Неприкасаемый

«Мне будет не хватать этого терема». Но Чимин понимал, что не может остаться. Он должен отказаться от этого подарка, полученного за две ночи удовольствия. Как Пак вообще мог удивляться тому, что вампир вот так исчез? К тому же он, наверное, был очень занят, развлекаясь со смертными в тёмных переулках. Он был тем, кто, покинув Чимина, оставил за ним звание «брошенный Обуздавшим жажду». Омега снова и снова напоминал себе, скольких неприятностей ему удалось избежать. Всё могло бы получиться гораздо хуже. Ведь между ними никогда ничего не могло произойти. Если бы он всё отдал Юнги, а после вампир бы всё равно бросил его, остальные сказали бы: «О чём думал этот наивный Неприкасаемый, полагаясь на всем известного развратника и донжуана? Пак ведь не способен даже предложить альфе тёплую постель». Юноша вздохнул. Чёрт, вампир ему нравился — и это место тоже. Желание вырезать странные символы продолжало расти, как будто приближая Чимина к какой-то цели и наполняя его силой. Это занятие доставляло ему огромное удовольствие и приносило такое облегчение, какого он не испытывал никогда прежде. Мать рассказывала Чимину, что он последний из рода Ледяных Королей, но юноша никогда не чувствовал связи со своими предками. Он считал себя скорее Валькирией, чем Ледяной Феей. Конечно, Валькириям он тоже соответствовал не во всём. Грустная, грустная сломанная кукла Пак Чимин. Были ли эти символы первой ниточкой, протянувшейся между Чимином и его древним родом? И почему он смог увидеть их только сейчас? Не важно. Его время здесь заканчивалось. Если он останется, то привяжется к охотничьему терему ещё сильнее. Чем больше времени он здесь проведет, тем больше будет желание не уезжать. И тогда ему придется наблюдать за тем, как Юнги приводит сюда других омег или смертных и, несмотря на проходящие годы, всё ещё находит Чимина здесь, болтающегося по домику в пижаме и бормочущего: «Хэй, не обращайте на меня внимания». Пак решился и, наконец, убедил себя в том, что жизнь рядом с Мин Юнги будет пыткой. К сожалению, к такому выводу он пришёл уже после того, как начал влюбляться в вампира. Время уходить. Осталось только найти, на чём отсюда уехать. ***** — Видел бы ты другого парня, — проскрипел Юнги со своей кровати. Намджун уже был достаточно бледным, когда переместился в комнату замка Горный Пик. Юнги понимал, что выглядит жутко. Сквозь ногу протянута металлическая скоба, чтобы удержать раздробленное бедро. Одна рука зафиксирована гипсом, большая часть тела обмотана бинтами. Лицо разорвано от уголка рта до уха и удерживалось только с помощью швов. В общем, ему повезло, что жив остался. Нет. Не просто повезло. Юнги и Павел выжили лишь потому, что Лукьян вернулся с хорошо вооружённым отрядом. Получалось, что Лукьян не просто любил драться — он любил побеждать. Наконец, Намджун обрёл дар речи. — Что с тобой произошло? — Как раз хотел о том же поинтересоваться у тебя. Господи, Джун, ты выглядишь хуже, чем я. Его старшему брату было не занимать мужества, и он всегда был уверен в своих действиях. Так какого чёрта произошло? Глаза Намджуна потемнели, прежде чем он устремил взгляд вдаль. — О моих проблемах поговорим позже. Кто тебя так? Мин не стал ничего скрывать: — Демоны Иво. Которых к тому же ещё и обратили в вампиров. Они оказались сильны — даже не представляешь, насколько. Колдун разыскивает кого-то, но не думаю, что это Сокджин, твой омега. Они говорили что-то о «полукровке». — Сколько их? — В этой группе было трое. Остальные — все вампиры. Мы завалили двоих демонов, но одному удалось выжить, — Юнги посмотрел брату за спину. — Где твой Предначертанный? Намджун колебался. — Сокджин в Белой Башне. Мы… я… — он резко провёл рукой по измождённому лицу. — Выпив кровь Луноликого, теперь в своих снах я вижу его воспоминания… Всё, что мог сделать Юнги, это попытаться скрыть шок, вызванный словами старшего брата. Итак, воспоминания следуют вместе с кровью. Но почему тогда его глаза не стали красными? И признался ли Намджун Кристофу? Через эти сны Намджун узнал, что в прошлом Ким Сокджин считался роковым омегой, который использовал своих любовников и без сожаления бросал их. И что этот Валькирия твёрдо решил обвести Ким Намджуна вокруг пальца, действуя так, будто хотел от него чего-то большего, тогда как на самом деле у омеги были совсем другие планы. Прежде чем Мин сумел сформулировать ответ, Джун преподнёс ещё одно сногсшибательное известие. Он получил во владение зачарованную цепь, которая контролировала Сокджина. Владея цепью, вампир мог делать с юношей всё, что пожелает. И в этом было их взаимопонимание? Что-то вроде порабощения? Долгое время они сидели молча, прежде чем Юнги недоверчиво спросил у старшего брата: — Ты отнял волю и свободу у существа, которому две тысячи лет? Не удивительно, что Луноликий хочет вернуть цепь назад. Намджун имел дело с войной, чумой и голодом вместе взятыми в течение одного десятилетия. Он потерял свою семью. Но до сих пор он всегда действовал благородно. До этого момента. Это выглядело так, будто для того, чтобы сломать его, нужен был лишь невероятно красивый Валькирия-омега. — Нет, ты не понимаешь, — ответил Джун. — Он абсолютно чёрствый. Сокджин не способен любить. Его обман съедает меня живьем. Я просто не вижу другой причины. — Больше обращаясь к себе, чем к брату, он пробормотал: — С чего бы ещё ему хотеть меня? Собрав силы, Мин схватил брата за запястье. — Все эти годы я видел, как ты принимал самые разумные решения, выбирал наилучший путь, даже если он оказывался и самым тяжелым. Я был горд следовать за тобой, потому что ты действовал смело и всегда, всегда разумно, — прохрипел он, прерываясь на мгновение, чтобы выровнять дыхание. — Никогда не думал, что когда-нибудь мне придется говорить тебе, что твои мотивы и поступки подвели тебя, Намджун! Если твой Предначертанный так ужасен, как ты говоришь, тогда ты должен… Я не знаю, просто помоги ему измениться; но ты не вправе приказывать ему, используя чары. Возвращайся к омеге и расскажи о своих страхах. — Не думаю, что смогу. Ты видел его, Юнги. С чего бы ему тогда так быстро уступать? — Почему ты не спросишь у него самого, брат? Выражение лица старшего говорило за него. Альфа не хотел, чтобы омега понял, как отчаянно он нуждается в нём. Чёртова гордость! — И насчёт других мужчин, — продолжил Юнги, — сейчас не восемнадцатое столетие. Это даже совершенно другой мир. Твой Предначертанный — омега-валькирия, бессмертный юноша, а не восемнадцатилетняя невинная девица, вышедшая прямо из монастыря. Луноликий не может изменить прошлого. Так что, если хочешь быть с ним, придётся принять это. «Если до твоего омеги нельзя дотронуться, ты должен принять это…» Намджун провёл ладонью по лицу и вдруг спросил: — Когда это ты успел стать таким чертовски понимающим? «Когда встретил Пак Чимина. Когда я едва не умер». Мин пожал плечами, сдержав дрожь от боли в груди. — Просто мне объяснили несколько правил этого мира. И я понял, что мы не можем соотносить наши человеческие ожидания с существами Ллора. «А ещё понял, что некоторые Предначертанные неприкасаемы». — Кто тебе это сказал? — Я не могу сказать тебе. Я дал клятву. Старший не настаивал на ответе: — Ты будешь в порядке? — спросил он. — Вот в этом и есть прелесть бессмертия. Всё всегда выглядит хуже, чем есть на самом деле. Намджун попытался улыбнуться — и не смог. — Удачи, брат, — сказал Юнги. Как только Джун ушёл, Юнги откинулся назад, уставший от того, что приходилось прятать свою боль, и всё ещё поражённый тем, что только что увидел. «Сначала отец, потом Намджун, а сейчас… и я». Неужели неизбежной судьбой для Мина было помешаться на своей паре? Увидев брата в таком состоянии, он пришёл к одному выводу: без Чимина он сойдёт с ума. «Я сломаюсь, если потеряю его в будущем — или если я потеряю его сейчас». Эта мысль должна была поразить его, но Юнги остался странно безразличен и спокоен. «Слишком поздно для меня». — Я опьянен им, — он усмехнулся, но тут же на лице появилась гримаса: швы отдавали резкой болью. По крайней мере, сейчас он многое понимал. Впервые за долгие недели он с оптимизмом глядел в будущее. Всё, что ему нужно сделать, это убедить омегу простить его. Хотя он осознавал, что не был особо сладкоречив с ним, он мог придумать способ уговорить его. Когда действительно становилось нужно, он находил выход. Мин Юнги страстно желал вновь увидеть Чимина и разрешить разногласия между ними, но он всё ещё был слишком слаб и не хотел, чтобы юноша видел его таким. Ли Минхо дал ему отпуск на две недели, так что альфа мог подождать ещё день-два. В конце концов, мужчина точно знал, где искать своего Предначертанного. ******* Ушки Чимина дёрнулись за долю секунды до того, как он услышал требовательный мужской голос: — Куда, чёрт возьми, ты собрался? Вампир вернулся. — Прочь, — ответил юноша, склонившись над вторым чемоданом и застёгивая его молнию. — Пак Чимин, ты собрался исчезнуть, не сказав ни слова? — Могу спорить, ты-то так никогда не поступал со своими бывшими. К тому же ты, скорее всего, даже не заметил бы, что я ушёл. Потому что был бы занят соблазнением смертных женщин и мужчин. — Я не посмотрел ни на одно смертное существо, с тех пор как… — В любом случае, я оставил записку на комоде, — перебил вампира Пак, равнодушный к тому, что мужчина собирался сказать. Мин схватил клочок бумаги, на котором было написано: «Юнги. Это было настоящим. Чимин». — На чём ты собирался уехать? — У меня есть свои способы. Способом был один водитель снегохода из якутской деревеньки. Он оказался единственным, кто смог добраться до этого места, и сделать это всего за четыре часа. Альфа скомкал записку: — И как бы я сумел найти тебя? Омега на секунду остановился, быстро взглянув на него: — Предполагаю, ты бы не стал и пытаться. Юноша нахмурился. Хотя Юнги всегда одевался со вкусом, сегодня он, казалось, проявил особое внимание к своей одежде. Он надел дорогой свитер и роскошное пальто. Ботинки были начищены до блеска. На Чимине были короткие белые шорты и красная майка с большими вырезами. Обувь, как всегда, отсутствовала. — Зачем ты так разоделся? — раздражённо спросил он Мина. — Сегодняшний вечер очень важен для меня, — мужчина неуклюже двинулся к Чимину и остановился в полушаге от него, всё ещё пряча большую часть лица в тени. — Мне нужно кое-что сказать тебе. «А мне интересно, почему ты не показываешь лицо полностью». Валькирия приблизился, чтобы получше разглядеть его. Швы? Лицо было в страшных порезах, а он всё равно пытался бриться. Что же для него так важно? — Юнги, что случилось? — Меня чуть не убили полудемоны-полувампиры. — Быть не может, — отмахнулся Пак. — Это один из редких мифов Ллора, который на самом деле всего лишь чья-то выдумка. — У них были настоящие рога и клыки, и они оказались сильнее, чем вампиры, с которыми я когда-либо сражался. К тому же у них были красные глаза. У каждого Падшего вампира были красные глаза, демоны же с красными глазами принадлежали к редким видам. Ходили слухи, что Иво планирует что-то серьёзное. Неужели он нашёл способ обращать демонов в вампиров? — Помнишь, Дешазар и кобольд говорили, что они не похожи на других и их не победить? — продолжил Мин. — Так вот, так и есть. «Я должен рассказать об этом Мике. Стоп… Сестра упоминала демпиров во время их последнего разговора. Демоны и вампиры. Микаэлла уже знает». Юнги начал расхаживать по комнате, запуская пальцы в волосы; его энергия, казалось, заполнила всю комнату. Но он хромал. Омеге показалось, он услышал еле заметный скрип. У вампира пластина в ноге? С кем бы он ни связался, они его серьёзно ранили. — Чимини, я думаю, что знаю, почему сейчас стою здесь, рядом с тобой. Почему я никогда не могу найти подходящих слов и грублю. Это всё из-за тебя. — Почти обвинение? Такое поведение обычно производит впечатление на предполагаемых партнёров? Правда? — Чимин вернулся к своим чемоданам. — Это то, что я и пытаюсь объяснить: обычно я не такой. Я всегда был вежлив с людьми, комплименты легко слетали с моих губ. — Учтивый Мин Юнги — сама сладкоречивость? — юноша знал, что вампир ненавидит, когда он так обращается к нему. — Так что в них было особенного? — Сейчас я боюсь, что… я думаю, что это… не имеет значения. Ты имеешь значение. Для меня. — Альфа провёл рукой по лбу. — Я чувствую, что мне важно всё не испортить. — Чего же ты хочешь от меня? — Не знаю. Еще один шанс. Посмотреть, к чему это приведёт. Пак почувствовал лёгкое волнение от этих слов, но заглушил его. Жизнь с бывшим донжуаном будет пыткой. Когда уже омега поймёт это? — Останься здесь, Чимини. Со мной. Валькирия сузил глаза. — С тобой? Это как… жить вместе? Как ПАРА? Была ли в его кивке хотя бы малая доля колебания? — Что изменилось, вампир? — Ты сказал, что я боюсь, и я думаю, что ты… ошибся. Пак не ответил и лишь вскинул брови. — Я не видел этого прежде, не понимал своего нежелания. Но когда я попал в ловушку и был уверен, что умру… — Мужчина остановился, встретив ясный взгляд голубых глаз. — Всё, о чём я мог думать, это о тебе, омега. Ох. Юноша почувствовал, что смягчился. «Я тоже думал о тебе. И не важно, как сильно я старался не думать. Если бы я не вырезал те символы, то сошёл бы с ума». — А затем, несколько дней спустя, я увиделся с братом. Намджун совсем свихнулся из-за Луноликого. Я думал, что никогда не увижу альфу, настолько привязанного к омеге. Но увидел. У нашего отца было то же самое из-за матери. Мин возобновил хождение по комнате. — Наш отец был одержим мамой. После её смерти он никогда не смеялся, не шёл дальше. Обычно он сидел в их комнате и часами смотрел на её портрет. Думаю, я боялся, что подобное случится и со мной, если я буду хотеть большего с тобой. Но потом я понял, что ещё больше я боюсь потерять тебя, Чимини. У юноши вырвался вдох, когда он придвинулся ближе к альфе. «Я хочу его. Я хочу, чтобы реальность заменила фантазию». — Мин Юнги, ты готовил эту речь? — Непрерывно последние два дня. Ах, Чимини! Вспомни книгу пари Лоа! Не тешь себя напрасными надеждами! — С тех пор, как мы встретились, вампир, ты угрожал мне, пугал меня и поставил в такое положение, что я был вынужден оказаться на улице в толпе людей, затем путешествовать автостопом на адском автомобиле, который пропах табаком. Когда ты отправился гулять по Итэвону искать себе шлюх, ты… сделал мне больно, — ответил Чимин. — Итак, ты долго и упорно думал об этом. Я видел твой срыв, когда ты хотел укусить меня. Я видел твою жажду, вампир, когда ты пялился на мою шею. И я видел, как ты сжимал кулаки, когда хотел дотронуться до меня. Приблизившись к валькирии, Мин спросил охрипшим голосом: — А больше ты ничего не увидел, ладо? Омега сглотнул, не способный отвести взгляд от глубоких серых глаз альфы, уже мерцающих чёрным огнем от переполнявших эмоций. — Ты никогда не сможешь прикоснуться к моей коже, никогда не попробуешь мою кровь на вкус. Я холоднее, чем был когда-либо. Эта боль будет ещё сильнее для меня, впрочем, как и для тебя. — Я понимаю, ладо. — Юнги, никакая магия не поможет изменить эту ситуацию, нет способа провести судьбу — ни сейчас, ни когда-либо потом. Думаешь, что будешь удовлетворён этим? — Удовлетворён? Полностью? Нет. Но я думаю, мы будем счастливее вместе, чем порознь. Если бы мужчина был совершенно уверен в том, что у них всё сложится, Чимин бы убежал с криками о помощи. Вместо этого, альфа был честен. И омега согласился — он сам бы в любом случае не был удовлетворён полностью. — Я даю нам несколько месяцев, — в конце концов произнёс Пак. — У меня есть два условия. — Какие? — Как и прежде, ты никому не расскажешь обо мне. До тех пор, пока я не буду готов. — Почему? «Потому что шансов, что всё сработает, — один на пятьсот». — Потому что я не хочу стать мишенью для насмешек или быть отмеченным в книге пари как тот, которого обманули. И я не хочу стать известен как брошенный Обуздавшим жажду. — Ты думаешь, я оставлю тебя. — А есть какие-то причины ожидать другого? — Я не такой, как обо мне рассказывают, Чимини. По крайней мере, не только такой. Уже нет. Альфа насупился, как будто сам до конца не верил в то, что говорит. — Ты сам сказал мне, что не склонен к моногамии. — Я смогу. Сделать это. Сейчас. Но и ты должен сделать то же. Когда омега скорчил «кроме шуток» гримасу, Мин решительно стиснул зубы. И вновь, явно не довольный тем, что сказал. — Меня не отговорить от этого условия. Ты должен сохранить всё о нас в секрете, вампир. — Братья услышат, как бьётся моё сердце. Они узнают. — Ты согласен или нет? Наконец мужчина ответил: — Согласен. И какое второе условие? — Поклянись, что никогда не укусишь меня. — Клянусь. «Не нужно выдавать своего волнения, Чимин!» Юнги положил одетые в перчатки ладони на лицо прекрасного юноши и посмотрел на него. — Значит ли это, что ты впишешь своё имя в мой список любовных побед? «Слишком поздно. Да, чёрт возьми, я уже вписал». — Эту фразу ты тоже приготовил заранее? Прядь волос упала на его лоб, когда Юнги искренне улыбнулся. — И хорошенько отрепетировал.