Ты говоришь, меня ты знаешь,
И лезешь в душу искренне любя.
Как злит меня твоя отвага!
Ты разбудила зверя. Очень зря.
Бездыханные тлеющие тела круга Мердлейн в самых безобразных позах были раскиданы по противоположным сторонам могучего дуба. — Хвалёная прелесть топи. — Тисовый лук Бишопа уткнулся в живот мёртвому друиду. — Надо освободить старейшину Невана! — Элани поспешила под раскидистую крону древа. Каллиста непреодолимым препятствием выросла на её пути. — Это правда? — Ты хочешь сейчас в этом разобраться? — … — Да. Ты имеешь право злиться, Каллиста. Я приглядывала за тобой, всегда. Я привязалась к тебе, разве в этом есть вина? Если открывшееся стало для тебя не столько откровением, сколько поводом для сомнений в моей лояльности, я готова делом и кровью доказать свою искренность, как прежде! — Враньё, как же я ненавижу ложь! Под предлогом заботы обо мне ты шпионила, докладывала мерзким друидам… И знала, ты всегда знала… — Каллиста схватилась за голову в попытке удержать внутри плавящиеся в огне ярости мысли. — И даже тогда, они позволили деревне сгореть… — Каллиста, всё не так! Я была рядом, потому что переживала за тебя! Я заботилась, как могла! Мне было не всё равно! — Ласковое касание Элани опустилось на плечо близкой подруги. — Не трожь меня! Не смей прикасаться ко мне, мерзкая, лживая сука! Когда ты планировала рассказать мне? Да никогда! Всё с самого начала было ложью и притворством! Ты такая же, как они! — Обвинительный приговор острым прямым когтем уткнулся в твёрдую грудь Элани. — Ты позволила Эми умереть. И если бы не их приказ, ты бы никогда не вызвалась мне помочь. И всегда ты только молча наблюдала, потому что тебе было приказано не вмешиваться. Я могла погибнуть во время налёта на Гавань. И столько хороших людей погибло, включая мою мать и жену Дейгуна, блейдены бы побрали мою дырявую память, я не могу вспомнить её имени! И Брат Мерринг! И Ретта, и Георг, и… Слёзы наполнили сердце, мешая горлу излить горькое осознание. Удушающие, они мешали говорить, не давали дышать, путали имена, даты и события в смазанном, полном обиды плаче. Два клинка вышли из ножен. — Я убью тебя, Элани. — Каллиста, ты не в себе! Тебя обуял гнев, это не ты говоришь. Услышь же меня, я… Оплеуха наотмашь едва не выбила челюсть эльфийки. — Будь по-твоему. Я уйду вместе со старейшиной, и ты больше никогда… — Никуда ты не пойдёшь. Я убью тебя, грязное вероломное животное, утоплю в грязи, пропитанной кровью дорогих мне людей, клянусь богами и их стеной, я вырежу твой лживый язык и раздавлю собственными ногами! Полные ужаса глаза Элани встретились с залитыми кровью прищуренными зрачками Каллисты. В поисках помощи и спасения она оглянулась на сопровождающий отряд, и сердце её упало. Дикие звери окружили её: демоница, невзлюбившая эльфийку с первой встречи, скалящийся хищными клыками Бишоп, которому лишь дай повод испить крови, Амон Джерро и Кара. Последние не нуждались в дополнительных комментариях. Её песенка спета. Деревянный посох не мог отразить шквал сыпящихся ударов Каллисты, рваные раны красными лилиями расцветали на коже Элани. В крови Каллиста топила их дружбу и пережитые приключения. Бесполезно было взывать к её разуму и милосердию: гнев пожрал светлую часть её личности, демоническая суть возобладала над эльфийской, унаследованной от матери. Изрубленная в мясо, Элани пыталась спастись бегством, тогда Бишоп натянул тетиву и выпустил ей в колени две стрелы. Амон и Кара подожгли подол её робы, и разноцветные языки пламени принялись бесстыже ласкать её тело. — Прости меня, Каллиста, прости! Помоги мне! Я горю! Пощады! — Помочь? Как ты помогла горящей Западной Гавани? — АААААААА! — Прощай, вечно ноющая тупая овца. — Каллиста принялась втаптывать лицо Элани в зыбкую почву. — Как. Же. Я. Тебя. Ненавижу! Сдохни! Сдохни, вшивая мерзкая сука! Переломанные кости эльфийки скрошились в песок, и всё равно Каллиста не могла найти покоя. К счастью, ещё оставался старейшина Неван, в безмолвном ужасе наблюдавший из темницы за происходящим. — Тащи его сюда, Нишка. — Каллиста вытерла запачканные кипящей кровью клинки. — Мы давно не тренировалась в метании ножей. Предлагаю подвесить ублюдка тушкой кверху и забросать сюрикенами. Потому что, видит Келемвор, я не потащу их назад в Крепость-на-Перекрёстке. Два дня спустя отряд вернулся из Топей Мертвецов, не скрывая своего неполного состава. Касавир был первым, кто поинтересовался: — А где Элани? — А тебя только она и интересует я смотрю. — Каллиста отпихнула плечом паладина, загородившего проход к лохани с проточной водой. — Осталась с друидами. — Они помогут? — Нет. — Ты в порядке? — Да. — Отправлю людей приготовить тебе постель. — С каких пор ты отдаёшь приказы моим людям? — Каллиста, ты вымоталась, и я не обижусь на твои слова. Отдохни, а после обсудим мои полномочия. — Мне некогда отдыхать. Стащив с себя запачканный кожаный доспех, она направилась к Кане, слушать отчёт о состоянии Крепости-на-Перекрёстке. Её крепости на перекрёстке. В нижних покоях царил покой, в подвальных помещениях обитал только Кистоль, огромный паук, прядущий замысловатый узор на сиреневом полотне. Клацанье шипов на лапках как спицы: не хватало к ним в пару мурлыканья и треска поленьев в камине. — Я не могу уснуть, Кистоль. Голова постоянно болит, а все вокруг такие… Такие бесполезные! Плотина безумия прорывается внезапно, сметая деревни и жителей на пути, природа берёт отнятое, возвращает награбленное. Когда-то давно цивилизация изменила русло рек, создала резервуары с водой, огородила их дамбами. Никто не заметит, как по стене пройдёт трещина, струи не будут постепенно поднимать уровень влаги в округе. Нет, вода как взрыв разнесёт ограждения. И вместо воды — безумие Каллисты. В висках всё ещё пульсировала вена ярости, одной Элани было недостаточно. Кто ещё из соратников предаст её? Какие тайны они скрывают? Ни на кого нельзя положиться, её окружают бездарные идиоты. — Вот что ты чувствовал, Гариус? Я больше не живу, а хожу по тонкому льду. По хрупкому стеклу, так ещё и нужно всем говорить, куда шагать. А у всех — молотки, сапоги с шипами, и они бесконечно нарушают приказы, и у каждого за спиной в руке нож. Они ждут, пока я отвлекусь, и воткнут мне его в спину. А я им позволяю. Я даю им выбор поступить так со мной. — Я слышал, ты велела казнить одного из своих людей. — Которого из? Фигура с горящим черепом присела рядом с Каллистой, Гариус смотрел на неё сверху вниз, нависая над чёрными глазами. — Не слишком ли радикально ты решила бороться с коррупцией? — Они не ценят доброты. Прежде нужно привить им дисциплину, иначе они как дикие животные, сожрут меня, а крепость разберут по кирпичику. — То праздник, то казнь. — Так и победим. Она повернулась к нему, вытирая мокрое от слёз лицо рукавом шёлковой папахи. — Расскажи мне, почему ты убила её? — С чего мне говорить с тобой? Не лезь мне в душу. — А она у тебя ещё есть? — Не проверишь — не узнаешь. — Пойдём со мной, Каллиста. Король Теней примет тебя в свои ряды, сдай ему крепость. — Вот зачем ты пришёл… А прикидывался мне другом! — Я и есть твой друг. Заклятый. Может я послан тебе судьбой, чтобы открыть глаза запутавшейся злодейке? Посмотри на это с другой стороны. Все так отчаянно стремятся тебя разочаровать, не волей ли богов они испытывают твою добродетель? Король Теней может предложить тебе всё. Воскресить любимых, пожаловать армию, беспринципную и бессмертную, безоговорочно верную хозяйке — тебе. Он даст тебе истинную свободу, тебе не придётся ни перед кем оправдываться, ты будешь делать, что считаешь нужным и никто не упрекнёт тебя. Никто не предаст. — И любой воткнёт мне кинжал в спину. Чем эта жизнь отличается от нынешней? — В той жизни у тебя буду я. Нервный смешок. Неловкая пауза. Обиделся? — Гариус, зачем ты мне? Я люблю другого. — Неопытность и молодость заставляют тебя думать, будто тебе нужен следопыт. Хочешь, я докажу, что он тебе не нужен? Ты растопчешь его, как жука, стоит ему хоть на секунду перестать забавлять тебя. — Ты не посмеешь и пальцем его тронуть! — Это мы ещё посмотрим.