Небо на двоих

Холодный кафель за спиной пронизывает изнутри холодом все тело, а струи горячей воды совершенно не спасают. У меня такое чувство, что я остыла изнутри, полностью перегорела к мужу. Вода в душе внезапно сменилась на холодную, из-за чего по телу пробежались мурашки. Сидя на полу, я поднимаю руку и тянусь к рукоятке, регулирующей поток и температуру воды. Выключив регулятор, я осталась сидеть на холодном кафельном полу. Капли воды продолжили стекать по моему уставшему телу. День переезда всплывает в памяти до мелочей. Уже две недели я живу в городе совсем одна. Это время повлияло на меня не так, как мне казалось, могло бы. Вместо облегчения пришло только нарастание обиды и процессы самокопания усугублялись с каждым днем все сильнее. Все больше времени я стала посвящать любимому делу — игре на фортепиано. Потихоньку все навыки возвращались, пальцы переставали быть деревянными и, даже ноты известных произведений сами по себе всплывали в голове, выстраивая красивые мелодии под некогда умелыми руками бывшей ученицы консерватории. В моменты сильного волнения, я снова и снова возвращалась к своему фортепиано, которое лучше любого психолога позволяло приходить в себя вновь. Несколько дней я продолжала ранее придуманную мелодию и вот, спустя неделю и у слов появилось продолжение: Похоже на грёзы, только у меня другие планы, получше. Я хочу кричать во всё горло, пока моё сердце сковано цепями. Холодное сердце, холодные руки, но огонь в венах, Огонь в венах, сердце в цепях. Я вулкан, который с секунды на секунду взорвётся. Загипнотизирована кем-то, кого никогда не встречала. Не хочу забывать, я уже заснула? Лирическая мечта, не хочу, чтобы она заканчивалась, Три минуты на неосуществимые планы, Семь минут неоправданных панических атак. Мои руки опять холодны как никогда, А планов всё никаких, всё никаких. Не могу остыть, не могу расслабиться, Боже, что же мне делать, боль просто атакует меня. Мои руки всё так же холодны, Боже, Боже мой, меня мучает боль и панические атаки За это время я не общалась с мужем, вернее, не дала ему продолжить начатый разговор и никак не проявляла инициативу сама. Удивительно, но оказалось, что жизнь куда прекраснее без Арманда и его постоянных нравоучений. Теперь я все могла делать и выбирать сама: куда идти, какую одежду выбрать и заниматься ли любимым делом. Давно забытое чувство свободы поглотило меня и вновь возвращаться в золотую клетку уже совсем не хотелось. Мое настроение все же очень сильно менялось: радость свободы сменялась чувством обиды и предательства, которое все же жгло сердце изнутри. На кухне раздался звонок телефона, и я поспешила обернуться в полотенце и ответить на него. Это был Джастин. Уже неделю мы встречались по вечерам в парке во время его прогулок с Лаки. Песик за это время ко мне привык и встречал как члена семьи. Мы с Джастином понемногу сближались. Не то, чтобы новые отношения были моей задачей, я просто решила, что все должно идти своим чередом. Арманд все же несмотря на мое молчание, присылал букеты роз с записками о прощении, писал сообщения в мессенджерах, но я не решалась ему ответить. Приняв вызов на телефоне, я услышала в трубке: — Доброе утро, Рози, — по голосу было понятно, что молодой человек улыбается. — Доброе утро, Джастин, — ответила я, поправляя волосы, словно он мог меня видеть. — Ты придешь сегодня в парк? — Да, как обычно, это же традиция. — Сегодня у меня отложили полет, и мы могли бы встретиться раньше, если ты сможешь, — окончание предложения звучало уже не таким уверенным голосом, но все же, блондин смог преодолеть свои сомнения. Такая перемена в его голосе меня позабавила. — В консерватории до трех часов дня прослушивание, а после я буду свободна. Если ты хочешь, вы с Лаки можете встретить меня после экзамена, и мы пойдем сразу в парк. — Это отличная идея! Мы придем. — Буду вас ждать, — я была уже отключить телефон, как услышала его слова: — И, Рози, — Я еще тут. — Удачи на прослушивании. — Спасибо, Джастин. Это многое для меня значит. Разговор закончился, а я стояла посреди кухни и улыбалась во все тридцать два зуба, так до конца и не понимая, что вызывает во мне такую бурю эмоций: новое знакомство или осознание того, что я могу быть небезразличной мужчине. Может быть, меня и вовсе вдохновляло, и заставляло трепетать ожидание возвращения к любимой работе, ведь прослушивание было первым шагом к возвращению в карьеру и пути к участию в академическом оркестре. Все эти перемены были столь значительны и внезапны, что казалось, что это и не моя жизнь вовсе. За пару свободных недель и попыток вновь пробиться в консерваторию, мне удалось завести знакомство с девушкой, которую звали Несса Браун. Она была примерно того же возраста, что и я, хотела стать участницей оркестра, играла на скрипке и ее жизнь только начиналась. Несса была до безумия влюблена в своего парня Эрика и мечтала о большой семье с тремя детьми. В общем то, Несса была самая обычная американская девчонка. Мы болтали с ней между собеседованиями и иногда прогуливались после подготовительных занятий и репетиций. Мы болтали о моде, о кино, о мороженном, в конце концов и я снова чувствовала себя живой. Никакого заточения, никаких ограничений, ничего и никого, что могло бы запретить мне все это. Надев на себя льняные брюки и белую рубашку, захватив небольшую сумочку, я поспешила выйти из дома и направиться в консерваторию. Она находилась в пятнадцати минутах ходьбы пешком, и я была рада прогуляться. Волосы после душа были едва сухими, но погода стояла теплая и ветренная, так что не было шансов, что к прослушиванию я буду мокрой. Легкий мейкап из светлых теней, туши и блеска для губ был идеальным для летнего дня, и я чувствовала себя новой, потому что чтобы соответствовать Арми, мне было необходимо встречаться с дюжиной стилистов и визажистов, которые часами создавали из меня человека, которым я не являлась. После таких процедур в зеркале на меня смотрела совершенно другая девушка, наверное, и жизнь с Армандом тоже проживала она — моя отдаленная копия. Куда свободнее и уютнее мне было в своем собственном обличие, пусть и при условии совсем легкого мейкапа. Больше всего меня удивляло то, что мужчины вокруг не прекращали делать комплименты, что без сомнения поднимало мне настроение и самооценку. Для мужа я все время была недостаточно хороша. Дорога от дома до консерватории частично проходила в парковой зоне, а частично по оживленной городской улице, так что за пятнадцать минут я вполне могла успеть насладиться и быстрым ритмом города, захватив по дороге в кафе стакан капучино, и восхититься природой, которая в центральном парке просто завораживала: множество деревьев и цветочных клумб, озеро посередине, которое зимой превращается в магнит для всего города, ведь здесь появлялся самый большой каток. На секунду я представила себе Джастина на коньках, представила, как он смешно падает, а Лаки, сидящий на скамейке лает. Мысленно я улыбнулась такой ситуации — себя я видела в роли наставника и помощника, который бы наставлял парня о правильности эксплуатации коньков. И почему я снова думаю о светловолосом, представляя себя с ним рядом? Я настолько сильно погрузилась в мечты, что даже не заметила под ногами большой шнур и, споткнувшись, упала. Падение выбило меня из выдуманного мира и вернуло в реальность. Колено неприятно саднило, под брюками, которые еще несколько минут назад были идеального кремового цвета, появилась большая царапина, проявилась кровь. Пару минут я сидела на асфальте, глядя на себя и не понимая, что произошло. Осознание причины падения пришло достаточно быстро, когда передо мной внезапно очутился Арми. Он беспокойно суетился вокруг, спрашивал, как я себя чувствую, а после стал ругаться на работников съемочной площадки, бросивших кабель посреди пешеходной тропинки. Все было как в тумане, голова ныла, колено напоминало о падении, к горлу подкатывала тошнота. — Рози, как ты себя чувствуешь? — муж суетился вокруг. Его руки заботливо поглаживали меня по голове, и я почувствовала, как он обнял меня. Он вызвал скорую помощь и велел сотрудникам площадки встретить врачей и проводить к нам. На нас смотрело несколько сотен человек, и, я просто в этом уверена, восхищались Армандом, его заботливостью, внимательностью, и любовью к своей собственной жене. В его взгляде в первые за долгое время я увидела интерес к себе, озабоченность и … волнение? Это было крайне необычно, по меньшей мере я сильно удивилась. — Плохо, голова кружится, тошнит, мне нужно лечь, я не могу… — на этих словах я потеряла сознание и больше ничего не помнила. В голове возникали отрывочные воспоминания — Арми был рядом все время, когда я приходила в себя, врачи, скорая, какие-то процедуры, все словно в тумане. Спустя три дня Открыть глаза было сложно, но я сделала это. Не могу понять: где я? Рядом сидя спит мой муж — его рука крепко сжала мою ладонь, а сам он, согнулся у моей постели. Его ресницы слишком мило бросают тень на веки, и я не могу сдержаться от умиления. Он напоминает мне сейчас беззащитного ребенка, такого напуганного. Очевидно, что он провел в больнице несколько дней — его белый пиджак скомкан и брошен в кресло в углу, рубашка помята и имеет вид не первой свежести, а на лице появилась легкая небритость. Он снова был таким милым и домашним как и три года назад. Меня не отпускало чувство, что не все так, как мне казалось. Что-то в цепочке произошедших событий из моих отрывочных воспоминаний не складывалось. Пока в моей голове пытались сложиться истинные воспоминания с фантазией, проснулся Арми. Нежный взгляд его голубых глаз взволнованно блуждал по моему лицу в попытке отыскать причину моего волнения. — Милая, с тобой все хорошо? Как ты себя чувствуешь? — его пальцы лишь сильнее сжимали мою ладонь, и я чувствовала его обеспокоенность каждой клеточкой своего тела. Он был уставшим, но все же ни на минуту не оставил меня одну. Все это больше было похоже на нашу прежнюю жизнь, и я никак не могла понять, что же случилось на самом деле. — Я не знаю, наверное, — тихо ответила я, глядя на него рассеянным взглядом. Я и правда не понимала, все ли со мной хорошо. Я не могла даже вспомнить последних месяцев своей жизни, черт возьми. В палату проникало солнце, цветы, стоявшие в вазе на прикроватной тумбочке, красиво распустились: мои любимые пионы — он все еще помнит. Арми устало потер руками лицо: — Я так испугался, когда ты упала. Это просто невероятное безобразие — раскидывать кабели по дороге. Я поговорю с агентом, чтобы впредь на наших съемочных площадках все было проконтролировано. Я не могу спокойно работать, если не буду уверен, что ты в безопасности, милая, — он медленно и очень аккуратно заправил прядь моих волос за ухо, — тебе стоило дождаться меня в трейлере, я же сказал, что вернусь быстро. — Я, эм, Арми, я не помню почти ничего, а то, что могу вспомнить совсем не похоже на нашу жизнь. Мы разъехались по разным домам? Я вернулась в консерваторию? Я ничего не понимаю, — на моих глазах выступили слезы. В этот момент казалось, что вся моя жизнь разбилась в дребезги и попала в какой-то неведомый калейдоскоп, составивший из нее странновато-причудливый рисунок. Ничего не было понятно. — Рози? — Арманд странно посмотрел на меня с удивлением, — я думаю, нам нужно позвать врача. Он предупреждал, что у тебя может случиться приступ амнезии, но, чтобы ты додумывала сюжеты нашей жизни? Погоди, я сейчас вернусь. И, — он остановился в дверях, — на этот раз, пожалуйста, никуда не уходи. Я кивнула в ответ и лишь поудобнее устроилась на подушках больничной кровати. В голове стали разбредаться различные мысли: неужели все события последних двух месяцев всего лишь плод моего воображения? А как же Джастин? Неужели его я тоже выдумала? Его карамельные глаза, милую улыбку, бархатный голос, заботливость? Лаки? Странно… Все это слишком странно. Но и Арми не похож на того, кто просто решил меня обмануть, воспользовавшись моим состоянием. Все это слишком, вся история слишком. Как будто какой-то голливудский фильм. Рассуждая об этих событиях, я совсем не заметила, как мой муж вернулся в палату вместе с врачом. — Добрый день, миссис Хаммер. Я рад, что Вы снова с нами, — мужчина средних лет мило улыбался мне, с интересом разглядывая, словно я была хрустальной вазой начала шестнадцатого века или около того. — Добрый день, доктор, — ответила я тихо, пытаясь понять причину столь пристального внимания врача, которого я вижу впервые. — Мистер Хаммер утверждает, что вы спутали реальную жизнь с выдумкой, которая родилась в вашей голове из-за травмы. Будто вы додумали свою жизнь. Это правда? — Арми стоял в стороне и не говорил ни слова, будто он вообще здесь ни при чем, будто не о нашей совместной жизни идет речь. — Если мой муж не врет, то получается, что действительно так. — Поверьте, миссис Хаммер, ваш муж самый заботливый из всех мужей, которых мне довелось увидеть, а их, сказать кстати, было не мало. Травме, которую вы получили, свойственно вызывать в некотором роде активизацию сознания, что-то по типу сна. То, что вы вспоминаете — просто сон, который завладел вашим разумом и вы в него поверили, так как фаза сна была слишком глубока, чтобы заподозрить неладное. Вы в скором времени сможете отделять настоящее от приснившегося и поможет Вам в этом возвращение к обычной жизни. Возможно, Вас что-то не устраивало и сон помог понять, что именно. Теперь у Вас есть возможность изменить это. — Спасибо, доктор, — ответила я. Врач вышел из палаты, а мы с Арми вновь остались вдвоем. Мне все еще хотелось спросить, правда ли у него есть любовница, но даже если и есть, разве он сознается? Смешно. Своей собственной наивности я не переставала удивляться изо дня в день. Иногда мне казалось, что я сама создаю себе проблемы тем, что вместо реальности вижу воздушные замки, которых в принципе быть не может. — Ам, — слыша свое прозвище он оборачивается, — скажи, ты мне изменял? — мне кажется, что этот момент сейчас станет решающим, ведь по голосу и глазам всегда понятно врет он или нет. Волнение разрядом проходит сквозь меня, руки слегка подрагивают, сердце отбивает бешенный ритм. Кажется, что время сейчас здесь застыло, остановилось и тянется с невозможной силой. Шторы на окне покачиваются от легкого дуновения ветра, за окном слышен шум подъезжающего автомобиля. — Какая ты глупенькая у меня, — он быстро появляется рядом, притягивает меня к себе, заключая в объятия и, целует в макушку, — у меня было столько партнерш, но никто из всех них не сможет сравниться с тобой, слышишь. Ты заставляешь меня чувствовать себя не мировой кинозвездой, а обычным мальчишкой, как и раньше, — от его слов и прикосновений становится тепло и спокойно. Я чувствую себя в безопасности, я снова защищена от всего окружающего мира этой стеной и все, что волновало меня после пробуждения совсем отходит на второй план, просто стирается. Его губы медленно находят мои и он целует меня так нежно, словно мы в романтическом фильме. Мои щеки заливает румянец. Кажется я действительно счастлива. Все же, сумев оторваться от его губ, я задаю мужу вопрос, который так сильно меня волнует: — Милый, все же давай обсудим все то, — я тяжело вздыхаю, когда приходится признать произошедшие события сном, — что мне показалось? Доктор сказал, что это меня тревожит. Я не хочу недомолвок, не хочу возвращаться к жизни, где у нас есть непонимание или секреты. Арманд смотрит на меня с некоторым удивлением и непониманием. Его рука медленно отстраняется от моего плеча и переносится на мои волосы, а после муж прижимает меня к себе так, словно я самое ценное в его жизни: — Мы обсудим все, что ты захочешь, только обещай, что больше не станешь меня так пугать — в его глазах обеспокоенность и страх? — Я постараюсь, — обещаю и медленно отпускаю его. Медленно глажу его по щеке и чувствую, как колется щетина на его щеках. Может быть, сон был не тогда? Может быть сон сейчас? — Ам, тебе нужно поехать домой, ты устал. К тому же наверняка тебя уже обыскался Ронсон, — мне не хочется его отпускать, но я понимаю, что Арманд провел в больнице не меньше трех дней и все съемки без него остановились. — Мне все равно, — он говорит это с несвойственным для него безразличием, — я так боялся тебя потерять все эти три дня, что не готов оставить ни на минуту. Съемки подождут, как и Ронсон. — Арми, послушай, я не стеклянная, ничего не случится. Поезжай домой, — легко целую его в губы и сжимаю его ладонь в своей руке. — Ладно, будь, по-твоему, — он вздыхает, и встает с кровати, — но помни, что я буду скучать, — на его губах появляется улыбка. — Я тоже, — смеюсь в ответ на его милую рожицу, которую он смешно демонстрирует мне из дверей. Внезапно он становится очень серьезным и перед тем, как уйти, говорит мне: — Я люблю тебя, Рози, не забывай об этом, — с этими словами он пропал, и я слегка опешила. Арми не был тем, кто часто говорил о своих чувствах. Для него было свойственно скорее делать, чем просто говорить. Он был замкнут и чаще всего постоянно занят работой, но по выходным, когда мы проводили время вместе, мой муж устраивал чудеснейшие праздники, дарил мне цветы, буквально носил меня на руках. Сидя на кровати, я вспомнила тот чудесный день, когда он устроил нам катание на яхте. Арми знал, что я мечтаю остаться вдвоем на некоторое время без лишнего внимания со стороны назойливых зевак и фотографов. И он снял нам яхту на целый день в Италии, куда мы летели частным джетом. Этот мини-отпуск я запомнила навсегда. Мы купались, смеялись, играли и мне даже удалось скинуть мужа с яхты. После падения он дул губы как маленький мальчик и, глядя на него, я мечтала, что однажды у нас появится малыш, который как две капли воды будет похож на своего отца: такой же голубоглазый, светловолосый, высокий, статный, красивый, умный, проницательный и обходительный. В тот вечер я очень устала и уснула прямо на яхте — Арми пришлось нести меня на руках до машины, а после и в номер. Единственное, что я помнила из того вечера — то, как нежно он гладил мои волосы и говорил, что я лучшее, что только могло с ним случиться. Вспоминая нашу поездку, я незаметно для себя уснула. POV автор Арманд покинул здание больницы. Ненадолго он остановился на крыльце, чтобы выкурить сигарету — именно они помогали снимать стресс. Его руки еще тряслись, а голова была тяжелой из-за недосыпа, будто кто-то его ударил. Произошедшее на площадке не должно было случиться. В молодом мужчине кипела злость — как по банальному недосмотру работников он едва не потерял любимую жену? В памяти обрывками всплывали воспоминания. Его сердце ускоряло ритм, когда он вспоминал о том, как увидел на своих руках кровь, приподняв голову Рози от земли. Она едва дышала в тот момент и ее голос стихал с каждой секундой, а он не мог ничего сделать. Совсем. Тогда мужчине хотелось кричать во все горло от собственной беспомощности. Затем врач, скорая, больница — это был ужасно. Врач прогнозировал, что Рози даже не вспомнит его, но Арманд отказывался в это верить — с ними такое не могло случиться. Он действительно провел в больнице три дня и не уезжал домой. Каждую минуту он старался провести с Розамунд, держа ее за руку. Где-то до этого он читал, что люди без сознания все чувствуют на интуитивном уровне. По его указанию в палату принесли пионы — ее любимые цветы. Временами Рози произносила отрывки фраз, которые удивляли и настораживали Арми. Особенно пугало молодого человека мужское имя «Джастин», которое его жена временами в бессознательном состоянии повторяла словно мантру. Хаммер отвлекся от своих размышлений, когда резкий порыв ветра вдруг перехватил его дыхание и потушил сигарету, а рядом с крыльцом клиники остановилась черная иномарка. Блондин с сожалением посмотрел на недокуренную сигарету и выбросил ее в мусорку. Открыв дверь машины, он погрузился в салон дорогой иномарки и поприветствовал друга и менеджера, но тот был совершенно не в дружелюбном настроении: — Какого черта, Арманд? — Какого черта, что? — голубоглазый был совершенно спокоен, даже слишком для того, кто постоянно думал о некоем Джастине и своей жене. — Ты уходишь посреди съемочного дня, пропадаешь куда-то, не отвечаешь на звонки, не являешься на съемки. Я понимаю, ты звезда, но все же, нужно какие-то рамки иметь. — Послушай, Ронсон, — Хаммер затянулся новой сигаретой, и, выпустив дым в открытое окно, продолжил, — из-за того, что на съемочной площадке какой-то болван раскинул кабель посреди тропинки, я едва не овдовел. Моя жена три дня была на грани жизни и смерти. Мне абсолютно наплевать на съемки, если жизни Рози угрожает опасность. Так понятно? Хаммер повернулся чтобы посмотреть в глаза Ронсону. Взгляд агента буквально не выражал ничего. Он едва ли мог поверить в то, что услышал. Его подопечный, самый большой любимчик публики только что начал показывать свои капризы? Уж не звездная ли это болезнь? — Ты в своем уме? — голос Ронсона был тверд, и не подавал никаких признаков эмоционального всплеска. По его мнению, то, о чем сейчас говорил Хаммер не имело никакого значения и иметь не могло. А жена — вообще ненужный аксессуар, которым голливудские звезды должны обзаводиться дабы поугомонить ретивых поклонниц, жаждущих оказаться в одной постели с кумиром. — Я не стану обсуждать все это, — Арми лишь откинулся на спинку кресла и скомандовал: — Отвези меня домой. Я хочу отдохнуть, за три дня я почти не спал. — Из-за своей жены ты все потеряешь, — сказал Ронсон и нажал на газ. Оказавшись дома, Арми не ощутил облегчения. Из головы все не шел этот загадочный «Джастин», который преследовал его жену во сне все эти три дня. Молодой человек скинул туфли у порога и босыми ногами побрел по белоснежному ковру. Без Рози дом был пустой и одинокий. Внезапно он подумал, что если бы у них был малыш, то по дому сейчас разносились бы радостные детские крики. Этот дом становился слишком большим для них двоих. Арманд действительно любил свою жену. Она была намного младше и пять лет назад, когда они впервые встретились, все его знакомые просто смеялись над ним из-за этой влюбленности. Но шло время и Розамунд расцвела подобно сказочному цветку: черты ее лица стали более женственными, фигура стала пышнее и аппетитнее, ее волосы длинною ниже лопаток, подстриженные во французском стиле каскад — притягивали взгляды, а зеленые глаза забирали в плен каждого, кто только смел взглянуть в них. Рози могла бы стать всемирной любимицей, если бы только появилась на обложке журнала или в кино. Арми же всегда хотел, чтобы она оставалась дома и принадлежала только ему. Молодой мужчина, будучи старше своей избранницы на четырнадцать лет, знал — стоит ей пойти работать в оркестр, у ее ног будут все мужчины мира. Он не хотел делить ее ни с кем и ни с чем. В попытке сохранить свой брак и жену ото всех окружающих, он и сам не заметил, как она стала медленно угасать — в зеленых глазах пропал игривый огонек, она почти перестала краситься, да и вообще перестала, что называется «заморачиваться» по поводу своего внешнего вида. Да, ей, безусловно, приходилось наряжаться для выходов в свет на премьеры его фильмов, но эти мероприятия занимали гораздо меньшую часть их жизни, нежели ежедневная бытовая рутина. Разница между женой и другими женщинами начинала становиться для Хаммера более очевидной после возвращения домой с очередных съемок, где его коллеги по съемкам были накрашены даже в утренних сценах в постели. Где-то на подсознательном уровне он даже начинал сравнивать ее с девушками-актрисами и не только известными, но и теми, кто постоянно был вокруг, то есть актрисы из массовки. И вот тут нужно было бы сказать, что это совершенно не значило, что Арманд разлюбил свою жену или же охладел к ней, это было совсем не так. Именно любовь к Рози не позволяла ему пуститься во множество любовных приключений, которых можно было бы и не сосчитать. Размышляя о том, почему же она спросила об изменах и в мыслях о том, кто этот загадочный «Джастин», блондин и сам не заметил, как оказался у камина, сидя на ее любимом пледе, который пах ее духами — такими же нежными и уточненными, как и его жена. Розамунд трепетно относилась к выбору парфюма и доверяла его только любимому мужу, ведь его вкус был, как и во всем остальном, безупречен. Мягкая ткань забирала в плен, хотелось укутаться в него словно в кокон и ждать пока все проблемы решатся сами собой. Арми устало потер переносицу: чувство голода давало о себе знать вс сильнее, а сигареты закончились. Мужчина устало вздохнул и, встав с пола, направился к барной стойке, расположенной совсем близко. Рядом находился холодильник и там можно было отыскать множество еды, оставленной миссис Эванс на вечер для хозяина дома. Миссис Эванс была главной по дому у Рози и Арми. Когда-то давно они наняли ее для уборки в городской квартире, но подружившись, поняли, что, даже переехав в новый большой дом, не смогут с ней расстаться. Так миссис Эванс стала управляющей домом Хаммера. Управляющая души не чаяла в своих хозяевах и всегда готовила для них лично. Миссис Эванс была женщиной в возрасте и частенько походила на маму, которая могла и сказать звезде экрана о том, что он не прав. Арми знал, он может прийти к ней за советом и ничего не бояться. Достав из холодильника нарезанный овощной салат, он потянулся за чайником, который докипел в момент его возвращения домой и был еще теплым. Налив в чашку темноватую жидкость, он сел за стойку и неспешно стал перемешивать салат в тарелке. От вида еды его начинало подташнивать, несмотря на чувство голода. В доме почти не горел свет — лишь подсветка барной стойки освещали небольшую часть стола и камин бросал красноватую тень на пол. Тихонько скрипнула дверь, послышались шаги и вскоре перед Армандом появилась миссис Эванс, которая обеспокоенно смотрела на него своими карими глазами: — Мистер Хаммер, с вами все в порядке? Может быть нужна какая-то помощь? — женщина обеспокоенно оглядела его с ног до головы. Что-то явно было не так. Миссис Эванс знала это как никто другой. У нее был сын того же возраста и за полгода до того момента, когда она пришла на работу к Рози в квартиру, ее сын, Ричи, покончил жизнь самоубийством. Взгляд его глаз за несколько дней до тех событий она никогда не сможет забыть. С тех самых пор она привязалась к Арманду как к родному и всегда была готова прийти ему на помощь. — Нет, — он отрицательно покачал головой, — не в порядке. Посиди со мной, — он отодвинул стул и пригласил ее присесть рядом. Эмилия, так звали управляющую, присела рядом с ним. Он был полностью разбит: то ли от усталости, то ли от тревоги, то ли вовсе от чувства вины — было трудно сказать. Нужно заметить, что Арми, будучи мужчиной очень высокого роста, для всех создавал впечатление нерушимой крепости и силы духа. Любой женщине, оказавшейся рядом с ним, начинало казаться, что она надежно спрятана за ним, словно за скалой. На этот раз спрятаться за кем-то хотелось ему самому. — Ты чем-то обеспокоен? — женщина положила руку на его ладонь, пытаясь найти ответы в голубых глазах звезды мировой величины. В этот момент он был больше похож на беззащитного уставшего мальчишку. На него навалилось слишком много всего, и он устал. Взгляд мужчины был пуст и почти не выражал ничего кроме сожаления, что не было для него привычным или нормальным. — Я не знаю, что мне делать, — он был в полном отчаянье. — Не знаешь, что делать с чем? — миссис Эванс была до ужаса проницательной особой и понимала, что не все так очевидно, как кажется на первый взгляд, но хотела, чтобы молодой человек сам рассказал о том, что его так сильно терзает. — Эмилия, я, я чуть с ума не сошел, когда Рози попала в больницу. За эти три дня стало совершенно понятно, что чувства с годами не угасли и я люблю ее лишь сильнее, — тут он оборвал свою речь на полуслове и замолчал. В доме было совсем тихо: лишь потрескивали поленья в камине и на улице размеренно шуршал ровный дождь. — Так что же ты переживаешь, Арми? Ведь хвала Господу, с Розамунд все в порядке. Через пару дней она вернется домой и у вас снова все будет прекрасно! — женщина похлопала его по плечу, но это не добавило Хаммеру оптимизма. — Эмилия, во сне она все время шептала мужское имя «Джастин». Я даже не могу предположить кто этот человек и почему в беспамятстве моя жена вторила его имя словно мантру, ожидая спасения. — Что же сказал на это врач? — Он сказал, что в таком состоянии человеку может быть свойственно придумывание какой-то части своей жизни и смешивание ее с реальностью. И еще упомянул, что эти фантазии связаны с беспокойствами в реальной жизни, — тут он сделал короткую паузу, а после продолжил, — и она спросила меня не было ли у меня других женщин. — Ну так и что ты ответил? — Я солгал, сказал, что нет, — он не смел взглянуть в этот момент на миссис Эванс. Арманд считал, что она сейчас разочаруется в нем, больше не станет разговаривать или иным способом станет избегать с ним встреч, но управляющая лишь ободряюще его приобняла и ответила: — Ты все правильно сделал, хотя я не одобряю твой поступок. Правда бывает очень болезненной, и никто из вас от этого не выиграл бы. Не стоит рассказывать Рози об этом. Арманд поднял на нее полные удивления и недоверия глаза. Он не верил в то, что сейчас услышал. Может быть, это сон, и он просто пытается оправдать сам себя? Оправдать свое предательство? Может он хотел бы услышать, что они в чем не виноват? Может быть, он хотел услышать, что он все еще имеет право ревновать Рози? — Не смотри на меня так, как когда-то смотрел мой мальчик. Однажды я осудила своего сына за этот поступок и также его осудило общество. Он не выдержал чувства вины и осуждения окружающих, я потеряла его. Ты мне как сын, Арманд. Я не хочу, чтобы с тобой случилось подобное. Раз уж ты совершил такой поступок, будь мужчиной, и неси груз ответственности и тяжесть молчания на себе — не перекладывай это на нее. Ты всегда можешь рассказать обо всем мне, но не говори об этом Розамунд — ее хрупкое сердце не выдержит, уж слишком сильно она тебя любит. — Эмилия, я, несколько лет осуждаю себя за тот случай. Мы были в каком-то ресторане и из-за алкоголя… Я прежде и после никогда не изменял ей, но тот вечер я не могу вернуть назад. Когда она заговорила об изменах, я подумал, что она знает. Я не могу потерять ее, — он прикрыл лицо руками, которые слегка дрожали. Внутри молодого человека бушевала буря необъяснимых для сдержанного Арми эмоций. Он всегда был непоколебим, как стальная глыба. — Иногда мы должны потерять что-то прежде, чем поймем как сильно мы это любим и ценим. Происшествие с Рози дало тебе понять, что ты потеряешь, если ее не станет, ведь так? — Да, однозначно. Пока я не узнал, что она в порядке я не мог даже отойти от ее постели, ведь каждая минута могла стать последней. Мне было так страшно, — он рассказывал миссис Эванс все, что пережил за три дня, то, как сильно он испугался, как страшно ему потерять Разамунд сейчас. От избытка чувств и переживаний Арми совсем остался без сил. Эмилия помогла ему добраться до постели и уложила спать словно он не был взрослым мужчиной, звездой телеэкрана и мечтой многих женщин, она уложила его спать словно маленького мальчика и, поцеловав в лоб на ночь, оставила одного. Он моментально провалился в царство Морфея, где не было переживаний и волнений, где они с Рози были вместе и ничто не угрожало их счастью.