***
Целительское дело. Три часа в день, не более восемнадцати часов в неделю. Кэрол и юристы СКП вертелись, петляли, юлили — но всё же смогли прогнуть локальное законодательство, позволив считать медицинскую практику неопасными видами работ. Исключительно для несовершеннолетних кейпов-целителей штата. Для целой одной Эми. Мама, почуяв слабину, хотела было раскрутить власти на исключительное разрешение на сорокачасовой недельный лимит, но тут уже встали на дыбы Молодёжная гвардия, СКП и Протекторат, федеральные власти и самое страшное оружие против Кэрол — тётя Сара. Разгорячённую Брандиш кое-как удалось утихомирить, а Эми, наблюдавшая многие этапы этой схватки юридических акул, надолго обрела комплекс ускользающего мгновения: ей казалось, что чем меньше времени она тратит на себя, тем большему количеству людей сможет помочь. Деяние похвальное, но Панацея в один не самый радужный момент осознала, что ещё несколько кирпичиков на её хребет — и она возненавидит и пациентов, и собственные силы, и саму себя. Целительница знала, что Кэрол вряд ли представляет, через какое сопротивление собственного таланта приходится продираться приёмной дочери. Знаниями о тёмной стороне своих сил Эми не делилась ни с кем, кроме себя. Пока могла — она сражалась. С самой собой. С сопротивляющимся однобокому использованию даром. Иногда она немножко поддавалась давлению своих сил, позволяя им чуть-чуть развернуться — как совсем недавно поступила с микроорганизмами, уничтожившими её одежду. Самая малость — разрешить считать ткань и органику на ней врагом, угрозой Эми и окружающим, и намекнуть, что оптимально решить проблему можно будет, переработав содержимое пакета на компост. После таких уступок Амелии становилось немного легче, по крайней мере, переставали сниться тёмные, совершенно не запоминающиеся кошмары, в реальности оставляющие после себя горькое чувство безысходности, бесполезности, бессилия. Так или иначе, но Эми старалась задерживаться в госпитале как можно чаще, прекрасно осознавая, что, во-первых, эти сверхурочные ей никто не оплатит, и, во-вторых, если кто-то нагрянет с проверкой, влетит и ей, и всему причастному медсоставу. Хотя на такой случай больничные бюрократы поднапряглись и составили для Панацеи целый подготовительный курс. Естественно, на бумаге. Как говорится, правильно составленная бумажка с нужными печатями прикроет анус от насильственного начальственного вторжения лучше, чем самый надёжный и прочный щит. То есть выходило примерно так: пропадай в госпитале сколько хочешь, только не выматывайся в край, и постоянно помни — если поймает внезапная комиссия вне отмеренного срока, ты просто наблюдаешь на натуре сегодняшнюю тему. Ей вроде как намёками даже пообещали замолвить словечко-другое перед ректорами пары престижных университетов. Но обещать — не значит жениться. Поэтому сегодня Эми, отбыв положенный лимит, позволила себе потратить ещё полчаса сверх, чтобы стабилизировать состояние двух любителей купания в ледяной воде, закономерно заработавших тяжелое воспаление лёгких, и вычистить саркому кости из организма пожилого музыканта. Он часто играл классику в гитарной аранжировке на Набережной, и Амелия просто чувствовала бы себя последней свиньёй, если бы не помогла тому, кто, пусть и неосознанно, но привил ей любовь к качественной музыке. Тем более метастазы ещё не добрались до мозга. А когда-то ей разрешали работать только по спискам, составленным и одобренным Протекторатом. И Эми тогда впервые встала в позу, причём, как ни удивительно, абсолютно поддерживаемая мамой, когда на одной стороне весов оказались пятнадцать списочных пациентов, а на другой — полсотни едва живых жертв теракта на осенней ярмарке в пригороде Бостона. Движок из получивших одобрение на исцеление, криво ухмыляясь половинкой оплавившегося после кислотного удара лица, тогда положил руку на плечо Эми и просипел: — Знаешь, Кудряшка, а в жопу эти списки. Я телепортирую тебя туда и верну обратно. Пиггот билась в истерике, Армстронг держался молодцом и не лез с ненужными советами, а жирную точку поставила сама Александрия. Высокая, затянутая в облегающий чёрный костюм женщина зависла перед едва стоящей на ногах от усталости целительницей, только-только закончившей работать с последним выжившим пациентом и вышедшей из палатки полевого госпиталя подышать морозным ночным воздухом, помолчала несколько секунд… И, широко улыбнувшись, кивнула: — Спасибо, Панацея. И улетела. С тех пор ей разрешили работать не только со списком. Документ, снимающий ограничения, был подписан сразу и главой Триумвирата — Александрией, и главным директором СКП — Ребеккой Коста-Браун. Чуть позже, убедившись, что музыкант пришёл в сознание и с аппетитом уминает двойную обеденную порцию, Эми спустилась в больничный кафетерий, и, ожидая Викторию, потягивала виноградно-морковный сок, думая мысли. Нет, явление это было отнюдь не редким, как бы ни подкалывала временами сестра, но в этот раз девушка чувствовала, что срыв как никогда близок. А чего она могла бы натворить в состоянии неконтролируемой истерики, Панацея и представить боялась. Нужно было как можно скорее дать выход дурному пару, пока его масса не стала критической настолько, что порвала бы Панацею, как хомячка — литр никотина. Но перед этим стоило заглянуть ещё кое-куда. Вздохнув, Эми достала мобильник и набрала номер Виктории: — Хэй, Викс, если ты не занята, то не могла бы подбросить меня до Набережной?***
Убедившись, что Виктория улетела, Эми всё же для проформы прогулялась по лавкам с безделушками, даже разжилась полупрозрачными чулками без пояска и текстуры, и достаточно длинным проволочным браслетом-спиралью, — у неё возникла ещё одна идея о том, что можно добавить к будущему образу. На самом деле Панацея боялась. Даже прекрасно осознавая, что самой сутью паралюдей были поиски конфликтов, она сопротивлялась как могла. Хотя знала, что вечно это всё равно не продлится. Её воля не была стальной, и час срыва приближался с бешеной скоростью. — Страшно до усрачки, — доверительно сообщила она собственной тени, затем вновь вернула взгляд на подрагивающие пальцы, сжимавшие наполовину истлевшую сигарету. Столбик пепла не выдержал очередной судороги и упал, тут же подхваченный и развеянный ветром. Дюжина метров до Набережной, считанные десятки метров до места, где она едва не познала все сомнительные прелести половых сношений без согласия. Жиденький навес символически прикрывал крыльцо чёрного входа одного из магазинов. Сквозь прорехи в старой ткани прорывался свет солнца, намекая, что от дождя это древнее укрытие вряд ли поможет. И один несомненный плюс: Славе, Кэрол, тёте Саре или кому-либо другому, чтоб увидеть Эми, нужно было бы лететь со стороны Доков, ещё и практически над самыми крышами. Она читала в книгах, а так же помнила из художественных фильмов, что преступника часто ловили на одной и той же ошибке — посещении места преступления. Сдал ли её тот грабитель, Эми не знала, равно как не имела ни малейшего понятия о том, запомнил ли он её, или нет. Всё же был достаточно поздний вечер, тёмный, а освещением эти проулки не могли похвастаться и в лучшие для Броктон-Бей времена. Хорошо, что со зрением у неё всё в порядке, и можно смотреть как бы на сигарету, но сквозь неё, периферическим зрением пытаясь заметить что-нибудь аномальное. Но вокруг тишина, только облезлый кот яростно потрошит завязанный пакет, небрежно брошенный рядом с мусорным баком. Если СКП в курсе, то тот же Оружейник вполне уже мог накидать сверхминиатюрных камер всюду, докуда только сумел дотянуться. А значит, она должна вести себя как обычно, то есть как пай-девочка, из юношеского бунтарского максимализма назло маме отмораживающая уши. Впрочем, Кэрол себя с ней постоянно вела отстранённо и… как-то даже с предубеждением, что ли? Эми иногда казалось, что Брандиш сама подталкивала младшую дочь к броску во все тяжкие всеми своими многочисленными запретами, холодом и показательной строгостью. В общем, с достойным лучшего упорством направляла девушку в противоположном направлении тому, куда, вероятно, хотела бы вести. Благими намерениями, да. Тяжело вздохнув, Эми уронила окурок, тщательно растоптала его, и отлипла от шершавых досок запертой двери. В этот раз наушники лежали во внутреннем кармане, а перцовый баллончик — в специальном чехле на поясе. Несмотря на весь скепсис мамы, Эми всё же умела извлекать опыт из собственных ошибок. На удивление, ни до, ни рядом, ни после мусорных баков не вылетел из ниоткуда спецназ СКП, чтобы уронить её лицом в пол, впихнуть в транспортировочный кокон повышенной биологической угрозы, отправить на номинальный суд и оттуда — прямым путём в Клетку. Грабителей тоже не нашлось, чему Эми вот точно была рада. Прибавив шаг, она едва ли не пулей вылетела из теснины обшарпанных стен, проскочила улицу и почти ввалилась внутрь магазина. Посетителей не было, в помещении приятно пахло чистой тканью, жасмином, чьи побеги стояли в массивных кадках по обе стороны от кассы, и, едва уловимо, но очень знакомо — зелёным чаем с перцем. Видимо, у Куклы и Кэрол один и тот же поставщик. Несколько секунд спустя на мелодичный перезвон дверного колокольчика вышла хозяйка магазина. Викторианское платье с множеством оборочек и рюшечек, непрозрачные белые чулки, изящные туфельки, перчатки, маска, изображающая пухлое игрушечное личико, пшенично-жёлтые волосы с изящными локонами укрыты шляпкой и слоями прозрачной ткани. — Здравствуй, Эми, — Кукла приветливо махнула рукой. — Пришло время менять мантию? Девушка в смятении запустила пятерню в волосы: — Это тоже, конечно, но… — и, собравшись с силами, выдохнула: — Можно с тобой просто поговорить? Пожалуйста? После секундного замешательства Кукла слегка склонила голову: — Ох… Это было неожиданно, — приглашающе взмахнув веером в сторону внутренних помещений, Бродяга переменила на дверях табличку «Открыто» на «Технический перерыв». — Проходи, Эми, хотя я не знаю, смогу ли чем-либо помочь… Но я постараюсь! Пока невысокая законодательница кейповских мод колдовала над чайным сервизом, Эми никак не могла устроиться в глубоком, чертовски уютном кресле. Да, здесь она бывала далеко не один раз, но… одно дело — примерка, другое — буквально навязаться человеку в поисках… жилетки? Внезапная злость на себя на миг затопила Панацею: да даже если и жилетки, что с того?! Примет — замечательно, нет — придётся как-то через тётю Сару выбивать визит к доктору Ямада. Кэрол бы тоже помогла, однако кто бы мог поручиться, что после не вынула бы из девушки все жилы — одну за одной, медленно, неторопливо, со вкусом, так, как умеет только она? А Леди Фотон в этом плане куда как более лояльна и тактична. Да и, признаться, ей особо и не к кому было идти. Ханна, конечно, могла бы помочь, но её ещё попробуй поймать не на дежурстве, в патруле, на полигонах СКП и Протектората или фотосессии, а дома. Да и помощь Мисс Ополчения могла выйти боком, всё же общеизвестная, полностью легальная супергероиня, вдоль и поперёк обложенная кучей инструкций, методичек, распоряжений и прочей бюрократии, и там наверняка предусмотрен чёткий порядок действий при обнаружении у кейпа следов начинающего посвистывать чайника. А это почти наверняка психиатрическая кейп-клиника, тонны тинкертех-лекарств, и долгий, методичный секс напрямую в мозг пациента до тех пор, пока изолируемый парачеловек не покажет свою стопроцентную лояльность официальной власти. А Кукла… Это Кукла. Вряд ли найдётся в Заливе ещё один нейтральный обладатель суперсил, столь свято чтящий репутацию. Дальнейшие размышления Эми были прерваны деликатным покашливанием кейпа. — Ой, — неловко улыбнулась Панацея, разглядев на столике перед собой поднос, заварник, чашки, а также несколько корзинок с фруктами и выпечкой. Судя по уже почти отсутствующему пару над горячей водой, просидела она в размышлениях далеко не одну минуту. — Прости, задумалась… — И о чём же? — О смысле… О силе… И всём таком, наверно? Кивнув, Кукла молча пододвинула чашку к Эми. Что за магия действовала в процессе чаепития, Амелия не смогла бы ответить при всём желании, но терапевтическому эффекту угощений от Куклы она не раз была свидетельницей. Пару раз даже вставшая не с той ноги Кэрол успокаивала внутреннее горение за чашечкой-другой ароматного напитка. Эми, делая глоток, едва не подавилась, когда нижняя часть маски Куклы прорезалась по горизонтали узкой трещиной, «смялась», покрывшись словно полигональной сеткой, и разошлась в стороны, открыв рот. Что-то типа золотой текучей ткани плотно прилегало к коже, даже укрывало собой губы, что, насколько могла понять Эми, никакого дискомфорта Бродяге не доставляло. А ведь Амелия готова была отвернуться, или даже вовсе выйти из-за стола, если бы хозяйке магазина захотелось попить. Всё же тайну личности она уважала, и, будь у неё самой выбор, не диктуемый пиар-менеджментом Новой волны, она бы и сама предпочла держать свои персональные данные в тайне. — Забавная вещица, не так ли? — спросила Кукла, заметив интерес целительницы к маске. — Небольшая коллаборация с Ящиком Игрушек. На покупку такой я вряд ли бы когда накопила. — Кру-у-уть! — не удержалась от восторженного выдоха Эми. Она бы тоже не отказалась от такой, но какое совместное мероприятие можно было бы организовать между героиней Новой волны и, мягко говоря, не очень легальным объединением Технарей? А собственных денег у неё и без того едва-едва хватило на покупку основных геройских аксессуаров даже далеко не среднего качества. Губы, чью потрясающую пухлость ещё больше подчёркивала золотая ткань, сложились в мягкую улыбку. — Я так понимаю, ты после недавнего инцидента находишься в угнетённых чувствах, пытаясь понять, что натворила, как это может быть воспринято, особенно силовыми структурами, и как сходить погеройствовать хоть разок, чтобы понять, твоё это или нет? Кукла произнесла всё это на одном дыхании, ни разу не сбившись, не сделав ни единой паузы, словно давным давно отрепетировала и запомнила предложение. Или… или сама пережила подобное. — Откуда ты?.. — вскинулась было Эми, а потом вспомнила разговоры той ночи. — От меня, ага. А в целом на твои вопросы ответ один — да. Кукла, деликатно сделав глоток, вернула чашку на место. — Парапсихолог из меня не очень, прости. Амелия натянуто усмехнулась, искренне надеясь, что у неё не получился кривой оскал: — Я… Я просто не знаю, к кому могла бы ещё обратиться без риска сходу получить по лицу. И боюсь наломать дров, да. Хозяйка магазина откинулась в кресле, разом утонув и в его подушках, и во множестве оборок своего костюма. — Скажи просто: сильно зудит? — Очень, — виновато склонила голову Эми. — Итак… Чем меньше я знаю, тем лучше, но всё равно сказанное останется только между нами, — кейп пальцами изобразила рот, застёгиваемый на молнию. — Но не спросить не могу. Компост из тканей — это ведь не твой предел? — Ну… Сложно сказать, не проверяла ещё. Честно! — Допустим. Но тебе, как той, через чьи руки прошла уйма кейпов, должно быть лучше всех известно, что обретённые силы подтачивают разум, калечат психику, и, в конце концов, беспощадно ломают мозг тем, кто отказывается от всего спектра их применения. Сколько ты сдерживаешься? Эми до боли закусила губу: — С самого триггера. — Ёбушки-воробушки!.. — совсем некуртуазно, с присвистом, выдохнула Кукла, резко выпрямившись в кресле. — Мне уже можно тщетно пытаться сбежать, или ты ещё сохраняешь самообладание? Амелия устало потёрла глаза, грустно, через силу, улыбнулась: — Шутить на эту тему у меня не получается, извини. Ну, по крайней мере, пока что. Кейп-швея после мучительно долгого молчания выдохнула с какой-то весёлой обречённостью пару слов на неизвестном Эми языке и подалась вперёд: — А костюм ты уже продумала?***
Кэрол, взяв пару выходных, в компании Славы повезла Марка в Нью-Йорк, в новую клинику. Шансов примерно ноль, но всё равно больше, чем целое ничего. Сама Эми не сомневалась, что смогла бы всё исправить, откатить изменения в тканях и психике… Но после этого она, скорее всего, поехала бы прямым рейсом в Птичью клетку, а приёмный отец — к профильным спецам СКП, вероятно, на постоянное место жительства в какой-нибудь изолированной подземной лаборатории высшей категории секретности. Слишком уж пугали власть способности, которые можно было бы отнести к силам, подобным силе Сердцееда. А уж в паре с возможностью биоманипуляций… Как бы на месте не пристрелили. Но Эми твёрдо решила не отступаться от задуманного, теряя столь удачно подвернувшееся окно, и готовилась к первому выходу в качестве пока ещё безымянного героя. После разговора с Куклой ей стало значительно легче, кейп, выслушав общие концепции касательно костюма, в целом одобрила естественное желание скрыть фигуру и отличительные черты, и, что самое удивительное, Бродяга ни единым жестом или словом не выказала неприязни касательно способностей Панацеи. Той её части, что девушка посчитала условно безопасной для приватного разглашения. Как призналась швея, ей тоже иногда, пусть и крайне редко, требовалось сбрасывать накопившийся пар, а потому она в характерной для себя вежливой манере предложила совместный патруль. Локацию выбрали вне территорий, контролируемых основными бандами, аккурат между заброшенными кварталами, Доками и Набережной: фонари на улицах ещё через раз есть, а шансы лишиться кошелька или телефона уже не маленькие. Эми изготовила желатиновые капсулы, к каждой подвела свою группу ниточек устойчивой к внешнему механическому воздействию плесени, заглубив их в миллиметровые канавки по всей длине биты, и разместила неприятные пилюли на ударной части самодельного оружия. Она, как бы ни подталкивала её сила, почуявшая воздух мнимой свободы, к опрометчивым подвигам, заранее откорректировала биомассу, жёстко прописав в ней таймер полного самораспада или, в случае попадания в кровь или на слизистые, быстрого отката до бытовых микроорганизмов. Всё же она насмотрелась на результаты как тинкертеха биологической направленности, так и просто пытливых самородков от биологии, и худо-бедно могла уже сымитировать что-то похожее. Наступил вечер, Амелия, вернувшись с дежурства, съела лёгкий ужин и даже смогла урвать пару часов на сон, прежде чем прозвенел будильник. Неторопливо попивая крепкий зерновой кофе, Панацея вытащила из схрона гору тряпья, что должно было послужить ей первым костюмом. Раскидав его по постели, она с неудовольствием заметила, что в худи зияет прореха. С одной стороны, место под мышкой неприметное, с другой — при движении нежную кожу неприятно обдаёт холодным ночным воздухом. Вздохнув, девушка потянулась за ниткой и иголкой. А несколько минут спустя, завершив последний стежок и завязав узелком нить, Эми, преодолевая внезапно навалившийся тремор, принялась облачаться в костюм, собранный по комиссионкам и гаражным распродажам Броктон Бей, Бостона и мелких городков, связывающих их одной дорогой. Мешковатые брюки-карго и армейские берцы на толстой мягкой подошве, которые носит каждый третий ввиду практичности, дешевизны и надёжности. Оверсайз худи с пришитым на макушку капюшона шиньоном, старательно упакованным в чулок. А непосредственно лифчик с гипертрофированным пуш-апом, дающим сразу почти что плюс два размера к объёму груди, в довесок к геройскому облачению призван, в случае чего, заставить окружающих считать Амелию длинноволосой блондинкой с неопределённым типом фигуры и достаточно крупными сиськами. Сквозь ткань контактных перчаток Эми прорастила несколько колоний плесени, а также собрала из бактерий что-то типа медузьих стрекал — на случай, если плесень не подействует. Широкий пояс с нашитыми кармашками, в них фонарик, батарейки, стяжки, аптечка (ха-ха-ха!) и газовый баллончик. Матово-белая баллистическая маска с линзами, покрытыми люминофорными бактериями. Эми широкими небрежными мазками кисточки нарисовала фиолетовые брови, вздёрнутые немного вверх, и иероглифоподобные зеркальные кракозябры под глазами. Поверх лёг белый обруч, стилизованный под шипасный венец, плотно прижав маску и капюшон к голове. И вершина оборонно-наступательного гения целительницы — парные биты, покрытые, помимо плесени, и капсулами со спящими микроорганизмами, и, так же, как и перчатки, слоем усовершенствованных стрекательных клеток. Тут уж девушка позволила себе немного увлечься. Сверхреактивная кишечная палочка с ускоренным инкубационным периодом, запрограммированная на аутофагию спустя определённое количество поколений; грибные споры с эффектом перцового баллончика и мощнейшим релаксантом гладкого кишечника; те же споры, несущие с собой пыль кайенского перца; микроорганизмы с сильным седативным эффектом, и ещё почти десяток нелетальных, но очень неприятных составов, подобранных таким образом, чтобы подозрений в её отношении было как можно меньше: при желании, упорстве, наличии защитных средств и базовых школьных знаниях практически любой мог собрать себе весьма похожую коллекцию «живности». А за спиной уютно разместился тканевый тубус, горловиной торчащий вниз, в нём удобно будут лежать обе биты. От пояса их вытащить куда как более удобно, чем пытаться второпях поймать в надлопаточной области. Затянув шнуровку длинных перчаток и спрятав большую их часть под объёмными рукавами, Эми наконец-то позволила себе выйти в центр комнаты и встать напротив зеркала. Бесформенная одежда, нелепая, далёкая от единого стиля, при движении корпусом натягивающаяся в области груди, и едва светящиеся бледно-голубым круглые глаза на блёклом пятне маски. Шиньон, заплетённый в косичку, дебильно торчащий из псевдопрорези в центре капюшона, и шипастый обруч поверх всего этого безобразия. — Блядский цирк, штаны на стяжках, — тяжело вздохнула Эми, осознавая, что лавры дизайнера одежды пролетели мимо неё со скоростью Скорости. — Но на первый выход, наверно, хватит. Эми убедилась, что все окна и двери закрыты, а запасные ключи по-прежнему висят в неприметной выемке под крыльцом заднего двора. Не то, чтобы она могла сознательно потерять или забыть свой комплект, но в жизни всякое могло случиться, и поэтому подстраховка лишней не будет. С этой же целью она отцепила мишку Тедди от ключей и старательно затёрла рукавом все доступные поверхности: в фильмах таким образом удавалось избавиться от отпечатков пальцев, так почему бы не повторить действие, особенно если оно ничего ей не будет стоить? Частично сняв костюм, девушка вышла из дома. Худи лежало в рюкзачке вместе с перчатками, поясом и маской, а тубус с битами удобно перекрывался тёплой клетчатой рубашкой, надетой на манер лёгкой расстёгнутой куртки. Несколько минут быстрым, не срывающимся на бег, шагом, и Амелия свернула в неприметную арку между двумя зданиями. Замерла, прислушиваясь, и, достав фонарик, периодически подсвечивая себе под ноги, чтобы не споткнуться, поспешила вперёд. Через десяток метров слева обнаружилась ещё одна арка, сразу за которой находился крохотный дворик с глухими стенами и отсутствием каких бы то ни было дверей, окон или вентиляционных отверстий, выходящих из окружающих строений. Здесь. Погасив фонарик, Амелия встала сбоку от входа, сильно вжавшись в стену. Сердце, и без того стучащее как сумасшедшее, казалось, собиралось вовсе проломить грудную клетку и выпрыгнуть наружу. Панацея прикрыла глаза. «Господи, какую же херню я творю!..» Не сказать, что она была верующей, в конце концов, даже в церкви за всё это время она была всего пару раз, но разум отчаянно цеплялся за желание верить хоть во что-то, а никого другого, кроме троицы Губителей и лениво избивающего их Золотого Сына, она не могла вспомнить сходу. Вслушиваясь в тишину за аркой, Эми пыталась определить, не шёл ли кто за ней по пятам. Пять минут спустя, когда ни одного звука, кроме мышиного писка, так до неё и не донеслось, Амелия начала торопливо переодеваться, а закончив, осмотрелась в поисках укромного места, куда можно было бы пристроить рюкзак. Таковое нашлось между пустыми ящиками и стеной, у которой они были небрежно свалены в кучу. — Привет? Голос, раздавшийся сверху, заставил Эми ойкнуть и, вопреки всем ожиданиям, вздрогнуть, непроизвольно сжавшись. — Привет, — девушка всё же смогла махнуть рукой, не очень надеясь на то, что смогла угадать направление звука. Комок темноты, почти неразличимый на фоне низких туч, шевельнулся, отлипая от крыши. Четыре тонких щупальца выстрелили из-за его спины, приподнимая тело на себе, и бережно опустили во двор. — Ах-ре-неть! — выдохнула Эми. — Моё альтер эго, — кивнула Бродяга, пряча за спиной подозрительно тонкие ленты, на концах которых были привязаны метательные ножи странной формы. Стиль одежды сильно разнился с тем амплуа, в котором обычно выступала Кукла. Мешковатая ткань костюма, соединившего в себе костюм ниндзя и свободный худи, казалось, трепетала на невидимом ветру, а ещё просто великолепно скрадывала фигуру, постоянно меняясь, перетекая из одной объёмной фигуры в другую, не задерживаясь в статичном виде ни на миг. Лицо закрывали бафф из морф-ткани и белая маска кошки, раскрашенная чёрным и красным в азиатском стиле. Кажется, в японском. Амелия криво улыбнулась, радуясь, что под маской этого не видно: — И как зовут твоё альтер эго? — Куронэко, — по-театральному кивнув, Кукла невозможно плавным, пластичным движением протянула руку. Внутреннюю сторону ладони украшали белые кошачьи подушечки. — А тебя? Панацея мельком посмотрела на свои руки и потрёпанное худи. — Эм… Беспощадная бомжара? — пожала плечами Эми, прекрасно понимая, что не ей тягаться в плане дизайна с лучшим независимым модельером Залива. Плечи Бродяги затряслись, хотя было заметно, что она всё равно пытается удержать себя в руках. — И-извини, — выдохнула швея. — Это было просто неожиданно. Так выходит, ты не придумала ещё имя? — Этому образу — нет, — пожала плечами Эми, чувствуя себя до невозможного глупо. Столько времени потратить на прорисовывание костюма, чтобы так бездарно забыть о самом важном в образе любого кейпа. — Есть варианты? Кукла… нет, уже Куронэко двигалась очень плавно и практически бесшумно. Она неторопливо обошла Амелию по кругу, сделала пару шагов назад, задумчиво прижала палец к подбородку. — Что ты можешь в этом образе? — Въехать дубинкой промеж глаз? — попыталась угадать Эми. — А ещё? Панацея пожала плечами: — Всё контактного типа действия, с не самыми слабыми эффектами, типа стимулятора чихания, быстрого слабительного, снотворного… Куронэко откровенно рассмеялась: — Боги, ты жестока и коварна! — Что? Бродяга, отсмеявшись, пояснила: — Ты же страшное оружие изобрела! Кто сможет продолжать бой, когда его крайне сильно клонит в сон, при этом не прекращается чихание, а расслабляться нельзя никак, потому что неудержимо тянет в уборную? — Эм… Куронэко, мы что, злодеи? — Ну… Не мы, а, возможно, ты. Такой симпатичный новенький злодейчик, на полставки, — по голосу было понятно, что Бродяга улыбается, так что Эми не нашла причин для возмущения. Амелия подняла руку и посмотрела на подрагивающие пальцы. Издав что-то среднее между всхлипом и вздохом, девушка резко сжала кулак. Кукла, кажется, подросшая на пяток сантиметров под этой личиной, но всё равно едва ли достававшая макушкой до носа отнюдь не самой высокой Панацеи, посмотрела в её глаза снизу вверх: — Страшно? — Н… да, — в последний миг целительница всё же решила сказать правду. — Это нормально, — Куронэко прислонились к стенке рядом с Панацеей. — Куда как страшнее не использовать полученную силу. Не находя должного применения, она будет толкать под руку, провоцировать промахи, заставлять совершать ошибку за ошибкой, и, что самое гнусное, ломать психику. А потом, может, и тело… — Психику? Даже тебе?! Эми не знала, как описать то чувство тянущей внутренности пустоты, когда словно зависаешь над пропастью, не зная ещё, сорвёшься ли навсегда или сумеешь выбраться, что творилось в её душе после слов Куронэко. — А я не ангел, — правильно истолковав потрясённое молчание целительницы, хмыкнула девушка. — Триггер ломает человека, как бы ни списывали это на предшествующие испытания и угрозы. Той наивной, боящейся всего и вся испуганной девочки, которой я была до обретения силы, не существует. Она умерла ровно в тот момент, когда я осознала, что стала парачеловеком. И… только между нами, хорошо? С тех пор я обзавелась целой горой бзиков, фетишей и пороков — таких, о которых до триггера даже помыслить не могла, не сгорая от стыда или праведного возмущения. И вот я здесь, такая, какая есть, пытающаяся удержать баланс между желанием продолжать жить тихо и спокойно, целой повозкой психологических проблем и жаждой силы быть применённой как можно чаще вне контекста мирной деятельности. Видимо, заметив, что Эми пребывает в ступоре, Кукла осторожно подытожила: — Признай, как бы мы ни выпячивали свою благодетель, для наших сил это всего лишь одна из граней. Зачастую — самая маленькая и невинная. Амелия поймала себя на мысли, что слушает речь Куронэко как дубликат собственных мыслей. Сколько часов она потратила, размышляя о природе силы, гранях доступного… и зачеловеческом грузе ответственности перед людьми, обществом и собой, без предупреждения водружённом на её хребет Кэрол. Эми тряхнула головой, словно сбрасывая сонное оцепенение: — Кук… Куронэко, ты чертовски права. А насчёт тел, подвластных силе… что ты имела в виду? Бродяга, как показалось Эми, стыдливо шаркнула ножкой: — Ну… Мне кажется, что теория о вышедших из-под контроля силах, изменяющих тело парачеловека помимо его воли и желания, не лишена смысла. Знаешь, как афганский казан: вода в нём может кипеть очень долго, но однажды давление становится высоким, а пара — так много, что он просто заполняет собой малейшую трещинку, каждый скол, и, в конце концов, этот перегретый котёл взрывается, несмотря на очень сильно и плотно придавленную крышку. Куронэко, словно иллюстрируя происходящее, сложила руки вместе, переплела длинные пальцы между собой… и резко распрямила их, имитируя взрыв. Амелия вздрогнула и тяжело сглотнула: — Такая версия феномена Случаев-53, как мне кажется, вполне себе обоснована. Их мутации… Они просто невозможны! — Эми опустила голову. — Не то, чтобы я имела дело со множеством из них, но некоторых удалось обследовать в рамках моей основной работы, скажем так. О том, что ей так же пришлось несколько раз возиться в трупах Пятьдесят третьих, она предпочла промолчать. Не столько из-за тонны подписок о неразглашении, покрытых едва ли не полностью всевозможными грифами секретности, сколько из-за нежелания посвящать утончённую, такую мягкую и комфортную Куклу в грязную сторону бытия эксперта по человеческому организму. — Силы вообще невозможны, — пожала плечами Бродяга. — Но они есть. Словно очнувшись, Куронэко отлипла от стены, приглашающим жестом поманив Панацею: — Ну что, полегчало? Эми с удивлением посмотрела на пальцы. Тремор отступил, словно его и не было, а из глубин души поднимался азарт, подпитываемый не очень сознательной жаждой приключений: — Очень! Идём!***
Ни. Одного. Чёртова. Бандита. Даже наркоманы ни разу не попались. Да что там криминальные элементы, когда редкие прохожие, едва заметив их патруль, предпочитали сменить сторону улицы, а то и вовсе направление движения? — Кажется, наши образы не очень тянут на супергеройские, — сделала вывод Куронэко, провожая взглядом очередного бедолагу. Немаленьких размеров мужик, заметив героинь, замер, потом похлопал руками по карманам и, расстроенно качнув головой, развернулся и очень быстро пошёл обратным путём. — Уже шестой забыл ключи. Или портмоне. — Или телефон, — кивнула Эми. — Цветовая гамма не совсем удачная, полагаю. Чёрный силуэт Куронэко полностью терялся не только на фоне глубоких теней, но и в любой тональности темноты между фонарями. Полумаска, конечно, немного выделялась, но красный цвет узоров ночью был подозрительно схож с чёрным. Амелия, в принципе, могла нанести на рисунок слой короткоживущих микроорганизмов, модифицированных на биолюминесценцию, подобно бактериям поверх её линз, но согласится ли Бродяга? — Не сочти за бестактность, — тихо поинтересовалась Куронэко, — но твой венок должен подчёркивать какие-то религиозные мотивы? — Что? Удивительно, но Эми совершенно забыла о конструкции, водружённой на голову. Пощупав затупленные кончики шипов, девушка пожала плечами: — Нет, просто имитирует ветку шиповника. Куронэко внезапно остановилась, словно налетела на невидимую стену. — Точно! — воскликнула она. — Шиповник! Как тебе такое кейп-имя? — Всяко лучше Бомжа-с-дубинками, — улыбнулась Амелия. Неплохое звучание. — Ши-пов-ник, — по слогам произнесла она, словно катая каждую букву предложенного имени на языке. Не агрессивно, но с намёком на силы постоять за себя, а ещё первые ассоциации при упоминании растения — не шипы, а ягоды. С этим уже можно работать. — Знаешь, а мне нравится. Миленько звучит. — Мне тоже нравится, — кивнула Бродяга и опустила плечи: — Ну вот, теперь хочу чая с шиповником, а придётся ждать до утра, пока магазины откроются. Эми, задрав рукав, обнажила наручные часы, чей прочный пластиковый ремешок обхватывал запястье прямо поверх перчатки: — До рассвета уже немного осталось. Или можем зайти ко мне после патруля, у меня баночка сушёного шиповника точно есть, поделюсь. — Думаю, миссис Даллон будет не в восторге от моего ночного визита. Амелия отмахнулась: — Забей, дома никого, все уехали на несколько дней. Чаем угощу, вкусным. Куронэко в задумчивости прижала указательный палец к губам. — Слушай, а это вполне себе идея. Только давай после патруля завернём в «Сладкий кусочек», чего-нибудь вкусного купим? В Броктон-Бей лишь одна кулинария могла похвастаться круглосуточной работой. И сумасшедшими ценами — под стать качеству предлагаемого продукта. Эми с сожалением выдохнула: — У меня с собой только горсть никеля, на случай, если телефон ловить не будет, воспользоваться таксофоном. Полтора бакса, не больше. Куронэко плавно и очень эротично потянулась. Нет, одежда не подчеркнула достоинства её тела, но само движение, сопровождаемое сладким стоном, было настолько естественным, плавным, пластичным, цельным, что у Эми перехватило дыхание и обожгло румянцем щёки. Её парню, должно быть, очень повезло с такой гибкой девушкой. Хм… А у неё вообще кто-нибудь есть? — С тебя чай, с меня — вкусняшки, — отмахнулась Куронэко. — Кстати, мы вернулись на исходную. Всё на сегодня, или ещё круг сделаем? Эми развела руками: — Да наверно всё, если ты не против. Бродяга звонко рассмеялась: — Я думала, ты будешь расстроена безрезультатным дежурством. Амелия пожала плечами: — Статистика — жестокая штука, так что я в курсе, что продуктивным бывает только один из десяти патрулей. — Тогда — идём за вкусняшками, герой!