***
Приглушённый свет стоящей на столе лампы только добавлял помещению мрачности. Акума не дёргался, а взгляд даже не бегал. Слёз, чтобы плакать совсем не осталось, а голос был сорван. Он только слушал родной голос, сейчас звучащий на фоне, словно старый телевизор. — Ты сливаешь мне вашего поставщика, а я снимаю с тебя все обвинения, – проговорил Кир, щёлкая автоматической ручкой, смотря на сидящего перед ним в его кофте парня. — Но ты навсегда уезжаешь из города, без права возвращения обратно. Такого закона нет. Это моя личная прос... Личное желание. Только услышав это, Акума вздрогнул, поднимая напуганный взгляд на возлюбленного. Для него это было намного страшнее, чем просто получить срок, ведь так он даже не сможет объясниться перед Киром, хотя бы в последний раз. — А ты? – задав вопрос, он быстро исправился. — А мы? — Нет никаких мы, – слова, словно острое лезвие прошлись по без того израненному сердцу, но он продолжил. — Ты забываешь меня и больше никогда не появляешься ни в моей жизни, ни в моём доме. Я просто не хочу тебя больше видеть, слышать и чувствовать рядом. Это всё, что я хотел сказать, – чиркнувшая по бумаге ручка было последним, что Акума тогда услышал, перед тем, как всё его тело словно прошибло электрическим разрядом. Тогда он чувствовал, как падает в такую одинокую и холодную темноту, ведь та рука, которая всё это время тащила его к свету и теплу, сейчас отпустила его пальцы, оставляя после себя только вырванное со всеми сосудами сердце, которое больше явно никогда не будет биться так, как билось рядом с ним.***
Снова дождь. По стеклу двигающейся по трассе машины быстро сменяются капли, будто бы вырисовывая какие-то узоры, а родные пейзажи за окном постепенно становились чужими. От гнетущих мыслей его отвлекла вибрация телефона, но включив тот, в сердце отдалась неприятная боль, заставляющая поджать губы, чтобы снова не начать плакать. Он до сих пор не убрал с заставки смартфона их совместное фото, хотя прошло уже несколько дней с тех пор, как они разорвали отношения, почему-то Акума не мог этого сделать, а точнее, просто не хотел. Вместе со своими вещами Кир разрешил ему забрать несколько фоторамок с вложенными туда фотографиями, но некоторые он найти не смог, как и тот рисунок. Перед отъездом они не виделись, поэтому пришедшее от Кира сообщение стало единственным способом поговорить с ним хоть как-то. Чаты в телеграмме были очищены все, кроме одного - это воспоминание он стереть не мог. Сообщение было коротким, адрес квартиры в другом городе и подпись к нему. « Я оплатил за полгода. Дальше сам» Львов встретил не радушно. Пасмурная погода с сильным ветром, слегка моросящий дождь, заставляющий натянуть на замёрзшие пальцы перчатки, до сих пор не сменил, которые вскоре упали на небольшую тумбочку. В квартире было пусто и тихо, не разносился тот приятный аромат свежезаваренного чая с ватрушками, а в нос не бил уже полюбившийся ему запах парфюма, которым так любил злоупотреблять Кир, выливая на себя чуть ли не полфлакончика за раз. Одиноко. Каждый день стал всё больше походить на убивающую его рутину, а прекращение общения со всеми только сильнее заставляло тонуть в гнетущих мыслях. Он часто обращал внимание на стоящие на столе фоторамки с их совместными фотографиями, но это не вызвало никаких радостных чувств, только боль и отвращение к себе, пока дрожащие пальцы скользили по стеклу, оглаживая лицо бывшего возлюбленного на фотографии. Каждый раз, перед сном, он вспоминал ту сделку, прокручивая различные варианты отказа, хоть и понимал, что исправить всё равно уже ничего не получится. За всю проведённую в этой квартире неделю Акума понял, что он очень хочет вернуться домой – не в Одессу, а именно в их бывшую общую квартиру. Мысли о том, что завтра он снова проснётся один, не чувствуя на талии уже такие полюбившиеся руки, не услышит того недовольного ворчания по утрам, что Кир снова не может найти рубашку, не сварит чёрный кофе и не приготовит слегка подгоревший завтрак были ему ненавистны, но он ничего не мог с этим сделать. — Снова чёрный и снова без сахара, – тяжело выдохнув, протянул парень, отхлебнув немного из кружки. — И как он эту дрянь пил? – рука только потянулась за коробкой молока, но подумав, Акума одёрнул её. Несмотря на то, что кофе было горьким и невкусным, он всё равно его выпил - это будто бы помогло ему перенестись в их совместное утро, вот только оно снова было одиноким, ведь никто за столом напротив не шутил глупые шутки и не бегал по квартире с криками «снова опаздываю, Кирюха меня точно прибьёт». Всё это было так...***
Свалившиеся, как снег на голову, дела помогли хотя бы немного отвлечься от произошедшего. Кир загрузил себя работой, уже третий день ночуя в участке. — У тебя что, квартиру отжали? – хмыкнул вошедший в кабинет напарник, замечая всё ещё спящего в своём кресле друга. Ненужная бумажка была быстро смята, а после кинута в Кира, что его и разбудило. — Тебе может в камере постелить? Там как раз пару мест освободилось. — Себе постели, – фыркнул он, похлопав себя по щекам, стараясь сфокусировать сонный взгляд. Кирилл видел, что после задержания на той сделке парень сильно изменился, но не мог понять причину, а все попытки узнать, что произошло, заканчивались неудачей. — Голодный? Жена плюшек напекла с клубникой, весь противень с собой положила, я столько не съем, – он поставил контейнер на стол, собираясь заварить чай. Пристальный взгляд скользил по выпечке, пока в голове невольными яркими вспышками проносилось то, когда их готовил Акума и то, как они с каждым разом становились всё вкуснее. Он старался убрать парня из своей жизни, но вот стереть воспоминания было невозможно. Да и хотелось ли? Почему-то даже когда он пытался не думать об этом, мысли « всё ли с ним в порядке? » и « как он? » продолжали крутиться в голове. — Я не люблю выпечку с клубникой, спасибо, – он соврал, ведь это было одной из его любимых сладостей, вот только приготовлена она была не тем человеком. — А вот от кофе не откажусь, с молоком и три сахара. — Ты ж всегда чёрный пил, – удивился, но всё равно сделал, как попросили. — И правда, – Кир неловко улыбнулся, пока он впервые заметил перенятую от Акумы привычку – считать, сколько раз перемешал любой напиток. Число всегда не превышало больше пяти, сколько сейчас и отсчитал Кир, делая глоток. — Слишком сладко. Как он это пил? – выдохнул, всё равно отставляя пустую кружку. — Так всё, – Кирилл неожиданно поднялся, упираясь ладонями в чужой стол, строго обводя друга взглядом, пока тот только поднял на него непонимающий взгляд. — Пиздуй домой, вот прям сейчас встал и вышел нахрен отсюда. Потрогай траву на улице, подыши свежим воздухом, выспись нормально, а то у тебя уже всё, проблемы походу с головой. Кир не заметил, как напарник всё же выгнал его на улицу, но ему ничего не оставалось, кроме как и правда поехать домой. В машине тоже всё осталось так, как нравилось Акуме, ведь Кирилл в последнее время редко ездил с другом, да и обычно ничего не менял. Пододвинутое вплотную сиденье к панели, откинутая чуть ли не до лежачего положения спинка кресла, любимая радиочастота и куча фантиков в подлокотнике от жвачек, которые Кир постоянно покупал ради парня. — Чуть не разорился на них, – хмыкнул, вытаскивая пустые обёртки, замечая среди них одну довольно странную. Та была вывернута наизнанку, а на чистой стороне фольги было выведено мелким почерком «я говорил, что люблю тебя? » . Похоже, тогда, когда Акума это написал, Кир не заметил, просто складывая пачку в подлокотник. Тонкие пальцы погладили яркую надпись, пока из бардачка пропала ручка. « Сегодня не говорил » – была аккуратным почерком выведена надпись под чужой, а сама упаковка отправилась в карман полицейской куртки, пока ладони крепко сжали руль. В голове невольно возникали картинки каждого раза, когда парень ездил на пассажирском и как он всегда целовал полицейского на прощанье, задевая коробку передач так, что Кир только успевал вывернуть руль. Встряхнув головой, пальцы опустились на коробку, пока по ладони прошлось фантомное ощущение чужой, проникающий между пальцами. « Можно мне порулить?» – разнёсся довольно громкий голос по салону. « Ну пожалуйста» « Дурак? У тебя прав нет, а это полицейская машина, а не маршрутка» – всегда отвечал Кир, замечая сразу погрустневшее лицо. — Можно, – на этот раз ответ был изменён, вот только на пассажирском сиденье никого не было. Двигатель был заведён, как машина тронулась с места.***
Снова рядом пусто. Тонкие пальцы погладили холодную, подвёрнутую подушку, вспоминая, как он постоянно ругался на Кира, когда он так делал, а сейчас подвернул её сам, ни разу не тронув. Утро в очередной раз началось с чашки ненавистного ему чёрного кофе и проверки до боли знакомого аккаунта в телеграмме. Каждый раз, когда он видел, что всё ещё может писать сообщения – от сердца будто бы отлегало то страшащее чувство, что парень его заблокирует. Только спустя месяц, как он живёт здесь, Акума решил разобрать до сих пор стоящую в коридоре сумку с вещами. Благо, их у него было немного, поэтому это заняло не так много времени, пока взгляд не зацепился за странную, явно не принадлежащую ему вещь. — Это же, – только начал он, сразу же замолкая, сжимая в пальцах чёрную помятую рубашку.***
— Сними сейчас же, тебе же не идёт, – тяжело вздохнул Кир, вытирая мокрые после душа волосы, пристально следя за крутящимся около зеркала в его форменной рубашке Акуму. — Чё значит « не идёт»? Сидит, как на меня шили, ну ты посмотри, – он радостно потряс руками, которые были скрыты под слишком длинными ему рукавами. — Ну, как минимум, она тебе слишком большая, а как максимум, это форма полицейских, а не малолетних торговцев наркотиками, – хмыкнул, замечая на своём обнажённом торсе пристальный взгляд, только потом обращая внимание на то, что пару пуговец рубашки расстёгнуты, открывая вид на выступающие из-под тонкой кожи ключицы. Взгляд пришлось отвести, чтобы не отвлекаться перед работой. — Это не мне она большая, это ты просто дылда, – съязвил Акума. — Давай снимай, мне на работу скоро ехать, а ты мало того, что без штанов, так ещё и одежду у меня воруешь. — Не сниму, возьми запасную, – только заметив бегающий взгляд карих глаз, на лице растянулась довольная улыбка, пока тонкие пальцы ловко расстегнули ещё пару пуговиц, будто бы нечаянно проводя подушечками по груди. — Знаешь же, что не отдам, но ты можешь совершенно законно её с меня снять. Сам. В ладонях крепко было сжато полотенце, которое вскоре было кинуто пол. — Я тебя когда-нибудь прибью, – фыркнул, преодолев между ними расстояние в пару шагов, не церемонясь затягивая парня в довольно грубый поцелуй, пока его шею обвили худые предплечья, а по комнате через пару минут разнеслось тяжёлое частое дыхание.***
— Жаль, что тогда ты меня не убил, – он всхлипнул, прижимая к себе приятную наощупь ткань, пытаясь выцепить хоть немного оставшегося на ней запаха, но ничего не было. — Осознавать, что ты своими руками разрушил то, что было для тебя всем, ещё хуже, чем истекать кровью кровью от побоев, – слёзы продолжали стекать по щекам, пока он только крепче прижал к себе ткань, пытаясь хотя бы на секунду ощутить объятия тех родных рук.***
На тумбочку тихо упали ключи, а берцы были аккуратно оставлены на коврике. — Я дома, скучал? – крикнул он, только через минуту понимая, что ему никто не ответит. Перед глазами пронеслось то, как чёрная макушка, выглядывая из-за угла, отвечает будто бы уже заученной фразой «молодой человек, вы кто? », а после, парень чуть ли не с разбега падает в его объятия, пока пушистые волосы неприятно щекочат нос, а тёплые ладони крепко сжимают спину, ожидая привычного лёгкого поцелуя. В квартире всё было будто бы не так, хоть Кир ничего и менял после переезда Акумы, оставляя так, как до того, как они начали жить вместе. На столе не было пачки сигарет, кровать была идеально заправлена, пропало большое количество фоторамок с их совместными фотографиями, задёрнутые шторы, порядок на кухне – всё вернулось так, как и должно быть, но Кир не чувствовал того, что ему это нравится. Засыпать в своей кровати, не чувствуя тяжести от чужого тела было непривычно, из-за чего он проворочался несколько часов, но уснуть так и не смог. Акума всегда занимал больше, чем его половина, поэтому даже сейчас Кир по привычке лёг почти на самый край, но привыкшие к темноте глаза так и не увидели очертания чужого тела. — Да чтоб тебя, блять, – поднявшись на кровати, Кир стянул с тумбочки телефон. Эту ночь он потратил на перечитывания их переписки с самого первого сообщения, а с каждым прочтённым только сильнее сомневался в том, что поступил правильно, разорвав эти отношения. Тогда его захлестнула обида и ощущение предательства со стороны любимого человека, но сейчас эти чувства вытеснялись одиночеством и мыслями о том, что он скучает. «Если полицейский дал слово, то его нельзя нарушать, правда ведь?» – быстро напечатали тонкие пальцы в диалоге с напарником, вздрогнув, когда ответ пришёл сразу же. « Хуйня это всё. Я как-то жене сказал, что если она мне тачку разобьёт, то разведусь с ней. Разбила. Ревела, как белуга у меня на руках, она тоже знала эту бредятину про слово полицейского, бла-бла-бла. А я понял, что люблю её. Тачку починил. Не развёлся. Такое только с преступниками работает, а в любовных делах уже своей кастрюлькой думать надо. А чё, твоя тоже что ли поломала что-то? » « Ну, можно и так сказать» – напечатал Кир, уже несколько раз перечитывая сообщение от друга. Несмотря на то, что он не знал всей ситуации, его пример подошёл слишком хорошо. « Просто своей головой думай, тебе семью с ней строить, а не с работой» — Или с ним, — тяжело выдохнул Кир, возвращаясь к чату с Акумой, пока в строке онлайна на несколько секунд промелькнуло « печатает».***
Очередное одинокое утро перед кружкой чёрного кофе, пока плечи от холода закрывала ткань чёрной рубашки. Ладони продолжали крутить в руках телефон, дочитывая последние сообщения в их переписке. Он часто создавал черновики, но стирал всё, понимая, что вернуть ничего уже невозможно и если Кир не заблокировал его, не значит, что он хочет продолжать общение. Одиночество постепенно пожирало, как и то чувство недосказанности, ведь Акума так и не успел объяснить парню всю ситуацию. Да и в общем, чем бы это помогло? Тогда Кир не хотел его ни видеть, ни слышать. — А сейчас? – спросил он у экрана телефона, на котором был открыт знакомый аккаунт. Пальцы снова коснулись клавиатуры, начав печатать уже заранее заученный текст с объяснением, но вскоре телефон был выключен. Ящик стола был тихо открыт, а дно приподнято, пока он ловко вытащил из-под него небольшой пакетик с порошком. С стеклянного столика было всё скинуто, а порошок рассыпался в аккуратную дорожку. Быстро откинутая карта, свёрнутая купюра, а янтарные глаза внимательно прожигают разложенные перед ними наркотики. Он обещал, что больше никогда к этому не вернётся, но до сих пор не научился держать обещания. Почему-то именно сейчас он вспомнил слова Кира перед той сделкой, о безжизненных пустых глазах, оболочке под названием « тело» и тот голос, который умолял перестать. Тело трясло от холода распахнутых настежь окон, пока пальцы кое-как двигались по клавиатуре. Он вжался в угол, подтягивая к себе колени, чувствуя, что тело трясёт уже совсем не от холода, а от того, что его постепенно отпускает. Появляются навязчивые мысли, он слышит шаги в своей квартире, голоса, а комната начинает заполняться чёрной жидкостью – бэдтрип. Он успел всё же отправить Киру большое сообщение, написав все свои мысли и чувства, хоть в конце он уже не попадал по буквам от того, что всё расплывалось. Акума чувствует, что начинает задыхаться, но всё, что он может, это смотреть на постепенно заполняющуюся чёрной бездной комнату, в которой больше не окажется та сильная рука, которая вытащит его, не позволяя утонуть.***
Вибрация телефона привлекла его внимание, а глянув на время, Кир только удивлённо выгнул брови, снимая блокировку. Новое сообщение, горевшее в чате с Акумой заставило его вздрогнуть. Он не понимал, что ощущает сейчас: всё ещё пожирающую обиду или радость, что парень до сих пор горит общением. Читать он не стал, откладывая смартфон, переключаясь на работу. Сконцентрироваться было невозможно, Кир постоянно кидал взгляды в сторону телефона, понимая, что те чувства, которые всё ещё не пропали к парню сейчас берут верх, заполняя все его мысли. Переписка была открыта за считанные секунды, а карие глаза начали вчитываться в строчки написанного. « Я принял меф. Я подождал, пока он начнёт действовать, чтобы написать тебе, ведь без него мне не хватало решимости сделать это. Возможно, ты сразу же очистишь чат, но если этого не произошло, то я бы хотел рассказать тебе всё. Перед сделкой он позвонил мне, рассказав, что от меня нужно, я отказался, но он сказал про те документы, которые твой напарник отдал тебе в машине. Угрожал, что сольёт всю информацию про наши дела и меня посадят, но я бы не согласился, если бы это касалось только меня. В тех документах были наши фотографии, похоже, его люди следили за нами. Там были поцелуи и можно было понять, что мы в отношениях. Это могло попасть в прокуратуру и тогда тебя бы уволили, запретив работать в полиции. Я не хотел, чтобы из-за меня разрушилось всё то, к чему ты так долго шёл и ради чего живёшь. Я понимаю, что мне стоило рассказать тебе об этом и тогда этого всего бы не случилось, но я испугался. Хотел сделать хоть что-то сам, но по итогу, всё снова пошло через одно место. Я знаю, что ты не простишь меня, потому что я соврал и не смог сдержать обещание, но если ты позволишь, я бы хотел сказать тебе кое-что напоследок. Ты показал мне совсем другую жизнь, без наркотиков, ту жизнь, где я могу быть счастлив, не накачав себя психотропными. Могу быть счастлив просто от того, что обнимаю тебя, от твоих поцелуев и времени, когда мы вместе. Я благодарен тебе за всё, даже за то, что ты оставил мне так много воспоминаний, которые сейчас только и делают, что доставляют мне боль. С тех пор, как мы расстались и я приехал сюда прошло уже два месяца, но я никак не могу тебя отпустить. Я начал каждое утро пить чёрный кофе без сахара, хоть я и не переношу его, но он напоминает мне о тебе. Даже в этой пустой квартире я пытаюсь восстановить всё так, как было рядом с тобой, но это никогда не заменит того времени, когда ты был со мной » – на этом моменте текст становится более неразборчивым, ведь буквы начинают путатпутаться. « Я всё ещё люблю тебя, наверное, после того, как мы разъехались, я стал ощущать это ещё сильнее. Извинения не помогут, но я всё равно хочу сделать это. Извиниться за то, что разочаровал и сделал больно. Я слышу шаги за дверью комнаты, но в квартире никого, кроме меня нет. Тело дрожит, а мысли сильно путаются. Я не вижу ничего, кроме пожирающей пустоты и твоей улыбки. Я надеюсь, что это будет конец. Тьма поглотит меня и я перестану жить воспоминания о тебе и о нас. Прости меня». Дочитывал Кир уже с трясущимися пальцами, а как только текст закончился, парень подорвался, без раздумий набирая столь знакомый номер. Отвратительные долгие гудки на том конце, которые с каждой секундой заставляли сердце стучать ещё громче, боясь наткнуться на голос автоответчика. « Ты должен лучше меня знать, что употреблять после долгого перерыва - самая конченная идея, которую только мог выдать твой мозг. Ты надеешься на передоз? Ничего у тебя не выйдет, я буду звонить снова и снова, чтобы ты не смог уснуть, а сам, если нужно будет, сорвусь во Львов, не бросая трубку» – он повысил голос, но это было сказано не с агрессией, а с сильным волнением. « Слушай мой голос, не вдумывайся в слова» « Я не слышу » – он тихо всхлипнул, сжимая в ладонях телефон, пытаясь закрыться от бьющих по ушам громких шагов и заполняющих его комнату различных голосов. « Заставь себя. Я не сброшу, пока не отпустит» « Я говорил тебе, что люблю тебя? » – ещё один всхлип, пока пальцы уже немеют, а воздуха начинает не хватать. « Второй раз» – быстро ответил Кир, пока пальцы на втором телефоне уже набирали номер скорой помощи, а с тумбочки пропали ключи от машины.***
Ещё одна пролетевшая зима и такая же пустая квартира, в которой всё напоминало о нём. Украшенный их совместными фотографиями стол, пару оставшихся вещей, с которых уже выветрился тот родной запах, ещё горячие ватрушки с клубничным вареньем, которые больше никто не съест. Акума часто сидел в коридоре своей однокомнатной квартиры, ведь в нём полка была заставлена несколькими флаконами точно такого же парфюма, как и у Кира, без запаха которого он больше не мог уснуть. Очередное падение в темноту и будто бы сильный удар головой о камень. Похоже, он всё таки достиг дна этой, казалось бы, бездонной бездны. — Блять, – распахнув глаза, Акума подскочил на кровати, смотря на свои дрожащие руки, на которые капали горячие слёзы. Снова кошмар, который повторялся будто бы колесо Сансары. Они продолжали ему сниться даже после того, как Кир вернулся к нему, но сейчас их становилось уже меньше. Пустое место рядом было холодным, но раздавшийся с кухни голос заставил придти в себя. — Ты там долго дрыхнуть будешь? Я нашёл способ, чтобы у тебя варенье из ватрушек не растекалось. — Да, я... Я иду, – босые ноги коснулись холодного пола, пока он быстро вытер слёзы, по пути поднимая брошенную чёрную рубашку, закидывая ту в стирку. — Ты задрал шмотки разбрасывать, я уже устал их собирать, – он тяжело выдохнул, забегая в небольшую кухню, прижимаясь щекой к широкой горячей спине, крепко обвивая талию ладонями. — Я говорил, что люблю тебя? — Ага, седьмой раз за утро, пока не уснул, – хмыкнул Кир, растрепав мокрые чёрные волосы. — Снова кошмар? — Просто... Глупый сон, – он улыбнулся, чувствуя, как его губы накрывают чужие, пока он обвивает ладонями его шею, запуская пальцы в длинные мягкие волосы, растворяясь в таком приятном ощущении. За окнами снова дождь, оставляющий холодные капли на огромной табличке «Львов» и тарабанящий по крыше полицейской машины, припаркованной около подъезда их нового дома.