поглаживая щёку Дотторе. — Да, точно. — На мгновение его голос дрогнул. Он её опасается или, может, даже боится. Но это было неудивительно, много кто в замке боялся Араки, втайне или явно. Её влияние было велико, она могла раздавить любого, если ей не понравится его взгляд. — Точно, ты же первый раз здесь. — Араки с громким звуком открыла лазуритового цвета веер, на нём был изображены подводные красоты и трезубец, весь необычный узор. — Обычно на нашем вечере некоторые учёные готовят специализированный рассказ о прорывах в своих исследованиях. Ты уже пропустил два таких, но там всё равно не было ничего интересного. — Что интересно, а что нет, я буду решать сам для себя, — грубо ответил аль-Хайтам. - А когда будет ваше выступление? Выступление Араки, скорее всего, интересовало не только его одного. Многие хоть и боялись, но всё же уважали её труды и роптали перед её острым умом. — Ох, нет, дорогуша. Мои исследования засекречены королём, мне не позволено говорить о них. — Зачем тогда вы в прошлый раз показали действие того порошка? — Ради интереса. Правда, потом мне пришлось поплатиться за это. Пойдём посмотрим выступление остальных, рыбак. Рыбак? Аль-Хайтам не видел причины в том, чтобы называть его таким дурацким прозвищем. Выступление было с виду скучным. Учёный-картограф объяснял пути, по которым было удобно передвигаться к другому королевству людей, упоминая воды с русалками, которые топили корабли. Также сказал про экспедиции с бароном Эсме. И вот на этом моменте аль-Хайтаму стало интересно. До этого он не изображал заинтересованности, поэтому выделялся на фоне других горделивых учёных, которые ищут только возможность рассказать о себе и для этого изображают любопытство и интерес к чужим работам. Теперь же упомянутые экспедиции помогут прояснить некоторые дыры, поэтому аль-Хайтам стал задавать довольно подробные вопросы, отчего отвечающий даже растерялся. Картограф объяснил, что для цели экспедиции, а именно собрать пробы северного льда и выяснить самое безопасное место для погружения, нужно было выбрать маршрут, свободный от русалочьих поселений. Всё-таки аль-Хайтам был прав, барон Эсме действительно задумал не просто старческую поездку. Но зачем ему пробы северного льда? И в этот момент аль-Хайтам вспомнил легенду про Хранительницу Мудрости, спрятанную во льдах. Если Барон Эсме верил в это, значит, он попытается освободить её. Но это же была просто легенда, взятая от русалочьего народа. Тогда вопрос теперь состоял в другом: зачем барону Эсме Хранительница Мудрости. Пока аль-Хайтам пребывал в глубоких раздумьях, им вновь заинтересовалась Араки. — Последняя лекция вызывала у тебя интерес? — Её рука после слов, сказанных сладким голоском, невесомо легла на его плечо. — У вас тоже? — Нет, совсем нет. Барон Эсме довольно занятный человек, мы иногда с ним пьём чай, — сказала Араки, продолжая обмахиваться веером. Эти слова подразумевали под собой нечто большее, чем совместное чаепитие. Значит, Араки в курсе деталей путешествия барона Эсме. Или он с её лёгкой руки отправился туда? Араки имела большое влияние не только как учёная, но и как неофициальная правая рука короля. Теперь было ясно, что поездка барона Эсме могла стать частью какого-то глобального плана. Араки играла в нём не последнюю роль. — И ещё, перед тем как уйти, дам совет. — Араки прикрыла рот веером и положила изящную руку на крепкое плечо аль-Хайтама. — Будет чудесно, если ты сегодня вечером окажешься в лаборатории. Это могло звучать как предупреждение, которое возымело бы обратный эффект. Но голос Араки не был привычно наигранно добродушным, он звучал бесстрастно, будто у неё не осталось никаких чувств. — Не считай его игрушкой, — продолжила она, прикрыв глаза и медленно махая веером перед лицом. — Я не помогаю тебе, мне просто интересно посмотреть за вами. Возможно, тебе стоит поторопиться в свою лабораторию, — повторила она более вкрадчивым и тихим голосом. Для неё это было очень важно. Но почему? И она что-то скрывала. Или, судя по её сегодняшнему необычному поведению, ей нельзя было говорить больше. — Тебе что-то известно. — Не стану отрицать. — Лёгкий смешок, прикрытый веером, прозвучал необычно. — Не медли. — Сказав это грустным голосом, Араки ушла.Кавех
Последний день Кавех провёл будто пойманная рыба. Глаза толком не могли сосредоточиться на одном объекте, а язык всё время заплетался. Кожа была неприятной на ощупь, поэтому Кавех старался не касаться себя. Всё же нужно было сказать Кандакии. Четвёртый день без колбы давался сложнее. — Hell… Hello, — неуверенно пролепетал Кавех, невольно нахмурив брови. — Bye. — Пробуя вновь недавно выученное слово, он помахал рукой, как обычно это делали люди. Казалось бы, такой простой и первого взгляда бессмысленный жест из обычной человеческой рутины, но Кавех находил и в нём особую прелесть. В зависимости, как машет тот или иной человек, можно узнать о нём небольшие детальки. Иногда, когда на окно садились птицы, Кандакия торопилась к ним и жизнерадостно махала, хотя те не могли даже ответить. Вместе с этим на её лице раскрывалась истинная улыбка. Такие крохотные детали располагали к себе. — One, two, three. — Теперь Кавех решил повторить цифры, пока они всё ещё были свежи в памяти. — Four, five. — После этого Кавех негромко прокашлялся. Кавех хотел продолжить, но громкий стук двери об стену испугал и остановил его. В комнату ворвался аль-Хайтам. Испуганный. Взволнованный. Дрожащие глаза аль-Хайтама стали быстро осматривать комнату, пока не наткнулись на ошарашенного Кавеха. Его взгляд потеплел, но через миг вновь вернулась привычная серьёзность. Из-за его появления русал чуть ли не решился дара речи. Кавех желал его увидеть, даже если русалочья часть души сопротивлялась этому и ненавидела. Но вот, когда он увидел его, вся подготовленная речь и вопросы моментально исчезли из памяти. Осталось только жгучее чувство в груди, побуждая в русале не только желание поговорить, но и порыв к прикосновению. Даже к короткому и незаметному. — Что? Аль-Хайтам! — Русал опомнился только тогда, когда аль-Хайтам подошёл вплотную к ванне. Вместо ответа учёный присел на колени и стал внимательно осматривать. От него пахло чем-то резко-сладким вперемешку с лёгкой кислинкой. Кавеху захотелось попробовать это, но его остановило обжигающее прикосновение пальцев учёного к щеке. Он желал этого, но оно оказалось болезненным. Кожу и так саднило от неприятных ощущений, а прикосновение горячей человеческой кожи только усилило это. От этого Кавех невольно поморщился и поспешил сбросить чужой жар с себя. — Ай. На миг в глазах аль-Хайтама промелькнула печаль, затем он быстро встал. Если уже даже прикосновение приносило боль, то их общая судьба была обречена с самого начала. Жгучее чувство сменилось тоской и неприятием. Их встреча сразу же отметилась болью. Только сейчас Кавех решил в ответ осмотреть аль-Хайтама. На нём не было привычной зашарпанной одежды, которая не привлекала никакого внимания. Этим вечером аль-Хайтам выглядел как герой старинных песнопений. — Ты в порядке? — Учёный еле-еле вымолвил эти слова, его губы были непривычно сухими. Его рука дрогнула, будто он снова хотел прикоснуться к Кавеху. Но даже эта малость была недоступной и пугающей. Всё больше в мире людей становилось пугающим и интересным одновременно. Сможет ли Кавех вытерпеть боль, даже если такое уже невольно отвергает? Аль-Хайтам, больше не смотря в сторону русала, стал проверять окна и двери. — Никто не приходил? — Аль-Хайтам говорил быстро и резко, словно торопился куда-то. Голос хоть и оставался таким же твёрдым, но движения выдавали дрожь, а от каждого постороннего звука он настороженно вздрагивал и пытался найти источник. Что-то случилось. В этом не было сомнений. Но Кавех понимал, что аль-Хайтам, скорее всего, не расскажет. От этого Кавех чувствовал себя одиноко. Он не был частью этого мира, и никто не говорил ему о том, что происходит за пределами лаборатории. Он всего лишь объект исследования. — Нет… Что случилось? — Кавех всё равно решил спросить, а в сердце пробилась крохотная надежда. Кто-то должен был прийти? Обычно, кроме Кандакии, Илии и её матушки, тут никого нет. А судя по волнению аль-Хайтама, который оставался спокойным практически всегда, кроме случая с тем сладким и тёплым поцелуем, прийти мог кто-то опасный. Возможно, этот некто может прийти и за русалом. Кавех сглотнул подступивший страх, который не был похож на тот, что он испытывал при прикосновении к аль-Хайтаму. Этот страх волнительный и печальный, будто он боялся потерять что-то важное. Нынешний страх напоминал безумие и опасения, от него хотелось уплыть. Аль-Хайтам вновь в четвёртый раз проверил окна и сказал: — Скоро подойдёт Сайно и Кандакия. Голос аль-Хайтама дрогнул, а взгляд сузился. Ничего не происходило, но он чего-то или кого-то опасался. По какой причине? От волнения хвост Кавеха стал двигаться в разные стороны. На поверхности воды от этих движений появились две маленьких чешуйки. Это не испугало его, хотя опадение чешуи являлось одним из самых страшных признаков. Его состояние ещё хуже, чем он предполагал. Но чтобы не волновать ещё более обеспокоенного аль-Хайтама, русал собрал чешуйки и спрятал их в кулаке. Потом их нужно будет куда-то спрятать или уничтожить. — Ты чего испугался? — спросил Кавех, пытаясь скрыть неуверенность. — Тишины, — с глубоким вдохом ответил аль-Хайтам и стал уже рыскать в своих ящиках. Он испугался тишины? Но разве это не означало, что всё идёт нормально? Когда море бушует, это значит, оно недовольно русалками. После песнопений воды становятся спокойнее и наступает своеобразная тишина, что означало благосклонность богов. — Так, где мой… Так не может продолжаться больше. Ещё немного, и собственные противоречия съедят Кавеха. Много слов хотело выйти наружу, но он вовремя остановил их. Если и раскрывать их, то точно не тому, кто сбежал, оставив русала одного, а самое главное, он постоянно недоговаривал, умалчивал или, возможно, даже обманывал. Доводы разума были тверды, но сердце всё равно не слушалось. Оно стучало так быстро, что можно было услышать его зов. Кавех приподнялся на руках, показываясь по пояс из ванны. Зудящий, ноющий и изнывающий его душу вопрос требовал срочных объяснений. — Аль-Хайтам, объяснись. — Голос Кавеха прозвучал неожиданно слишком громко, но это не пошатнуло его уверенность. Аль-Хайтам вздрогнул от неожиданного вопроса. — Что ты хочешь услышать? Он ещё и спрашивает. Кавех попытался подавить порыв злости. Неужели для аль-Хайтама ситуация между ними не казалось такой важной? Он спокоен сейчас, но почему-то убежал тогда. — Почему ты не приходил? — проговорил Кавех тихо, почти сквозь зубы. Лицо учёного оставалось спокойным, хотя плечи всё так же были напряжены. Он кого-то ждёт, его мало волнует произошедшее между ними. Кавех почувствовал укол обиды и разочарования. Испытывающий взгляд учёного приковывал к себе. Он внимательно осматривал русала, а с новым положением это было намного удобнее. Что-то зловещее промелькнуло в его глазах, и руки русала невольно вздрогнули, отчего он свалился обратно в ванну. Реакция последовала незамедлительно. Аль-Хайтам подбежал к ванне и его руки потянулись к Кавеху, но он вовремя себя остановил. Русал почувствовал стыд и злобу, потому что учёный не должен видеть его таким. Он хотел казаться уверенным и сильным. — Почему ты до сих пор в ванне? Тебе нужно хоть иногда быть полностью в воде. Сейчас Сайно и Кандакия придут и мы переместим тебя. — Аль-Хайтам снова отвернулся от ванны с русалом, за что второй был ему даже немного благодарен. Опять аль-Хайтам стал уходить от вопросов. Как же это раздражало Кавеха. Из-за этого хотелось что-нибудь сломать или кого-нибудь. — Ты не ответил. — Кавех всё же решил попытаться снова, обычные недоответы учёного его не устраивают. — Твоё состояние важнее, — сказал он, не поворачиваясь к русалу лицом. Хвост невольно стал колотиться о бортики ванны. Чешуйки, слетевшие с хвоста при ударах, оказались на полу, но никто из двоих не заметил этого. Каждый был поглощён своими переживаниями и чувствами. — Аль-Хайтам! Ответь. Мне важнее твой ответ! — чуть ли не рыдая, прокричал Кавех. Ему было больно. Нестабильное и подвешенное эмоциональное состояние только ухудшало здоровье. — Как ты не поймёшь? — Аль-Хайтам замолчал, а его кулаки напряглись, будто он собирался с силами для последнего удара. Да, Кавех ничего не понимал. Не понимал себя. Не понимал его. Не понимал этот мир. И чувства. Особенно те, что вспыхнули после поцелуя. Не понимал страха, который поселился после того, как аль-Хайтам сбежал. Но, даже если он не понимал своих чувств, они всё равно давили на него, так что не хватало сил держаться. После непродолжительного молчания аль-Хайтам подошёл к ванне с серьёзным выражением лица. Губы плотно сжаты, на руках выступают вены, а острый и решительный взгляд был способен разрубать горы. — Ты важнее всего. — Вся его серьёзность исчезла вместе с дрожащим от переполняющих его чувств голосом. Им вновь кто-то помешал. Звук разбитого стекла ударил по ушам русала, вместе с этим поселив в сердце страх.