Я спину твою укрою щитом,
И меч свой всажу меж лопаток.
Тебя убивать не хочу я лицом,
В затылок ударю проклятьем.
Капли чужой крови стекали по рукоятям клинков-близнецов. В центре расчерченного рунами круга сырых каменных плит её встретил Чёрный Гариус. Суровые лица под масками следили за движениями его рук, плавными, размашистыми взмахами концентрировавшими магию. Было трудно дышать — воздух разряжен, много людей в тесной зале. Она рвала чужую плоть, выжигала магические барьеры и едва не словила стрелу меж глаз — чтобы приблизить наступление этого момента. — Сдавайся, Гариус. Сдавайся, и я не убью тебя. Касавир за её спиной, облачённый в белоснежные латы, кивнул головой. По крайней мере девочка усвоила урок о необходимости судебных разбирательств без самосудов. У паладина всё ещё мурашки пробегали некоторыми особенно чувствительными частями тела от одного воспоминания о казни предводительницы гитиянок. В тот день Каллиста предстала пред ним во всём своём демоническом великолепии — свернула шею пытавшейся исповедаться поверженной воинтельнице, и даже глазом не моргнула. Бишоп закатил глаза: зачем давать опасному противнику возможность ударить в неожиданный момент, да ещё и продлевать тому жизнь в ущерб собственной безопасности? Шандра пребывала в перманентном ужасе с тех пор, как разъярённые гитиянки явились по её душу и спалили дотла ферму родителей. Так что сейчас она старалась держаться ближе к Каллисте, удивительным образом избегающей смерти (несмотря на все свои старания, судя по её отчаянным вылазкам в самые опасные места Фаэруна). Нишка считала предполагаемую выручку за все украшения и проклятые артефакты, стащенные с ещё не остывших тел прислужников Гариуса, и сладкий перезвон монеток в ушах заглушал звуки внешнего мира. Элани наблюдала, стоя чуть поодаль от остальных — привычная дистанция, достаточная, чтобы кастовать защитные и лечебные чары, и в то же время избегать атак противников. — Высокомерие, амбиции, страх — Гариус втянул воздух обожжёнными ноздрями. — Незначительные победы вскружили тебе голову, суккуб? Прищуренный взгляд скользил по её телу, слегка задерживаясь на неприкрытых частях тела. — Как ты меня назвал? — Каллиста прикусила губу и залилась краской. Левый рукав кожаной брони был повреждён огненным заклинанием атаковавшего её мага, и ей не осталось иного выхода, кроме как вырвать плавящуюся ткань и оголить плечо. — Суккуб. Ты не знала? Меня всегда удивляла неприхотливость тифлингов. Быть вместилищем демонической силы и даже не задуматься, чьё семя породило их на свет… Твой отец был инкубом, Каллиста, а твоя мать, чернокнижница, видимо не брезговала секс-рабством. Коварная женщина, могу представить, с какой похотью она создавала призывные круги вроде моего, и предавалась разврату, отдаваясь крылатому чудищу на холодных каменных плитах. — Не пробовал писать книги? Твоя опытность в «отдаваться на холодном полу» достойна пера. Юные девицы-дворянки оценят их по-достоинству. — Я и тебя найду чем впечатлить. — Старость меня не удивляет, Гариус. Перекошенное лимонное лицо Хозяина Пятой Башни и одобрительный смешок Бишопа стоили устроенной заварушки, последовавшей после. Столпы магии обрушились на отряд, из открывшихся потайных дверей вывалились лусканские солдаты, жрецы в круге продолжали ритуал. — Ритуал! Не дайте им его закончить! — Прибывшая подмога боевых магов Нашера создала купол над Каллистой и её союзниками. — Отвлеките чем-нибудь! Они должны потерять концентрацию! Каллиста задумалась, что самое шокирующее может произойти? На ум пришло только одно. — Бишоп! Прикрой меня! Элани! Защитные чары на меня, живо! Касавир! Пригляди за Шандрой. Опустошив голубую склянку с исцеляющим зельем, Каллиста кувырком выпрыгнула из под купола, маневрируя меж перекрёстного магического огня. Демоническое проворство во всей красе. Она мелькала чёрным расплывчатым пятном по зале, пока не сбила с ног самого Гариуса. И накрыла его губы своими. Мир остановился на секунду и перестал производить шум. Шокированный взгляд попавшего в ловушку зверя опустился к носу, а затем встретился со смешинками в глазах Каллисты. Никто из них не прикрыл глаза, предпочтя романтике разведку, изучение врага, оказавшегося в опасной близи. Так Каллиста узнала: Гариус не носит кинжалов и ножей, а он в свою очередь отметил, как вкусно пахнут её волосы. Он был горек, его кожа отдавала могильным смрадом, дряблая, она свисала по синеющим щекам, костлявые пальцы поросли когтями и покрылись трупными пятнами. И всё же Каллиста не смогла сдержать вздоха, когда они опустились на её бедра, пускай лишь с целью оттолкнуть нахальную девицу, она не могла не заметить (или то был плод воображения?) удовольствия в уголках губ Гариуса — ответ на прикосновение ему польстил. — Идиоты! Вы не концентрируетесь! Ритуал… А-а-а! Розовые лучи магии смерти окутали колдовавших и отправили в мир иной, тела замертво падали вокруг Каллисты, пока магия не добралась до Гариуса. Он бессильно обмяк в её объятиях, испустив дух прежде, чем решился на признание. — Я убила его. Каллиста опустилась на колени, не выпуская тела Гариуса из рук. Позже о её славной победе сложат песни, и все они будут об одном: поцелуе смерти.Смертный муж, желая вознесения,
Не смог прикрыть свои тылы.
Шальная юность, розовея,
Накрыла дерзостью мечты.
Что молодости поцелуй?
Одно лишь развлечение.
А между тем разрушит вдруг
Надежды и стремления.
Прости несчастных бог любви,
Помолимся за их спасение.
Пусть в смерти будет поцелуй
Им сниться до забвения.