Lullaby

Я лежала и бездумно смотрела перед собой. Из блокнота на столе за компанию щерились в потолок несколько скупых строк, написанных шифром да Винчи. В тот день я решила отложить на потом поездку в Штутгарт, пока новые факты не улягутся. В холле задребезжал телефон. Я подскочила, дабы опередить Ленни и Кеплера. Вероятнее всего, звонили мне. — Эй, Эрика? — раздался в трубке голос нового знакомого. — Как твои дела? Я вот думаю поехать на озеро, все же лето от нас уходит, — печально выдохнул парень, — И хочется наполнить последние тёплые дни чем-нибудь приятным. Тебе понравились газеты? Если хочешь, могу захватить что-нибудь интересное. — Думаю, это возможно, — помявшись отвечаю я. Все же планов получше у меня не было. — Ты сможешь сама подъехать? Кажется, в прошлый раз твой цепной пёс был не очень рад меня видеть, — я нервно закусила губу. — Да, я придумаю что-нибудь, — лицо окрасилось озорной улыбкой. Нет, не для Отто, не ради чертового пикника у озера, а из принципа. Я просто хотела показать Кеплеру, что этот дом - не казарма. День обещал быть жарким, поэтому выйдя в сад, я удовлетворенно наблюдала дрожащие у открытых окон кабинета занавески. Звенела посуда в большой столовой - тюремщик завтракал, потом он как обычно поедет в город. Едва мрачный силуэт мерседеса скрылся за поворотом, я принялась карабкаться на балкон второго этажа по раскидистым ветвям старой сливы. Тяжело дышу, распластавшись в конце концов на ковре кабинета и завороженно наблюдая за танцем солнечных бликов, отраженных от множества рамок и статуэток. Подхожу к двери - заперта. Принимаюсь бесшумно шерстить один за другим ящики, но кругом лишь бумаги, бумаги, бумаги. Скучная бюрократия: черновики, отчёты, доклады, но я не теряла надежд. Отвлек только надрывный стон ступеней парадной лестницы, казавшийся неприлично громким для опустевшего дома. Я замерла, но вскоре спокойно осела. Ключей не было ни у кого кроме Кеплера, а я всего несколько минут назад видела, как его автомобиль с красным флажком на капоте блеснул чёрным боком в конце аллеи. Подкрадываюсь к распахнутой двери балкона - как и ожидалось, пусто, однако внутреннее торжество прерывается, когда понимаю, что тяжёлые шаги останавливаются у двери кабинета и слышится звон связки ключей. Взгляд беспорядочно мечется по комнате - ни тонкие трепещущие занавески, ни многочисленные торшеры и кресла не представлялись надёжной защитой. Судорожно хватаю лист бумаги, который никак не успею вернуть на законное место, прежде чем прыгнуть за высокую дверцу гардероба. Смотрю за происходящим в узкую щель между дверцами: Вильгельм неспешно заходит, запирает за собой дверь на ключ, кладёт на стол фуражку, протирает вспотевшее лицо платком и после этого без единого колебания направляется в сторону платяного шкафа. Бегло оглянувшись, он просачивается вовнутрь, прижимая меня к стенке. — Что вы творите? — говорю я, но почему-то шепотом. — Подумал, что раз ты прячешься тут, значит есть, от кого, и решил присоединиться, — на мой манер шипит Кеплер. Я пытаюсь проскользнуть мимо мужчины, но он преграждает мне путь. — Для начала ты расскажешь, что делаешь тут, — я поджала губы и бессильно вцепилась в его предплечье. — Может ищешь это? — свободной рукой он извлёк из кармана брюк заветные ключи и принялся крутить ими прямо перед моим носом. Я интуитивно стараюсь ухватиться. Он убирает руки за спину - я прижимаюсь к его груди в попытке дотянуться. — Вы наверное проклинаете тот день, когда согласились взять ответственность за меня, — запыхавшись в бессмысленных попытках проговорила я, поднимая голову. — Бесконечно рад, что это именно ты, иначе бы умер от скуки, — тонкий солнечный луч, робко проникавший в гардероб, обрамлял теплую улыбку на его точеном лице. Вильгельм наклонился, не сводя с меня взгляд, а я не могла двинуться от волнения, да и некуда было двигаться в том тесном шкафу. Замерев лишь в паре сантиметров от моей покрытой мурашками шеи он произнес: — Сегодня ты поедешь со мной. Я семенила босыми ступнями по аллее, держа в руке ремешки неудобных босоножек. Мужчина шёл спереди, периодически оборачиваясь. Он специально оставил машину за поворотом и вернулся к дому пешком, чтобы я не успела заметить его приближение. — И как давно вы это придумали? — Примерно в тот момент, когда невольно подслушал твой разговор с гольштинцем, — в очередной раз обернулся Кеплер. Я с трудом поспевала - мои ноги не так легко справлялись с пыльной раскаленной брусчаткой, как его высокие сапоги. — Так уж невольно... — раздосадованно выдыхаю я. — Представь. Мне наверное придётся провести себе отдельную линию, чтобы не слушать завывания твоих соплежуев, когда надо совершить служебный звонок. — Не утруждайте себя, — расцветаю в улыбке. — Совсем скоро я уеду и линия в вашем распоряжении, и ни один гольштинский соплежуй вас больше не побеспокоит. — Куда поедешь? — любопытствует мужчина, открывая передо мной дверь автомобиля. — Не знаю, — честно отвечаю я, заползая вовнутрь и прижимаясь к стеклу. Он садится рядом. Автомобиль, дрогнув, трогается, поднимая клубы раскаленной дорожной пыли. — А какое вам в сущности дело? — выдыхаю с лёгкой улыбкой я, вытягивая ноги и закидывая их на колени попутчика. Вильгельм не обращает никакого внимания на пыльные следы, оставленные на его брюках. — Если хочешь убежать из Рейха - беги подальше, иначе он тебя догонит, — отвечает мужчина, накрывая мои щиколотки ладонями и заставляя смущенно вздрогнуть. Автомобиль подъехал к высокому крыльцу из безжизненного серого камня, обрамленному по бокам огромными тяжелыми флагами. Нехотя натягиваю босоножки и ковыляю за Кеплером. У входа меня подхватывает секретарша, уводя по гулким извилистым коридорам в один из холлов. — Извините, я... — Furstin Кшечевская, я польщена, — буднично отвечает женщина. — Я так понимаю, мне надо будет подождать, — сбивчиво пытаюсь объясниться. — Oberführer уже дал распоряжение, вам не стоит беспокоиться, — спешит прервать меня она. Передо мной распахнулись высокие двери в уютное светлое помещение. — Я принесу вам чай, — отчиталась женщина, и послышался отдаляющийся стук каблуков за закрытой дверью. Я аккуратно продвигалась внутрь помещения, осматриваясь. На столике у пышного светлого дивана лежала россыпь различных журналов, тихо бормотало о чём-то радио в одном из углов, окна выходили на улицу, полную раскаленного гранита. Тянулся час за часом, давно был выпит второй чайник чая, давно были перелистаны все затертые бестолковые журналы, и я задремала. Разбудили меня аккуратные едва ощутимые прикосновения. Вильгельм убирал пряди с моего лба, а в комнату пробирались влажные душные сумерки. — Идём, — прошептал он. — Куда? — сонно отозвалась я. — Пока имею власть над тобой - решил этим воспользоваться, — он протянул мне руку, помогая подняться. Непривычно было видеть его таким: расслабленный льняной пиджак вместо лощеного мундира, лёгкая небрежность на голове вместо блеска кокарды, расстегнутый воротник рубашки. Он открыл передо мной переднюю дверь своего автомобиля, а сам сел за руль. — Где же ваша охрана? Не боитесь атаки отчаянных коммунистов-террористов? — Самый опасный террорист уже в моей машине, — усмехнулся мужчина. Он мягко и искрене улыбался, глядя на погружающуюся в темноту дорогу и положив локоть на открытое окно, ветер трепал его густые светлые волосы, и я порой осторожно им любовалась. Мы долго петляли по горному серпантину, прежде чем очутиться на просторном выступе. Как на ладони подрагавали огни города, смешавшись со звёздным небом. Кеплер протянул мне руку, приглашая выйти. Я заползла на капот и вздрогнула от прилипшего к спине холода лобового стекла, он встал рядом, оперевшись на крышу. Мужчина вздернул руку, ища взглядом вынырнувший из-под рукава циферблат часов, покрытый урановой краской и источавший зелёное свечение. Я бегло смотрю в его сторону - обе стрелки замерли, отмерив полночь. — С днем рождения, Эрика, — устало улыбнулся он, опустив руку и устремив взгляд на россыпь огней дремлющего города. — Спасибо, — растерянно бросаю я. Кеплер погружает ладонь во внутренний карман пиджака и вскоре извлекает оттуда пухлый конверт. — Твой отец передал тебе это. Если ты дашь слово не сотрудничать с любого вида оппозицией - можешь делать все, что захочешь, начиная с этой минуты, — сдавленно выдохнул он с нескрываемой тоской. Вы не ошибётесь, если подумаете, что первой моей мыслью было сказать "Я не могу дать такого обещания", но я повзрослела. — Да, — отвечаю надтреснутым голосом и робко касаюсь тяжелого конверта. — Париж? Лондон? Нью-Йорк? — с наигранной бодростью спрашивает он. — Начну с Парижа, и надо что-то придумать с моей учёбой, последний год остался, — бесцветно отвечаю я, заглядывая внутрь и ожидаемо обнаруживая стопку купюр и небольшую записку. — Хорошо. Я уверен, у тебя все получится, — улыбнулся одними лишь губами мужчина, вновь погружая руку в карман. — А это лично от меня. Только пообещай открыть, когда будешь уже далеко отсюда, — я вновь молча тянусь к нему. — И пусть хотя бы это обещание будет честным. — Я обещаю, Вильгельм, — произношу дрожащим голосом, разглядывая безликую белую бумагу.