Аль-Хайтам
— Ты такой милый, — вырвалось у учёного случайно вместе с искренней и широкой улыбкой. Кавех только успел удивиться и пролепетать что-то несвязное, когда в их новую лабораторию ворвались чьи-то поспешные шаги. Стоило учёному повернуться, как он узнал ещё одну причину для своего будущего беспокойства. Рядом с капитаном Сайно шёл одетый в расписные шелка юноша с тонким хвостом и ушами, на голове его сияли драгоценные камни диадемы. Валука шуна прибыл раньше срока. — Его Высочество принц Тигнари прибыл сегодня рано утром, — представил его Сайно и замолчал, чтобы дать учёному время для поклона, которого он совершенно не хотел делать, но этого требовали рамки приличия. — Король Унс приказал сразу же привести его к вам, учёный аль-Хайтам. В этот раз Сайно говорил совсем не как обычно, а чересчур вежливо и прилизанно. Даже внешний вид в этот раз был чрезмерно вычурным и официальным особенно для капитана, который не терпел сдерживающих движения одежд и украшений. Для встречи с принцем валука шуна Сайно подготовился отменно, даже лучше, чем на знаменитые дворцовые балы короля Унса. Неизвестный гость не остался без внимания русала, который предпочёл сразу же окунуться с головой под воду. За проведённое время обучения он уже знал человеческий алфавит, стоит также отдать должное его неиссякаемому упорству, но всё же этих дней было слишком мало, чтобы кто-то совершенно незнакомый с человеческим языком заговорил немного на нём. — Я не ожидал такого скорейшего приезда Его Высочества, — громко сказал аль-Хайтам с нескрываемым неудовольствием в голосе. — У нас ещё ничего не готово для столь важной особы, и я не знаю, когда можно будет приступить к работе. Возможно, Его Высочеству всё же стоит немного задержаться в замке, прежде чем спускаться сюда. Аль-Хайтам ни в коем случае не собирался играть в доброжелательность и гостеприимность, особенно после произошедшего недавно случая с участием валука шуна. Коронованный гость заметил не слишком положительный настрой учёного, но это совсем не расстроило его, судя по появившейся широкой ухмылке и задорному огоньку в глазах. Этот валука шуна обладал тёмным мехом с тёмно-зелёными вкраплениями на концах ушей и хвоста, который был не слишком пушистым, а, скорее, походил на крысиный хвостик. Аль-Хайтам не был погружён в исследование области биологии валука шуна, но даже поверхностные знания говорили о том, что среди всех особей ценится внешний вид хвоста. Чем он больше и пушистей, тем больше значимости валука шуна приобретал в глазах других. Принц был низким, примерно таким же, как и капитан Сайно, и худым, только высокие уши добавляли ему роста. Одежда валука шуна была свободная и лёгкая, состоящая из белых полупрозрачных тканей и тёмно-зелёных нижних. Внешний вид походил на торжественный, хоть аль-Хайтам полагал, что участь принца больше трагичная. — Я думал, что больше людей обладают манерами, которыми вы так пытаетесь славиться среди других, но пока результаты моего наблюдения крайне неутешительны, а от того очень печальны, — проговорил принц уверенным и дерзким тоном. Человеческая речь принца была сложена правильно и даже изящно, чего аль-Хайтам никак не мог ожидать, и это даже повергло его в секундный ступор, пока валука шуна издевательски смотрел на него. Стоящий рядом Сайно тяжело вздохнул и позволил принцу подойти ближе. Король Унс предупреждал, что капитану будет суждено везде следовать за принцем. — Может, представимся, наконец? — спросил он, манерно двигая рукой. — Я старший принц и следующий покровитель древа Ванарана Тигнари, приятно познакомиться, — проговорил он с яркой и доброжелательной улыбкой. Аль-Хайтам понимал, что вся прилизанная доброжелательность принца валука шуна скрывает его истинные мотивы, которые впоследствии могут навредить не только ему, но и беззащитному русалу. Ему нужно быть настороже и внимательно следить за каждым сказанным словом принца. Когда он мыслями приходил к королю Унсу, то чувствовал невыносимую злость на королевскую глупость и наивность. Этому высокомерному принцу ни в коем случае не стоило приближаться к русалу, но Унс не только не отменил приказ о том, что аль-Хайтам станет главным исследователем в области валука шуна, но ещё и сразу после произошедшего решил поселить его в лабораторию, хоть и под присмотром доверенного капитана. — Королевский учёный аль-Хайтам. — Аль-Хайтам всё же переборол себя и поклонился принцу. — Работаю в сфере лингвистики, истории и, как недавно выяснилось, биологии. На бледном лице валука шуна вновь засияла приятная полуулыбка, отчего по неизвестной причине Сайно также легко ухмыльнулся, но почти сразу же снова придал себе серьёзный вид. Русал в колбе всё ещё внимательно наблюдал за происходящим, в его глазах застыли нерешительность и опасливость. Аль-Хайтам, заметя это пугливое и нетипичное поведение, сиюсекундно пожелал избавиться от неприглашённых гостей и вновь остаться наедине с русалом, чтобы успокоить его и продолжить интересный разговор. — Неужели у короля не хватает людей, что он поручает учёному из другой сферы разбираться с русалками и валука шуна? — высказался Тигнари. Хоть аль-Хайтаму не хотелось признавать то, что валука шуна может быть прав, но в этом вопросе они были одинакового мнения. Король в последнее время удивлял весь замок своей глупостью ещё больше, чем это было обычно. Никто или почти никто не мог понять его и мотивы, которых он старательно придерживается. Только Араки была приближена к нему, поэтому его глупость была ей только на руку. — Мы не можем ничего говорить о мотивах короля Унса, — проговорил Сайно, придерживая руку на боку, глядя на остальных настороженным взглядом. Тигнари медленно подошёл к колбе, заставив остальных в лаборатории заметно напрячься, но подобная реакция его ничуть не остановила. Русал, запертый за стеклом, никуда не мог деться от настойчивого изучающего взгляда принца. Даже безэмоциональный аль-Хайтам, который редко когда осознавал свои чувства в полной мере, мог сказать о том, что Кавеху было неуютно от одного присутствия валука шуна. — Привет, я Тигнари, приятно познакомиться. — Обращаясь к Кавеху, Тигнари перешёл на русалочий язык, которым владел так же хорошо, как и человеческим. — Можно узнать твоё имя? Аль-Хайтам ухмыльнулся, понимая, что русал совсем не услышал слов валука шуна, так как стекло и вода совершенно заглушали сторонние звуки. Кажется, принц валука шуна этого не знал, потому что продолжал вопросительно смотреть на упрямого русала, который ничуть не желал выплывать наверх. — Почему он не говорит? — перейдя снова на человеческий, сказал Тигнари. — Потому что нужно изучать физику, — с лёгким смешком ответил аль-Хайтам. Сайно одарил давнего друга неодобрительным взглядом. У капитана был какой-то странный и подозрительный интерес к валука шуна ещё до того, как этот негодный крысиный принц приехал в замок. Аль-Хайтам пообещал себе позже поговорить с другом, когда их не будут стеснять навешанные на них обстоятельства. Тигнари попытался снова поговорить с русалом, который будто нарочно играл непонимающего дурачка. Эта роль получалась у него довольно хорошо, и если бы аль-Хайтам не знал этого своевольного и сообразительного русала, то также мог подумать о том, что он действительно несообразительный или даже глупенький. — Король Унс приказал, чтобы ты посетил его в тронном зале, — сказал Сайно, подойдя ближе к аль-Хайтаму. — Сейчас же, — добавил он более серьёзным голосом. После сказанных капитаном слов учёный пожелал громко выругаться на несносного короля, но всё же смог сдержаться, стоило только посмотреть в сторону озадаченного русала, одиноко плавающего в колбе, отгораживающей его от всего остального мира и даже него самого. Нужно было предупредить и его, а то иначе русал будет напридумывать и накручивать всякое ненужное. Аль-Хайтам показал пальцем вверх, обозначая, что русалу стоит подняться, что последовало незамедлительно. — Я скоро вернусь, — с нежностью в голосе проговорил аль-Хайтам, приложив руку к прочному холодному стеклу. — Обещаю. Последнее слово особенно повлияло на Кавеха, у которого сразу же смягчились острые черты лица, а губы растянулись в миловидную скромную улыбку. Сейчас аль-Хайтаму было плевать на то, что валука шуна слышал их, ведь куда важнее было дать понять, что он в безопасности. Взглянув с нежностью на Кавеха, который сейчас представлял для него нечто важное и желанное, аль-Хайтам и сам немного успокоился. Раз он заслужил доверие этого упрямого русала, то ничего другое для него сейчас не было невозможным и он сможет совладать со своей раздражительностью и выдержит разговор с глупым королём Унсом. Быстро развернувшись, пытаясь унять желание ещё раз взглянуть в сторону русала, аль-Хайтам направился к верхнему выходу из лаборатории.Кавех
Вся сложившаяся ситуация была крайне странной. Неизвестный с улыбкой на лице говорил с аль-Хайтамом, пока Кавех был вынужден плавать и только гадать о происходящем и словах. А теперь аль-Хайтама рядом не было, и привычная уверенность ушла вместе с ним, но Кавех всё равно старался держаться уже не только ради себя. Он доверял Сайно, который, по словам учёного, был его давним и проверенным другом, но вот странному хвостатому и ушастому существу он не верил совсем. Страх пытался пробраться в его сердце, но Кавех успешно успокаивал его мыслями о том, что в этом сухом и загадочном мире есть тот, кому он мог полностью довериться. Но вечно полагаться на защиту и при этом не в состоянии сделать что-то в ответ ни в коем случае не устраивало русала, поэтому желание обрести ноги всё крепло и крепло с каждой подобной ситуацией. Он тоже хотел предложить защиту аль-Хайтаму, который теперь стал внимательно и более чутко относиться к его состоянию. Только дурацкий хвост сдерживал его искренний порыв. — Привет, я Тигнари, приятно познакомиться, — умело проговорил неизвестный на русалочьем языке. — Можно узнать твоё имя? Этот Тигнари пытался быть дружелюбным. Его совершенно нескромная одежда, которая сильно отличалась от обычных одеяний людей, просвечивала и открывала весьма сокровенные части тела. Кавеха раньше совершенно не смущало такое, но, когда он попал в мир людей, некоторые обычные вещи стали выглядеть совершенно по-другому. Кавех совершенно не испытывал к этому ушастику какой-либо любезности, но ругаться и показывать свой истинный настрой он тоже не хотел. Ведь благодаря Тигнари можно было попытаться узнать что-то полезное для самого себя и аль-Хайтама. Но как же разговорить такого настороженного и фальшивого ушастика? — Кавех, — нехотя ответил русал. Сайно, стоявший рядом, что-то пробормотал на человеческом, а после того, как Тигнари удовлетворительно кивнул, капитан отошёл в сторону к стене возле выхода. Ушастик огляделся по сторонам и, заметив неподалёку лестницу, взял её в свои нежные когтистые лапки и поднёс к колбе, чтобы быть немного ближе к верхушке, откуда гордо взирал на всех русал. — И как тебе среди людей? — спокойным и даже убаюкивающим голосом проговорил ушастик. — А для тебя есть разница? — скептично ответил Кавех, положив подбородок на руки. У Кавеха не слишком выходило притворяться таким же доброжелательным, как это делал Тигнари. Прошлая ситуация всё ещё сильно влияла на него, и только рядом с аль-Хайтамом по непонятной причине беспокойство по поводу валука шуна уходило, заменив собой желанием обрести ноги. — Нет, по сути, нет, — с улыбкой ответил Тигнари и сложил руки на груди, принимая закрытую позу. — Ваш интересный капитан сообщил мне о том, что недавно на вашу прошлую лабораторию совершили нападение. Тигнари во время разговора то и дело поглядывал в сторону скучающего капитана. Странное поведение, ведь ранее этот ушастик очень редко смотрел в сторону аль-Хайтама, а чем тогда отличался Сайно, раз смог привлечь его внимание? Оружие? Опасность? Или то, что он был его невольным надзирателем? Кавех недолго размышлял об этом — всё же эта ситуация его не касалась. И зачем Сайно нужно было рассказывать Тигнари про нападение? Хотел разговорить его и тем самым выведать что-то? Или, может, ушастик соврал вовсе про Сайно, а про нападение он знал и без того. Слишком много вопросов вызывал этот принц и его театрально дружелюбное поведение. — Ага. — Вижу, ты совсем не настроен на разговор, — проговорил Тигнари, на его лице всё так же оставалась нежная скромная улыбка — похожую Кавех видел только у храмовников в своём поселении. — Неужели эти двуногие уже подчинили твою волю? Эти слова сиюсекундно вызывали у Кавеха волну отрицания и раздражения, но, когда его взгляд заметил полюбившийся белый халат, висевший на стуле, все эти неприятные чувства улеглись, давая чему-то тёплому поселиться в беспокойном сердце. Скорее всего, ушастик добивался бурной реакции и тех слов, что последовали бы за ней, но русал вовремя сдержался. Кавех решил подыграть ушастому принцу, сдвинул недовольно брови к переносице и поджал губы — сделал он это только исходя из собственного описания от аль-Хайтама. Расчёт такого поведения был в том, что ушастик невольно проболтается о чём-то важном, пока они будут играть в дружбу, а свои настоящие мысли он не расскажет. — Кого тут ещё подчинили?! — как можно громче завопил русал, отчего даже стоящий поодаль Сайно встревожился, а его рука застыла возле рукоятки копья. Внутри Кавех был полностью удовлетворён своей игрой: притвориться глупым и чересчур эмоциональным было легко. Главное теперь только задавать вопросы и ни в коем случае не отвечать на чужие. — Вы, русалки, удивительный народ, не зря наша матушка так сильно заботилась о вас, — уже более строго сказал Тигнари, прикрыв ненадолго глаза, будто вспоминая что-то. — Матушка? Хранительница Мудрости? — проговорил Кавех, вспомнив детали из храмовых песнопений и легенд, где была замешана она и её так называемые дети. Кавех не знал, на самом ли деле валука шуна являлись детьми Хранительницы Мудрости, как говорят первые, но по песнопениям складывалось впечатление, что они очень сильно или даже нездорово были одержимы ею. Любое её слово становилось априори правдой для них, а наказы становились законами, которые сохранялись и до сегодняшних дней. — У нашей матери много имён, в том числе и, да, Хранительница Мудрости. — В этот раз ушастик не смог скрыть свои настоящие чувства, и в его слова проникла грусть и тоска, отчего Кавеху стало его немного жалко, но это чувство быстро ушло, стоило на миловидном лице снова проскользнуть той самой улыбке. — А что за сила у твоего цветка? Этот вопрос стал ещё одной причиной для подозрения в сторону ушастика. Русалки осторожно и тщательно хранили секреты их волшебных цветов и силы, которую они дают своим владельцам. И даже люди, жившие с ним когда-то бок о бок, не знали даже о простых русалочьих цветках. Валука шуна же никак не напрямую не контактировали с русалками, оказывается, знали самый охраняемый секрет. — Не стоит так удивляться, ведь не зря же нашу великую матерь зовут Хранительницей Мудрости. — Спокойный голос ушастика дрогнул, стоило ему вновь упомянуть их матерь. — Но она уже давно пропала, — собравшись с мыслями, проговорил Кавех, внимательно вглядываясь в висевший халат, который непонятным образом успокаивал течение его неспокойных мыслей. — Да, и мы знаем, кто похитил её. — После этих слов Тигнари ненадолго замолчал, оглянувшись на следящего за ними Сайно. — Люди, — уже шёпотом проговорил он. Но исчезновение Хранительницы Мудрости не было никак связано с русалочьими цветами, тогда почему ушастый принц решил упомянуть эти два не связанных друг с другом факта? — А при чём тут мой цветок? — уже искреннее поинтересовался Кавех. Даже если бы он хотел рассказать что-то о своём цветке, то всё равно не смог бы, ведь его особенный цветок всё никак не хотел пробуждать истинную силу. Он знал только название, а всё остальное было покрыто пеленой тайны, и даже главный храмовник никак не мог разгадать эту нелёгкую загадку. — Просто интерес. Кавех прекрасно понимал, что скрывалось за этими словами. Пока что ему не доверяли, а принц оказался довольно осторожным, чтобы не говорить ничего лишнего тому, кто, возможно, даже не на их стороне. Незаметно капитан оказался возле них, и, судя по удивлённому взгляду Тигнари, тот тоже абсолютно не заметил внезапного нарушителя их разговора.Аль-Хайтам
Усталость от предстоящей встречи накапливалась с каждым новым шагом, будто всё его тело отрицало возможность послушаться наглого приказа Унса. Но он всё же являлся королём, а аль-Хайтам был в его прямом подчинении, поэтому ослушаться было бы глупо и очень непредусмотрительно. Ведь одно слово Унса, и аль-Хайтам мог бы надолго распрощаться с любопытным русалом, поэтому хотя бы ради него он старался сдерживать колкости и нежелание подчиняться. Аль-Хайтам бродил по длинным коридорам замка, сохраняя безэмоциональность на холодном лице. Отблески масляных ламп помогали разглядеть проходы, ведь ещё не во всех частях замка стали обустраивать места под окна, над материалами для которых нужно было изрядно потрудиться. Многие дома в столице уже обзавелись окнами и стеклом, следуя новым законам моды в королевстве, но на обустройство огромного замка с разными корпусами нужно было куда больше времени и золота. В раздумьях о материалах аль-Хайтам вскоре добрался до освещённого солнечным светом прохода к тронному залу, где, по словам охраны, сейчас восседал король Унс. Удивительно, но чем ближе учёный подбирался к залу, тем меньше становилось королевских стражников. Совсем рядом уже стояли самые доверенные лица короля, которые совсем не обратили внимания на появившегося учёного и даже не стали объявлять его присутствие. Они расступились и ушли глубже в коридоры, откуда только что вышел и он сам. Всё это было очень странно. Вдалеке прозвучали чьи-то до боли знакомые голоса — аль-Хайтам внимательно присмотрелся вглубь тронного зала. Из узкого прохода, где он стоял, это было крайне сложно сделать, при этом стараясь остаться незамеченным. Первая попытка провалилась, и он смог усмотреть только королевские одеяния Унса и его самодовольную мордашку. Больше не став рисковать, он прислонился к стенке и стал внимательно вслушиваться в подозрительный диалог знакомых. — Вы слышите, вообще, себя? — завопил мужской старческий голос, он явно был чем-то открыто недоволен. — Я прекрасно слышу себя, барон Эсме, — прозвучал игривый голос короля. Аль-Хайтам выглянул из своего укрытия и сразу же встретился взглядом с самоуверенным Унсом, который расслабленно лежал на холодном каменном троне. Не дав другим понять, что он обнаружил лазутчика, Унс продолжил расслабленную с его стороны беседу, давая учёному шанс дослушать их. — Тогда почему вы отдаёте такие нелепые приказы? — уже более спокойно и тихо проговорил барон Эсме. Чьи-то звонкие каблуки заиграли по полу, и уже только от этого ужасного звука аль-Хайтам испытал желание закатить глаза и убраться куда подальше, чтобы не встретиться с ней. Араки. Конечно же. Можно было сразу догадаться, что это она, ведь в последнее время их редко можно было увидеть порознь. Унс предпочитал прятаться в своих покоях, пока Араки втайне заправляла всем замком, в частности исследовательским корпусом. — Ну что вы, барон, так неуважительно говорить с королём недопустимо, — игриво промурлыкала Араки и, скорее всего, как полагал аль-Хайтам, положила руку на чьё-то плечо, как это обычно было. — Араки! Тогда ты объясни, насколько глупы его решения, — не уставал возмущаться барон Эсме. Видимо, в этот раз Унс действительно пошёл им наперекор, раз добродушный старик еле сдерживал себя от того, чтобы не закричать на него. С каждым сказанным в тайне от всех словом росли интерес и любопытство аль-Хайтама, но также всё сильнее играло подозрение в сторону короля, который своими приказами иногда противоречил сам себе. — Может, только вы считаете так? Другие не явились на наше маленькое собрание, — вновь весёлым тоном сказала Араки, для которой весь разговор представлялся очередной игрой, в которой она бесспорно выиграет. — Потому что остальные сосредоточены на других, более важных делах, — ответил барон Эсме, после этого ответа последовал жуткий и громкий смех Унса. — Ах, значит, я уже не так важен для вашего плана? — продолжая смеяться, как обезумевший, проговорил король. Аль-Хайтам предпринял ещё одну попытку заглянуть в тронный зал. Это попытка оказалась более удачной, ведь в его взор наконец попалась стоявшая рядом с королём женщина. Она вновь была одета в облегающее блестящее платье, которое своим блеском напоминало сияние русалочьей чешуи. После неожиданного и поразившего каждого смеха короля Араки стала медленно и осторожно отходить от него. — Да что вы такое говорите, Ваше Величество, — неуверенным голосом сказал барон. — Вы бесспорно важны! Но русал! Без него ничего не получится. Мы смирились с тем, что этот неугодный аль-Хайтам будет вести исследование, но почему отвергли предложение по внедрению нашего учёного? С его помощью исследование пошло бы быстрее, и, возможно, мы могли бы уже переходить к следующему пункту нашего плана. Новые данные вызывали у аль-Хайтама лёгкую улыбку, а его глаза стали быстро бегать из стороны в сторону, раздумывая и будто рассматривая с разных сторон слова барона. Значит, должен был быть ещё один исследователь, но, кто именно, не было сказано, что немного опечалило аль-Хайтама, который решил после попытаться узнать об этом своими руками, а не с подачки короля. Зачем же король позволил ему услышать эти слова, которые бесспорно подтолкнут учёного к ряду решительных действий, которые могут помешать этому большому плану? — Барон Эсме, из-за того, что вы так торопитесь, многие уже скептично смотрят на запланированную поездку в северные воды, — уже более серьёзным тоном заговорила Араки. — Может, наши противники начали догадываться о чём-то? — Да, и нападение валука шуна к этому подтверждение, — дополнил Унс, смерив свою близкую подругу довольным взглядом, отчего на её щеках появились ямочки от искренней улыбки. — Вы надумываете слишком многое, — с громким вздохом проговорил барон Эсме, пытаясь убедить упрямого короля в своей правоте. — Мы уже давно подозреваем валука шуна в нечестных делах, а всё из-за этой их матери! Глупости какие-то. — Вот вы говорите, что это глупости. Но зачем тогда отправляетесь в северные воды искать Хранительницу Мудрости? — проговорил Унс, продолжая нещадно пилить безумным взглядом любопытного учёного. — Мой дорогой король, куда вы так пристально смотрите? — Араки перевела взгляд в то же направлении, что и король, а, узнав причину такого внимания, удивительно ахнула, прикрыв рот рукой. — Учёный аль-Хайтам, что вы тут делаете? Услышав имя, барон Эсме также обернулся, в его лице можно было увидеть опасения и волнение. Смотря на это жалкое зрелище, аль-Хайтам невольно ухмыльнулся. Устроили совсем не тайную встречу в главном зале замка и имеют смелость тешить себя надеждами о том, что их никто не подслушает. Или, может, инициатива встретиться именно в этом совсем не скрытом месте снова исходила от противоречивого короля? И если это было действительно так, то чем же на самом деле движим король Унс? Быстро взвесив все возможные варианты ответа, аль-Хайтам пришёл к решению скрыть настоящий приказ короля и отослаться на надоевшие отчёты. Он быстрым шагом приблизился к белокаменному трону и отдал глубокий уважительный поклон, который совсем не отражал его настоящее уважение к Унсу. — Мне нужно было отчитаться перед Его Величеством за переезд в новую лабораторию, — с полной серьёзностью не только в голосе, но и в лице сказал аль-Хайтам и подошёл поближе к королю. Унс смотрел на всех сверху вниз, всё так же оставаясь в своей любимой расслабленной позе, пока на его лице расплывалась довольная улыбка. Никто в зале до конца не понимал хода его искривлённых мыслей, но каждый хотел, чтобы он был на его «нужной» стороне. — Всё, оставьте нас наедине, — серьёзным тоном приказал он, и никто больше не осмелился произнести ни слова. Король Унс наконец встал и прошёл мимо своих ближайших соратников твёрдым и уверенным шагом, направившись к учёному. Араки и барон Эсме на прощание отдали глубокий поклон, пока в их взглядах трепетали опасное неудовольствие и обида. — А мы с тобой должны пройти туда, — сказал Унс, положив правую руку на плечо давнего друга детства и указав в сторону закрытого балкона, с которого можно было разглядеть завораживающий вид морских волн и солнца. Аль-Хайтам был скептично настроен к подобному поведению короля с другими, а когда испытал на себя этот манерный образ, то по его спине прокатились неприятные мурашки. Стоило им выйти на открытый балкон, как прохладный морской ветер окутал их тела, давая возможность ненадолго отдаться моменту и расслабиться. Король отпустил его, наконец направился к мраморным перилам, пока на его лице играла детская невинная радость, напоминающая о давно забытых днях, когда солнце казалось ярче, а жизнь легче и удивительней. Смотря вдаль, где солнце нежно окутывало морские просторы своими тёплыми лучами, аль-Хайтам тоже поддался моменту и воспоминаниям о лёгких беззаботных днях детства, когда ещё была жива любимая бабушка и не приходилось задумываться о том, что за каждым поворотом скрываются враги. Воспоминания детства также принесли и неприятную грусть, связанную с давно пропавшей подругой, которая была так близка сердцу холодного учёного. Ради неё он начал изучение русалов, а теперь появился тот, кто смещает добрую печаль о ней, давая почувствовать непривычную радость от простого взгляда и желание прикоснуться к тому, кто вызывает нежный трепет в сердце. Подруга навсегда останется с ним, но что, если погоня за её таинственным исчезновением повлечёт за собой потерю того, кто сейчас рядом с ним? Подобным раздумьям аль-Хайтаму не дали предаться полностью, ведь король начал о чём-то шептать, подзывая учёного к себе ближе. — Одна из сестёр мечтала о том, что людской народ пел о времени том, что было недостижимо ей, — нежно пропел Унс неизвестный стишок. — Вторая сестра грезила о том, что подводный народ раскрыл то, что было недопустимо ей. Третья сестра желала цветок, которым могла обладать только другая сестрица. Великий подводный бог пообещал им то, что всем сердцем желали они. Но цена высока, это знали они и то, что много времён пройдёт, прежде чем желание их расцветёт. Пропетый стих звучал крайне странно, будто за простыми словами была скрыта пугающая истина. Аль-Хайтам попытался запомнить его, но смех Унса всё время отвлекал его, поэтому все попытки печально оборвались. После того как король замолчал, сзади них послышались чьи-то неспешные шажки, но когда учёный обернулся, то никого не обнаружил. В свою очередь, Унс совсем не обратил внимания на это, наслаждаясь прекрасным видом, отдающим далёкой теплотой. — Забавная песенка, очень, — тихо, почти шёпотом проговорил аль-Хайтам, облокотившись на мраморные перила балкона. — И где же ты её вычитал? Сейчас это интересовало его куда больше, чем чьё-то таинственное присутствие, которое вполне могло оказаться игрой его усталого сознания. Нужно было узнать, откуда король Унс знает этот стих, который скрывает намного больше, чем стремится показать. — Да так, оказывается, не все книги в библиотеке были выписаны в отчётности, — сладким тоном проговорил Унс, прикрывая глаза и маленькими шажками приближаясь к учёному. — Если захочешь прочитать её, то ищи книгу в восьмой секции на третьей полке седьмого шкафа. Король Унс подошёл ещё ближе, и они встали практически вплотную, отчего учёный мог ощущать чужое тепло, которое вызывало в нём долю омерзения и ужаса. — Учту, но зачем вы, Ваше Величество, хотели видеть меня на самом деле? — Конечно же, за отчётами, мой старый друг, — проговорил король с улыбкой, вновь приобняв учёного за плечи. — Как твои исследования, ты же непрофессионал в этом деле, такой глупыш взялся за такое — уверенности тебе не занимать. Король вёл себя всё более и более странно, аль-Хайтаму даже стало жутковато от этого непривычного в свою сторону поведения. Учёный редко кому позволял прикоснуться до себя, а уж объятья были чем-то за гранью, поэтому он пожелал сразу же отстраниться от невыносимого короля. Только он собрался возмутиться, как нащупал у себя в руке что-то плоское и бумажное. Бросив мельком взгляд, аль-Хайтам обнаружил между своих зажатых пальцев маленькую бумажку. — Ну так что, есть что-нибудь интересное для меня? — с лёгкой улыбкой спросил король, медленно отстраняясь от учёного.