Нерассказанная история

Ей снова снился кошмар — вся деревня была сожжена, тени жителей смазались, перемешались в тёмную жижу, и не отличить лиц друг от друга. А потом из огня вышел Бивил с диким пламенем вместо волос, синева глаз почернела и была выклевала воронами. Они кружили тут повсюду. Тихое кладбище вместо солнечной Западной Гавани. — Почему ты не с нами? Почему ты одна осталась жить, когда все мы умерли? — Я не знаю! Не знаю! Бивил даже в кошмарах не смел поднять на неё голоса: только опустил голову, разочарованно кивая ею из стороны в сторону. — Нет! Не смотри на меня так, Бивил! Только не ты! Я не подвела тебя, слышишь? Я не… — Тогда почему я мёртв? Если ты справилась… Касавир слегка коснулся её плеча. От его ладони разливалось тепло, хотелось прижаться к нему — но тогда Каллисту обдало бы током. Она ведь демоническое отродье. Ещё одно доказательство её лицедейства и притворства. Даже боги говорят: ты зло. Так почему сражаешься за клеймящий тебя мир? Даже её флейте пришлось стать оружием. Скольких уже убила её песня? А ведь она хотела сочинять стихи. Что она забыла на собрании в каменной крепости? Почему все вокруг ждут только её приказов? У них же есть король. — Тебе стоит пойти прилечь. — Кассавир смотрел на неё без жалости. Он заботился обо всех, этого Бишопу было не понять. Для следопыта любое проявление участия к состоянию другого имело интимный подтекст. — Я не заслужила отдых. — Каллиста равнодушно опрокинула пустой кубок на стол. Металлический лязг рассыпался по полу. Касавир молча залез под стол поднять посуду. — Я бы сама потом прибралась. — Тебе нужно отдохнуть, Каллиста. Ты заснула посреди совещания. Кана ушла полчаса назад, я попросил тебя не будить. — Спасибо.  Секунды молчания натянулись тетивой. Стрела на сей раз ударит точно по цели. — Эми хотела тебя видеть. Сходи к ней. Эми… Она изменилась: больше не была потерянной сироткой, убитой при нападении на Западную Гавань. Земля изменила её суть. Проклятая почва, в которую, плача, Бивил и Каллиста закопали погибшую подругу. Каллиста помнила запах гари и палёных волос, витающий вокруг обожжённой плоти. Что бы ни отравило воды болот, оно притянулось к Эми — к пустому сосуду, способному послужить вместилищем магии, пускай даже тёмной. Если Жрецы Короля Теней могут вдыхать жизнь в мертвецов, вызывать нежить и создавать вампиров, их ритуалы вполне могли и Эми воскресить. Но почему тогда воскресла только она, и не в виде призрака или вурдалака, а… Обычной? Без красных глаз, холодной кожи и зловещей ауры вокруг. Кто дал Эми Ферн вторую жизнь? Пустой двор с недавно высаженными молодыми деревцами шумел листвой под высокой луной. Крепость-на-Перекрёстке спала, часовой насвистывал грустную мелодию, наверняка вспоминая возлюбленную, переставшую слать ему письма. — Как ты тут поживаешь? Эми обернулась на голос Каллисты. — Сносно. Последнее наше приключение меня вымотало. Я так и не успела отдохнуть. Помогала чинить восточную стену. — Ты бы могла пойти со мной, ты знаешь? — После того, что случилось с нашей деревней… Я больше не могу. Мне нужно ещё немного отдохнуть. Перед глазами всё ещё мелькают тела детей. — Мне сегодня снился Бивил. — Я так зла. Никак не могу решить, кто кого подвёл. Мы его, или он — нас? Он обещал защищать деревню! А мы должны были увести опасность подальше, разве нет? Мы ведь поэтому не могли вернуться! — Ты не могла вернуться, потому что все своими глазами видели, как ты погибла. Вспомни, как перепугалась я, когда ты вышла мне навстречу по дороге к Плакучей Иве… — Ты хотя бы попрощалась со всеми. Бивил так ведь и умер, да? Думая, что я мертва. Мы поклонялись одной богине, представь, как он удивится, не встретив меня на Вечных Полях Шантии! — Зато там он будет со всеми. — А что если… Когда тот Жнец воскресил их души… Мы убили их? Что если я сожгла Бивила? — Я не знаю. Прохлада опускалась на равнину медленно, ползя по земле ленивой черепахой, ветра не было. Помощи ждать неоткуда. — Я ещё не говорила с Орленом. — Мне пойти с тобой? — Да, Эми, было бы неплохо. Эми открыла рот, хотела сказать что-то, а потом, как рыба на суше, захлопнула его, не проронив ни слова. — Что такое? — Ничего. — Эми. — Честно! С таким же негодованием от сомнения в честности, как когда Бивил ловил Эми на воровстве его сушеных слив, подруга детства смотрела на Каллисту. — Ладно. Эх! Тот следопыт, Бишоп, сегодня назвал меня нежитью. Мол, только Король Теней умеет воскрешать мёртвых, заново сплетая их жизнь. Он считает, я угроза для всех, поэтому меня не могут убить в бою — я ещё нужна Королю Теней для разыгрывания последней партии. Как туз в рукаве. И что я предам тебя, стоит нам добраться до его логова. — Бишоп что сказал???!!! — Ой-ой, так и знала, не следовало мне об этом говорить… Каллиста! Ты куда? Каллиста разве что огнём не горела, метровыми шагами преодолевая расстояние до таверны, где круглыми сутками (не считая дней, когда приходилось решать вопросики) праздно проводили время некоторые её соратницы и соратники. Дверь с треском едва не слетела с петель, впуская в душный зал, пропахший алкоголем и хлебом, Каллисту. Окинув презрительным взглядом посетителей, она нашла Бишопа, сидящего в углу, лицом к стене. Она подлетела к нему и с размаха пнула по столу — мебель самоубилась, предпочтя кончину назревавшему скандалу. — С цепи сорвалась? Больная! — Какого хрена ты лезешь к Эми? Тебе больше донимать некого? Шандра сдохла, так ты на другую блондинку переключился? — Убавь тон! Или тебе жить надоело? — Да, надоело жить в твоём обществе! Собирай манатки и чтобы духу твоего не было в МОЕЙ крепости! Бишоп сделал ещё один глоток из пивной кружки, а остатки выплеснул Каллисте в лицо. — Остынь. Ярость Каллисты достигла кипения. Бишоп только подкинул дров в огонь. Она схватила стоящий рядом стул и метнула в него, Бишоп увернулся, свернув влево. — УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ КРЕПОСТИ! ПОДОХНИ В ЛЕСАХ, ВЫМЕТАЙСЯ, ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ХОЧУ, ЧТОБ ТЕБЯ ЧЕРТИ ДРАЛИ! Бишоп игнорировал её, наливая вторую кружку эля. Он мог выпить ещё семь таких, и после ещё две. — ТЫ ОГЛОХ? — Неудивительно, что я оглох, когда ты так ОРЁШЬ! — Кто дал тебе право так обращаться с другими? Ты тут никто! Ты здесь только потому что я разрешила тебе! К тебе относятся уважительно, тебя считают другом, с тобой делятся всем, а ты только и делаешь, что оскорбляешь тех, кого я люблю! — Кого же, паладина, да? — Ты не имеешь права так себя вести! Ты не понимаешь доброты, не ценишь того, что у тебя есть! Тебя принимали здесь таким, какой ты есть, и всё, что от тебя требовалось — молчать! МОЛЧАТЬ И НЕ ОСКОРБЛЯТЬ ДРУГИХ! ЭМИ ПОТЕРЯЛА ВСЕХ, Я ПОТЕРЯЛА ИХ, НАШ ДОМ УНИЧТОЖЕН, МОЮ ЭМИ, МОЮ ДОРОГУЮ СЕСТРИЧКУ УБИЛИ И Я ТОЛЬКО И ДЕЛАЮ ЧТО ПЫТАЮСЬ ВСЕХ УБЕРЕЧЬ У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ А ТЫ ГОВОРИШЬ ЧТО ОНА ЗЛАЯ! ЭТО ТЫ — ЗЛО! Бишоп вышел на улицу, не желая становиться жертвой её нервотрёпки, Каллиста догнала его в ночи, хватая за руки и насильно оборачивая к себе, преграждая путь, не давая скрыться от потоков гневной речи. Каллиста не была героиней, захватившей крепость, не была смелой и невозмутимой, как на суде, не была даже той самой стражницей-лейтенантом, уничтожившей банду Муар. Она была маленькой девочкой, оставшейся без дома и родных, и ей было страшно оказаться в мире, где искренней любви и беспокойства за жизни близких оказалось недостаточно, чтобы их спасти. Она не могла добраться до Гариуса и Короля Теней, не могла наказать иллефарнцев, создавших Стража, не могла отстегать кнутом Амона Джерро за то, что убил всех в деревне. Дважды. А прогнать Бишопа она могла, и неосторожным словом следопыт был превращён в концентрацию всего, чего она боялась и ненавидела. В тот миг Каллисте казалось, будто прогони она его — и исчезнет всё зло в её жизни. Так уж устроена шаткая психика разума, прости, Бишоп. Придётся тебе держать ответ за всё ужасное на этом свете, да ты и сам немало дел наворотил. — ПРОГОНИШЬ МЕНЯ? ДУМАЕШЬ, Я СО СКУКИ ЗАГОВОРИЛ С НЕЙ? МНЕ НЕ ПЛЕВАТЬ НА ТАКУЮ ИДИОТКУ, КАК ТЫ! ЕСЛИ ТЫ ОСЛЕПЛА ОТ ЛЮБВИ К ВОСКРЕШЁННОЙ ЧЕМ БЫ ТО НИ БЫЛО, ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ В СТОРОНЕ И МОЛЧА СМОТРЕТЬ КАК ТЫ ОСТАЁШЬСЯ НЕ ТОЛЬКО БЕЗ МОЗГОВ НО И БЕЗ ГОЛОВЫ! — НЕ СУДИ ОБ ЭМИ КАК О СЕБЕ! СКОРЕЕ ЭТО ТЫ МЕНЯ ПРЕДАШЬ, ЧЕМ ОНА! — А НУ ПОВТОРИ ЧТО СКАЗАЛА! — НУ И КТО ТУТ ТЕПЕРЬ БЕЗ МОЗГОВ? Он кричал ей прямо в лицо, оскалив волчьи клыки, она не отставала. Как сорвавшиеся с цепи псы они клацали челюстями и скрипели зубами, пока Бишоп не схватил Каллисту за обе руки и не начал трясти, до красноты на коже впиваясь пальцами в её локти. — ПРЕКРАТИ ОРАТЬ! УСПОКОЙСЯ! ЗАТКНИСЬ! — ПОШЁЛ ВОН! — НЕ УЙДУ! — ЧТО ТЕБЯ ЗДЕСЬ ДЕРЖИТ ТУТ ЖЕ КРУГОМ ЛЮДИ КОТОРЫХ ТЫ ПРЕЗИРАЕШЬ! ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НУЖНО? — ЗАМОЛЧИ! ПРИДИ В СЕБЯ! — УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ! — НЕТ! — ПОЧЕМУ?! — ДА ПОТОМУ ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Прогремел гром. Сверкнула молния на рассвете, пролился холодный дождь. Капли шумели вокруг них, топя в звуках воды невольное признание. В саду взошли розы, их мокрый запах лепестков витал в воздухе. Под ногами молодая трава. Грозы принесли свежесть. Вокруг цвела жизнь и распускалась любовь. Бишоп тяжело дышал, его сердце бешено билось. Хотелось поцеловать её, прижать к себе, пусть дрожит в его объятиях, лишь бы больше не кричала, не изводила ему душу — он не мог видеть её слёз, выносить гнева. Какую опасную власть возымела Каллиста над ним, он сам только что вооружил её запретным знанием, теперь она использует его слабость против него. Он передал ей преимущество в этой игре интриг и влияний, не сумев совладать с собственными эмоциями. — Нет… Оставь меня в покое! — Каллиста бросилась бежать от него к воротам крепости, будто сама возможность быть любимой им оскорбляла. Бросала тень на её безупречность, противоречила природе, морали и нравственности. «Нет», вот что она сказала в ответ на его любовь. Отвергла, отмахнулась, прогнала. Разве не он сам учил её такому обращению? Когда травница в Порт-Ласте подарила Каллисте кольцо своего возлюбленного, он предложил ей отнести украшение оценщику. Он сказал: «Вот как надо поступать с чужими чувствами! Назначать им цену и продавать подороже». Лучше бы Каллиста пырнула его ножом под ребро. Лучше бы она убила его и избавила от мук разбитого, отвергнутого сердца. Раз она причинила ему такую боль, он отплатит ей вдвойне. Он растопчет её, уничтожит, он превратит её самый страшный ночной кошмар в реальность. Каллиста, промокшая до нитки, окоченевшими ногами хлюпала в сторону выхода из крепости. Замок остался далеко позади, и ей хотелось сбежать. Стены давили, ответственность душила, Бишоп, вываливший на неё признание, пугал. Она испугалась получить желаемое, о чём она всегда мечтала. Всё разом, так быстро, неожиданно, что не получается собраться. Она уйдёт, сбежит! И больше никогда не вернётся, в пекло Короля Теней, жителей Гавани, подохли — и поделом! В пекло Шандру, Фаэрун, Гариуса и Лускан! Пусть Нашер с этим разбирается, почему это её забота? Есть сотни, тысячи героев, рыцарей и даже воинов, более подходящих на эту роль. А все почему-то ждут от неё подвига. «И почему? Потому что мне удалось решить пару мелких проблем вроде банды Муар, нападений ящериц, ну и ещё убить пару жрецов теней? Это кто угодно мог сделать!» — Я не героиня. Я всего лишь жалкая плакса. — Для меня ты всегда была героиней. Бивил возник из ниоткуда. Оказался прямо перед её глазами, стоило ей только поднять голову. — Бивил? Ты разве не умер? — Нет, глупая. Откуда такие мысли мрачные? — Почему ты тут? — Подумал, тут я тебе нужнее, чем в Западной Гавани. Тебе привет от мамы и детишек, я пару недель назад выдвинулся в путь, как узнал, что тебе Серые Плащи нужны. Вот думаю где точно должны болотные вместе держаться… Он всё говорил, а Каллиста не могла очнуться. Вот рядом с ней, напротив, только руку протяни, два сапфира, обрамлённые медью. Пшеничные поля на закате, Топь, амбар за окном, парное молоко из хлева и летнее озеро, и купания, и ночные прогулки, и каждый день рождения, и рассветы, снова рассветы! Как в старые добрые времена. — …дороги новые, да ещё и патрули! Я с парой ребят перемолвился словечком, такое о тебе рассказали, ты знаменитее Кормика заделалась… Каллиста бросилась ему в объятия, повиснув на шее. Он был огромный и тёплый, её могучий медведь, пахнущий мёдом и сыростью с трясин. Запах дома. — Бивил, как же ты мне нужен сейчас! Нужен…