Лилия в руках русала

Кавех

      Уже целые сутки, как говорят люди, он провёл в новом виде. Так забавно было рассматривать пальчики на ногах. Они шевелились почти как на руках, разве что были не такими гибкими и быстрыми. А ещё они были очень маленькими и миленькими. Кавех уже пару часов неотрывно наблюдал за ними, потому что ему было любопытно и скучно, ведь аль-Хайтам был вынужден уйти, а Кандакия зачарованно пела на не похожем на человеческий языке.       Сегодняшним днём всё зачаровывало его, особенно простые мелочи: он не без удовольствия слушал чуждые песнопения, которые неясным образом грели душу. Кандакия отдавалась пению полностью, вкладывая все свои чувства и тоску, так что у него не было и шанса не проникнуться ими. Слова из песни будто оживали, хоть Кавех совершенно не знал их значения, но само пение вызывало в его сознании чудесные картинки, которые так и хотелось запечатлеть на бумаге.       Поймав себя на этой мысли, Кавех невольно улыбнулся, ведь осознал одну небольшую истину, которая может привести его в нескончаемый восторг. Он сможет рисовать на бумаге, больше не боясь испортить что-либо, ведь, когда он стал человеком, у него больше не было помех к этому делу. По крайней мере, он сейчас не видел никаких препятствий, и хотелось отдаться этой надежде полностью, без остатка, чтобы его душу захватило то самое дело, о котором он столько мечтал. Кавех не мог перестать улыбаться, наслаждаясь непредвиденным и резким поворотом судьбы, а втайне он желал никогда не найти ответ на причину подобного, ведь ему казалось: если они найдут причину, вместе с этим найдут и способ вернуть его обратно в ненавистный русалочий вид. Самым сильным желанием, поселившимся в его неспокойном сердце, было навсегда остаться в человеческом облике с двумя ногами и маленькими пальчиками, благодаря которым он сможет идти вместе с аль-Хайтамом на равных.       Кандакия резко замолчала и зажмурила глаза будто от боли, но Кавех ещё не знал точно. Они сидели на одном диване, поэтому, когда наступило неловкое молчание, бывший русал неумелыми движениями рук подсел поближе к своей личной стражнице. Её тело заметно напряглось, почти каждая мускула на руке стала твёрже, будто она готовилась напасть. Среди русалов не было принято без спроса касаться других, но Кавех за всё время своего пребывания в сухом мире заметил, что люди часто пытались прикоснуться друг к другу. Кавех всё ещё придерживался нравов русалов, поэтому не стал без разрешения и лишний раз трогать свою стражницу, хоть между ними и установились довольно доверительные отношения.       — Кандакия, помнишь, ты говорила об обещании? — Вначале Кавех хотел спросить совсем другое, но, как обычно, его мысли сбились в кучу, и первым вылетел вопрос, который волновал его больше всего.       После Кандакия резко выпрямилась и устремила свой твёрдый взгляд на рядом сидящего Кавеха, а стоило им столкнуться глазами друг с другом, как на её изящном лице проявилась добродушная и заботливая улыбка. После этого Кавех даже смог расслабиться и уже не испытывал то напряжение, когда стражница резко замолчала.       Ему действительно хотелось узнать о том обещании, что невольно сложилось между ними, и если раньше он воспринимал это больше как обузу, то сейчас он желал полностью довериться своему новому двуногому другу. А ещё здесь играли его искреннее любопытство и желание узнать как можно больше про так любимый и невероятный сухой мир. Все те минусы, которые Кавех замечал раньше, сейчас казались совершенно незначительными.       — Ты хотел мне рассказать о секретном способе превращения русала в человека? — со смехом спросила Кандакия, совершенно не рассчитывая на серьёзный ответ.       Этот вопрос немного выбил Кавеха из приподнятого настроения, ведь ему хотелось как можно меньше думать насчёт этого или же даже оставить всё без ответа. Кавех не знал, что русалы в принципе могут превращаться в людей. Никто из служителей храмов не распространялся об этом, а единственное песнопение с подобным сюжетом все русалки воспринимали как ужасающую сказку, из которой им нужно сделать определённый урок. Если такое было возможно, то, значит, старшие храмовники знали об этом, но держали это пугающее и одновременно впечатляющее знание под такими замками, что никто из ныне живущих русалов не ведал об этом.       — Кто бы мне рассказал о таком способе… — со вздохом отчаяния проговорил Кавех, прижимаясь лицом в новоприобретённые коленки.       Кандакия посмеялась в ответ и положила горячую руку на его плечо. Из-за того, что одежды для него ещё не подготовили, Кавеху приходилось носить рубашки от аль-Хайтама, который в плечах и груди был намного больше него, поэтому часто рубашка спадала и оголяла плечи. Удивительно, но чужое человеческое прикосновение больше не приносило болезненных ощущений и жжения. Это было так удивительно, что с трудом верилось, но это не мешало Кавеху представлять, что теперь он мог делать и испытывать, раз учёный сможет прикоснуться к нему. Ему, конечно же, и до этого ничего не мешало, но теперь всё будет в разы чувствительнее, и только от одной мысли об этом Кавех начинал испытывать приятное томящее чувство внизу живота.       Это тоже было нечто странным: раньше он не ощущал подобного, только когда рядом с ним был коралл, который поднимал всю его чувствительность. Теперь же не нужно было присутствие коралла, чтобы Кавех стал желать чужое тело и нечто большее. Нежные и медленные ласки от любимых рук, но также русалу казалось, что даже это не удовлетворит его, ведь в нём пробуждалось желание сделать нечто большее. Но пока что он не понимал, чего именно желал, только то, от кого хочет получить.       От аль-Хайтама. От любимого учёного. От того человека, что подарил ему освобождение.       — Разве не замечательно, ты даже не знал способа, а всё же получил желаемое, — с лёгким смешком сказала Кандакия, прикрывая ладонью рот.       Кавех только недавно стал замечать, как часто Кандакия прикрывала рот ладонью, когда смеялась или широко открывала рот. Это было непостоянно, но часто, раз Кавех стал замечать в этом странность.       Действительно, Кавеху стоило со всей силой пожелать приобрести ноги, как через мгновение вместо хвоста красовалась пара длинных худых ног. Волшебство и чудеса, никак иначе. Если бы всё можно было объяснить этими словами, но, к сожалению для Кавеха, вокруг него собрались до ужаса любопытные создания, что доберутся до истины, а он сам побоится сказать о своём желании и опасении.       — Ну, давай не об этом, а то из-за всей этой ситуации у меня до сих пор голова идёт кругом, — с трудом проговорил Кавех, скрывая страх за туманными словами. — Я хотел рассказать тебе о русалочьих цветах, что могут творить чудеса, недоступные для людей.       Произнося это, Кавех постоянно сглатывал накапливающийся страх разоблачения, хоть он и прекрасно понимал, что никто не может увидеть его здесь из тех, кто ещё оберегает этот секрет. Кандакия пообещала хранить его до самой смерти, пока её тело не станет песками, и Кавех полностью поверил и, самое главное, доверился ей сейчас. Никому из своего русалочьего народа он не доверял также сильно, как аль-Хайтаму и Кандакии, поэтому они должны были знать о нём одну из самых важных вещей, которая может привести их к лучшему или же худшему исходу.       Кандакия, казалось, совсем не удивилась словам Кавеха, отчего тот почувствовал странное напряжение, но спустя секунду, когда она охнула в кулачок, волнение улеглось. Иногда он забывал, что другие люди могут совсем иначе реагировать на шокирующие новости. И если он бы начал сразу же задавать вопросы и болтать без умолку, то Кандакия и аль-Хайтам предпочитали вначале молчаливо обдумать всё.       — Это ваш главный секрет? — бесстрастно произнесла Кандакия, задумчиво потирая подбородок, чем напомнила аль-Хайтама, по которому уже безумно скучал Кавех, хоть они и расстарались пару часов назад       — Да, как-то ты слишком спокойно отреагировала, — промямлил Кавех, пряча лицо в колени — с ними он ещё не совсем свыкся, поэтому постоянно невольно ударялся о них.       Кандакия лишь ухмыльнулась на слова Кавеха, но эта ухмылка отличалась от многих других, ведь в ней не чувствовалось злобы и напряжения, как это обычно бывало.       — Тебе будет легче, если я буду вопить и кричать о том, как я удивлена? — ответила Кандакия и драматично вскинула руками.       В ответ Кавех отрицательно покачал головой. Задорный настрой личной стражницы был заразен, она почти никогда не унывала, какой бы отчаянной ситуация ни казалась. А ещё любила приговаривать, что в любой темноте можно отыскать лучик света. Смотря на неё, Кавех видел в ней тот самый путеводный лучик, который способен вывести из глубин.       — Тогда я продолжу спокойно разговаривать, — со смешком ответила Кандакия. — Я никогда не слышала о таком, что цветы могут творить чудеса.       — Русалкам строго-настрого запрещено упоминать об этом, мы говорим о них только в пределах поселения.       — Интересно, у меня появились некоторые мысли, но пока что отложим эту тему, — медленно проговорила Кандакия, продолжая безотрывно смотреть на серый потолок. — А что умеют ваши цветы?       Ещё один сложный вопрос. Ещё одна волна страха. Кавех стал нерешительно поворачиваться, но уже ради собственного успокоения, ведь он и так прекрасно осознавал, что никого, кроме них, здесь не было. Всё та же серая железная лаборатория, освещённая редкими, не понятными для Кавеха железными устройствами и палочками. Сплошные шкафы занимали большую часть стен, а другая мебель хаотично расставлена в различных местах. Обустройство этой лаборатории ему нравилось намного меньше предыдущей, но сейчас он радовался мысли, что благодаря ногам он сможет это изучить, потрогать и самолично передвинуть.       Русалочьи цветы могли многое, Кавех с трудом мог сам себе перечислить их разнообразие, ведь некоторые обладали такими странными силами, что невозможно было описать обычными словами. Среди всех чудесных свойств цветок Кавеха отличился тем, что ничего не делал, и даже храмовники устало вздыхали, когда слышали от него вопросы по поводу сил.       — Некоторые могут петь голосами создателей, другие создают свет даже под водой, а самые редкие могли лечить, — с долей радости пояснял Кавех, попутно мечтательно крутя локон блондинистых волос — возможно, только чудесные цветы устраивали его в русалочьей личине. — Но даже если схожие способности, способы воплощения их в жизнь обязательно будут совершенно разными.       Кандакия вновь выглядела совершенно невозмутимо, но сейчас Кавеха это ничуть не пугало, и он мирно ждал, пока девушка выйдет из своих глубоких раздумий. В этот раз она молчала намного дольше, иногда жмурясь и потирая виски.       — Да у вас целое поле возможностей, чтобы людям делать нечто подобное, им нужно столетиями изучать… впрочем, сейчас не об этом, — вымолвила она наконец. — А что делает твой цветок?       Слова Кандакии заставили Кавеха задуматься, а возможны ли подобные силы у людей. Людям нужно столетиями изучать что-то, чтобы добиться такого же, что русалы могли делать с юности. Он хотел было спросить про то, что нужно изучать двуногим, но вопрос Кандакии ввёл его в ступор.       — Совершенно не предполагаю, — со вздохом отчаяния ответил он, неловко потирая ладонь от смущения. — Мой цветок — лилия.       Он мог бы призвать цветок, в последнее время ему удавалось это намного лучше то ли от близости с кораллами, то ли от осознания собственных чувств. Часто старшие храмовники говорили, что на создание цветка влияют не только кораллы, но и понимание самого себя.       «Если жить в гармонии с собой, то цветок твой будет цвести, как и ты сам».       Но сейчас, обладая всеми возможностями для создания лилии, Кавех совершенно не желал этого делать. В его мысли и сердце проник страх собственной силы и цветка. Что, если именно его цветок превратил русала в человека? Эта мысль, появившаяся на мгновение, была настолько абсурдной, что легче было поверить в то, что все морские боги восстанут и превратят мир в сплошной океан. Какой бы нереальной она ни казалась сейчас, но всё равно оставила неприятный след ужаса на сердце.       — А, вот откуда взялись цветы в лаборатории, интересно, — со смехом заметила стражница, поглядывая в сторону ванны, которая уже пустовала. — А что, если именно твой цветок превратил тебя в человека? — задумчиво произнесла Кандакия те самые мысли, что пугали Кавеха больше всего.       Но договорить им помешали неожиданные гости. Как только раздались привычные звуки открывающейся железной двери, Кавех успел обрадоваться, но стоило увидеть силуэты пришедших, как все положительные чувства пропали. Странно было то, что они не появились ещё раньше, как полагал аль-Хайтам.       Сайно и Тигнари только спускались в странном сооружении людей, которое могло возить их вниз и вверх. Кавех невольно стал переживать, ведь эти двое ещё не видели русала в новом двуногом обличии. Они не были важны для него, но всё же входили в круг тех, кому позволили знать секрет. За небольшое время их знакомства Тигнари вызывал в Кавехе больше настороженности, чем доверия или даже дружелюбия в его сторону. Его реакции и слова всегда были очень туманны и многозначительны, из-за чего даже аль-Хайтам не понимал истинных намерений ушастика.       Теперь перед Кавехом стояла одна из сложнейших задач, как показаться и объяснить перед ещё одними двуногими, что он теперь тоже обзавёлся парой ног. У них осталось мало времени, что придумать какой-никакой план, и первым делом Кандакия предложила Кавеху на первое время спрятаться, чтобы она смогла каким-нибудь образом настроить неожиданных гостей. Всё было бы проще, если бы рядом с ними сейчас был аль-Хайтам.       Кавех не нашёл места лучше для своего убежища, чем ширма, которая прятала ванну от остальной части лаборатории. Кандакия же гордо вышла встречать незапланированных гостей, пока Кавех мог скрытно смотреть на это издалека.       Сайно и Тигнари зашли в лабораторию, что-то активно обсуждая, в основном говорил ушастик, пока первый внимательно слушал. Стоило им увидеть Кандакию, как оба заметно напряглись, а она в ответ ухмыльнулась.       — Кандакия, его Величество вызывает тебя сейчас же и без лишних вопросов, — твёрдо сказал Сайно, выйдя ей навстречу, оставив Тигнари позади. — Хочет поговорить о сопровождении в новую экспедицию.       Это было плохо. Значит, Кавеху всё в одиночку придётся растолковывать необъяснимую ситуацию. Уже от одной мысли об этом начинала болеть голова. По лицу Кандакии можно было заметить, что она хотела сиюминутно возмутиться, но всё же вновь смогла сдержать чувства и приняла расслабленную стойку.       — Как прикажете, капитан, — спокойной ответила она и, поклонившись напоследок, собралась идти.       Кавех смотрел ей вслед с долей отчаяния и беспокойства — сейчас они не смогли даже нормально попрощаться, отчего в душе поселилась паника. Впервые он обрёл близких людей, и любое расставание с ними ещё слишком впечатляло его, ведь до этого он никогда не испытывал ни к кому подобных доверительных и близких чувств. Когда она зашла в то непонятное устройство, то всё же смогла оглянуться, не вызывая подозрений. Её взгляд был наполнен состраданием и немой поддержкой, отчего Кавеху заметно полегчало и он уже не так сильно боялся встретиться с Сайно и Тигнари.       Кавех чувствовал, что остался совершенно один, хоть в комнате было двое других. Невидимый холод прокрался под свободную рубашку, вызвав у Кавеха волну мурашек. Он всё ещё оставался в своём почти секретном месте и наблюдал за действиями непрошеных гостей, Сайно направился к своей любимой стене спустя минуту после того, как вышла Кандакия. Странно было наблюдать из раза в раз, как капитан вместо того, чтобы присесть на мягкий диван, облокачивался на стенку и закрывал глаза, будто засыпая. Его Кавех не опасался, ведь Сайно был одним из немногочисленных приближённых аль-Хайтама, которым он доверял.       Основная проблема оставалась в ушастике. Ни Кандакия, ни аль-Хайтам и ни сам Кавех не питали к нему добрых чувств. Всё вокруг него было слишком туманно. И сейчас Тигнари, не обращая внимания на следящего за ним Сайно, стал обхаживать лабораторию, будто свою собственную комнату. Вначале он заглянул в шкафы и даже в записи аль-Хайтама. На виду остальных учёный оставлял только самые незначительные и неподозрительные отчёты и заметки, а самые важные прятал в такие места, что не сразу подумаешь о них. Кавех всё время удивлялся, как учёному удаётся запоминать и так чётко организовывать свои тайники, пока на виду в лаборатории творился сплошной хаос. Закончив недолгое исследование, Тигнари направился на поиски русала и, конечно же, первым делом решил заглянуть за ширму.       — Где же наш дорогой русал? — с полной серьёзностью на лице вопрошал Тигнари, кажется, даже немного нервничал. — Что? — только и смог спросить он, наткнувшись глазами на сидевшего рядом с ванной Кавеха.       Не так он представлял их новую встречу, но судьба всегда складывалась в самые невероятные петли и повороты. Это было слишком нелепо, отчего Кавеху даже захотелось посмеяться, но, увидев замешательство, застывшее на худом лице ушастика, он смог только бегло промямлить:       — Я не смогу объяснить это.       — У русала ноги? — Сайно сказал это на человеческом языке, но Кавех без проблем понял его.       Его больше удивило не то, что он понял человеческую речь, а то, как быстро Сайно оказался рядом с ним. Тигнари стоял столбом и смотрел на ноги Кавеха, которыми он ещё совсем не управлял. Лаборатория погрузилась в молчание, а сердце русала будто замерло в страхе. Он понимал, что Тигнари ничего не сможет ему сделать, да и вроде бы тот не хотел этого, но всё равно опасения стали бушевать в его мыслях, полностью захватывая.       Взгляд Кавеха панически бегал от Сайно до Тигнари, ожидая хоть какой-то реакции. В приступе паники Кавех наткнулся глазами на вещь, которая в мгновение вселила в его душу уверенность и тепло. Белоснежный халат аль-Хайтама всё так же висел на спинке кресла. Благодаря этой незначительной вещи Кавех смог улыбнуться и с угрозой посмотреть на стоявших над ним знакомых. Он хотел бы встать, но ноги были ещё слишком слабые и неуправляемые.       — Да ты хоть знаешь, что это означает?! — переходя на более высокие тона, вопросил Тигнари.       Он стремительно и угрожающе приблизился к Кавеху, нависая над ним, как смертоносное оружие. Что русал мог знать о том, что он смог превратиться в человека? То, что он сейчас счастлив как никогда прежде. То, что он сейчас может идти на равных рядом со своим любимым. То, что он сейчас может изучать сухой мир, в который был давно влюблён. То, что он сейчас сможет запечатлеть любой понравившийся пейзаж.       Всё, что он испытывал после приобретения ног, было счастьем и надеждой. Была бы у него возможность сделать это раньше, он бы незамедлительно воспользовался этим. Не нужен ему больше хвост. Не нужна ему больше русалочья сущность. Ради того, чтобы остаться человеком, он был готов даже навсегда отказаться от своего цветка и сил.       — Нет! — с отчаяньем крикнул Кавех.       Он ничего не знал. Не знал, как это случилось. Не знал причины произошедшего. Не знал, к чему это приведёт. Но, даже несмотря на всё это, продолжал питать надежду.       — О, великая мать! Сардар убьёт меня! — ещё громче крикнул Тигнари, его белоснежные и просторные одежды будто летали в такт его резким движениям. — Возможно, это можно будет исправить.       Что? Исправить? Ничего не нужно исправлять! Это даже не ошибка! Это настоящее чудо! Благословение и счастье, которые наконец-то Кавех получил. Долгие годы он считал себя одиноким и странным из-за совершенно других взглядов, а теперь, когда он нашёл тех, кто принял его таким, какой он есть, и обрёл с ними счастье, кто-то называет это ошибкой. Невозможно! Непростительно!       Внутри Кавеха закипела такая злость, что он готов был растерзать Тигнари, который посмел так высказаться о его радости. Какое ему, вообще, дело до него? Кавех был настолько раздражён и испуган, что толком не мог сосредоточиться на чём-то одном. Все мысли перепутались, а отчаяние и злоба затуманивали всё светлое, что было до появления Тигнари.       — О чём ты говоришь, вообще!       — Успокойтесь! — вмешался Сайно, оттаскивая за руки Тигнари подальше от еле вставшего Кавеха, который опирался об бортик ванны.       Тигнари пытался выбраться из хватки капитана, но многие попытки оказались неудачей, и только когда Сайно отвлёкся на упавшего русала, тот смог выбраться и подбежать к виновнику своей злости.       — Как успокоиться, когда пророчество исполняется! — взволнованно или, скорее, даже раздражённо говорил Тигнари, наматывая круги вокруг русала. — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя мир может рухнуть! — обратился он к Кавеху, смотря сверху вниз, словно на мешавшуюся рыбёшку.       Каждое новое слово вносило ещё больше хаоса в мысли Кавеха, который с трудом сохранял остатки холодного рассудка.       — В каком смысле из-за меня?       — Тебе нельзя любить человека!       Эти слова добили его самообладание, и уже нельзя было сдержать порыв слёз.       — Почему? Почему? Я просто хочу быть счастливым! А он именно тот, кто дарит мне счастье! — Кавех не мог сдержаться и уже кричал о своих чувствах и желаниях.       Ему хотелось счастья. Он чувствовал себя как никогда счастливым и готов был благодарить всех богов мира за то, что те смогли даровать ему ноги, благодаря которым он сможет исполнить ещё больше своих надежд и желаний, находясь при этом бок о бок со своими близкими и дорогими людьми. Большего он не желал. Только этого, а это разве так много? Разве много и ужасно желать простого счастья?       На миг взгляд Тигнари потеплел, и могло даже показаться, что он осознал и принял эти простые истины. Но он покрутил головой, сбрасывая с себя ненужные для него сожаления, и зелёные глаза ушастика приобрели жестокий отблеск.       — Твоё счастье погубит нас всех… — тихо проговорил Тигнари, уже не смотря в сторону бывшего русала, будто тот был и вовсе не достоин никакого чужого внимания.       Кавех хотел закричать на Тигнари в ответ, ведь как кто-то незнакомый и подозрительный может произносить настолько ужасные и пугающие слова насчёт его собственного счастья. Только Кавеху позволено решать, с кем и когда он будет счастлив, он не желал, чтобы кто-то незначительный для него решал практически всю его судьбу. Он уже натерпелся этого в русалочьем мире, поэтому в новом сухом, который давно влюбил его в себя, он хотел решать всё сам и чувствовать то, что хочет.       Вначале Кавех почувствовал только лёгкую дрожь, но подумал, что это он сам дрожит от злости, но, после того как стаканы на столе стали стучаться друг об друга, он начинал понимать, что происходит что-то неладное. Земля начала содрогаться, а вместе с ней всё остальное. Шкафы и остальная мебель опасно качались, стряхивая с себя любые предметы. Книги падали с таким грохотом, что Кавеху приходилось каждый раз зажмуриваться. Он не понимал, что происходит, будто весь мир стал сходить с ума от того, что он наконец-то смог признаться и сказать о своих чувствах вслух.       — Неужели уже началось? — испуганно прокричал Тигнари, копаясь в поясной сумке.       Следующие события пролетели настолько быстро, что Кавех с трудом осознавал происходящее. Пока всё ещё тряслось, Тигнари, продолжая сохранять спокойствие, достал странное растение с острым краем и без сомнений вонзил его в плечо Сайно, который не успел даже отреагировать. Кавех безмолвно наблюдал за этим, а когда Сайно бездыханно упал на каменный пол лаборатории, русал с испуга попытался поползти в сторону выхода.       Тигнари мог напасть и на него, и никто не сможет помешать ему. Но зачем? Этот вопрос повис в голове, ведь ушастик вскоре догнал отчаянно сбегавшего Кавеха. В руках у ушастика было похожее на предыдущее оружие, но куда меньшего размера. Кавех успел только заметить, как бледная рука Тигнари направила остриё в его ноги. Даже вскрикнуть не получилось, ведь сразу после укола русал стал ощущать неимоверную слабость. После чего чужие пальцы с острыми коготками стали случайно царапать его, потому что Тигнари, который был намного ниже и слабее Кавеха, стал куда-то тащить его.       — Куда ты меня тащишь? Что, нет, аль-Хайтам! — Язык уже еле шевелился, но Кавех всё равно успел прокричать только уже в пустоту.       Последнее, что услышал Кавех после длительного молчания, это слова, произнесённые незнакомым мужским грубым голосом: «Отправим его к ведьме Кокоми, она точно знает, что делать».