Лилия в руках русала

      — Ну что? Как там Сайно? Кандакия? — спросил Кавех и попытался вскочить со своего места, но только запутался в ногах и чуть ли не упал, если бы аль-Хайтам не поймал его.       Очередное прикосновение, но сейчас оно чувствовалось даже горячее, чем тогда, когда Кавех был русалом и любое людское тепло обжигало его. Их взгляды встретились и с минуту не могли оторваться друг от друга, хватаясь за каждое малейшее изменение в глазах другого. Лицо аль-Хайтама в глазах Кавеха изменилось — стало мужественнее и серьёзней, только пропали те холод и недоступность, что раньше были в каждом взгляде в чужую сторону. Замок и королевство сковывало его настоящую прекрасную душу, которая была способна любить настолько искренне, что герои древних песнопений могли только догадываться. Аль-Хайтам вымыл лицо, прежде чем прийти к нему, были заметны капельки воды на его скулах и подбородке, но воде не удалось скрыть небольшие ранения, которыми было истерзано его лицо теперь. Откуда у него они? Неужели та незнакомка ранила его?       — Осторожнее, — сказал аль-Хайтам, усаживая Кавеха на место, где тот ранее лежал. — Кандакия будет жить: ведьма перевязала ей раны, а вот Сайно… — Он ненадолго замолчал, из-за чего на сердце русала залегла немая тревога. — С ним всё сложнее.       Кавех только на пару мгновений заметил Сайно и не смог полностью оглядеть его состояние, а после русала уволокли обратно в этот домик, так что он не был осведомлён о дальнейших событиях. Он должен был сидеть здесь и ждать, пока другие делали всё за него. Опять. Снова. Кавех еле как мог ходить, но этого всё равно было недостаточно для того, чтобы хоть как-то влиять на ход его собственной истории.       — Я знаю, что моё чувство вины здесь не поможет, но никак не могу собраться, — промычал Кавех, уткнувшись лицом в плечо аль-Хайтама, от которого пахло деревьями и землёй. — Я ведь и вправду ничего не могу сделать из-за своей никчёмности, а близкие только страдают из-за меня.       — Только не говори, что вся та ересь, что тебе наговорили валука шуна, на тебя подействовала, — строго и быстро проговорил аль-Хайтам и попытался обнять Кавеха ещё крепче.       Объятия помогли русалу успокоить дрожь, которая выбивала из него решительность, а тепло близкого существа согревало не только тело, но и одинокую душу. Кавех скучал по нему, но, только когда они снова встретились, он осознал, насколько сильно скучал на самом деле. По этому решительному голосу, по подбородку, по холодным глазам, в которых, на самом деле, всегда было тепло, стоило только приглядеться. Рядом с ним он приобретал ту каплю уверенности, которой не хватало ему для того, чтобы отрицать всяческие сомнения — в одиночку он тоже не поддавался на рассказы валука шуна, но рядом с аль-Хайтамом…       — Нет! Конечно же нет! Они говорили безумные и бессмысленные вещи, — встрепенулся Кавех, чуть ли не задев раскинутыми вверх руками лицо аль-Хайтама. — О том, что наша любовь… разрушит мир.       Голос всё-таки подвёл его и выдал дрожь в самом уязвимом месте. Он много лет провёл в одиночку, совсем не зная чужой любви даже от тех существ, что русал мог назвать близкими, не было того самого чувства, которое он испытал рядом с аль-Хайтамом. После того, как он полюбил двуногого, проснулись и другие чувства — он смог ощутить дружескую привязанность к Кандакии, которая поклялась защищать не только его, но и секреты, которые он хранил так долго, что они стали грузом на его шее. И теперь, когда чьи-то слова пытаются затмить эти прекрасные чувства, Кавех впадал в противоборствующее состояние: в один момент отчаянье, в другой же — ненависть.       — Наша любовь, — мечтательно проговорил аль-Хайтам и тихо посмеялся, целуя в макушку взволнованного русала.       — Чего ты смеёшься? — надув губы, спросил Кавех и вывернулся из объятий учёного, словно действительно обиделся на его слова, когда на самом деле же просто играл.       — Это очаровательно. — Длинные пальцы аль-Хайтама приблизились к исхудавшему лицу Кавеха, который густо покраснел после того, как почувствовал неранящее тепло любимого, которое он так давно желал почувствовать. — Ты очаровательный, Кавех. — После этих слов учёный пожелал поцеловать русала, которого так боялся потерять все эти долгие мучительные дни.       Он будто не совсем верил в то, что Кавех рядом с ним. Наконец-то. Он хотел прикоснуться к нему — лишний раз подтвердить своему сознанию, что вот совсем близко его возлюбленный. Вот он, Кавех, совсем рядом, так что можно касаться и касаться его, пока не надоест. А Аль-Хайтаму никогда не надоест касаться Кавеха.       Прикосновения аль-Хайтама стали настойчивее и интимнее — его руки прошлись от лица Кавеха к шее, а после к груди, которую прикрывала только ветхая белая рубашка. Если немного оттянет её, то обнажит бледную кожу и розовые соски. Неужели после разлуки они займутся этим? Аль-Хайтама смущало его нынешнее желание обладать телом Кавеха, будто оно испортит его любовь к нему, будто это нечто неправильное и ненужное. Желание всё равно оставалось, как бы мысли аль-Хайтама ни пытались переубедить его в том, что ему не стоит этого делать.       Кавех заметил отрешённость и неуверенность аль-Хайтама, который вёл себя так только единожды, когда только осознавал свои чувства к нему. Теперь пора было и ему действовать решительно — убедить возлюбленного в том, что всё, что они делают, сейчас правильно, ведь они оба желают продолжить эти прикосновения. Их любовь была правильной — их желание касаться друг друга было правильным и важным. Только им теперь решать, какой будет их любовь, и пусть весь остальной мир сгорит от ненависти к ним.       Кавех пальцами поймал подбородок аль-Хайтама и заставил приблизиться к своему лицу так, чтобы их глаза были наравне. Первым делом он почувствовал его дыхание — горячее, тяжёлое, то самое, какое было в те особенные моменты, когда они первый раз поддавались неизведанному ноющему чувству. Кавех не знал, как его называют люди, но сейчас в двуногом теле он испытывал его намного острее и яснее. В первый раз это чувство было пугающим и желанным настолько, что кружило голову, а из-за этого Кавех будто терял реальность.       — Наша любовь правильная, и я полностью принимаю твои чувства, — тихо проговорил Кавех в полуоткрытые губы аль-Хайтама, но ему показалось этого недостаточно, поэтому он решил приложить его руку к низу своего живота, где, казалось, и скапливалось то самое ноющее чувство и желание прикосновений. — Я хочу то же, что и ты, но я не знаю, как это называется.       В глазах аль-Хайтама вспыхнула искра, которой обладали его глаза в моменты, когда он находил решение для сложного вопроса или загадки. Словно он разобрался в том, что совсем недавно терзало его душу и мысли, но теперь с помощью слов Кавеха он смог найти разгадку. Его движения стали свободнее и раскованнее, исчезли та серьёзность и холодность.       Один поцелуй продолжился вторым, а после и третьим, более глубоким и мокрым, как бы назвал его Кавех, а после третьего губы аль-Хайтама скользнули ниже к шее русала, на которой тут же оказалось ярко-красное пятно. Было так непривычно чувствовать приятную влажность от поцелуев, а после одинокое ощущение, когда любимые губы отрывались от его тела. Аль-Хайтам говорил мало, но его редкие слова про любовь пробуждали в Кавехе сжимающуюся волну желания и страсти, отчего он тоже начинал неловко действовать — скользить руками по телу учёного, медленно снимая остатки одежды. Неумелые действия Кавеха вскоре чуть посмешили аль-Хайтама, и тот решил помочь, а точнее, научить русала человеческой близости.       — Вначале тебя нужно подготовить, — сказал аль-Хайтам, попутно укладывая Кавеха так, чтобы ему было удобно, а под голову подложил только что снятую рубашку.       Кавех не понимал, о какой подготовке он вёл речь, но не мог оторвать взгляда или сказать что-то, пока аль-Хайтам действовал так решительно и учтиво с ним. Его обнажённое тело могло заворожить — на Кавеха оно действовало безотказно. Он водил взглядом по каждому очерченному мускулу, который напрягался от возбуждения аль-Хайтама, а тот улыбался, замечая на себе жадный взгляд. На нём остались только штаны, которые он вскоре снял, обнажая половой орган людей. Кавех видел его и до этого, точнее, только свой, но по сравнению с членом аль-Хайтама тот был немного меньше. И что же они должны сделать дальше?       — Ляг на спину, остальное я помогу сделать, — сказал аль-Хайтам и стал наблюдать, как Кавех послушно исполняет его просьбу.       Кавеху было немного непривычно лежать на спине: в человеческой форме он спал только на боку лицом к двери домика, чтобы постоянно следить за теми, кто приближался к нему. После того, как он принял нужное положение, аль-Хайтам опустил одну руку на колено и медленно раздвинул его ноги, попутно целуя нежную кожу так, чтобы самое скрытое ото всех место стало видно ему. От этого откровенного действия и вида Кавех испытал смущение и попытался закрыть лицо руками, но аль-Хайтам быстро поймал его руки и положил на свои плечи, чтобы тот больше не думал о том, чтобы закрываться от него.       — Возможно, сейчас тебе будет немного больно, но нужно потерпеть, чтобы потом было приятно, — проговорил аль-Хайтам тихо, целуя ладошку Кавеха, а потом положил её на его же живот.       Русал не представлял, что будет дальше, но заворожённо смотрел, как аль-Хайтам смачивает свои пальцы слюной, а пока наблюдал за этим развратным действием, то проснулось желание взять чужие пальцы в рот, но вслух он решился рассказать об этом. И так атмосфера была слишком непривычной для него, чтобы творить ещё нечто подобное. После того как аль-Хайтам хорошенько смочил свои пальцы, поцеловал Кавеха утешающе и нежно, а потом приставил один палец к нижней дырочке, Кавех вскрикнул от неожиданности и новых ощущений, но быстро закрыл сам себе рот, ведь из-за этого их могли обнаружить, а ему очень не хотелось прерывать эту редкую и необычную близость между ними.       Аль-Хайтам долго, медленно и нежно разминал Кавеха. Вначале ощущения были острыми и неприятными от того, что было непривычно делать нечто подобное — ещё пару часов назад Кавех даже не подозревал о том, что так можно. Откуда тогда узнал сам аль-Хайтам? Он уже делал нечто подобное? Но с кем?       Эти вопросы остались без ответа, потому что аль-Хайтам стал действовать активнее, а через пару минут, когда Кавеху перестало хватать ощущения только пальцев, он вынул их и облизал, отчего ещё больше вызвал смущение на щеках русала.       — Теперь будет сложнее, — проговорил аль-Хайтам, придерживая в руках свой член, а второй рукой поглаживал голову Кавеха, утешая и ободряя. — Нужно будет снова потерпеть.       Кавех понимал подсознательно, к чему всё приведёт. Видел по действиям аль-Хайтама, что его ждёт впереди, но когда почувствовал кончик чужого члена в себе, то всё равно не смог сдержать испуганного стона. Аль-Хайтам быстро прикрыл рот русала поцелуем, а тот в ответ невольно начал кусать его губы от того, что острая боль от проникновения пронизывала его. Нежным шёпотом аль-Хайтам стал успокаивать Кавеха, лёгкими и мимолётными поцелуями проходясь по бледной дрожащей коже.       Весь аль-Хайтам успокаивал Кавеха. Его тяжёлый, но такой тёплый для русала голос с долей надменности, а неспешные прикосновения обласкивали его кожу и дарили необходимую поддержку. Взгляд с виду холодных глаз, в которых, несмотря на всё, всегда есть тепло, но только для него одного — для Кавеха. Всё это помогло ему наконец-то расслабиться, и острая боль улеглась, давая прийти приятному и необычному чувству наполненности.       Как только Кавех смог расслабиться и пробубнить что-то неясное, аль-Хайтам опустился на локти по бокам от него и продолжил движения, шепча слова любви. Один медленный толчок — боли уже не было, а только жгучее желание продолжить это, настолько было приятно ощущать аль-Хайтама в себе. Пока он трудился снизу, их губы жадно смыкались друг в друге, не упуская ни единого момента. Кавех не переставал кусаться — слишком сильно нравилось ему это делать, а аль-Хайтам был совсем не против этой дразнящей особенности их поцелуев. Толчки постепенно учащались и становились глубже, а вместе с ними Кавех стал сильнее сжимать аль-Хайтама и царапать руками его спину.       Это непривычное, но чересчур приятное ощущение переполняло его, выходило наружу в виде стонов, жарких и жадных прикосновений, словно аль-Хайтама было мало для него сейчас и он хотел почувствовать его ещё больше. В одно мгновение толчки переменились, стали глубже и медленнее — аль-Хайтам оставался глубоко внутри дольше, а спустя пару таких движений Кавех почувствовал, как тело учёного стало ещё тверже, а внутри него же стало ещё горячее. Аль-Хайтам обессилено упал рядом с ним, пока Кавех пытался осознать, что только что произошло.

Аль-Хайтам

      Утро наступило быстро, и аль-Хайтам совсем не выспался, но нужно было идти на общую встречу, чтобы обсудить дальнейшие дела. Из-за первого раза Кавеху было ещё труднее ходить даже с костылями, поэтому аль-Хайтам вначале предложил ему остаться в домике, но, зная упёртый характер русала, он даже не надеялся на то, что тот согласится. Так и случилось: Кавех отказался от предложения и привёл аргументы, почему он должен присутствовать там, а на ответные слова про его состояние он приводил другие доводы. Именно это поведение и характер русала заставляли аль-Хайтама влюбляться в него ещё раз — его непоколебимая воля, вера в свои принципы и идеалы восхищали учёного, с которым Кавех часто спорил из-за разных взглядов. Аль-Хайтам, наблюдающий за этим стремлением, хотел всем сердцем помочь ему воплотить его идеалы в реальность.       Поэтому Аль-Хайтаму пришлось унять своё беспокойство и помочь Кавеху идти, хоть тот и отговаривался, что всё нормально и он может идти сам, но по хромающей и усталой походке всё было и так понятно. Утром у них не было времени поговорить о том, что произошло между ними ночью, так как Кокоми ворвалась к ним, как ветер, и заставила быстро собраться. Она была настроена крайне серьёзно, поэтому даже еду всучила им на ходу, заставив её съесть, пока те одевались в приготовленную для них одежду.       По словам Кокоми, валука шуна должны будут прибыть сегодня вечером без предупреждения для проверки, но, как она узнала об этом, не стала уточнять, ссылаясь на магические связи между деревьями. Аль-Хайтам хотел понять магию, осознать, как она работает, но пока что все добытые о ней сведенья только запутывали его — не давали выстроить логическую связь.       — А он тут что делает? Разве мы не раздумывали о том, чтобы запереть его? — с раздражением спросил Кавех, злобно поглядывая в сторону Горо.       Аль-Хайтам приобнял Кавеха за талию, пожелав спрятать его за собой, но самодовольный русал не хотел показывать никому другому свою слабость, поэтому даже еле ходя на костылях он стоял бок о бок с аль-Хайтамом и гордо смотрел на остальных собравшихся. Наблюдая за этим уверенным поведением своего возлюбленного, аль-Хайтам наполнялся гордостью и радостью.       Они собрались здесь ради плана. Ради того, чтобы вылечить Сайно, а после без следов скрыться от преследования валука шуна и людей, что было бы невозможно, поэтому аль-Хайтам почти не рассчитывал на этот самый лёгкий и неосуществимый план. Чтобы обеспечить свою полную безопасность, им нужно выяснить, кто же устраивал им все эти козни, неприятности и препятствия. Нужно найти корень зла. Нужно разрушить эту паутину бесчестия, вранья и отчаяния. И аль-Хайтам готов был на всё ради того, чтобы после его жизнь с Кавехом стала спокойной и отдалённой от всех ненужных для них вещей и людей.       Для начала им нужно разобраться с валука шуна, хотя бы выяснить, что те могут знать о пророчестве и о том, как состоялась их сделка между людьми. Что-то подсказывало аль-Хайтаму, что кто-то из королевства стоял за тем, чтобы валука шуна похитили русала, учитывая, как немедленно Унс стал принимать решения.       Им нужно допросить валука шуна, которые имеют власть в их иерархии. Это был план аль-Хайтама, который он составил ночью, пока охранял спокойный сон Кавеха, который в итоге практически не спал, а вместе с учёным рассуждал о валука шуна, изредка прикрывая глаза на десять или двадцать минут. Им повезёт, если сегодня в их ловушку попадётся кто-то из верхушки — самым настоящим везением окажется то, что они поймают этого негодного ушастого принца.       — Я вижу, у тебя уже есть план, аль-Хайтам? — спросила Кокоми с улыбочкой, которая могла говорить о многом.       — Твои, эм, воины могут сражаться? — с некоей долей сомнения спросил аль-Хайтам, оглядываясь на высовывающихся из воды русалок и русалов, среди которых были и ужасающие сирены.       Про сирен аль-Хайтам слышал только самые неприятные слухи — о том, как они заманивали в свои воды ничего не подозревающих путников своими песнями и красотой, которая была лишь частью их особой магии, а после топили их и съедали до самой последней косточки, не оставляя никакого следа человека на этой земле. В жизни бы он не пожелал столкнуться с ними, но теперь придётся полагаться на их ужасающую мощь, чтобы претворить план в реальность.       — Только в воде, но валука шуна туда не полезут, им незачем, — ответила Кокоми с вздохом отчаяния от того, что её большие надежды на аль-Хайтама не оправдались.       Аль-Хайтам не стал обращать внимания на эту поспешную реакцию и чужое отчаяние, ведь он прекрасно знал, что его план может сработать, если Кокоми позволит воспользоваться своими воинами. Валука шуна плохо ладят с водной стихией — как бы они ни учились плавать, вода не принимала их, всё время уволакивала на дно, где многие из них и погибали.       — Мои соратники не смогут оказать нам поддержку, а из наземных воинов у нас есть только этот валука шуна, — объяснил аль-Хайтам, приложив пальцы к подбородку, задумавшись о дальнейших действиях.       — Кокоми, но разве ты не можешь одарить своих подопечных ногами хоть на время? — спросила Кандакия, стоящая всё это время позади остальных.       Её внимательный взгляд приковывал к себе — даже в своём нынешнем состоянии она держалась строго и уверенно. Вчера её тело выглядело так, словно ещё немного усилий и его могло разорвать на части, а сейчас же благодаря магии Кокоми Кандакия могла ходить и дышать, но всё ещё неполной грудью. Иногда она откашливала кровавые сгустки, но Кокоми быстро приходила на помощь и давала ей маленький белоснежный шарик, который был похож на жемчужины, лежавшие в волосах ведьмы. Что это было? Аль-Хайтам мог бы спросить, но время и место были совсем не подходящими для изучения такой непростой темы.       — Нет, мой ритуал для них будет слишком мучительным, я не стану подвергать их такой опасности, — строго ответила Кокоми.       — А как же тогда я превратился в человека? — спросил Кавех и вышел вперёд к Кокоми.       Этот вопрос волновал каждого из компании. Никто не знал точного ответа на него, даже Кокоми, но у неё, в отличие от всех остальных, могли оказаться предположения, подкреплённые знаниями. Она сможет дать хоть малейшее представление о том, что могло произойти в тот день, когда чувства Кавеха и аль-Хайтама взяли верх.       — Я думаю, что всё дело в его цветке лилии, но точно не могу сказать. — Кокоми огляделась по сторонам. — У меня две версии. Магия лилии может даровать иную сущность либо же исполнять желания. Я склоняюсь ко второму варианту, так как Кавех поведал мне о том, в каких условиях произошло превращение.       Последнее очень заинтересовало аль-Хайтама, ведь и его самого сильно сбивали с толку обстоятельства, при которых Кавех смог превратиться в русала. Тогда разум учёного был затуманен чувствами, из-за чего картина сложившегося была смутная и без деталей, ведь тогда всё его внимание было на чувствах и возлюбленном. Что же тогда сам Кавех мог рассказать Кокоми о его неожиданном превращении? В любом случае он нисколько не смущался тому факту, что это произошло, когда они оба предались общей страсти, долго кипевшей внутри них.       — Ты рассказал? И что же ты мог рассказать? — с лёгкой ухмылкой спросил аль-Хайтам, но почти сразу же вернулся к первоначальной теме диалога. — У меня есть одна идея по поводу того, как заманить валука шуна в воду, там уже твои воины могут…       — Я не могу вступить с ними впрямую конфронтацию, так как тогда мои земли будут под угрозой. Я вступила в союз с ними ради защиты, — отказалась Кокоми, не дослушав план аль-Хайтама.       — Ты слаба, — в разговор вступил Кавех, которому надоело стоять в стороне и только слушать обсуждения, ведь он хотел повлиять на свою историю и сам. — У тебя есть множество вариантов защитить своё поселение самостоятельно, но ты не хочешь даже рассмотреть их. Ты хочешь и дальше жить вот так? Твои подопечные не могут даже спокойно вздохнуть здесь, под вечными кронами деревьев и слежкой валука шуна. У тебя есть качества, которые могут сделать твой народ куда могущественнее, чем сейчас, под защитой ушастых негодников. Ты давно и сама это понимаешь, ведь так? Но почему ничего не делаешь?       Эти слова действительно смогли заинтересовать её — это было видно по искрам в глазах, которые недавно могли только блекло сиять. Возможно, она давно хотела рвануть из-под опеки и надзирательства валука шуна, но что-то не давало ей. Возможно, аль-Хайтам и был плох в переговорах, но Кавех смог прийти к нему на помощь в этот момент. Так они и дополняли друг друга — две противоположности, которые желают быть друг с другом.       После небольшой тирады Кавеха взгляд Кокоми изменился, а поджатые губы расслабились, и даже появилась небольшая улыбка. Это был необходимый грубый толчок, который помог Кокоми избавиться от остатков цепей страха, сковывавших её многие годы. Русалы же, услышав решение своей предводительницы, возликовали, ведь и их самих давно напрягали ушастые неплавающие невежды, по их мнению, которые крутили их возлюбленной Кокоми как могли. К Горо же отношение осталось снисходительным, но никто из русалов не хотел разговаривать с ним, из-за чего тот заметно угас, ведь из-за Кокоми он почти предал свой народ.       Всё прошло идеально. Всё, как и задумывал аль-Хайтам. Валука шуна пришли, уверенные в том, что здесь ничего не изменилось, что никто не обнаружил их тайное место. С ними был и принц Тигнари, только от вида которого у аль-Хайтама скрипели зубы. Из-за него его друг сейчас лежит на грани жизни и смерти, и даже великая ведьма Кокоми не может полностью его вылечить.