Аль-Хайтам
Всё прошло идеально. Всё, как и задумывал аль-Хайтам. Валука шуна пришли, уверенные в том, что здесь ничего не изменилось, что никто не обнаружил их тайное место. С ними был и принц Тигнари, только от вида которого у аль-Хайтама скрипели зубы. Из-за него его друг сейчас лежит на грани жизни и смерти, даже великая ведьма Кокоми не может полностью его вылечить. И вот сейчас аль-Хайтам стоит перед ним, смотрит прямо в ненавистное лицо принца валука шуна, а желание разрисовать чью-то морду синяками впервые появилось в жизни учёного. Он сдерживал себя и своё отвращение вперемешку со жгучей ненавистью и продолжал смотреть на него во время всего допроса. Рядом стояла Кокоми и Кандакия с перевязанной рукой — одна была для магического вмешательства, если ушастый снова что-то выкинет, а вторая для физической поддержки. Принц был крепко связан путами, созданными из магии и водорослей со дна реки, где жили русалки — подчинённые Кокоми. Сейчас им нужно было выяснить всё, что связанно с русалом и гнетущим всех и вся пророчеством о погибающем мире из-за любви аль-Хайтама и Кавеха, а также учёный пообещал ведьме Кокоми помочь освободить её от обязанностей валука шуна и защитить её народ. Кандакия же надеялась на то, что они смогут выйти на мирные отношения с Тигнари, но аль-Хайтам совершенно отрицал данную идею, ведь ранение близкого друга он не мог простить. — Что за пророчество, о котором вы говорите? Только без стихов, а то вы умеете замутнить разум, — чётко и уверенно сказал аль-Хайтам, обводя пальцем всего полуживого Тигнари, который, казалось, ещё немного и отключится, но Кокоми поддерживала его сознание. Вначале Тигнари нагло и гордо улыбнулся, а после выплюнул слюну с кровью прямо под ноги аль-Хайтама, который никак не отреагировал на этот своевольный и дерзкий поступок. Видимо, принц хотел вывести его на эмоции, чтобы легче было обмануть, но пока что на подобное был способен только Кавех. При мысли о русале аль-Хайтам улыбнулся уголком рта, но улыбка была скрыта от остальных, так как учёный одной рукой провёл по скулам и подбородку. — И зачем мне вам рассказывать об этом? Даже если будете грозить смертью, мне всё равно, ведь судьба мира важнее! — гордо выплюнул свои слова Тигнари. — Я уже здесь рядом с русалом, значит, ваше пророчество исполняется, как тогда вы сможете остановить нас, если ты и твои воины связаны и никак не можете передать весточку остальным своим сородичам? — сухо фактами высказался аль-Хайтам и подошёл ближе к Тигнари, который не опускал горделиво голову, словно он до сих пор оставался в выигрышной ситуации. — Разве вы сами не понимаете, что своими же руками совершаете пророчество? Если бы не ваши действия, то соглашения между людьми и валука шуна не прервалось, а ты разве не понимаешь, к чему может это привести? Кокоми удивлённо посмотрела на аль-Хайтама, который повторил её слова, сказанные ранее для Горо, а после довольно улыбнулась, словно убедилась ещё раз в том, что поставила на выигрышную фигуру. На пару мгновений поцарапанное лицо Тигнари исказилось в муках противоположных раздумий — если он не совсем глупый, то сможет сопоставить события и возможное будущее, сказанное в пророчестве. — В один день человек и русал полюбят друг друга, и этот день станет началом конца для всего мира. Русал обретёт ноги — нарушит тем самым хрупкое равновесие мира. Любовь их разрушительна, способна сломить каждого — если русал повелит, то мир прогнётся так, как тот пожелает. Никакие законы не страшны перед силой. Воды выйдут из берегов, захватят землю, и миром станут править морские боги, — быстро и на удивление чётко для своего побитого состояния проговорил Тигнари и гордо с улыбкой заглянул в глаза аль-Хайтама, о котором говорилось в пророчестве. — Ну что? Убедился в том, что ты и твой русал уничтожат наш мир? Тигнари был так уверен в том, что мир ждёт неминуемая гибель из-за аль-Хайтама и Кавеха, что, кажется, никакие разумные аргументы не будут способны уменьшить пыл огня безумия в его глазах. Аль-Хайтам был даже разочарован пророчеством, о котором так много говорили и в котором должна была быть скрыта истина о погибели мира. Раньше пророчества Хранительницы мудрости казались куда более драматичными и мелодичными, а сейчас он услышал какой-то никчёмный огрызок, который говорил лишь о том, что слово русала способно будет изменить весь мир. И самое главное, что заметил аль-Хайтам, в пророчестве говорится о том, что мир изменится по желанию Кавеха и он станет более удобным для русалов, чьи боги будут править всем. Но вот только не складывалось то, что сам Кавех не желал возвращаться в морской мир, предпочитая ему сухой, в котором он нашёл себя, свою любовь и страсть к жизни. Как же тогда и почему Кавех решится уничтожить сухой мир ради своего покинутого народа? Аль-Хайтам ещё больше уверялся в том, что предсказания, пророчества и подобное — это полная чушь для фанатиков, коими и являются валука шуна. Но почему люди королевства поверили в него? Даже Араки, как бы сильно аль-Хайтам её ни ненавидел, но не мог отрицать её действительно высокие умственные способности. — И как много знают об этом пророчестве? — спросил аль-Хайтам, чтобы понять масштаб всей надуманной трагедии из-за старинного стишка одной из богинь. — Наш народ и русалы, — кратко ответил Тигнари, но по его лицу было заметно, что он чего-то не договорил, поэтому аль-Хайтам надавил на его хвост ещё раз, чтобы тот снова начал говорить. — Люди… Люди из замка знают, но никто из наших не давал им полного пророчества, ведь даже мы не знаем концовки. — Эти слова он уже произнёс неуверенно, словно сам осознал весь ужас и бред того, что сказал только что. Аль-Хайтам не смог сдержаться от того, чтобы не закатить глаза от происходящего бредового ужаса, который в его реальности, на самом деле, а не в какой-то глупой шутке от Сайно! Он мог потерять своего друга только по причине того, что обезумевший своим фанатизмом народ так серьёзно воспринял слова своей богини, которая пропала несколько столетий назад! — Концовки? Значит, вы действовали так смело из-за безумного стишка, у которого даже не знаете концовки?! — практически рычал аль-Хайтам, сжав пальцы в кулак от напряжения, которое он испытывал на протяжении всего разговора. — Первой части было достаточно, чтобы… — с некой долей смущения произнёс Тигнари, опустив взгляд в пол, стыдясь собственной неуверенности и безумства. Неужели и до этого фанатика можно донести мысль, что то, что они творили, было полным бредом! Аль-Хайтам стал ходить взад-вперёд и кругами, пытаясь осмыслить происходящее и то, как нужно из этого выбраться так, чтобы навсегда избавиться от этого надуманного пророчества! Они даже не знали всего пророчества, но действовали так решительно и быстро, а задуматься хоть на секунду не смогли. Будь он королём, то запретил бы все эти глупости на уровне официального закона, за нарушение которого следовало заключение. — Первой части было достаточно для полных дураков, а вас ещё обвели вокруг пальца люди, которых вы так ненавидите, — выругался в последний раз аль-Хайтам, чтобы успокоиться, и наконец смог остановиться на одном месте. — Чего скулишь? Уже поздно, вы натворили достаточно. Кокоми и Кандакия внимательно следили за ним, но ничего не решались говорить — каждая из них была погружена в свои раздумья, ведь сейчас им вместе придётся выбираться из нынешней заварушки. Аль-Хайтам очень не привык работать с кем-то в паре — даже работа по исследованию русала представляла очень много сложностей со взаимодействием, а теперь ему придётся работать с другими, почти незнакомыми людьми и вести их за собой. Ушастый принц тоже заметно стих и не поднимал головы, пока его похитители молчаливо переглядывались, взглядами говоря друг с другом. Удивительно, но они действительно так могли понять лучше друг друга. Тишина нарушилась словами Тигнари, голос приобрёл нотки печали и сомнений, чему аль-Хайтам даже обрадовался. — Я давно подозревал, но не верил, ведь Великая Мать всегда права и её пророчества, — пробубнил невнятно Тигнари, носком ступни чертя на песке закорючки. Кандакия стала в одной руке крутить копьё, внимательно оглядывая каждую новую царапину и сколы, появившиеся после битвы с неизвестным существом. Ещё одна проблема, с которой аль-Хайтам и его соратники не знали, что и делать. Из-за этого пророчества в жизнь смертных стали вмешиваться и божества, но последние слова той женщины внушали веру в то, что они больше не встретят на своём пути подобного сильного соперника. — Ваша Мать пропала несколько столетий назад, как вы можете до сих пор верить в её слова? — с долей презрения спросил аль-Хайтам, из-за чего нарвался на рычание Тигнари, который всё ещё не хотел отрицать веру в Великую Мать валука шуна и любое оскорбление в её сторону считал своим личным. — Постой, а пророчество о русале в первый раз пришло в ваш народ когда? — спросила Кокоми, её голос, в отличие от голоса аль-Хайтама, был спокойным и даже добродушным, настраивающим любого положительно в её сторону. — Оно всегда было, но пророчества сами дают о себе знать, когда приходит пора. — Замечательно, теперь ещё у пророчеств своё сознание есть? — возмутился вначале аль-Хайтам, а после его что-то ненадолго остановило, и его пальцы невольно потянулись к подбородку. — Точно. Я понял, о чём ты, Кандакия, а догадался ли сам валука шуна? — Нет, такого не может быть. Наше древо и хранилище — священное место: никто не способен проникнуть туда! — со страхом в голосе прокричал Тигнари, у которого на удивление ещё оставались силы. Аль-Хайтам ухмыльнулся этим даже высокомерным словам, которые, скорее всего, не были подкреплены реальными фактами или ситуациями, которые могли доказать, что никто не способен проникнуть в священное место валука шуна. Видимо, Тигнари и сам понимал наивность своих слов, поэтому вскоре утих, когда компания стала снова переговариваться между собой. — Неужели кто-то подбросил им это предсказание? — со страхом в голосе прошептала Кокоми и оглянулась на остальных, а после её слов по всему лесу раздался оглушительный взрыв.Кавех
Сайно — этот двуногий не вызывал у Кавеха особенных чувств, но Кавех видел, как аль-Хайтам питает к нему близкие и дружеские чувства, и у русала не оставалось шанса, чтобы не пропитаться симпатией к капитану. И сейчас, пока другие разбирались с Тигнари, русал сидел возле обречённого тела Сайно, которому ничто не могло помочь. С каждым часом ему становилось хуже и хуже — никто не знал, что с ним и как с этим можно справиться. Почти никто. Кавех всем сердцем надеялся на то, что тот, кто ранил Сайно, сможет спасти его от погибели, но как заставить валука шуна сотрудничать с ними? Всё было так сложно, но не невозможно, поэтому надежда всё ещё пылала внутри Кавеха. Его сердце было преисполнено желанием спасти Сайно, поэтому он попросил Кокоми достать ему всевозможные книги и записи по магии — может, у него получится выловить среди многочисленных непонятных строк что-то существенное, что будет способно облегчить страдания или вовсе излечить почерневшую руку. Сидя рядом с кое-как сложенной постелью — это было лишь несколько скомканных тряпок, которые принесла с собой компания двуногих, — Кавех протирал лоб Сайно от постоянно появлявшегося пота. Рядом были навешаны пучки с травами, которые достала Кокоми со словами о полезных свойствах и магическом оснащении — половину слов Кавех даже не знал. Тряпочку он смачивал в специально подготовленной воде, в которую ведьма добавила смесь трав, придающую фиолетовый оттенок жидкости. Проводя в очередной раз по лбу Сайно тряпочкой, Кавех печально вздохнул и прикоснулся к своей груди, там, где находилось быстро бьющееся от тревоги сейчас сердце. Отчего-то в лесной тишине, которая сейчас преобладала в хижине, Кавех вспомнил тот момент, когда получил свои ноги, — тот момент, когда он всем сердцем пожелал о том, чтобы быть рядом с аль-Хайтамом. После — слова Кокоми о том, что его цветок — его лилия — действительно может исполнять желания? Но как можно проверить это, ведь уже до этого много раз загадывал желания и те совсем не исполнялись? Но почему же получилось тогда? — Как мне помочь? — с отчаянием проговорил Кавех и приложил руку к забинтованному плечу Сайно — тот даже не шелохнулся от прикосновения. Всё было очень плохо. Сайно на грани жизни и смерти — Кавех чувствовал дыхание смерти. Сильно зажмурив глаза, Кавех с усилием призвал свой цветок и только после пары мгновений, как он ощутил прикосновение лепестков к своей коже, смог открыть глаза. Его встретил светящийся белоснежный цветок, который всем своим видом говорил о том, что он обладает силой, не снившейся никому — раньше почему-то Кавех совсем не замечал того великолепия и нереальности, которыми обладает его лилия. «Стоит пожелать?» — подумал Кавех и снова прикрыл глаза, оставляя одну свою руку на плече Сайно, а на второй лежала искрящаяся магией лилия, готовая слушать повеление своего создателя. Правда ли его цветок способен исполнять желание? Если это так, то сейчас на его ладони лежит то, что может перевернуть весь мир только благодаря парочке слов. Опасная сила, особенно если попадёт не в те руки. Вот почему в пророчестве сказано о том, что русал, влюбившийся в человека, сможет уничтожить мир. «Пожалуйста, я правда хочу помочь ему! Лилия, излечи его!» Проговорив эти слова у себя в мыслях, Кавех замер в ожидании чего-либо особенного, но даже спустя пары минут он не чувствовал ничего странного. Не было даже мурашек или дрожи — ничего не менялось, а от этого ещё страшнее было открыть глаза и встретиться с тем, что совершил глупость и совсем не помог своему смертельно раненному другу. Никаких звуков, будто весь мир остановился или Кавех лишился слуха. С опечаленным и даже разочарованным вздохом Кавех всё же решился открыть глаза, пока сердце замерло в одно мгновение до увиденного. Перед его глазами раскрылась совсем неожиданная картина, о которой он только пару мгновений назад мечтал — лилия парила над телом Сайно, окружая его магическим сиянием так же, как в тот волшебный и незабываемый момент, когда цветок наградил его парой ног. Неужели? Неужели и вправду его цветок может исполнять желания? Неужели именно из-за лилии он обрёл ноги? И что она сейчас сделает с телом Сайно? Свечение ослепляло, но Кавех всё равно не мог оторваться от происходящего возле него волшебства — сияние лилии обволокло тело капитана, а особенно раненую часть, которая уже успела почернеть. Русал не мог даже вдохнуть от увиденного, поэтому пришлось даже заставлять себя сделать один вдох. Сияние становилось всё сильнее и перламутровее, будто множество тусклых цветов переливалось в нём, поглощённых самой лилией. В один момент в этом сиянии проскочило что-то тёмное, а после сменилось на фиолетовый оттенок, и в один момент вся магия пропала, из-за чего Кавеху показалось, что этого вообще не было или ему вовсе почудилась вся магия лилии. Как только всё закончилось, Кавех подскочил к Сайно поближе, заглядывая в его исхудалое лицо, правая часть которого изменилась — стала иной, чёрной, будто самые чёрные воды океана с таким же волнистым рельефом, но из самой кожи. Кавех заметил, что чёрное пятно с лица продлилось и на шею и плечо Сайно, которое ещё было забинтовано, но у русала возникло большое желание разодрать мешающуюся тряпку, чтобы проверить свои мысли. Он сжал кулаки сильнее, чтобы сдержать бушующие эмоции и радость, которая хотела вырваться наружу, но всё же Кавех решил подождать хоть каких-то результатов ещё, кроме чёрного пятна. Нельзя говорить остальным и давать ложную надежду, которая может оказаться совсем иным, ведь Кавех ещё не понимал, что могли означать пятна, и не знал, как понять, получилось ли исполнить его желание или нет. Снаружи всё так же было тихо, видимо, остальная часть компании ещё не закончила разбираться с валука шуна, поэтому Кавех остался на своём месте, внимательно следя за малейшими изменениями. Буквально в одно мгновение всё изменилось, стоило Кавеху только моргнуть, как Сайно резко проснулся и вскочил с постели. И так русал заметил ещё одну особенность после того контакта с лилией: глаз Сайно стал полностью чёрным, и только ярко-алый зрачок двигался, внимательно осматривая сложившуюся обстановку. Кавеха он заметил сразу, но не стал обращать длительного внимания на русала, а сам Кавех побоялся даже пошевелиться, всё же даже эти изменения в Сайно почему-то пугали. И всё это случилось из-за его желания и цветка? И вправду лилия могла исполнять желания? Но в чём цена для Кавеха? Нечто настолько могущественное не может доставаться без цены и достаточно значительной. Не будет ли от этого в будущем ещё больше проблем? Всё же стоит аккуратнее просить лилию о чём-либо. Лилия спасла его, но как, раз даже великая ведьма Кокоми не могла сделать этого, а простой русал с желанием смог сделать невозможное. Что лилия сделала с Сайно? — Что происходит? — спросил Сайно и заметно напрягся, пытаясь встать с постели и закрыть собою Кавеха, который сидел в абсолютном непонимании, ведь ничего, кроме самого капитана, необычного не происходило. Так думал Кавех, пока не упал без чувств.Аль-Хайтам
Голова ужасно раскалывалась, и по ощущениям аль-Хайтам приложился ею обо что-то очень твёрдое и увесистое. Прошло вроде бы мгновение, но место, в котором он очнулся, было совсем иным — это не был тот густой тёмный лес с тяжёлым воздухом и редким светом. Аль-Хайтам же всего лишь моргнул, а уже очутился в совершенно ином месте — в тюрьме замка, из которого так старался сбежать. Может, это всё было сном? Аль-Хайтам попытался крепко зажмуриться, но никакого эффекта это не дало, поэтому он встал с деревянной висячей койки и прошёлся к железным прутьям. Да, это определённо была королевская тюрьма. Конечно, аль-Хайтам не был экспертом в различных тюрьмах, но эту узнает из тысячи, как и многие другие люди, хоть раз посетившие эти недружелюбные коридоры. Раньше учёный ходил по ним только в статусе одного из высших чинов, а теперь, видимо, он стал одним из тех самых заключённых, на которых раньше смотрел с нескрываемым презрением. Вопрос, как он здесь, вообще, мог оказаться, был наиболее острым, ведь последним воспоминанием перед мимолётным пробуждением был допрос Тигнари, который почти-почти согласился с мнением аль-Хайтама, Кокоми и Кандакии. Мгновение, и он оказался здесь без единого воспоминания о том, как лишился сознания. Аль-Хайтам глубоко вздохнул и успокоился, ведь сейчас не будет никакого толку от того, что он будет только сидеть и гадать о том, как оказался здесь. Через прутья он оглядел ближайшую территорию — только из-за окружающей беспросветной атмосферы не было ничего видно даже возле ближайших камер, видимо, стражники поленились даже зажечь пару факелов для преступников. А ещё ужасно пахло: гнилой кровью, отходами и солью. Крепко схватившись за холодные прутья, аль-Хайтам стал кричать и звать кого-нибудь, но даже спустя несколько попыток никто так и не отозвался — только редкие капли воды, стекающие с потолка камерных коридоров, разрушали отяжеляющую тишину. Гнетущая и почти губительная атмосфера, и, что самое главное для аль-Хайтама, он опять ничего не знал. Это было самое пугающее в нынешней ситуации — этот непобедимый страх, та самая удушающая верёвка, которая сковывает горло аль-Хайтама, не давая вздохнуть. Вначале ему нужно было разобраться для самого себя, понять хоть крупицу происходящего, иначе страх станет больше. — Где я? — проговорил про себя аль-Хайтам, сидя на той койке, где ранее проснулся. Он не рассчитывал услышать кого-нибудь или что-нибудь, ведь даже громкие крики остались без ответа, но на удивление в его собственной голове раздался незнакомый женский голос. Тон был успокаивающим, почти безмятежным и нежным, напоминающим аль-Хайтаму голос бабушки, читающей ему перед сном сказания о русалках. — Ты меня слышишь? — спросил незнакомый голос. Вначале аль-Хайтам насторожился, даже побоялся двигаться, ведь подумал о том, что в его голову что-то проникло или кто-то помог этому проникнуть, как в деревенских рассказах о неведомых существах, контролирующих сознание. — Не бойся меня, я Хранительница мудрости, кажется, вы, люди, так меня называете, — с тихим смешком заметил голос в голове учёного, которому показалось, будто его погладили по голове в этот момент. — Что? Кто ты? Где ты? В смысле Хранительница мудрости? — вопросил аль-Хайтам мысленно, оглянувшись по сторонам и положив руку на макушку, туда, где ранее было странное ощущение поглаживания. — Как забавно, сейчас тебе остаётся только поверить мне, хотя подожди, — быстро проговорила подозрительная Хранительница мудрости, а после минутного молчания продолжила: — У меня есть силы, чтобы призвать его. Сейчас возле тебя появится росток — его лепестки обладают излечивающими свойствами. Как только голос затих, аль-Хайтам почувствовал, что в его голове стало непривычно пусто, будто этот голос раньше был всегда с ним. Только после слов незнакомки аль-Хайтам почувствовал боль в плече, а сдёрнув с себя тёмно-зелёный плащ, обнаружил огромный яркий синяк на месте, где неприятно ныло. Как и сказал голос, возле учёного после пары мгновений появился неизвестный росток, который был похож на множество растений и ни на одно одновременно. Оно светилось слабым тускло-зелёным свечением, а по стеблям и листьям расположились белые тонкие полосы, по которым бегала непонятная жидкость, или это была даже не она. Этот росток полностью состоял из непонятной для аль-Хайтама магии, но он всё же решился и, проглотив страх неизвестности, сорвал пару лепестков, но всё же не стал пробовать их. — Осторожный? Это в характере людей довольно полезно, но всё же затруднительно для тех, кто хочет заполучить их доверие, — проговорила незнакомка, и вновь на голове аль-Хайтама появилось странное ощущение поглаживания. — Хранительница мудрости — довольно длинный титул, можешь звать меня покороче, например, Нахидой. Аль-Хайтам невольно убеждался в том, что голос действительно принадлежал Хранительнице мудрости, но всё же его скептицизм и реальные факты не давали ему поверить этому таинственному доверительному влиянию неизвестного голоса. — Если ты, Нахида, действительно Хранительница мудрости, то как ты связываешься со мной? И разве ты не должна быть в северных водах? — с нотками наглости и самолюбия спросил аль-Хайтам, а этот тон обычно выводил плохих, да и хороших лжецов на неприятные эмоции. — Хорошо, видимо, с тобой будет труднее всего. Нужны доказательства, значит, — сказала с тяжёлым вздохом Нахида. — Когда русал первый раз загадал своё желание, то сила лилии вышла наружу и повлекла за собой разрушение равновесия, после которого и случился ряд странных и опасных ситуаций в морях и океанах, которые и смогли разрушить оковы моей ледяной тюрьмы. Всё это время я следила за происходящим в мире благодаря силе шара «настоящего», и я знаю, что происходило и с тобой, и с русалом. Мир на грани, поэтому я вышла к людям сама, чтобы те как можно быстрее поймали меня и заточили здесь. Поток информации, так резко ворвавшийся в его сознание, на мгновение остановился в аль-Хайтаме, но как только он разложил всё по порядку, то картина происходящего стала намного яснее. Всё это время та самая Хранительница мудрости, из-за пророчества которой всё происходящее и стало реальностью, следила за ними и знала обо всём, а теперь, освободившись от своей ледяной тюрьмы, предстала перед людьми, которые соорудили уникальный во всём мире корабль для плавания по холодным водам, чтобы схватить её. Но зачем? Только это сейчас не укладывалось в голове аль-Хайтама, поэтому он поспешил также неслышно спросить у Нахиды, голос которой он до сих пор ощущал у себя в сознании, хоть та и молчала. — Это было необходимо. Время слишком дорого в нашей ситуации, — с печалью ответила Нахида, а её слова очень сильно зацепили аль-Хайтама. — В нашей? Значит, вы заодно с нами? Но как же ваше пророчество, которое и принесло все эти беды нам! — не скрывая презрительного отношения к Хранительнице и злости из-за того, что происходит, выкрикнул у себя в голове аль-Хайтам, снаружи оставаясь всё таким же непоколебимо серьёзным. — Не моё, — кратко ответила Нахида, всё же испытывая вину за то, что в том числе из-за её детей — валука шуна — произошли все те беды, от которых пострадали многие. — Тогда, значит, его и вправду кто-то подкинул, но кому это нужно? — спросил аль-Хайтам, пытаясь найти кого-то с мотивом разрушить весь мир и того, кто мог быть способен на то, чтобы проникнуть в священное древо валука шуна. — Тому, кто хочет отомстить как русалкам, так и людям. Тому, кто хочет погубить этот мир. Тому, кого погубил этот мир. Деве цветка Падисара или, как она зовётся теперь, — Араки.Кавех
Его волокли очень грубо и без какой-либо заботы о его состоянии, хоть ранее один из командиров сказал о том, что Кавех был ценным пленником, который необходим их госпоже. Странно, но после того оглушительного бама русал стал понимать человеческий язык, точнее, после того как очнулся в непонятной комнате и в окружении недоброжелательных стражников. Все вопросы оставались без ответов, поэтому после нескольких часов криков и попыток сбежать Кавех всё же поддался ситуации и стал сидеть смирно, ожидая наиболее подходящий момент для ещё одной попытки. Если он ценный пленник, то его точно не убьют, а теперь, когда Кавех знал силу своего цветка, понимал, насколько его похитителям было необходимо оставлять его в живых. По тихим разговорам стражников, которые, кажется, не знали о том, что Кавех мог их понимать, он узнал, что вместе с ним в замок забрали и остальных, даже валука шуна. Аль-Хайтам — вспоминая о своём возлюбленном, сердце Кавеха болезненно сжималось от тревоги и злости на тех, кто снова посмел совершить с ним нечто подобное. Русал не оказывал сильного сопротивления своим надзирателям и похитителям, ведь понимал, что от него в том числе и зависела жизнь остальных. Сейчас его волокли в тронный зал, где его должна была встретить та самая таинственная госпожа. Кавех не ощущал страха — только боль и ненависть, которую он сейчас мог контролировать. Слишком высокая ставка, чтобы позволять своим эмоциям брать верх — жизни близких людей не стоят того, чтобы поддаваться мимолётным порывам гнева и желанию растерзать каждому встречному лицо. И ещё Кавех понимал, что любое его желание лилия может воспринять и исполнить, а эта сила была настолько непредсказуемой и непонятной, что, кажется, действительно могла разрушить весь мир. Как только его довели до тронного зала, Кавех гордо вскинул голову, чтобы встретиться со своим главным похитителем, и это оказался король Унс, который с их предыдущей встречи будто ужался и потускнел, словно все краски выжали из него. Сейчас любой другой в его окружении больше походил на короля, чем сам Унс, молчаливо подзывающий стражу к себе вместе с Кавехом. Стража неохотно последовала приказу короля, который совсем не возмутился дерзости своих подчинённых. Видимо, уже в это мгновение он знал о своей дальнейшей участи, поэтому позволил себе только одну попытку сопротивления. Как только русал оказался рядом с Унсом, стражники по велению кого-то отошли от короля, отпуская Кавеха из своей крепкой хватки. Это, возможно, был шанс сбежать или сделать что-либо, но король, опустившийся на колени рядом с Кавехом, остановил его. — Ты спасёшь меня? — со слезами на глазах прошептал король, наклонившийся ещё ближе к Кавеху, и это был русалочий язык, которого он не должен был знать. За его словами последовал оглушительный топот и рокот металла об металл — через мгновение железное копьё пронзило плечо Унса. Кровь брызнула во все стороны, и больше всего попало на испуганное лицо Кавеха, который совсем потерял ощущение реальности, ведь никак не мог осознать, что происходит вокруг. Всё казалось совсем другим — иным, непонятным и совершенно нереальным. Тело короля, который всё ещё дышал, упало на каменные лестницы, углубляя рану и добавляя ещё новые травмы — Араки, которая сиюминутно оказалась рядом, ногой отодвинула Унса, а после подозвала стражу, чтобы те убрали его с её глаз долой. Но это оказалось ещё не всё, ведь кто-то сзади приволок огромную колбу, в которой однажды плавал и сам Кавех, но теперь там была другая русалка. Дэхья. Кавех лишился дара речи, ведь совсем не представлял, как она, одна из самых могущественных и сильных русалок во всех морях, могла оказаться здесь, в заточении у людей. Он попытался встать, чтобы подойти к ней и убедиться ещё раз в том, что русалка в колбе действительно была его подругой, которую он оставил в своей предыдущей жизни в русалочьем обличии. Его мимолётное движение остановили вцепившиеся в его плечо острые ноготки Араки, которая не желала, чтобы кто-то двигался без её разрешения. — Наконец-то, всё свершилось, — победно, с гордостью заявила Араки, аккуратно и изящно присаживаясь на каменный трон. — Хоть в один момент мой план немного изменился, но так даже лучше, ведь я получила ещё и принца валука шуна в придачу к своей основной цели, — добавила женщина и поставила локоть на подлокотник трона, добавляя своему образу ещё более королевского самолюбия, будто она была рождена для этого трона. — Что? Это вы? Что вы делаете?! — крикнул Кавех, наконец отойдя от первоначального шока, и вновь попытался двинуться, но снова не смог сделать это, ведь незаметно для себя его тело облепили алые нити. — Ничего особенного, просто избавляюсь от ненужного хлама, — небрежно проговорила Араки, будто речь вела о действительно ненужном хламе, а не о жизни человека и целом мире. — Но вы обещали мне свободу, — прошептал король, ненадолго пришедший в сознание, и почему-то то, что он всё ещё был жив, успокоило русала, стоящего до сих в луже его крови. — Разве? Я пообещала тебе освобождение, но от чего именно не уточняла, — со смехом заметила Араки, обводя пальцем бывшего короля. — Тварь! — выкрикнул он, а после совсем замолк, и голова его бездвижно повисла, не давая надежду на то, что тот может ещё раз очнуться. Араки просто двинула рукой, и стражники, ведущие бывшего короля под руку, ушли в сторону, откуда ранее привели Кавеха, который с замиранием сердца наблюдал за происходящим. За всем этим стояла она — Араки — и никто не смог помешать ей, даже король Унс. Она всех водила за нос долгое время, но как ей удалось провернуть всё это? Скольким влиянием и силой она обладала, ведь уже всем было понятно, что эта женщина была не просто человеком и уж тем более не королевской учёной. — Зачем? Зачем всё это? — только и смог вымолвить Кавех, ведь, кажется, эти алые нити сдавливали не только его тело, но и душили сердце страхом. — Ради моей дочери… нашей дочери, любимый, — проговорила Араки, поднимая голову вверх.