Если я ходил в суете, и если нога моя спешила на лукавство, — пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность.
— Иов 31:5-6
Чонину было так хорошо. Очень-очень хорошо. Он чувствовал себя легко и беззаботно. Всё тело гудело, пальцы странно покалывало при каждом движении, а помутнение в мозгу, пожалуй, должно было беспокоить его сильнее, чем на самом деле. Однако ничто другое его уже не тревожило, не тогда, когда он хихикал над глупостью, сказанной Джисоном, или когда принимал очередную рюмку от Минхо. Его голова склонилась набок и устроилась на плече Хёнджина, и он с наслаждением ощутил, как мягкая ткань футболки трётся о щёку. Мягкая-мягкая. Прям как волосы Хёнджина, с которыми Чонин играл, казалось, уже несколько часов. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь теплом парня и тем, что от одного его присутствия у Чонина мурашки по коже. Остальные о чём-то разговаривали, но Чонин не слушал, так как был слишком занят, разглядывая колени Хёнджина сквозь искусно разорванные джинсы. Друг рядом с ним задрожал, и ужас наполнил Чонина до краев. Он вскинул руки, прикрывая колени Хёнджина от предательски холодного воздуха и едва ощущая под ладонями мягкую кожу. — Не волнуйся, Хёни, — сказал Чонин и повернулся к Хёнджину лицом, чтобы заглянуть в глаза, их носы почти соприкасались. — Я защищу тебя. — О-от чего? — Хёнджин запнулся, холод явно мешал ему говорить. Даже его щёки стали ярко-красными. — От холода, — прошептал Чонин, словно рассказывая секрет, и наклонился ближе к лицу Хёнджина, кончики их носов мягко прижались друг к другу. — Ты дрожишь, и от морозного воздуха твои щёки покраснели. Но не волнуйся, я тебя согрею, — сказал он и похлопал парня по коленям, где его руки прикрывали обнаженную кожу, которая теперь была почти обжигающе горячей под его ладонями. — О, — потрясенно сказал Чонин. — Быстро сработало, да? Может быть, меня ждёт карьера грелки. Джисон на диване громко расхохотался. — Бля, вот бы и мне нужно было так мало, чтобы вести себя подобным образом. — он с ухмылкой посмотрел на Сынмина. — Сколько он выпил? Примерно четыре рюмки? — Он выпил три, — ответил Сынмин, изо всех сил стараясь не зассмеяться, когда Чонин продолжал засовывать пальцы в дырки на джинсах Хёнджина, заставляя высокого блондина извиваться, словно он был весь покрыт муравьями. — И, к счастью, у тебя печень как у коня, иначе у нас бы не было и минуты покоя, — ответил Сынмин, толкнув Джисона локтем в бок, когда Чонин повернулся и посмотрел на них большими глазами, в которых читалось замешательство. — Верно, — сказал Джисон, одним махом осушив свой напиток. — Я что, слишком много выпил? — спросил Чонин, снова повернувшись к Хёнджину. — Я плохо себя вёл? — спросил он, озабоченно покусывая нижнюю губу. — Нет-нет, какого хрена, нет, — пролепетал Хёнджин, когда глаза Чонина начали слезиться. Хёнджин притянул парня к себе, убирая при этом его руки со своей обнажённой кожи. — Всё хорошо, не волнуйся. Просто, может быть, стоит выпить побольше воды. Джисон посмеивался над ними, но Чонину было всё равно. Хёнджину стало тепло, теперь он прогнал холод, и это главное. — Хм, ладно. Только потому, что ты просишь, — с улыбкой сказал Чонин, обнимая парня за плечи, отчего тот жалобно пискнул. Хёнджину было так тепло. Чонин действительно постарался, чтобы снова согреть его. Теперь ему оставалось только прижать Хёнджина к себе, чтобы он снова не замёрз. — Как бы то ни было, — прервал Минхо начавшееся в гостиной хихиканье. — Чан тут шептался, что хочет заняться чем-нибудь весёлым, так что вперёд, Чанни-бой, — закончил он, поставив перед Хёнджином стакан с холодной водой, который тот передал в руки Чонина. — Итак, — начал Чан, осторожно потягивая свой фруктовый сок. Он тепло улыбнулся Чонину и немного застенчиво посмотрел на него. Чонин лучезарно улыбнулся в ответ, сидя под рукой Хёнджина. Его бок был тёплым от того, что он прижимался к другу, и Чонин почти улетал от трепетного чувства, которое пронизывало его тело. — Я думал о том, что мы говорили, что недостаточно знаем друг друга, и мне захотелось сыграть в немного другую версию «Я никогда не…», — нервно сказал он. Минхо кивнул, чтобы он продолжал. — Ну, может быть, мы могли бы рассказать друг другу секрет, который никто из нас не знает, — продолжил Чан, его щёки слегка покраснели. — Ничего ужасного, может быть, мечта, увлечение или что-то ещё. Просто… мне не нравится мысль о том, что мы можем быть не так близки, как нам кажется. — Я думаю, что это хорошая идея, — поддержал Джисон, ставя на стол свой недавно приобретённый розовый напиток. — Ну что, ты начнёшь? — дерзко спросил он. — Хорошо, — сказал Чан, делая большой глоток своего сока, чтобы набраться храбрости. — Со мной связался лейбл, который хочет заключить с нами контракт на пять песен для нового альбома их группы. Я первый рассказал об этом, так что ты больше не сможешь это использовать, — сказал он, указывая на Джисона, который надулся, как белка. — Контракт заключён на всех четверых. Хёни, Джи, Бин и я. — Что?! — закричал Минхо, чуть не вскочив с дивана. — Если бы ты сказал мне раньше, я бы купил что-нибудь получше соджу и водки, — упрекнул он, прежде чем броситься в объятия друга. — Ты действительно будешь сочинять песни для альбома? — спросил Чонин, прижимаясь ближе и почти усаживаясь на колени Хёнджина. Он позволил своей руке путешествовать по груди парня, уложив её на дальнее от него плечо. Ткань футболки была настолько мягкой, что Чонин был уверен, что это шёлк или что-то очень дорогое. А может, просто хлопок. Он уже не был уверен. Хёнджина было приятно держать в руках, и, надо же, Чонин так гордился им. Его Хёнджин помог создать песню для компании. — Да, — сказал Хёнджин немного напряжённым голосом, скосив глаза, чтобы посмотреть на Чонина. — На самом деле я не так много сделал, просто помог Джисону с текстом. — Это так здорово, — воскликнул Чонин, протягивая руку, чтобы коснуться щёк Хёнджина. Кожа парня была мягкой и тёплой под пальцами Инни. Он нехотя убрал руку, позволив ей слишком медленно отстраниться от щеки Хёнджина. — Я горжусь тобой, — сказал он, а после добавил, повернувшись к остальным. — Всеми вами. — А я-то думал, что вы забыли о моём существовании, — сухо улыбнулся Джисон. — В общем, контракт ещё не подписан, и я не хочу его сглазить. — Ты просто дуешься, что не ты поделился этим секретом, — рассмеялся Чанбин, целуя Феликса в макушку, пока тот прижимался к нему, немного повизгивая. — Хм, тогда расскажи мне свой секрет, гений, — сказал Джисон, бросая пробку от бутылки в голову друга. — Я до сих пор сплю с плюшевым Снорлаксом, — пожал он плечами, чем вызвал очередное хихиканье Феликса. — Я просто не могу заснуть, если он не лежит со мной в постели. Чонин тихонько засмеялся, обхватив Хёнджина за неимением ничего другого. Тот издал какой-то звук, и Чонин воспринял это как приглашение прижаться к нему поближе. Было бы ужасно, если бы Хёнджин снова начал замерзать. — Так вот почему я не могу его убрать? — спросил Феликс, с обожанием улыбаясь Чанбину, словно тот был чем-то драгоценным. — Мог бы просто сказать, — добавил он, шумно целуя парня в щеку. — Очаровательно. — Ага, следующий, — сказал Чанбин, его щеки слегка покраснели, но он просто обнял Феликса и спрятал лицо у него на плече. Чонин попытался повторить этот жест, но его положение не позволяло этого сделать, поэтому он просто прижался к твёрдой груди Хёнджина, и звук сердцебиения парня доносился прямо до его уха. Чонин восхищенно хмыкнул. — Однажды я сломал палец на ноге, уронив на него книгу, — продолжил Сынмин со своего места на диване. — Мне было восемь лет, я сломал его в двух местах. Он до сих пор немного кривой. — Ни за что, блять! — закричал Джисон, бросаясь на Сынмина. — Я не поверю, пока не увижу это своими смертными глазами. — Почему я не удивлён? — вздохнул Минхо. Сынмин захихикал, когда Джисон попытался стащить с него носок, безжалостно срывая его и осматривая пять маленьких пальчиков на ногах друга. Чонин смеялся над их выходками, крепко сжимая талию Хёнджина. — Охуеть, вот он, — сказал Джисон, с гордостью показывая ногу Сынмина. — Хм, впечатляет, — похвалил Минхо, ткнув мизинцем в палец. — Посмотрим, кто сможет превзойти его. Хёнджин, ты следующий. Чонин в ожидании поднял на Хёнджина глаза, но тот просто смотрел на что-то в комнате, явно избегая его взгляда. Чонин надулся, и смех Джисона заглушил фоновую музыку. Парню стало интересно, над чем так смеётся его друг. — У меня пирсинг в пупке, — наконец признался Хёнджин и издал высокий писк, когда Чонин тут же задрал футболку, обнажив живот парня, и пристально посмотрел на пупок и расположенный там маленький белый камешек. — О-о, — благоговейно выдохнул Чонин, его дыхание коснулось живота Хёнджина, заставив того вздрогнуть. Инни медленно протянул руку, касаясь нежной кожи, и почувствовал, как холодный металл упирается в кончики пальцев. Под его прикосновением Хёнджин напрягся, его дыхание стало затрудненным. — Твою мать! У тебя действительно там пирсинг, — воскликнул Джисон, наклонившись к Чонину через плечо, и они оба уставились на открытую кожу. — Чёрт возьми, чувак, — рассмеялся он, опускаясь на своё место рядом с Сынмином и обнимая того за плечи. — Красивый, — сказал Чонин, снова проводя пальцами по мягкой теплой коже, совершенно очарованный тем, как блестит на свету маленький камушек. Металл быстро нагрелся под его ладонью. — Я хотел сделать пирсинг, когда родители выгнали меня из дома и мне исполнилось восемнадцать лет, но знал, что тётя убьет меня, если я сделаю прокол в том месте, где она сможет увидеть, — сказал Хёнджин напряжённым голосом, когда его живот вздрагивал под изучающими пальцами Чонина. — Так что выбор пал на пупок, — добавил он, немного задыхаясь. — Ну, тебе идёт, — со смехом сказал Чан. — И, по-моему, Чонину очень нравится, — добавил он загадочным тоном, заставив Чонина посмотреть на него сузившимися глазами. Воспользовавшись случаем, Хёнджин натянул футболку, снова прикрывая себя. Чонин печально вздохнул и перебрался на колени Хёнджина, чтобы снова завладеть его вниманием. — Феликс, твоя очередь, — продолжил Чан, смеясь над Хёнджином. Чонин почувствовал, что немного плывёт, и ему было приятно держаться за Хёнджина, присутствие парня удерживало его на земле. — Я свободно говорю по-французски, — простонал Феликс, и щёки его слегка порозовели. — Мама хотела, чтобы я либо занимался спортом, либо играл на каком-нибудь инструменте, либо свободно владел каким-нибудь языком. Поэтому я выбрал французский. Я ни за что не стал бы заниматься спортом. Меня бы убили где-нибудь на поле. — Ух ты, это впечатляет, — сказала Чанбин, глядя на Феликса так, словно он был самым драгоценным в мире. Чонин почувствовал укол ревности, но справился с ним, прижавшись к Хёнджину чуть крепче. — Такой умный, — похвалил парень, наклоняясь и нежно целуя Феликса. — И такой сексуальный, — добавил он, смешно вздёрнув брови, и снова поцеловал. Чонин вздохнул, заставив себя отвести взгляд, когда его наполнила ревность. Он тоже хотел поцелуй. Чтобы отвлечься, Инни начал играть с подолом футболки Хёнджина, хихикая от того, что мышцы живота друга вздрагивали от прикосновений к коже. — И мы снова их теряем, — прокомментировал Джисон, в точности подражая репортеру. — Минхо, раскрой мне свой секрет, — потребовал он, притянув к себе Сынмина, который уже понемногу засыпал. — Хм-м-м, у меня есть татуировка на бедре, — загадочно улыбнулся Минхо. — Но я её не покажу, Джисон, — добавил он, натягивая футболку, когда Джисон чуть не скинул Сынмина с дивана, пытаясь добраться до Минхо и посмотреть. — Это глупо, и я сделал её, когда мне исполнилось двадцать лет и я был немного пьян. И да, — терпеливо сказал он, увидев, что Джисон ухмыляется. — Конечно, это кошка. — Это мой Минхо! — радостно воскликнул Джисон, проталкиваясь к Сынмину обратно на диван и наливая себе новую порцию. Чонин посмотрел на Сынмина, гадая, когда тот успел задремать. Он был очень тихим весь вечер, явно вымотавшись после сдачи курсовой, но всё же нашёл время прийти сюда и пообщаться со всеми. От этой мысли Чонину стало тепло на душе. — Джисон, если я правильно помню, сейчас либо ты, либо Чонин, — сказал Чан из своего угла, поднимая свой бокал, пока Минхо доливал ему сок. Он смотрел на Минхо с таким обожанием, что Чонин не смог сдержать хихиканья и похлопал Хёнджина по животу, задрав футболку парня, чтобы спрятаться в ней, и снова обнажив его живот и маленький блестящий пирсинг. — Блестит, — пробормотал Чонин. Хёнджин издал нечто среднее между полувсхлипом и полустоном, когда Чонин сильно сжал его верхнюю часть бедер. Парень быстро убрал руки Инни и положил их обратно на свои колени, а остальные захихикали, когда тот надулся. — Ах да, лучшее напоследок, правда, Чонин? — сказал Джисон, бросив взгляд на Чонина, который прижался к Хёнджину, всё ещё пытаясь вернуть свои руки на бедра парня. — Думаю, я начну, пока ты будешь разбираться в себе. — Давай послушаем, Джи, — подбодрил Минхо младшего, бездумно играя с пальцами Чана. — Расскажи нам о своих худших выходках, — добавил он с зубастой ухмылкой. — Итак, на прошлой неделе после душа я сел на кровать своего соседа по комнате в знак протеста против того, что он не выносит мусор, — с гордой улыбкой сказал Джисон, бережно прижимая к себе Сынмина. — Положил свою прекрасную голую задницу прямо на его подушку. — Отвратительно, — рассмеялся Сынмин, зевая. — Но типа, чувак тот ещё засранец, так что… — замялся он, закрывая глаза и прижимаясь ближе к Джисону. — А мусор он в итоге вынес? — Не-а, — ответил Джисон, тихонько покачивая головой, чтобы не потревожить Сынмина. — Тогда я положил ему в подушку один из его грязных вонючих носков, и он до сих пор не понял, почему от его кровати так несёт. — Пожалуйста, скажи, что на тебе было полотенце, — сухо сказал Чанбин, покачав головой. — Как бы, чувак, ты не знаешь, где бывала эта голова… и куда он её клал. — Вот уж нет, он не заслуживает таких манер, — хмыкнул Джисон, почти не обращая внимания на то, что его пальцы перебирают волосы Сынмина. — Кроме того, мужик такой себе игрок. Ему ни разу не пришлось надеть носок на дверь. На прошлой неделе он не пришёл домой, и я подумал, что, может быть, ему наконец-то что-то обломилось. Но оказалось, что он потерял сознание в живой изгороди и его выложили в Инстаграм какой-то местной секты в качестве предупреждения для их детей. Он заслуживает того, чтобы спать на отпечатке моей задницы. — Задница к заднице, — несколько поэтично заметил Чонин. — Отвратительный носок к гнилому человеку, — добавил он, пытаясь снова опереться на Хёнджина, но при этом сильно промахнулся мимо его плеча и в итоге растянулся на коленях. Что ж, неплохо. Чонин устал сидеть, а бедра Хёнджина казались идеальной подушкой. — Мерзость, — со смехом сказал Минхо. — Так его осуждаешь, будто ты у нас заядлый игрок, — усмехнулся Минхо, глядя на то, как Чонин извернулся так, что его голова оказалась на бёдрах Хёнджина, и трепал того по волосам, чтобы иметь возможность играть с прядями, как будто он был каким-то сонным котом. Хёнджин игриво перебирал пальцами волосы на затылке Чонина, с обожанием улыбаясь младшему. Чонин тихонько застонал, когда ногти Хёнджина заскользили по его коже, и на мгновение потерял всякую мысль и разум, прежде чем его осенило то, что сказал Минхо. — Что значит «Джисон не игрок»? — спросил Чонин, покрутив головой и издав смешок. — Он выиграл у Чанбина в го-фиш на прошлой неделе, — пробормотал он, повернув голову, чтобы посмотреть на Хёнджина, который издал ещё один сдавленный звук. — Ты в порядке, Хёни? — спросил Чонин, протягивая руку, чтобы погладить теплые щёки Хёнджина. — Я тебя не перегрел? — добавил он, потянув парня за руки. — Я в порядке, — напряжённо ответил Хёнджин, схватив стакан Чонина и одним глотком осушил большую часть. — В полном порядке. — Это был непрямой поцелуй! — поражённо воскликнул Чонин, заставив Хёнджина поперхнуться водой и закашляться. Чонин встал с колен Хёнджина, тихонько похлопал его по спине и даже не обратил внимания на то, что все вдруг захихикали. — Просто дыши, — сказал Чонин, переходя от хлопанья по спине Хёнджина к поглаживанию. — Вау, как ты вырос, — удивлённо произнес он, заставив Хёнджина снова заскулить. — Пожалуйста, — напряжённо произнес Хёнджин, глядя на остальных, — на чём мы остановились? — спросил он, осторожно отводя руки Чонина от своей спины. Тот пожал плечами и принялся играть с пальцами Хёнджина. — Джисон отвратителен, а ты только что получил непрямой поцелуй от Инни, — весело сказал Минхо. — Я бы не назвал его отвратительным, — возразил Сынмин с плеча Джисона. — Скорее Джи творчески подходит к проявлению своего недовольства другими людьми. — Не думаю, что ты беспристрастен, — усмехнулся Феликс, с интересом наблюдая за поведением Чонина. — И на самом деле, Инни, ты очень прилипчивый и пьяный. — Я не пьян! — запротестовал Чонин, глядя на то, как хорошо сочетаются их с Хёнджином пальцы. — Конечно, — сказал Чан с почти отеческой улыбкой. — Ты держишься, Хёни? — Я в порядке, — вздохнул Хёнджин, обведя всех взглядом. — В абсолютном, блять, порядке. — Хм, похоже на то, — хихикнул Сынмин, взяв Джисона за руку и заработав ещё несколько смешков. — Сжалься! Джинни сейчас взорвётся, отвлеки малыша, — шепнул он Джисону, который немного разволновался. — Конечно, конечно, — пробормотал Джисон, крепко сжимая руку Сынмина. — А теперь последний участник нашего шоу, «Ласковый Инни», — объявил Джисон, не обращая внимания на хихиканье остальных над его красными щеками, когда он использовал в качестве барабана бедро Сынмина. — Чонин, расскажи нам свой лучший секрет! — подбодрил он, не обращая внимания на болезненный стон Сынмина. — Джисон, тебе повезло, что ты симпатичный, иначе я бы тебя уже убил, — ворчал Сынмин, потирая бедро и бросая искоса на Джисона тяжёлый взгляд. — Хм, эволюционная красота, — усмехнулся Джисон, подмигнув Сынмину, который в ответ ударил его подушкой с уродливым кошачьим принтом. — В любом случае, — со вздохом сказал Чан, отворачиваясь от Джисона и Сынмина, которые теперь были вовлечены в полушутливый бой подушками. — Чонин, ты единственный, кого нам не хватает. Чонин прикусил губу, размышляя над тем, чем бы он хотел поделиться. У него было много секретов. Слишком много. Но его пьяный мозг не предложил ничего, кроме ненависти к учебе и своего нынешнего увлечения — писательства. — Я хочу стать писателем, — услышал он свой голос, опустив голову на грудь Хёнджина, чтобы слышать его ровное сердцебиение. — Я пишу историю и ненавижу быть инженером, — добавил он, сморщив нос. — Круто, — усмехнулся Джисон, прижимаясь к Сынмину. — А можно мне почитать? — Когда всё будет готово, то конечно, — сказал Чонин, прижимаясь к Хёнджину. От него исходило такое тепло. Чонин не хотел быть нигде, кроме как в его объятиях. — Ты тоже должен прочитать её, Джин, — сказал Чонин, нежно поглаживая грудь Хёнджина. Она была очень твёрдой, поэтому он погладил её ещё раз, не обращая внимания на то, что Хёнджин ёрзал под ним. — Один из персонажей похож на тебя, потому что ты такой красивый, — пробормотал Чонин, окончательно отказавшись от поглаживания груди. От этого у него затекали пальцы. — Красивый, как ангел. Не библейский, а именно как те, хорошенькие. Хёнджин над ним что-то пробормотал. — О, смотри-ка, Хёнджин, ты не восьмикрылое колесо с глазами, — захохотал Феликс, а после засмеялся ещё сильнее, когда Хёнджин бросил на него холодный взгляд. — Нет, Хёнджин — самый красивый на свете, — тоскливо вздохнул Чонин, проводя рукой по животу Хёнджина. Он чуть не подпрыгнул, когда Хёнджин схватил его руку, не давая ей опуститься ниже. — Инни, ты хочешь ещё выпить? — спросил Минхо с понимающей улыбкой в сторону Хёнджина. — ДА! — радостно воскликнул Чонин, вырывая свою руку из крепкой хватки Хёнджина и хватаясь за рюмку, которую ему протягивал Минхо. — Ещё, ещё, — пропел он, снова опускаясь на колени Хёнджина, чтобы устроиться поудобнее. Действительно, ему следовало бы почаще сидеть на нём. Чонин немного поёрзал на коленях Хёнджина, хихикая, когда тот под ним шипел и пищал. В Чонина что-то упёрлось, но ему было всё равно. Он не переставал двигаться, пока Хёнджин не обхватил его за талию, припечатывая на месте. — Не двигайся, — прошипел Хёнджин на ухо Чонину, заставляя его вздрогнуть всем телом. Он прикусил губу, потягивая напиток, и сел совершенно неподвижно, как от него и требовали. Рука Хёнджина обжигала сквозь тонкую футболку. Медленно откинувшись назад, он положил голову на плечо друга и удобно улёгся. Хёнджин выдохнул с запинкой, но постепенно тоже расслабился на диване, и Чонин вернул внимание к своим друзьям. Каким чудесным творением было всё существо Хёнджина. Наверное, Чонину стоит поблагодарить Бога за это, но позже, когда зрение немного прояснится, а мысли не будут выделывать пируэты.oOo
Господь Всемилостивый,
Хёнджин потрясающий.
Потрясающе сексуальный…
Я хочу укусить его за бедро. Можно?
Или я сначала должен выйти за него замуж?
oOo
— Хёнджин, ты очень красивый, — пробормотал Чонин, шатаясь рядом с Хёнджином, который тисками сжимал руку парня, чтобы тот не споткнуться о свои ноги. По скромному мнению Чонина, Хёнджин был слишком осторожен. Он был не так уж и пьян. Просто чуть больше, чем немного пьян. Примерно на 10% больше, чем «немного пьян». Чонин был бы в полном порядке, если бы земля просто стояла на месте и не двигалась. — Прекрасный! — воскликнул Чонин, остановившись и потянув Хёнджина к себе. Он нежно погладил парня по щекам, и тот с обожанием уставился на него. — Бля-я-ять, ты такой красивый. — Я хочу укусить тебя за щеку, — сказал Чонин, положив ладонь на лицо Хёнджина и поглаживая большим пальцем мягкую кожу. — Как яблочко, — добавил он, сосредоточив взгляд на упругой коже. В свете уличного фонаря она действительно выглядела аппетитной и совершенной. — Это было бы нормально? — Мне кажется, ты слишком много выпил, — сказал Хёнджин, его голос немного напрягся, когда он попытался потянуть Чонина обратно на улицу. — Тебе надо было остановиться чуть раньше. Ты пьян. — Я абсолютно трезв, Хёни, — проворчал Чонин, не обращая внимания на то, что при этих словах он едва не упал лицом в землю. — Никогда в жизни не был трезвее, — добавил он с такой убеждённостью, что сам себе почти поверил. Оставалось загадкой, почему Хёнджин решил, что он пьян. Он был трезв, как только может быть трезв человек, и так же невозмутим, как та маленькая кошечка, перебегающая улицу. О, такая очаровательная! — Смотри, киса! — воскликнул Чонин, вырывая свою руку из хватки Хёнджина, и побежал туда, где увидел кошку. К несчастью, она уже успела спрятаться. — Хёнджин, там котик, котик, котик, — улыбался он, хлопая в ладоши как маленький ребёнок. Хёнджин глубоко вздохнул, поднимая Чонина с земли и уводя его подальше от куста, в сторону которого тот двигался. — Да, мы поздороваемся с кисой утром, — с терпением святого сказал Хёнджин, не давая Чонину сбежать в тёмный переулок. — Сначала мы пойдем домой и поспим. Я уверен, что котёнку тоже нужно спать. — Ты будешь спать со мной? — спросил Чонин, глядя на Хёнджина широкими, как блюдца, глазами. — Иисус, блять, Христос, — пробурчал Хёнджин, не замечая порицающего взгляда Чонина. — Я очень сомневаюсь, что ты вообще отдаёшь себе отчет в том, что говоришь. — Я всё понимаю, — хмыкнул Чонин, скрещивая руки. — Я просто пригласил тебя в свою постель поспать, а ты упоминаешь имя Христа всуе. Невежливо. Хёнджин, грубиян. Ты мне больше не нравишься, — надул он щёки, глядя на друга. — Ты такой ребёнок, когда пьян, — рассмеялся Хёнджин, тыча в щёки Чонина. — Я не ребёнок, — начал защищаться Чонин, хотя и позволил Хёнджину увлечь себя за собой. — Я взрослый мужчина. И я могу делать всё, что захочу, — сказал он, придвигаясь к парню так, что их тела оказались почти неловко прижаты друг к другу. — Да, я очень хорошо осведомлён об этом, — сглотнув, ответил Хёнджин, пытаясь увеличить пространство между собой и Чонином. — Инни, тебя точно никто не примет за ребенка, — напряжённо добавил он, и его щёки стали совсем розовыми. — Ты выглядишь ещё красивее, когда краснеешь, — сказал Чонин, и его голос стал грустным, когда он протянул руку, чтобы снова прикоснуться к Хёнджину. Его кожа была такой мягкой, такой притягательной, что Чонин не смог удержать свои руки при себе. — Это несправедливо, Джинни. Ты знаешь, что со мной происходит, когда ты так смотришь на меня? — спросил он, продолжая нежно гладить парня по щеке, и вдруг почувствовал себя более сентиментальным, чем минуту назад. — Нет, — ответил Хёнджин, и по позвоночнику Чонина пробежала дрожь. — Что мне с тобой делать, Инни? — Он заглянул в глаза Чонину и наклонился ближе, желая услышать, что тот скажет. Чонин улыбнулся, подошёл поближе и слегка склонил голову набок. — Ты заставляешь моё сердце биться чаще, — прошептал он, как будто это был секрет, наклонившись ближе, чтобы Хёнджин мог его услышать. — А потом бабочки атакуют мой желудок. Это очень неприятно, но в то же время потрясающе, — признался Чонин, не сводя глаз с шеи Хёнджина. Не удержавшись, он наклонился, прижался лицом к маленькому кусочку обнаженной кожи и глубоко вдохнул. — Ты так приятно пахнешь, — со вздохом сказал Чонин, почти касаясь губами кожи Хёнджина. — От тебя всегда хорошо пахнет. Даже в старших классах. Но мне больше нравится, когда у тебя длинные волосы. Это гораздо сексуальнее, — добавил он, затаив дыхание. Хёнджин издал звук, немного похожий на скулёж. Чонин отступил назад и посмотрел на него, нахмурившись. — Нам действительно стоит отвести тебя домой, — сказал Хёнджин, мягко отталкивая Чонина. Он кашлянул, сильно потянул за куртку Чонина и пошёл. Для Чонина это было почти как пощёчина. Обычно Хёнджин всегда обнимал его, держал за руку и всё в этом духе… А теперь он даже не хотел объятий. И это после того, как Чонин сказал, что от него приятно пахнет. — Что-то не так? — спросил Чонин, потянувшись к Хёнджину, но парень отстранился, глубоко дыша и глядя на свои ноги. — Пойдём, Чонин, нам нужно домой, чтобы уложить тебя в постель, — сказал Хёнджин напряжённым голосом, когда наконец поднял голову. Его взгляд казался жёстким. Он снова избегал Чонина, когда тот протягивал руку. — Я тебе не нравлюсь. Ты даже не хочешь спать со мной, — сказал Чонин, снова останавливаясь. Хёнджин обернулся и удивлённо посмотрел на него. — Я столько лет любил тебя, а тебе я даже не нравлюсь, — сказал он, голос его дрогнул. Чонин почувствовал, что ему следует остановиться. Он слышал, как голос разума кричал ему, чтобы он прекратил, но поток слов просто не желал заканчиваться. — Ты хоть знаешь, что ты сделал со мной, Хёнджин? Сколько я страдал из-за тебя? — спросил Чонин, глядя на Хёнджина. То, как страдал Чонин, было так несправедливо, так неправильно. — Я сказал отцу Киму, что ты мне нравишься. Сказал, что у меня были нечистые мысли о тебе, и ты испортил мне жизнь, — шипел он, отступая от Хёнджина, и внутри него разгоралась ярость. Будто щёлкнул переключатель, и вся злость и обида, которую Чонин носил в себе долгие годы, наконец решили выйти. Словно по его венам тёк яд, и ему просто необходимо было выплеснуть его наружу, выпустить из себя кровь, чтобы он наконец-то смог дышать. — Чонин, о чём ты говоришь? — растерянно спросил Хёнджин. — Ты в порядке? — добавил он, но каким-то образом его беспокойство усугубило ситуацию. Чонин моргнул, и вдруг Хёнджин оказался ближе, словно хотел заманить Чонина обратно. — Моя жизнь была хорошей, — сказал Чонин, и голос его задрожал, когда он посмотрел на Хёнджина. — Моя жизнь была идеальной. Я был идеальным сыном, идеальным ребёнком, а потом… Потом мне пришлось влюбиться в тебя. — Он тяжело дышал, ледяной зимний воздух ничуть не охлаждал его ярость. Голова болела, перед глазами расплывалось всё больше с каждой минутой, и, честно говоря, он не был уверен в том, что делает или говорит. В голове царила неразбериха из настоящего и прошлого, любви и боли. Он потрясённо смотрел на Хёнджина, сердце тяжело билось в груди. — Я любил тебя, Хёнджин, — повторял Чонин, сжимая руки в кулаки. — Я так чертовски сильно любил тебя. Я часами смотрел на тебя, всё время пытался с тобой поговорить, а потом ты просто умер. Оставил меня одного. Оставил меня оплакивать тебя. Мне было семнадцать, Хёнджин, и ты просто, блять, умер, а я всё ещё продолжал любить тебя! — Инни, — вздохнул Хёнджин, глядя на него расширившимися глазами, в которые Чонин хотел смотреть вечно. — Нет, ты не можешь говорить. Ты умер. Для тебя нет слов! — сердито прошипел Чонин, отталкивая протянутую руку парня. — Нет, Хёнджин, не трогай меня. Не смотри на меня. Ты не понимаешь. Ты просто сбежал, а я был проклят и наказан за свою любовь. Ты хоть знаешь, как я тебя оплакивал? — Чонин икнул, годы подавляемых чувств бурлили в его груди под слоем пьяной откровенности. — Я плакал по тебе целый год, — всхлипнул Чонин, и слёзы внезапно наполнили его глаза. Хёнджин попытался снова прикоснуться к нему, но парень оттолкнул его. — Я так много плакал. Так много, так много… Но я должен был быть в порядке. Потому что если я не был в порядке, люди задавали вопросы и злились. Но я не был в порядке, Хёнджин, у меня было разбито сердце. Ты умер, и я больше никогда никого не смог бы полюбить, потому что если это не ты, то это не любовь, — признался Чонин в беспорядочных словах, не уверенный в том, что он вообще что-то понимает. Но ему было всё равно. Ничто не имело значения. Вообще ничего. — Ты просто бросил меня! — Чонин заплакал, всё его тело содрогалось, когда слова вырвались из него. Тайна, которую он вынашивал годами… и ради чего? Его мать знала, брат знал, а теперь и Хёнджин узнал. — Я любил тебя всем сердцем. Я бы умер за тебя, умер бы с тобой, а ты просто решил умереть в одиночку, — икал Чонин, слова были почти не разборчивы из-за слёз. — Я даже не успел с тобой попрощаться, а я так тебя любил. Я не мог дождаться, когда увижу тебя в школе. Суббота была сущим адом, потому что я знал, что не смогу тебя увидеть, а воскресенье… — Чонин взволнованно вздохнул. — Воскресенье было самым лучшим. Потому что в этот день я сидел за тобой в церкви. Я видел, как ты шёл к причастию, как становился на колени и получал благословение, как улыбался, уходя. Я видел, как ты купаешься в свете витражей, и я любил тебя. Я очень любил тебя, но ты меня погубил. Хёнджин смотрел на него, ошеломлённо молча. — Я пытался забыть тебя. Я пытался стать таким, каким меня хотели видеть люди, потому что если у меня не было тебя, то какой в этом смысл? Я мог бы просто остаться в одиночестве. Было так легко притворяться, что мне не нравятся мальчики, потому что, Хёнджин, никто не похож на тебя. Никто не сможет стать таким же богоподобным, как ты. Никто не сможет заменить то ощущение рая, которое я испытываю, находясь рядом с тобой, — Чонин хотел протянуть руку, чтобы снова прикоснуться к Хёнджину, но остановился и опустил её. — И как раз в тот момент, когда я стал тем, кем меня хотели видеть люди, ты снова ворвался в мою жизнь. — Чонин, дорогой, пожалуйста, — взмолился Хёнджин, подходя ближе. — Пожалуйста, остановись. Не стоит говорить всё это, когда ты пьян. Пожалуйста, любимый, только не так, — осторожно попросил Хёнджин, и слёзы сами собой начали наполнять глаза Чонина. — Я просто хотел быть нормальным, Хёнджин, — пробормотал парень, и его слова прозвучали приглушенно. — Я просто хотел, чтобы моя мать гордилась мной. А я не могу этого сделать, когда ты заставляешь моё сердце биться так быстро. Когда из-за тебя всё греховное для неё кажется мне таким райским. Ты заставляешь меня хотеть столько всего, а я всё равно чертовски люблю тебя, и это, блять, несправедливо, — Чонин плакал уже по-настоящему, выплакивая своё сердце в пьяном ступоре, Хёнджин исчез в потоке слёз. — Потому что ты прекрасный, удивительный человек, который творит искусство и музыку, а я — просто тупой маленький я, который даже не может сказать своей маме, что не хочет возвращаться домой, не чувствуя себя дерьмом. — Нет, Инни, — сказал Хёнджин, и у него самого начали наворачиваться слёзы, когда он подошёл ближе, но Чонин был против. — Пожалуйста, Чонин, что всё это значит? — Я, блять, люблю тебя, чёрт возьми, и это несправедливо! — кричал Чонин, у него саднило горло, когда слова покидали его. Он знал, что должен остановиться, и в глубине души понимал, что поступает нечестно. Но он просто… не мог. — Вот в чём дело. В том, что ты можешь жить так, как я хотел, быть свободным и встречаться с синеволосыми накачанными идиотами. — Синеволосыми… Ты говоришь о Ёнмине? — спросил Хёнджин. — Я не видел его уже несколько недель, и мы не встречались. — Но он тебе нравился, а я нет, и это нечестно, потому что я люблю тебя, — сказал Чонин со всей убеждённостью, на которую был способен его пьяный рассудок. — Я бы не оставил тебя с твоими родителями, не флиртовал бы с тобой и не… не выпендривался своими мышцами. — Что, ты всё ещё говоришь о Ёнмине? — Хёнджин метался между желанием плакать и желанием смеяться, пытаясь угнаться за Чонином. — Я не думаю, что он выпендривался своими мышцы. По крайней мере, не передо мной, — добавил он с язвительной улыбкой. — Я люблю тебя, — икнул Чонин, слёзы мешали ему говорить, и он всё ещё чувствовал, что звучит как заезженная пластинка. Слова просто не переставали литься из него. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — повторял Чонин как молитву, глубоко выдыхая и глядя в небо. — Ты как солнце, — сказал Чонин, и слёзы начали замерзать на его щеках. — Я — мёртвая звезда, сломанная, ущербная и бесполезная, а ты — ярчайшее солнце, дающее жизнь целой планете, освещающее мир миллионов людей. Мы находимся в одном мире, но нас разделяют световые годы. — Инни, пожалуйста, — вздохнул Хёнджин, снова пытаясь приблизиться. Не встретив сопротивления, парень подошёл ближе, а его ладонь легла на руку Чонина. — Я так старался не быть грешным в глазах своих родителей. Изменил себя, вырвал из себя всю свою суть, слепил из неё деформированное месиво, и для чего… Вот мы здесь, Хёнджин. Я всё ещё люблю тебя, и мы всё ещё на расстоянии вечности. Это так глупо, — безнадёжно сказал Чонин, продолжая смотреть на тёмное небо над головой. — Чонин, твоя первая любовь… Это был я? — дрожащим голосом спросил Хёнджин, его рука поднялась, чтобы коснуться плеча Чонина. — Это на меня ты всё время смотрел в церкви? — Я так боялся заговорить с тобой, — прошептал Чонин, обращаясь к небу. — Боялся, что люди узнают. Я был уверен, что ты сможешь узнать о моем греховном влечении. А потом ты просто умер, и я даже не мог оплакать тебя, потому что мне всё равно нельзя было тебя любить. Чонин закрыл глаза. — Отец Ким постоянно говорил мне, что я должен отпустить тебя. Он всегда твердил, что это мои нечистые желания убили тебя. Что Бог наказывает меня, забирая у меня то, что я люблю, — Чонин услышал, как Хёнджин глубоко вдохнул, но не остановился. Ему нужно было выплеснуть всё это. — Но я просто, блять, не смог остановиться, и вот я снова здесь. Я должен был быть твоим другом, а вместо этого я хочу только делать с тобой все эти нечестивые вещи. — Чонин, ты пьян, — сказал Хёнджин, притягивая парня к себе. На этот раз он не сопротивлялся. Внезапно Инни почувствовал сильную усталость, мир плыл от алкоголя и слёз. Вздохнув, он позволил себе прижаться к любимому, наслаждаясь теплом, а не отвергая его. — Думаю, нам стоит поговорить обо всём этом, когда ты протрезвеешь, хорошо? Чонин больше ничего не сказал, только кивнул. Гнев и обида медленно выходили из него, оставляя после себя лишь усталость и сонливость. Он не сопротивлялся, когда Хёнджин потянул его за собой по улице в сторону квартиры, а просто прижался к парню, бормоча обещания никогда не отпускать его.oOo
Чонин проснулся с головной болью. Парень несколько раз моргнул, глядя на парящие в воздухе корни орхидей, выглядывающие из полки над его кроватью. Он застонал и с удивлением обнаружил, что большая часть прошедшей ночи была странной и размытой. Глаза болели, как будто он плакал, и он был уверен, что на нём всё ещё та же одежда, в которой он был прошлым вечером. Он был почти впечатлён тем, насколько легко его, оказывается, уносило с алкоголя. Чонин сел, чувствуя себя на грани смерти. Комната кружилась. Горло болело, как будто он кричал, и в памяти всплыли странные воспоминания о том, как он что-то орал Хёнджину под фонарем. Ничего конкретного не было, так что, возможно, ему это просто приснилось, и, честно говоря, если он и правда кричал на Хёнджина, то предпочёл бы, чтобы это был просто сон. Чонин не думал, что сможет простить себя, если повысит голос на Хёнджина. Пошарившись вокруг, он переоделся, натянув большую футболку и треники. Поднявшись с кровати, Чонин поклялся себе, что больше никогда не будет так много пить. Спотыкаясь, он прошёл в гостиную, где Феликс весело наблюдал за его страданиями. — Ты только что разминулся с Хёнджином, — сказал он с ухмылкой. — Бедняга так волновался за тебя, что спал на диване. — Но ему не надо было, — пробормотал Чонин, направляясь в ванную. — Он мог бы просто завалиться ко мне в кровать. Места хватило бы для нас двоих, и, смею предположить, я бы даже не заметил, — ворчал Чонин, заходя в ванную и морщась от яркого света. — Ну, я думаю, он хотел, чтобы ты хотя бы был в сознании, прежде чем он залезет к тебе в постель, — хихикнул Феликс. Чонин нахмурился, его голова слишком сильно болела, чтобы действительно интересоваться смыслом сказанных другом слов. Он умылся, почистил зубы и выпил несколько таблеток обезболивающего, после чего направился на кухню, где опустошил стакан воды и наполнил его снова. — Итак, — спросил Феликс, когда Чонин со вздохом сел на диван, держа в руке стакан с водой. — Ты что-нибудь сделал вчера с Хёнджином? — Его карие глаза были устремлены прямо на Чонина, в них искрилось любопытство. — Не думаю, — ответил Чонин, пытаясь вспомнить события прошедшей ночи. — Кажется, я гнался за кошкой, — добавил он, нахмурившись. В памяти всплыли новые воспоминания о сне, и он поморщился. — А вот сон был очень чудной, — вздохнул он и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. — А что? — Он просто казался странным, когда уходил. Задавал какие-то очень… специфические вопросы, — сказал Феликс со знающей улыбкой. — Почему ты так смотришь на меня? — Чонин застонал, когда Феликс продолжил очень убедительно имитировать Мону Лизу. — Что происходит между вами двумя? — вместо ответа спросил Феликс, придвигаясь чуть ближе и заставляя диван шататься под ним так, что Чонину стало не по себе. — И не говори мне, что вы просто друзья, потому что я знаю, что это чушь. — Но это так, — устало сказал Чонин. Парень не мог дождаться, когда подействует обезболивающее. Он точно не собирался снова пить. Возможно, его можно будет переубедить, когда он забудет об этом фиаско, но пока он не хотел думать о том, чтобы когда-нибудь снова употреблять алкоголь. — И друзьями мы и останемся, — сказал он скорее себе, чем Феликсу. — Хм-м, я бы не был так уверен в этом, — сказал Феликс с раздражающей улыбкой. Чонин не успел ничего ответить, как у него неожиданно зазвонил телефон. Он вскочил на ноги слишком резко для своей больной головы и, пошатываясь, ушёл в свою комнату, едва успев нащупать телефон на столе, пока тот не перестал звонить. — Алло, — прохрипел Чонин в трубку, надеясь, что это не его мама. Сердце забилось быстрее, и боль в груди вернулась. — Привет, — раздался знакомый голос Хёнджина. Чонин не мог сдержать улыбки. — Привет, Хёни, — вздохнул Чонин, пожалуй, даже слишком влюблённо. Заметив, как Феликс пошевелил бровями, глядя на него, он потянулся, чтобы закрыть дверь. Но даже так было слышно, как Феликс раздражающе хохочет. — Надеюсь, я тебя не разбудил, — сказал Хёнджин, и на заднем плане послышалось шевеление одеяла. Чонин представил себе, как он сидит в своей постели, волосы в беспорядке, мягкий хлопок прилегает к нему. — Вовсе нет, — поспешил сказать Чонин, с пылающими щеками опускаясь на кровать и глядя на свои орхидеи, которые застенчиво смотрели на него сверху вниз. — Я проснулся совсем недавно. — Как голова? — смеясь, спросил Хёнджин. — Уже лучше, — признался Чонин, радуясь, что таблетки начинают действовать. — Думаю, всё могло бы быть гораздо хуже. И спасибо тебе, что проводил меня до дома. Мне кажется, я довольно сильно усложнил тебе задачу. — О, всё в порядке, — ответил Хёнджин, его голос внезапно стал напряженным. — Ты… Ты помнишь всё, что было вчера? — спросил он слишком легким голосом. Чонин не смог сдержать стон. — Прости, что погнался за кошкой, — признался Чонин, щёки которого покраснели при воспоминании о том, как он говорил, что хотел укусить Хёнджина. — Я также извиняюсь за то, что постоянно цеплялся за тебя и трогал. Я не хотел быть осьминогом, — пробормотал Чонин, чувствуя, что воспоминания о том, как Хёнджин лежит под ним, уже не такие смутные, как хотелось бы. Он готов был поклясться, что его пальцы до сих пор покалывает от прикосновения к пирсингу. Кстати говоря, это было воспоминание, которое Чонин определенно собирался изучить позже. — И прости, что постоянно называл тебя красивым, — неловко прокашлявшись, продолжил он, и его щёки стали ещё краснее. Действительно, о чём он только думал? По крайней мере, Чонин знал, что другие совершали более глупые поступки, будучи пьяными, но всё же... — Надеюсь, это было не слишком. Хотя, в свое оправдание могу сказать, что ты очень красивый, — сказал Чонин с натянутым смешком. Он надеялся, что не выглядит как безнадёжно влюбленный идиот, которым он, в общем-то, и являлся. — Всё в порядке… Ты больше ничего не вспомнил? — спросил Хёнджин, его тон всё ещё был немного странным. — Только как гонялся за кошкой? — Кажется, я очень долго смотрел на небо, о чем-то болтал, но точно не помню, — сказал Чонин, закрывая глаза и вспоминая. Он нахмурился, сон, о котором он умалчивал, мешался с воспоминаниями. Он глубоко вздохнул, надеясь, что не натворил ничего лишнего. — Только не говори мне, что я пытался залезть на фонарный столб или что-то в этом роде. Я не могу поверить, что я такой же плохой пьяница, как Джисон. — Нет-нет, — поспешил сказать Хёнджин, но в его голосе всё ещё слышалось что-то странное. Чонин нахмурился, надеясь, что не сказал ничего неподобающего. — Давай поговорим о чём-нибудь другом. Ты как-то говорил, что любишь Рождество? — Да, — ответил Чонин, снова расслабляясь и поудобнее устраиваясь на кровати. Он вспомнил разговор с Хёнджином о том, что они оба с нетерпением ждут Рождество, ведь это их любимый праздник. — Я помню, — с лёгкой улыбкой добавил парень. Он и представить себе не мог, что у них с Хёнджином окажется так много общего. — По дороге домой я заметил, что люди начали устанавливать рождественские украшения… Может быть, ты хочешь пойти посмотреть на них вместе со мной? — с надеждой спросил Хёнджин. Чонин улыбнулся, радуясь, что собеседник его не видит, и замахал ногами, как девушка из дорамы, а его желудок заныл, и на этот раз не от алкоголя. — Да, мы могли бы это сделать, — ответил Чонин, стараясь не выдать своего нетерпения. Он впился зубами в губы, не желая хихикать от счастья. — Это было бы здорово, — добавил он с лёгким вздохом. — Хорошо, тогда это свидание, — сказал Хёнджин, и Чонин почти обманулся, подумав, что друг тоже немного взволнован. — Определённо свидание, — сказал Чонин, стараясь не улыбаться, как сумасшедший. Потому что это было не свидание, он знал это. Он понимал, что этого не может быть, потому что он не нравится Хёнджину в таком смысле. Не должен был нравиться. — Я с нетерпением жду этого, — сказал Чонин, слегка улыбнувшись. — Как насчёт следующей субботы? — спросил Хёнджин, казалось, что он щёлкает мышкой на своем компьютере. — У нас были планы погулять вместе, — добавил он, словно опасаясь, что у Чонина не будет времени, но это было глупо, ведь даже если бы у Чонина были другие планы, он бы отменил их сразу же. Что может быть важнее, чем увидеть рождественские огни вместе с Хёнджином? — Отлично, — ответил Чонин с задорной ухмылкой. Он изо всех сил старался не визжать, бабочки нещадно атаковали его живот, когда он слегка перекатывался на кровати, а простыни и подушка тихонько шуршали от его восторженных покачиваний. — Суббота подходит. — Хорошо, — сказал Хёнджин с улыбкой в голосе. — Да, хорошо, — повторил Чонин, и между ними воцарилось молчание. Инни прикусил губу, глядя на закрытую дверь. — Не хочешь прийти к нам на ужин? — спросил он из прихоти, зная, что, возможно, сможет уговорить Феликса приготовить что-нибудь. — Конечно, — сказал Хёнджин, слегка кашлянув. — Тогда увидимся позже. — Да, не могу дождаться, — ответил Чонин. Им удалось как-то затянуть прощание ещё на несколько минут, оба не хотели вешать трубку. Но, в конце концов, им пришлось это сделать. Чонин не смог сдержать улыбку на лице, упав на кровать и прижав телефон к сердцу.