Кавех
Кавех ничего больше не помнил, весь мир погрузился в туман, только иногда он ощущал резкие толчки, но даже тогда он никак не мог открыть глаза. Его куда-то везли — это он понимал, но тело его совсем не слушалось. Его сознание будто работало, как обычно, но вместе с этим и совсем по-другому. Он мог проснуться на несколько мгновений, но почти сразу же уставал от мыслей, которые казались ему неимоверно тяжёлыми. Даже сны решили не приходить к нему, а вместо них была лишь тёмная бескрайняя пелена перед закрытыми глазами и зацикленные слова принца валука шуна, обвиняющие Кавеха и его любовь. Время было неизмеримо, и судьба решила сжалиться над ним, ведь в реальности прошло несколько дней, а ему показалось, что не больше пары часов. Сердце его полнилось беспокойством и ужасом. Раньше он переживал только за себя, но теперь волнение в душе было больше за возлюбленного. Незнание было губительно, а незнание за состояние и судьбу возлюбленного приводило его в отчаянье. Он ещё никогда не чувствовал себя настолько беспомощно перед самой жизнью. Ничего сейчас будто и не зависело от него, и он начинал злиться по этой причине. Все решали за него, а ему надоело быть игрушкой в чужих руках. Хватит. Хватит. Хватит. Неужели всё будет настолько плохо просто из-за того, что он полюбил человека? И всё это произошло по причине неизвестного для русала пророчества, в котором он, по словам ушастого принца, играет важную роль. Все его чувства обвинили в том, что они приведут к ужасающим последствиям для всего мира. Все восхваляют это прекрасное чувство, но стоило только Кавеху его ощутить, как, казалось бы, почти весь мир воспротивился этому. Должен ли он считать себя виноватым из-за этого? Внутренний страх и привычка винить себя хотели взять верх, но что-то другое, стойкое и сильное, не давало этому прорваться и захватить сознание. И именно это ощущение придавало уверенность в том, что его любовь не неправильна, а даже, наоборот, одна из самых прекрасных. Даже если весь мир будет против него, он не пожалеет о том, что полюбил аль-Хайтама. Он будет защищать их любовь всеми силами, что у него остались. И, даже будучи без сил, он никогда не предаст это великолепное и окрыляющее чувство, зародившееся между ними двумя. — Аль-Хайтам! — выкрикнул Кавех, наконец-то способный разогнать тёмную пелену перед глазами. Воспоминание об учёном подействовало на него лучше, чем любое другое средство. От резкого пробуждения голова пошла кругом, и, пока Кавех приходил в себя, стал осматривать незнакомое место, куда его, видимо, привезли валука шуна. Сама атмосфера домика была совсем другой, чем привычные дворцовые виды сухого мира, которые он видел до похищения. Всё было чересчур зелёным и тёмным, из-за чего напоминало русалу о родных местах, в которые он больше не желал возвращаться. В одном из углов он заметил неизвестную девушку с длинными розовыми волосами, которая усердно работала над чем-то, казалось, полностью погружённая в свои мысли. Громкий крик Кавеха привлёк её внимание, но она выглядела настолько спокойной снаружи, будто сложившаяся ситуация была для неё обыденностью. Она неспешно подошла к нему, а Кавех, чувствующий всё ещё слабость во всём теле, не мог сдвинуться. Вокруг неё витала величественная и тяжёлая аура, которая не давала другим отвести взгляд от гордой и уверенной походки девушки. Хоть она и выглядела как нежное и мягкое облако из-за воздушной и свободной одежды, выполненной в приятных светлых оттенках, внутренний стойкий стержень нельзя было скрыть: он отслеживался в строгом взгляде и прямой осанке. Девушка протянула небольшую деревянную чашку Кавеху и легонько кивнула в его сторону. — Лучше выпей это: тебе, как бывшему водному существу, нужно пополнять запас жидкости, — строго сказала незнакомка тоном, не терпящим пререканий. Складывалось впечатление, что девушка разговаривала с ним как с новорождённым мальком, который не знает простых истин. Страх перемешался с раздражением, заставив Кавеха грубо откинуть чашку в сторону, хоть сил на это действие потребовалось больше, чем обычно. Даже эта дерзость со стороны русала ничуть не задела девушку, которая продолжала со всем спокойствием смотреть на него, а потом уже на опрокинутую чашку. — Как хочешь, — сказала девушка и медленно наклонилась к ней — у её одежды были длинные рукава, которые она аккуратно подбирала, чтобы те не мешали движению. — Я не желаю тебе ничего дурного, поверь. Кавех только с третьего раза осознал то, что незнакомка говорила с ним на русалочьем языке. Он уже отвык от того, что кто-то настолько хорошо выражался на нём, а человеческая речь стала роднее и привычнее той, что он знал с ранних лет. — Откуда ты, вообще, знаешь мой язык? — с неуверенностью в голосе проговорил Кавех, неотрывно следя за действиями незнакомки. Это должно было напугать его или обрадовать? Он ещё не понимал этого: казалось, до сих пор большинство его чувств спят, и неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы они проснулись. — Причина в том, что мы довольно похожи, оказывается, — с улыбкой ответила девушка и прошла к шкафчику, у которого стояла ранее. — Моё имя Кокоми. Произнеся её имя пару раз, Кавех пришёл к выводу, что оно звучит как звонкий перестук нежно-розовых жемчужин. Страх перед незнакомкой немного поутих, но насторожённость никуда не делась, ведь, даже находясь в таком беспомощном состоянии, он готов был постоять за себя любыми способами, даже просто словесными. — Что за загадки? — с сомнением спросил Кавех и всё же принял вновь поданную чашу. Он немного покружил чашку, всматриваясь в жидкость, которая не имела никакого запаха или цвета. Вода? Или что-то похуже? Он всё же решил отпить немного, успокаивая себя тем, что, если бы они хотели убить его, сделали бы это намного раньше. Это оказалась безвкусная вода: теперь его тело стало человеческим и не воспринимало привычную солёную воду, по словам аль-Хайтама. Видимо, Кокоми знала и об этой мелочи, раз предложила пресную. — Я одна из расы русалок, и да, у меня есть ноги, как ты сам можешь увидеть, но и хвост у меня никуда не исчез, в отличие от твоего, — со смехом объяснила Кокоми и, посмотрев на озадаченное лицо Кавеха, решила продолжить: — Я могу перевоплощаться благодаря заклинаниям, — с улыбкой произнесла Кокоми и поиграла пальчиками в воздухе, вырисовывая небольшой магический символ, из которого по её пальцам разлился мягкий тёплый свет. Магия. Самая настоящая. И даже без использования цветка. Кавех никогда не видел ничего подобного, даже главные храмовники русалов не могли сотворить что-то без русалочьего цветка. Хотя, может, он и не интересовался подробностями магии среди своего народа, поэтому не мог точно ответить на свой вопрос. Могли ли русалы творить похожую магию? — А как же тогда я? Я ведь не знаю никаких магических штучек. Новые сведения запутали Кавеха ещё больше, ведь он до произошедшего с ним даже не задумывался о реальности того, что русалы могут приобрести две человеческие ноги. А теперь он узнал о ещё одном возможном способе перевоплощения. Могло ли их быть намного больше? Но всё-таки как он превратился, при этом ничего не делая для этого? — Я теряюсь в догадках, нам предстоит это выяснить, — сказала Кокоми и положила два пальца на подбородок, этим действием напомнив Кавеху его возлюбленного. Аль-Хайтам. Невыносимый королевский учёный. Эгоистичный двуногий. И его возлюбленный. Где же сейчас аль-Хайтам? Ищет его? А что, если валука шуна добрались до него раньше? Эти вопросы стали призывать в сознании Кавеха всевозможные страшные события, которые многим могли показаться нереальными, но из-за беспокойства за возлюбленного даже они казались вполне исполнимыми. Они не пожалели Сайно, хоть и складывалось впечатление, что он особо дружен с ушастым принцем. Может ли Сайно быть уже мёртвым? И если это так, то капитана стражи убили из-за того, что он стал помехой для поимки русала. — Я тебе ничего не скажу, ты работаешь на этих, — почти шипя проговорил Кавех, сдерживая горькие слёзы отчаянья и порыв злости. Чувства стали ощущаться яснее и даже острее, из-за этого с ещё большим трудом приходилось их сдерживать. Кавех был эмоциональным, но эту уязвимую, по его мнению, черту он не хотел показывать кому-либо. Кокоми в ответ на яростное заявление глубоко вздохнула, всё так же оставаясь при своей маске спокойствия, и аккуратно взяла из рук русала чашу. — Да, я вынуждена работать с валука шуна, но это только для того, чтобы обеспечить защиту моего поселения, — с добродушной улыбкой проговорила Кокоми и тут же поспешила дополнить: — Позже сможешь увидеть, я познакомлю тебя со всеми. Когда Кокоми упомянула своё поселение, её улыбка изменилась — стала теплей и лучистей, даже без лишних слов, только по одной улыбке можно было понять, как много значит для незнакомки её поселение, как много чувств она испытывает только при одной мысли о нём. Это было заразно, даже Кавеху захотелось узнать, о чём или о ком можно говорить с такой теплотой на устах. А он выглядит и слышится так же, когда начинает говорить об аль-Хайтаме, о том человеке, который показал и дал возможность видеть сухой мир иначе, чем раньше он представлял его себе. Почему-то именно эти слова помогли Кавеху довериться этой незнакомке, которая оказалась ещё и русалкой, обладающей неизвестной для него магией. Как много она может знать об этом мире? И если валука шуна работают с ней и называют ведьмой, то, скорее всего, если она будет на стороне Кавеха, может пригодиться. А может ли она начать учить его магии? От этих мыслей надежда в сердце русала заискрилась новыми красками. Возможно, он сможет не только сбежать от валука шуна, но и научиться тому, что скрывали русалочьи храмовники. Кокоми хотела что-то сказать, но негромкий кашель привлёк внимание обоих, почти сразу после него в домик зашёл один из ушастых. Его шерсть была светло-коричневой, а ушки не такие длинные, как у принца, но вот хвост, который, как ему рассказал аль-Хайтам, был главной гордостью валука шуна, намного пушистей. Парень выглядел совсем безобидно, как тропическая рыбка, плавающая среди леса кораллов, но Кавех всё равно насторожился — мало ли что можно было ожидать от валука шуна. От своевольства парня Кокоми закатила глаза, что не осталось незамеченным. Незнакомец густо покраснел и извинился много-много раз, вызывав у ведьмы лёгкий смешок. Она смотрела на него не так строго, как на Кавеха, даже с каким-то непонятным интересом и теплотой. — Как там русал из пророчества? — с неловкостью спросил неизвестный на русалочьем языке. Откуда он знал их язык? Первым делом задался вопросом Кавех, но пока что его больше волновало надоедливое пророчество, о котором знали почти все, кроме него. Что же там скрывалось, раз многие так беспокоятся об этих дурацких стихотворных строчках! — Да что же они все пристали с этим пророчеством. Может, мне кто-нибудь расскажет о нём? — выпалил Кавех, снимая с себя какую-то тряпку, которой укрыли его. Он хотел было встать, но дрожь в ногах подсказала ему, что эта плохая идея может закончиться травмой, а ему сейчас крайне важно хранить себя, чтобы как можно скорее сбежать от валука шуна. — Господин Горо, вы можете подойти чуть позже, я ещё не закончила первичный осмотр, — строго ответила Кокоми, встав прямо перед Горо, и, гордо выпрямившись, взяла его под руку, чтобы увести из домика. Какой первичный осмотр? Они же только разговаривали, или это тоже было частью плана ведьмы? Или это была отговорка для валука шуна, чтобы тот не мешался им? Учитывая, как строго Кокоми разговаривала с ним, Кавех больше доверял последнему варианту, а от этого подозрения потихоньку трескались. Ему хотелось довериться кому-нибудь ещё, кроме себя, особенно в этой ситуации, когда он оказался вдалеке от того, кому начинал открывать своё сердце. —Что за пророчество? — негромко спросил Кавех, всё ещё опасаясь присутствия ушастых, когда Кокоми зашла в домик. — Тот ушастый тоже про него говорил! — Здесь много ушастых, ты про кого конкретно? — с иронией заметила Кокоми и села напротив Кавеха. Она, не говоря ни слова, стянула остаток тряпки с него, твёрдыми движениями, которым было невозможно сопротивляться в таком обессиленном состоянии, положила новоприобретённые ноги Кавеха прямо и стала мягкими неспешными движениями прощупывать их. От этого русалу стало щекотно и немного приятно — опытные и мягкие руки ведьмы смогли расслабить его до сих пор безвольные ноги. — Неважно, видимо, они все твердят одно и то же, — со вздохом произнёс Кавех, поддавшись расслаблению. — Валука шуна верят своей матери, которая и давала эти пророчества, поэтому они, как умалишённые, продолжают следовать им даже спустя столько лет. Кокоми продолжила осмотр, рассказывая Кавеху о некоторых странностях валука шуна — от неё он узнал, что их уши и хвосты не только предмет гордости, но и место особой чувствительности, и только из-за большого количества меха они могут уменьшить воздействие на него. Кавеху пришла очень плохая и нескромная мысль после рассказа Кокоми, и он даже смог немного улыбнуться. Улыбка быстро прошла, стоило Кокоми легонько надавить на место в середине ноги, которое странно выпирало, но Кавех ещё не знал название этому. Ведьма сощурилась и снова притронулась к тому месту, отчего русал зашипел на неё и насильно убрал руку. Это действие совсем не помешало Кокоми, будто она вообще не заметила этой попытки сопротивления. Она вновь покрутила пальцами в воздухе, призывая капли солнечного цвета на кончиках и задумываясь о чём-то, легко прикоснулась к болезненному месту. Но в этот раз боли совершенно не было, только небольшое тепло разлилось в том месте, куда прикоснулся свет с кончиков пальцев. — Как? Ты даже не использовала цветок, — удивлённо вопросил Кавех, не отрывая взгляда от крохотного сияния магии, который остался после того, как Кокоми убрала руку. — Я научу тебя не только этому, — строго, с долей печали ответила Кокоми и почти сразу отвернулась от Кавеха, подойдя к той деревянной загромождённой стойке, у которой стояла, когда он только очнулся. — Ты хочешь обучить меня магии? Но какой тебе от этого толк? — Кавеха, конечно же, обрадовало предложение Кокоми обучению магии, но также насторожило то, как она так скоро и сама предложила подобное. Она, не поворачиваясь на Кавеха и долго раздумывая, продолжала копаться в своём немалом хранилище в поисках чего-то. Насторожило русала ещё больше то, как ведьма медлила с ответом, будто пытаясь придумать наиболее вескую причину. Как только Кокоми повернулась, Кавех первым делом заметил взгляд тёмно-синих с каплей нежно-розового глаз, наполненных печалью и тоской по чему-то несбывшемуся и далёкому, которое уже нельзя вернуть даже с помощью магии. — На это есть множество причин, в том числе то, что я хочу остановить наших ушастых друзей. — Голос Кокоми вновь приобрёл строгие, почти воспалительные нотки. — Они сказали, что я и моя любовь разрушат мир, — уткнувшись в ладони от нахлынувшего отчаянья, проговорил Кавех. — Аль-Хайтам… Что с ним вообще? Я страдаю даже от простого незнания. Я не знаю, что и делать. — Так, я полагаю, он пойдёт тебя искать, если уже не ищет, нужно дать ему весточку, иначе он никогда не найдёт это поселение. — Кокоми не дала времени на ответ и решила действовать сама, не объяснив больше никаких деталей. — Сиди спокойно и постарайся сконцентрироваться на образе своего возлюбленного. В этот раз Кавех не решил попытаться что-то узнать у неё, а просто послушно подчинился просьбе, которая была по тону голоса ведьмы почти приказом, и воззвал к воспоминаниям об аль-Хайтаме. Первое, что всплыло в памяти, так это совсем незначительные и крохотные воспоминания о том, как аль-Хайтам снимает халат после усталого и напряжённого дня, как он этим действием освобождает себя от ноши королевского учёного. Следующим, что вспомнил русал, оказалось излюбленная привычка учёного потирать подбородок, когда тот задумывался о чём-то серьёзно. Это воспоминание вызывало невольно на лице Кавеха трогательную полуулыбку. Эти моменты казались раньше настолько неважными и незначительными, а теперь Кавех удивлялся, что именно эти мелочи он вспомнил о своём возлюбленном. Так важно в жизни ценить именно их, которые наполняют жизни смыслом, а людей делают теми, кем они являются на самом деле. Воспоминания продолжали всплывать уже случайными моментами и почти добрались до той самой сцены в ванне, когда горячие руки аль-Хайтама ласкали кожу Кавеха так нежно и желанно, что даже боль не имела значения в момент их долгожданной близости. — Так, хорошо, — громко сказала Кокоми и потрясла головой, будто сама только что видела эти пикантные воспоминания. — Эта бабочка найдёт его, но до тех пор ты должен оставаться в сознании, иначе его образ пропадёт и придётся начинать сначала.Аль-Хайтам
И вот они здесь. На месте, где должно начаться их долгое и изнурительное путешествие в поисках драгоценного русала, за которым охотились все валука шуна, преданные воле своей матери. У них нет пути назад: люди будут искать их как гнусных предателей короны — а валука шуна, что ждут их впереди, готовы растерзать любого, кто встанет на их пути. Им предстоит не только найти русала, но и впоследствии спрятать его, выяснить, что задумали валука шуна, и остановить. Слишком много целей впереди у маленькой компании из трёх человек, которые сами оказались пешками в чужой игре. Аль-Хайтам, охваченный волнением за беспомощного русала, не находил себе места и всё время витал в рассуждениях и планах, но ничего толкового не мог придумать, ведь даже отталкиваться было не от чего. Единственное, что он точно знал, что похитители Кавеха — валука шуна, а именно принц Тигнари и его прихвостни, а также что они сделали это по причине неведомого пророчества. Всё это было чушью. На рынке они попросили кучера за ещё одну оплату купить им дополнительные припасы, и, конечно же, он взял всё самое дешёвое, а всё остальное сверху прикарманил себе. Денег в кошельке аль-Хайтама почти не осталось, но это его не волновало, так как он догадывался, что в гуще тёмного леса они ему совсем не пригодятся. Кандакия и Сайно провели его по самым незаметным улочкам столицы к самой границе с лесом, и, к счастью, их никто не заметил. Удивительная удача, которая, как считал аль-Хайтам, обойдётся им слишком дорого в будущем. Беды с припасами не будет, хоть что-то уже успокаивало аль-Хайтама, что в который раз пытался выстроить наиболее эффективный и быстрый план. Компания остановилась на самой непроглядной и нелюдимой опушке: здесь почти не было никаких следов человека. — У нас есть хоть примерный план? — с сарказмом спросил Сайно, поглядывая в сторону друга, который опять ушёл в себя. — Примерный план мы уже сделали, остальное на импровизацию, — ответил аль-Хайтам быстро, словно отмахиваясь от надоедливых вопросов. — Я не узнаю тебя, аль-Хайтам, ты же без плана даже с кровати не встаёшь, — продолжал Сайно, а сарказм от его слов начал действовать на нервы аль-Хайтаму. Потребовалось приложить очень много сил, чтобы не закатить глаза, а только выдохнуть накопившееся раздражение и усталость. Ему нужен чистый разум, а не сплошные эмоции, которые вызывают у него другие и вся сложившаяся обстановка. По этим причинам он так любит работать в одиночку в своём привычном расслабленном темпе, где-то в теплом кресле с чашкой чая и книгой. — Отчаянные времена, — ответил аль-Хайтам и пожал плечами. Для аль-Хайтама его поведение тоже казалось странным и непривычным, но он ничего не мог поделать с этим, ведь сложившаяся ситуация требовала отчаянных мер. Кандакия, всё это время изучающая окрестности, наконец-то решила уделить время оставшимся на одном месте парням. Она выглядела настолько спокойной и собранной, будто всё происходящее она проходила не впервые. И тут аль-Хайтам вспомнил, что его знакомая родом из пустыни, где приходится выживать в бегах. Видимо, и вправду не впервые приходится скрываться и убегать. — Мальчики, хватит спорить, так вы больше жизненной энергии потратите, а она нам ещё пригодится, — поругалась на них Кандакия, вставая рядом с ними и играясь с маленькими разноцветными камушками. — Пустынная философия? — пошутил Сайно, за что ему в ответ прилетело маленьким камушком в макушку. — Даже шутить нельзя? — В ответ снова прилетел камушек, и Сайно, потирая ушибленное место, наконец замолк. Перед ними огромный бескрайний лес, знаменитый своими тёмными и опасными местами, в которых обитают твари, невиданные человеку. И придётся либо пройти через него, либо найти в нём того самого драгоценного русала и толпу валука шуна в придачу. Если они не будут вести себя осторожно даже в самых незначительных мелочах, то всё оборвётся настолько быстро, что они не поймут, где допустили ошибку. Это война, и никак иначе. Трое людей против армии валука шуна и людей, которые готовы загрызть друг друга. И всё это происходит по чьей-то невидимой указке. — Бесследно они всё равно не могли пропасть, пока я ещё не была под подозрением, то успела узнать у патруля некоторые сведенья, — сообщила Кандакия, доставая из набедренной сумки много раз сложенный кусок бумаги. Пока аль-Хайтам обдумывал план, кто-то уже начал действовать, и это принесло свои первые плоды. И почему же он всегда так опаздывает? Только Кавех давал ему необходимые точки действия. Поймав себя на этой мысли, аль-Хайтам задумался о том, что именно этого активного русала так сильно не хватало ему. Он давал то, чего не было у самого аль-Хайтама, а он, в свою очередь, мог усмирить буйный нрав русала и показать ему новое виденье привычных вещей. Две детали, у которых есть необходимые части к другой детали. — Я чувствую себя бесполезным, — проговорил аль-Хайтам с тяжким вздохом. — Я боюсь что-то сказать, иначе опять прилетит камень, — сказал Сайно и уже поднял руки кверху, чтобы поймать очередной камушек, который в этот раз не прилетел в него. Кандакия прошла к отдалённому краю, который закрывала от всего остального огромная каменная глыба, напоминающая стража, и, вновь оглядевшись по сторонам, села на корточки. Парням оставалось только переглянуться и послушно пойти следом, потому что сами они ничего лучше не смогли предложить. — Я теперь не ваша подчинённая, так что могу себя не сдерживать, — заметила она, переводя взгляд с горделивого аль-Хайтама на немного покалеченного Сайно. — В общем, вернёмся к делу. Я узнала, что валука шуна видели лесники в этом районе, — продолжила Кандакия и показала пальцем на выделенную красным карандашом зону, близкую к центру. Отлично. Всё складывалось лучше, чем он предполагал вначале, но вот только гордость учёного никак не могла простить аль-Хайтаму оплошность и медлительность. Они идут спасать его возлюбленного, а он сам для этого практически ничего не сделал, что задевало его самооценку, но он сдерживал негодование, потому что его собственная уязвимость была наименее важна. Сейчас стоило беспокоиться только за русала, которого похитили валука шуна из-за своего дурацкого и беспочвенного пророчества. Аль-Хайтам был уверен в том, что они не убьют русала, ведь для этого дела можно было и не устраивать несколько попыток похищения. — Ты когда успела карту утащить? — спросил Сайно, покосившись на Кандакию — та в ответ недовольно ухмыльнулась и покрутила в руках очередной камушек. — Когда бежала в больничное крыло к вам, — задумавшись, сказала она и стала рассматривать карту. Даже в такой стрессовой и неожиданной ситуации Кандакия думала наперёд. В глазах аль-Хайтама она стала раскрываться с новой, довольно полезной стороны — теперь он не считал её таким уж бесполезным балластом, а работа с ней не казалась утомительной. Может быть, в этот раз ему больше повезёт с командой. — Аль-Хайтам, мы бесполезны, — с иронией заметил Сайно. — Ты точно, за тобой ещё и ухаживать надо, — скрыв рукой улыбку, сказал аль-Хайтам. — Вы оба сейчас получите, нам нужно сконцентрироваться, — пригрозила им Кандакия, а камушки в её руке в этот раз казались ещё более опасными. Весёлый смешок разлился на опушке леса, закатный солнечный свет освещал троицу напарников, которым предстоит сделать невозможное. Прохладный ветерок пробрался под свободный крой белой рубашки аль-Хайтама, кожа покрылась маленькими мурашками, а на сердце вновь залегла печаль. Вечер должен был быть прекрасным, вся красота природы раскрывалась перед ним, а ведь он так давно не выходил из замка, что почти забыл, как выглядят свободные пейзажи, полные жизни. Но он не мог насладиться всем этим, ведь где-то там далеко чувственный русал сражается в одиночку с самим собой и окружающим миром, который ему совершенно незнаком. Аль-Хайтам обязан найти его и показать всю ту красоту и великолепие, что скрывает за маской жестокости сухой мир. Дать Кавеху то, что он так старательно прячет ото всех, но втайне желает всем сердцем. Каждый день наслаждаться той красотой мира, которую он позабыл, прячась за стенками замка. Даже карьера учёного, о которой он грезил с самого детства, казалась ему сейчас не такой уж и важной, особенно среди тех людей, которые сейчас вызывали в нём волну омерзения. — Если про этот регион знают королевские стражники, то значит, там уже ведутся поиски, нам нужно идти возле, там мы можем найти следы, если они вообще будут, — сказал аль-Хайтам, вырвавшись из очередной волны размышления. — Что за странный звук? Почти сразу же от обсуждения дальнейшего плана его отвлёк тихий перезвон, будто металлические пластинки бились друг об друга, или же похожий на перестук колокольчиков. Звук всё время менялся и становился то очень громким, то, наоборот, настолько тихим, что только редкие фрагменты можно было услышать. Аль-Хайтам покрутил головой в поисках источника звука, но с первого взгляда ничего не обнаружил, пока звук не стал походить на щебетание множества голосов. — Я ничего не слышу, — сказал Сайно, когда заметил замешательство друга. — Там что-то светится, — шёпотом проговорил аль-Хайтам, будто побоялся спугнуть незнакомое существо, и стал подходить ближе к чужеродному источнику света. — Аль-Хайтам, мы ничего не видим, — вмешалась уже Кандакия. Аль-Хайтам не желал их слушать — всё его сознание завлекло незнакомое явление, которое до сих пор меняло звуки, а по мере приближения его силуэт не становился отчётливее, а даже, наоборот, он стал ещё более размытым. Сердце учёного стало биться намного чаще по неизвестным причинам, а в горле застрял ком предвкушения и страха. — Бабочка? — успел проговорить аль-Хайтам, когда бабочка стремительно приблизилась к нему и, сев на макушку, погрузила его в чужие воспоминания.