Lullaby

Я высоко смеялась, прикрыв рот ладонью, пока Йохан, наклонившись, горячо дышал мне в шею шепчя что-то несомненно приятное, но едва различимое. В спину врезàлась холодная стена старой конюшни, но это волновало меня в последнюю очередь. Уютный полумрак заброшенного сада виллы скрывал нас от звёзд, что стремились испепелить холодом тысяч любопытных глаз. Наконец, шутливо оттолкнув парня, я пускаюсь наутек, взмываю на крыльцо и забегаю в дом, чтобы сползти по широкой двери, тяжело дыша. Витая в своих мыслях и потеряв всякую бдительность я, с растрепанными волосами, в полурасстегнутой блузе, со спущенной лямкой сарафана и блаженной улыбкой шла через гостиную к лестнице. Общение с Беккером имело образ платонически безобидной юношеской влюблённости, нежной и чистой, и я не задумывалась ни на минуту ни о смысле этого общения, ни о его итоге. Это не имело значения. Было прекрасно просто то, что это все существует, позволяя мне переживать такие нормальные для своего возраста эмоции. — Неплохо погуляла? — раздался за спиной знакомый низкий голос, вырвав меня из грёз. Вот ведь. — Завидуете, оберфюрер? — язвительно улыбнулась я, медленно волоча ноги по скрипучим ступеням, он ответил мне взаимностью. Тогда он неплохо напугал меня. Кеплер в принципе нечасто здесь появлялся, а тут выпрыгнул, как чёрт из табакерки. — Лучше взгляни на вот это, — мужчина, по-хозяйски сидевший в кресле, протянул в мою сторону конверт. Я подошла и с опаской взяла. Внутри была телеграмма. "Дорогая Лили! Рад сообщить тебе, что со мной все в порядке. Я уже устроился на новом месте. Погода прекрасная. Теперь можешь звонить мне по номеру..." Голова пошла кругом, когда я увидела знакомые цифры. Они взирали на меня сухо и безмолвно, но кажется, чем дольше я смотрела на них, тем отчетливее они щерились дьявольской насмешкой. — Что это? — спрашиваю у Кеплера надтреснутым голосом. — Не этот ли номер обрывал нам трубку последнюю неделю, Эрика? Не узнаёшь? — он сложил руки на груди и вновь смотрел на меня взором строгого родителя. — Вы лжёте! Кто угодно мог это придумать. Вы просто садист и отчаянно хотите забрать у меня все, — я уже собралась порвать телеграмму в клочья, как он остановил меня ровным голосом: — А ты проверь, — взгляд сам собой побежал в нижнюю часть листа. "Буду ждать тебя в полдень в кафе "La Charmaine", что напротив почты." Мужчина встал и подошёл вплотную, на что я, погруженная с головой в зловонное отвращение, не обратила внимания. Казалось я вообще ничего не видела, кроме букв на листе, таких едких и ядовитых. Кеплер мягко прижал меня к себе, осторожно проводя рукой по волосам, а я не имела сил сопротивляться. — Мне хотелось думать, что ты умнее. Зачем тебе только кто-то вроде него... — шумно выдохнув прошептал мой тюремщик. — А с кем мне быть? Со старым брюзгой вроде вас? Его сердце полнится жизнью, а ваше- мертво, — пояснила я, поднимая глаза. Приходилось едва ли не выворачивать шею, чтобы поймать его взгляд, Кеплер был значительно выше меня в отличие от Йохана. — Правда? — спросил он, найдя мою ладонь своей и прислоняя её к груди через тонкую ткань рубашки, а после прислоняя меня рядом. — Холоден и мёртв? — беззлобно усмехнулся мужчина на очередную попытку вырваться, однако решил долго меня не держать: наклонился, поцеловал в лоб, заставив лишь сильнее смутиться и ослабил хватку, чем я тотчас же воспользовалась. С удовлетворением наблюдая 12.15 на тонких наручных часах я обернулась к вывеске с коричневыми буквами на кремовом фоне. Глубоко вдыхаю. Успев сделать пару шагов вглубь помещения, залитого теплым светом, непринужденными разговорами и запахом ванили, встречаюсь взглядом с уже знакомыми серыми глазами. Йохан сидел у стены и еле ворочал языком, потерянно взирая на меня, а его челюсть с аккуратным точёным подбородком грохоча закатилась куда-то под стол. В руках он зажал ладонь сидящей ко мне спиной спутницы. Натягиваю дежурную улыбку, словно бы происходящее - забавная случайность и устремляюсь к герою-любовнику. — Guten Tag¹, милый Йохан! Как твои дела? — говорю я, демонстративно игнорируя девушку рядом. — О, познакомишь нас? — бросаю словно невзначай, опустив глаза на зеленоглазую шатенку в тёмном платье в мелкий горох. — А, Эрика, — нервно рассмеялся тот, пытаясь выглядеть невозмутимо. — Это Лили, моя подруга, — указал он на девушку, что вопросительно изогнула брови после слова "подруга", — Лили, а это Эрика, она... — парень потерянно замычал. — Тоже его подруга, — саркастично подыграла я, скрестив руки на груди. Реакция не заставила себя долго ждать. Кукольное личико шатенки нахмурилось, и герой получил по заслугам - звонкая пощечина разрезала воздух, привлекая внимание всех вокруг: замолчал старый аккордеон, непринужденные разговоры сменились тревожными перешёптываниями. Лили выскочила на улицу, а я следом за ней, одарив Йохана лишь презрительным взглядом. Девушка застыла недалеко у входа, плечи её подрагивали. — Оно того не стоит, — начала разговор я, обойдя её со стороны. — Он обещал жениться! — сквозь слёзы вымолвила Лили, закрывая лицо платком с знакомыми инициалами. — К лучшему, что вышло так. Какого было бы, если бы вы и впрямь поженились? Человек вроде него не заслуживает ни минуты времени ни одной девушки на земле, ни одной вашей слезинки! — подбадривающе произнесла я. — Вы правы, — глубоко вздохнула шатенка. — Надеюсь вы не держите на меня обиды? — Что вы! — она оживилась и взглянула на меня опухшими глазами. — Вы такая же жертва. Я рада, что вы открыли мне глаза. — Эрика, — протягиваю руку я, и девушка отвечает взаимностью. — Не его подруга. — Лили. Тоже не его подруга, — мы вместе заливаемся смехом и слёзы отступают. Она вскоре ушла, обменявшись со мной на прощание визиткой. Тогда же из кафе показался Йохан со сбитой на бок фуражкой, а за ним потянулся заметный шлейф кислого пивного смрада. — Эрика, зачем это представление? — всплеснул руками он. — Я всего лишь читала с суфлёра, дорогой Йохан. — Она дочь моего начальника. Сама начала лезть, мне ничего больше не оставалось! — судорожно оправдывался парень заплетающимся языком. — Ты прав, — задумчиво проговорила я. — Ведь в слове "Nein"² в два раза больше букв, чем в слове "Ja"³. Это было бы непросто, бедный мальчик... — Но откуда? — продолжил растеряно лепетать он. — Не бойся, среди твоих друзей нет крыс. — Но как? — с отвращением ловлю мутный взгляд его широко распахнутых глаз. Теперь уже не верится вовсе, что когда-то мне нравилось чувствовать на себе этот взгляд - живой, любопытствующий и вожделеющий. — Тебе знакома фамилия Кеплер? — торжествующе стреляю глазами на удивленного Йохана. — Кеплер? Оберфюрер? — глаза юноши снова округлились, хотя казалось, что больше стать они уже не могут. — Всё верно! — подметила я, наблюдая за паническими метаниями парня. — Хорошего дня, Herr Bäcker. Надеюсь, мы с вами никогда больше не встретимся, и горе вам, если будет иначе, — бросаю уже через плечо, вальяжно удаляясь по шумному проспекту и оставляя его наедине со страхом и недоумением. Я чуть не стала жертвой самого злостного и жестокого обмана из всех, что ходят средь нас по земле, но почему-то сердце моё пело. В нём трепетали такие нормальные и естественные чувства, заставляя кровь быстрее наполнять каждую частичку тела. Я проживала такую обычную и правильную жизнь. Не жизнь героев Шекспира или Гётте, а жизнь героев безымянных бульварных книжонок, что продаются в магазинчиках на каждом углу. Скверные чувства настигли меня с пересечением собственного порога. Я свернулась калачиком на мягком диване, прижав к себе колени. Слезы безвольно застывали на кожаной обивке. Я вспомнила, как играла здесь в детстве, перед глазами полетел диафильм⁴, и они намокли с новой силой. "Может мне просто не суждено быть счастливой?" - подумалось тогда, представляете? Погрузившись в самокопание я и не заметила, как диван просел под кем-то, приземлившимся рядом. — Прошу, потом, Ленни, — не открывая глаз едва выдавила я сквозь слезы. Моего плеча успокаивающе коснулась большая теплая ладонь, явно не принадлежавшая горничной, заставив таки открыть глаза. Сквозь пелену слёз показался знакомый силуэт, что снова очутился непозволительно близко. — Да что вы тут делаете вообще? — в бессильной злобе бросаю я, жалко попытавшись толкнуть мужчину в грудь дрожащей рукой. Он лишь мягко перехватил запястье. — Не все поступают так, как он, — бесцветно проговорил Кеплер. — Как будто я без вас этого не знаю! Не стройте из себя спасителя, Herr Oberführer, — последние слова пропитались цианидом, вылетая из моих уст, и я постаралась отодвинуться так далеко, как только позволял диван и хватка мужчины. — Зачем вы вообще здесь? Что вы тут забыли? — Никогда, ни разу в жизни, ни одним своим словом, ни жестом, ни прступком я не желал причинять тебе боль, — вкрадчиво проговорил Кеплер, заставляя меня взглянуть в его глаза. На удивление, я не увидела ставшей привычной холодности и отстраненности. Он был искренне встревожен, как и тогда, когда я только прибыла домой. — Я понял, что присутствием в доме доставляю тебе неудобство и сократил свое пребывание здесь. Когда я узнал об аресте твоего имущества, пока ты была в лагере, сделал всё возможное, чтобы получить этот дом, хотя это было непросто, уже потирали руки несколько влиятельных претендентов. Я знал, что ты привязана к нему и просто не выдержишь, если потеряешь и его. Я старался не испортить ничего тут, оставить всё в первозданном виде. Я дал тебе время прийти в себя, старался не напоминать ни о чем плохом, не лезть в душу. Скажи, чем я доставляю тебе боль? — едва ли не умоляюще воззрился на меня он. — Говорите так, словно вы не офицер СС, а иезуитский монах⁵, — сдавленно бормочу под нос, пододвигаясь к перилам дивана и прижимая колени к груди. Я глядела на него исподлобья, как загнанный бродячий щенок. — Напомню, что я - давний и близкий друг твоей семьи, твоего отца. В первую очередь я человек. Эрика, у меня есть лицо, есть мысли, есть сердце. — Я слишком хорошо знакома с политэкономической теорией, чтобы поверить, что вы рискуете положением из рыцарских побуждений, — отвожу взгляд, утирая последние слезы. — Наше "я" состоит из нашего отражения в глазах людей вокруг, — строго начал Кеплер. — Это и есть наша личность. Нас не будут волновать никакие блага, никакие богатства, если наше "я" не будет нас устраивать. Я просто не могу поступить иначе, не простил бы себя. Ты мне всегда нравилась, Эрика. Ты необыкновенная, — смягчился он. — И какое мне дело до богатства, до влияния, до чинов, если люди, к которым я питаю чувства, будут смотреть на меня, как на врага? — Не хотите ли рассказать что-то ещё? — несгибаемо продолжала я. — Думаешь, ты хочешь это знать? — мрачно спросил он, несколько помедлив. — Думаете, спрашиваю из вежливости? — Это сделка, Эрика. Сделка. Между твоим отцом и Рейхом, — мои глаза, что только успели высохнуть, вновь бессовестно намокли. — Такой ответ тебя устроит? — Каковы условия этой сделки, Oberführer? Я - политический заложник? — Ты ведь осознаешь, что всего я тебе не расскажу, — понимающе киваю. — Вкратце - твоя безопасность взамен на некоторое участие твоего отца в некоторых процессах. — Слишком много переменных в вашем уравнении, — начинаю я, но сразу осекаюсь. Я уже знаю больше, чем должна. — Поверь, с моей стороны не будет хвастовством сказать, что это самый удачный исход из всех возможных. Мне и правда небезразлично будущее вашей семьи и это максимум, что я мог выторговать. Его слова заставили задуматься и погрузится в воспомтняния: как же часто до этого Кеплер появлялся в нашем доме и в нашей жизни. Я не замечала его. Тот бродил, как приведение, по нашим коридорам, пил чай с отцом и проводил с ним часы за долгими беседами в библиотеке. Я не обращала на это никакого внимания. Все посетители отца сливались в одно безликое слово "дела", которое отгораживало меня и его друг от друга. Предстоит большой путь - стоит узнать всё возможное об упомянутой им сделке, но теперь, признаюсь, я даже верила, что чувства могут быть одним из его мотивов.