Потому что Я знаю, Мне одному известен замысел Мой о вас, — говорит Господь. — Благоденствие определил Я для вас, а не беду, чтобы были у вас будущее и надежда.
— Иеремия 29:11
Чонин чувствовал себя глупо. Пометавшись в панике в поисках какой-нибудь умопомрачительно-привлекательной одежды и, похоже, даже достигнув в этом успеха, он стоял перед зеркалом, любуясь созданной им довольно презентабельной версией себя. Он огляделся и несколько раз повернулся, восхищаясь зелёным свитером, который был на нём. Он был толстым и тёплым, но при этом не сковывал движения и облегал тело в нужных местах. Парень сдул волосы с глаз и взъерошил их. Они были гораздо длиннее в сравнении с той стрижкой, к которой он привык, но ему нравилось, что пряди немного спадали на глаза. К тому же Феликс постоянно говорил, что причёска красивая, а раз Феликс сказал, что она ему нравится, значит всё не так уж плохо. Чонин тяжело вздохнул и подошёл к комоду, чтобы взять распятие. Оно показалось ему странно тяжёлым на шее. Он посмотрел на кольцо с чётками, а затем на свои пальцы, на которых уже почти не осталось ни одной отметины от постоянного ношения. Столько лет он носил их и чувствовал, что они являются важной и неотъемлемой частью его жизни, но теперь это казалось ему таким же украшением, как и все остальные. Он взял кольцо, покатал между пальцами, а затем снова положил на комод. Чонин не сожалел о своём выборе. — Инни? — позвал Хёнджин, когда хлопнула входная дверь. Улыбка моментально вспыхнула на лице Чонина, он проскользнул в гостиную, чтобы поприветствовать парня. При виде Хёнджина у него перехватило дыхание. Чонин знал, что это не свидание. Они просто собирались провести вместе время, как обычно, но из-за занятости они почти не виделись всю неделю, и Чонин скучал по нему. Очень скучал. Недели, как оказалось, было достаточно, чтобы Чонин забыл, как потрясающе выглядит Хёнджин. Его волосы выглядывали из-под шапки, благодаря которой лицо было чётко обрамлено черной тканью. Он снова накрасился: золотистые тени подчёркивали его глаза, а чёрные стрелки делали их ещё более манящими, чем прежде, и Чонин падал в них, снова позволяя себе потеряться в этих карих глазах. От холода щёки парня стали румяными, а губы блестели от бальзама. Чонину хотелось броситься к нему в объятия, целовать Хёнджина до тех пор, пока его губы не распухнут, и Чонин не станет для него единственным, о чём он только сможет думать. Но он остался на месте, застенчиво улыбаясь, потому что это было не свидание. — Ты очень хорошо выглядишь, — наконец сказал Чонин, странное напряжение в комнате нарастало до почти невыносимого уровня. Хёнджин действительно был одет лучше, чем обычно. На нём было длинное пальто, разумеется чёрное, и шарф королевски-синего цвета, обмотанный вокруг шеи. Чонин смутно видел брюки, которые заканчивались парой аккуратных ботинок с серебряными пряжками. Парень вдруг почувствовал себя недостаточно хорошо одетым в своём свитере и слаксах, зная, что из обуви у него есть только простые чёрные зимние ботинки. — Ты тоже, — почти застенчиво произнес Хёнджин, его глаза медленно прошлись по телу Чонина, на секунду задержавшись на распятии, прежде чем взгляд достиг глаз Чонина. — Готов? — Да, только накину пальто, — сказал он, подходя ближе. Инни похлопал себя по заднему карману, чтобы убедиться, что бумажник на месте, и шагнул в прихожую, собираясь натянуть ботинки. Поскольку она была очень тесной, парень оказался прижат к Хёнджину, и Чонин чуть не упал в обморок, вдохнув его запах. Это явно были не его обычные духи, а какой-то более глубокий и тёмный… и, наверное, более дорогой аромат. — Вау, как ты приятно пахнешь, — пробормотал Чонин прежде, чем успел заткнуть себя. — Спасибо, — с лёгким смешком ответил Хёнджин, хотя было нетрудно заметить, что его щёки покраснели. — Красивый, правда? Это подарок тёти на мой день рождения. Я использую его только по особым случаям. Чонин прикусил внутреннюю сторону щеки, продолжая говорить про себя «это не свидание». Он надеялся, что если будет повторять достаточно много раз, то в конце концов сам начнет в это верить. — Как мило, — сказал Чонин, радуясь, что может спрятать лицо в шарф, и накидывая тяжёлое пальто — единственную красивую верхнюю одежду, что у него была, которую не надевал даже в церковь. — Я готов, — добавил он, натягивая кожаные перчатки и глядя на Хёнджина. Не стоило этого делать... Стоя так тесно к друг другу и глядя вверх, их лица были слишком близко, и Чонину снова захотелось наклониться ближе. Воспоминания о двух поцелуях, которые они уже успели разделить, разогрели его кровь. — Отлично, пойдём, — сказал Хёнджин, открывая перед Чонином дверь, а после взял за руку, едва она захлопнулась за ними. — У меня столько планов на сегодня, — добавил парень, широко улыбаясь, и потащил Чонина по коридору к лестнице.oOo
— Это потрясающе, — воскликнул Чонин, наклоняясь поближе к Хёнджину, чтобы взять ещё один тток. Острый соус пощипывал язык, но это помогало согреться изнутри. — Почему ты не приводил меня сюда раньше? — спросил Чонин, выпустив изо рта пар. Он радостно промычал и украл ещё один тток из чашки, которую держал Хёнджин. — Просто это немного далековато, — рассмеялся Хёнджин, игриво ткнув в Чонина шпажкой, а затем и сам взял кусочек. — Честно говоря, я не думал об этом. Не знал, что ты любишь острую пищу. — Не прям люблю, — пожал плечами Чонин, обводя глазами улицу, по которой они шли. — Явно не так сильно, как Минхо, потому что этот человек может съесть жидкое пламя. Но я не настолько плох, как Чан, — добавил он с улыбкой, откусывая еще один кусочек. — Это самое острое, что я могу выдержать, — сказал Хёнджин, быстро стащив последний тток из чашки. Чонин надулся, но парень только рассмеялся. — Чем ещё хочешь заняться? — спросил он, доведя их до мусорного бака и выбросив чашку, после чего повернулся к Чонину со счастливой улыбкой. Хёнджин остановился, его взгляд замер на губах Чонина. — Что? — спросил Чонин, его щёки окрасились в нежно-розовый цвет, причём вовсе не от холода. Время словно замедлилось, когда Хёнджин протянул руку и провёл большим пальцем по нижней губе Чонина. Его прикосновение было подобно огню, оставляя на лице обжигающий след, когда пальцы отпрянули от щеки Чонина. — У тебя там было немного соуса, — пояснил Хёнджин, поднимая руку и слизывая маленькое красное пятнышко, большой палец задержался на губах, а взгляд его был прикован к парню. Внезапно у Чонина закружилась голова. — Кофе? — спросил Хёнджин, кивнув в сторону ближайшего кафе, не замечая, что разум Чонина в полном беспорядке, а щёки горят от разлившегося по ним румянца. — Конечно, — ответил Чонин, немного задыхаясь. Было ли это на самом деле, или это просто шутка его больного воображения? Он последовал за Хёнджином, который затащил их внутрь, и тепло этого места мгновенно окутало обоих. — Вон туда, — сказал Хёнджин, указывая на столик в дальнем углу, и жестом пригласил Чонина сесть. — Горячий какао или кофе? — спросил он, глядя на стойку, у которой уже образовалась небольшая очередь. — Какао, — улыбнулся Чонин, выскользнув из пальто и направляясь маленькому столику. — Я займу, — добавил он и поспешил в угол, пока вошедшая следом пара не успела увести его у них. Чонин накинул пальто на один из стульев и сел на своё место, осматривая маленькое кафе. Оно выглядело мило и современно, с деревянными столами и крупными смелыми принтами на стенах. Всё было выдержано в мягких пастельных тонах, и в этом месте царила почти романтическая атмосфера. Парень взял телефон и быстро проверил, не писал ли кто. Там было несколько дразнящих сообщений от Феликса и фотография соседа Джисона, который спал, сжимая в руках мусорное ведро. Чонин прикусил губу, сдерживая смех, и, снова посмотрев вверх, увидел, что уже почти подошла очередь Хёнджина. Чонин нахмурился, оглядываясь по сторонам и замечая довольно много людей, обнимающихся и увлечённо смотрящих друг на друга. Он снова обвёл всех взглядом и в удивлении поднял брови, когда заметил двух мужчин, держащихся за руки, тесно прижимающихся друг к другу и тихо переговаривающихся между собой. Чонин хотел прекратить пялиться, но не мог оторвать взгляд. Они выглядели такими близкими, такими родными друг для друга, подобное Чонин видел только у своих друзей или по телевизору. Чёрт возьми, они выглядели более влюбленными, чем его собственные родители. Когда он смотрел на них, внутри разгоралось знакомое чувство ревности: они были так открыты и бесстрашны в своей любви. И всё же Чонин не мог не оглядываться по сторонам, в глубине души ожидая, что кто-нибудь подойдёт и начнёт бить их Библией. В конце концов Чонин заставил себя опустить глаза, и взгляд его остановился на распятии, висевшем у него на шее. Нервно оглянувшись по сторонам, он спрятал его под свитер, и золото стало тяжелее, чем когда-либо. Он не знал почему, но ему стало стыдно, что оно выставлено на всеобщее обозрение. — Вот, — сказал Хёнджин, прерывая размышления Чонина и ставя на стол две кружки какао со взбитыми сливками. — Серьёзно, у женщины передо мной был заказ, на озвучивание которого ушла целая минута. Я даже не знал, что можно взять четыре порции эспрессо с половиной молока, добавить карамельный сироп, и всё это с двумя порциями взбитых сливок, — со вздохом продолжил он, снимая пальто. Чонин сглотнул, увидев, что надето на Хёнджине под верхней одеждой. Длинный голубой кардиган придавал ему более элегантный вид, чем обычно, а рубашка, заправленная в брюки, из-за чего талия казалась тонкой и манящей, так и просящей, чтобы Чонин обхватил её руками, была чисто белой с черной вышивкой спереди. Две верхние пуговицы были расстёгнуты, открывая взору длинную изящную шею. Он выглядел как дорогая подиумная модель, сошедшая со страниц модного журнала. Чонин почувствовал, как покраснели щёки, когда его взгляд прошёлся по телу Хёнджина и остановился на его животе, где, как он знал, под тканью скрывался пирсинг в пупке. Чонин был не единственным, кто пялился. На самом деле, далеко не только он. В кафе стало тихо, когда Хёнджин снял шапку и распушил свои светлые волосы, совершенно не обращая внимания на то, что несколько человек просто не сводят с него глаз. Инни отвёл взгляд в сторону, почувствовав, что недостаточно презентабельно одет. Он глубоко вздохнул, в десятый раз повторяя про себя «это не свидание». Хёнджин никак не мог нарядиться специально для него. Может быть, он встречался с кем-то позже… Это было бы логичнее, даже если бы от этой мысли Чонин почувствовал пустоту внутри. — А потом она ещё имела наглость возмущаться из-за того, что это долго готовили, — проворчал Хёнджин, не обращая внимания на внутренний конфликт Чонина. Покачав головой, он с раздраженным видом сел перед Чонином. — Женщина, если твой заказ похож на заднюю обложку романа, то тебе придётся смириться с тем, что на его приготовление потребуется больше времени, чем на то, чтобы просто налить два эспрессо в чашку. Бедный бариста чуть не расплакался от облегчения, когда я просто захотел два горячих какао, — он с подозрением оглянулся на стойку. — Что за постоянники здесь? — Наверное, богатые и привилегированные, — сказал Чонин, пытаясь сделать вид, что всё в порядке и он не умирает изнутри. — Да я уверен, что карманные Чанбина больше, чем её зарплата, и я никогда не видел, чтобы он так себя вёл, — с кислым видом сказал Хёнджин и наконец перевёл взгляд на Чонина, который снова сверлил взглядом пару мужчин. — Ты в порядке? — Да, конечно, — поспешил сказать Чонин, заставив себя посмотреть на Хёнджина. Но уже было поздно, потому что Хёнджин повернул голову и увидел двух мужчин, которые всё ещё держались за руки, хоть и бросали на Хёнджина несколько восхищённых взглядов. — О, — только и сказал Хёнджин, его плечи опустились, когда он откинулся на спинку стула. Он не поднимал глаза на Чонина, только хмуро смотрел на какао. — Разве это не нормально? — спросил он, приподняв бровь, но его взгляд оставался прикованным к столу. — Я просто удивился, — сказал Чонин, ненавидя то, что Хёнджин вдруг погрустнел. — Не знаю почему. Я… Я никогда не видел другой гей-пары, кроме Феликса с Чанбином, — признался парень, пытаясь справиться со странным чувством в груди. Ведь это было событие. Событие, достойное зависти. Но также закралось и что-то похожее на страх. Беспокойство, потому что вдруг кто-то из присутствующих скажет что-нибудь, и их фанатизм причинит им боль. Как когда-то Чонин обидел Феликса, как родители обидели Чонина. Что если кто-то, подобный его родителям, ворвётся и выльет свою самодовольную ненависть, как кислоту, на что-то такое хорошее, такое прекрасное. Эта мысль привела его в ярость. И ужас. — Думаю, раз я их знаю, то мне не кажется странным, что они открыты, — пробормотал Чонин, чувствуя себя немного неловко. Не то чтобы он не мог выразить свои чувства, просто этот ворчливый голосок говорил ему, что этого делать не следует, но он продолжал с ним бороться. — Даже в фильмах и книгах такое не часто встретишь, — добавил он, вновь ненадолго возвращаясь взглядом к двум мужчинам. Тоска наполнила его. — Я никогда не думал, что смогу быть таким, — наконец сказал Чонин, его грудь слегка сдавило, но Хёнджин снова поднял голову, круглыми глазами глядя на парня. — А вот они держатся за руки и выглядят такими влюблёнными, что просто тошно, и никто ничего не говорит, — вздохнул Чонин, опустив плечи и глядя на Хёнджина с горько-сладкой улыбкой. — И это удивительно… и раздражает, потому что я боялся этого всю свою жизнь, и ради чего? — Чонин горько рассмеялся, на его глаза навернулись слёзы. — Боялся, что не понравлюсь людям? Что меня не хватит? Да это, блять, бред, причин и раньше было недостаточно, но люди всё равно меня ненавидели, — сказал он, стараясь усмирить лёгкую дрожь. Ему было ужасно стыдно за то, что он испортил их дружескую встречу своим постоянным самобичеванием, но он знал, что Хёнджин никогда не обидится на него. Хёнджин был слишком добр к нему. — Эй, — сказал Хёнджин, потянувшись, чтобы взять Чонина за руки. — Я понял, хорошо? Я понял. Я правда понимаю, — сказал он, погладив Чонина по щеке и вытерев набежавшую слезу. — Это несправедливо, — сказал Чонин, изо всех сил стараясь не расплакаться. Предполагалось, что это будет хороший день для них двоих — не свидание — всё должно было быть хорошо. А Чонин своими неконтролируемыми эмоциями всё испортил. Из-за двух мужчин, держащихся за руки. Это было так глупо. — Я в полном дерьме, Хёнджин, кто вообще сможет полюбить меня, если я не могу пообещать, что буду держать его за руку на улице? — Ты и сейчас в порядке, — сказал Хёнджин, поднимая их переплетённые руки и размахивая ими перед Чонином. — И ты не облажался. Совсем нет. У нас у всех есть шрамы, у каждого есть стороны, которыми мы не гордимся. Я — мелкий засранец, который предпочитает сначала бить, а потом задавать вопросы. Ты и сам это испытал. Хёнджин слегка сжал руку Чонина, сделав глубокий вдох. — И если ты не готов ко всему этому, к тому, чтобы держаться за руки на улице и, не знаю, целоваться на глазах у людей, — сказал он с улыбкой, которая не доходила до глаз, — то это нормально. Ты можешь делать всё это в своём темпе. Ты просто должен сказать мне. Я никогда не стану заставлять тебя делать то, к чему ты не готов… Но раньше мы держались за руки и гуляли вместе скорее как пара, чем как друзья, и это всегда было нормально, — добавил он, глядя на Чонина бесконечно глубокими глазами. Чонин же просто уставился на него, пребывая в лёгком шоке, не в состоянии смотреть парню в глаза. — Но мы же не… — Чонин, — вздохнул Хёнджин и ласково улыбнулся. — Это свидание. Свидание. Я бы не стал так одеваться, если бы не хотел произвести впечатление, и скажу тебе, что очень немногие застают меня в самом лучшем виде. — О, — сказал Чонин, глядя на их руки, его щёки слегка покраснели. — Да, и этот Чонин — мой самый лучший, — медленно и осторожно произнес Хёнджин. Чонин сделал ошибку, посмотрев вверх, и его бедное сердце заколотилось и почти остановилось, когда он встретился с тёмными глазами Хёнджина, очень близко находящимися к его собственным. — Ничего, если я буду очень платонически держать тебя за руку? — спросил Хёнджин, его голос стал немного глубже, когда он наклонился ближе. Чонин вдохнул соблазнительный аромат духов Хёнджина и мягкий мятно-шоколадный запах его бальзама для губ, подобранного специально, потому что уже приближалось время Рождества. И рассудок Чонина помутился. Он хотел опровергнуть Хёнджина, но даже сам уже не мог отрицать, что эта дружба шла в одну сторону и только в одну. А Чонин устал бороться. Хёнджин нравился ему с самого детства, и он любил его с тех пор, как узнал, что такое любовь. Возможно, настало время отпустить всё и посмотреть, куда упадут осколки. Ведь очевидно, что Хёнджин отвечает ему взаимностью. — Да, — сказал Чонин, крепко сжимая ладонь Хёнджина. — Ты даже можешь держать меня за руку очень неплатонически, когда захочешь, — застенчиво добавил Чонин. Он прикусил губу, глядя на Хёнджина, и его охватил странный трепет, когда взгляд парня упал на его губы и стал ещё темнее. — Хорошо, — ответил Хёнджин, потянув руку Чонина вверх и целомудренно поцеловав его пальцы. — А теперь пей какао, пока оно не остыло. Чонин улыбнулся, чувствуя себя так легко, словно он мог улететь. Его взгляд снова метнулся на двух мужчин, которые сидели и с мягкими улыбками наблюдали за ними. Чонин вдохнул, отбросив все сомнения, и снова посмотрел на Хёнджина. В конце концов, это было его первое свидание. Их первое свидание. Он должен получить удовольствие.oOo
Чонин с трудом сдерживал улыбку, когда они с Хёнджином шли по узким улочкам. Свет из маленьких кафешек окрашивал их в мириады цветов, так как город постепенно начинал разогреваться под влиянием стандартной субботы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они по-прежнему держались за руки, и, казалось, никому не было дела до этого, собственные жизни и проблемы были важнее, чем двое парней, идущих за руку на оживленной улице. — Ты снова улыбаешься, — сказал Хёнджин, его глаза сощурились, как всегда, когда он только собирался улыбнуться. — Ты тоже, — ответил Чонин, делая вид, что придвинулся к Хёнджину для того, чтобы освободить место для проходящих мимо людей. На самом деле он просто хотел быть ближе к парню. — И я улыбаюсь, потому что я счастлив. — Я тоже, — сказал Хёнджин, выглядя так, будто хотел обнять Чонина. Но вместо этого он просто свернул на ещё более маленькую улицу, на которой появилось ещё больше рождественских огней. — Я очень-очень счастлив. Они уже посмотрели на рождественские ёлки у мэрии, увидели украшения торгового района, и некоторое время Хёнджин просто водил их по улицам, покупая чуррос и пуноппан в лучших, по его мнению, ларькам. Они поужинали в маленькой кафешке, а затем провели час в книжном магазине, просто рассматривая и показывая друг другу свои любимые книги. Всё было просто замечательно. — Так что, мы куда-то конкретно направляемся? — спросил Чонин, когда Хёнджин опять свернул на очередную крошечную улочку, и их обоих окутал запах пирожных и кофе. Тот хмыкнул, загадочно улыбнувшись. — Это секрет. Но я нашёл очень классное место, которое хочу тебе показать, — сказал он, осторожно размахивая их руками. Становилось всё холоднее, но Чонину было всё равно. Он был согрет изнутри, и чем больше времени он проводил, прижавшись к Хёнджину, тем теплее ему становилось. В конце концов они оказались на небольшой площади, похожей на сад, окруженной маленькими кафе и закрытыми магазинчиками. Людей было немного, а те, кто был, казалось, просто пили кофе и любовались освещением. На деревьях висели сказочные фонарики, создавая маленькую зимнюю страну чудес, и Чонин был уверен, что когда наступит весна, вся площадь будет усыпана лепестками цветущей вишни. Это было красиво и романтично и не выглядело наигранным. — Потрясающе! — сказал Чонин, проходя под деревьями. Это было похоже на сцену из дорамы. Он робко огляделся по сторонам, радуясь тому, что они, похоже, были почти одни. — Как ты вообще нашёл такое место? — спросил Чонин, ненадолго отпустив Хёнджина, чтобы осмотреться и полюбоваться окружающим светом. Он улыбнулся, увидев, что Хёнджин наблюдает за ним, и подбежал обратно, взяв его за руку. Они продолжали идти, пока не остановились в тёмном углу, отгороженном от посторонних глаз живой изгородью и окутанной светом. Отсюда была видна большая часть площади, но никто не мог их увидеть. Если только не искали целенаправленно. Чонин улыбнулся, позволяя себе притянуть Хёнджина ближе, уже не боясь, что кто-то их заметит. Магазин рядом с ними был закрыт, только свет от его украшений лениво падал на них. Он просто смотрел на Хёнджина, теряясь в догадках, как тот может выглядеть ещё более потусторонним в мягком золотистом мерцании сверху и красных и зелёных огнях, льющихся на них из витрины. Казалось, что они снова в церкви, Хёнджин купается в свете витражей, а Чонин наблюдает за ним с болью в сердце. Только на этот раз Чонин не тосковал. На этот раз он смог обнять Хёнджина. Он не мог поверить в это. — Я тут кое о чём подумал, — сказал Хёнджин после очередной выдержанной паузы, когда они просто стояли и любовались огнями. — Сколько ты на самом деле помнишь из вечера прошлой пятницы? — спросил Хёнджин с некоторой опаской в голосе. Чонин поднял на него растерянный взгляд. — Э-э-э, погоня за кошкой, а потом ты отвёл меня домой. Правда, подробности того, как я оказался в постели, немного расплывчаты, — ответил Чонин, роясь в своей памяти. — Я ведь не сделал ничего ужасного, правда? — спросил он, и улыбка сошла с его лица. Хёнджин покачал головой и притянул его за руку поближе. — Нет, хотя ты говорил, что хотел бы укусить мою щёку, как яблоко, но это было не так уж плохо, — сказал он с коварной ухмылкой. Чонин застонал, спрятав лицо в плече Хёнджина, чтобы прикрыть свои красные щёки. — Но мне нужно кое в чём признаться, — сказал Хёнджин, голос внезапно стал серьёзным. Сердце Чонина болезненно сжалось в груди, и он замер. Хёнджин выглядел так, словно подбирал нужные слова. Но Чонин не смог сдержаться. Он протянул руку и провёл по щеке парня, мягко улыбнувшись и поймав взгляд Хёнджина. — Всё в порядке, — сказал парень, проводя большим пальцем по скуле Хёнджина, отчего его кожу начало покалывать в месте их соприкосновения. — Если ты можешь ждать меня, то и я смогу. — Чёрт, — сказал Хёнджин, закрывая глаза и притягивая парня к себе. — Чонин, ты мне очень-очень нравишься. — Ты мне тоже очень-очень нравишься, — прошептал Чонин, гладя Хёнджина по волосам. От парня пахло цветами и кокосом, и Чонин поклялся, что мог бы дышать им весь день. Хёнджин тоже чувствовал себя в его объятиях как дома. Казалось, что он был создан для объятий Чонина. — Мне кажется, я давно влюблён в тебя. Ещё до того, как узнал, — осторожно произнёс Хёнджин, прижимаясь к Чонину. — Я помню, как любил ходить в церковь, потому что там можно было услышать твоё пение. Я был слишком мал, чтобы понимать, что такое чувства и всё вытекающее, но я помню, как вытягивал шею, чтобы посмотреть на тебя. Но так и не успел толком рассмотреть, мама уже уводила меня, а твой голос ещё долго звучал в моей голове. Чонин замер, его рука впилась в плечи Хёнджина, притягивая ближе. — Я знаю, что это звучит глупо, но когда услышал, как ты поешь в квартире Чана, это напомнило мне о том, как я наблюдал за тобой. Ещё до того, как я понял, что мне нравятся парни, до того, как моя жизнь стала сложной и запутанной, — выдохнул он, настала его очередь прижаться к щеке Чонина. — Жаль, что я не поговорил с тобой в школе, не услышал твой голос, и не понял, что ты — мой маленький певец. Я бы хотел, чтобы я влюбился в тебя тогда, и чтобы тебе никогда не пришлось думать, что я умер, — сказал Хёнджин, поглаживая большим пальцем щёку Чонина. — Жаль, что мы встретились не так, как хотелось, и что я узнал в тебе не того мальчика, который пел, а тихоню из церкви, который просто следовал тенью за братом, — продолжил Джин, глядя в глаза парню так, словно видел его душу. — Я хотел бы быть смелее и поговорить с тобой до того, как мы поссорились, и хотел бы, чтобы, когда я поцеловал тебя, это было потому, что ты мне нравишься… Потому что ты мне действительно нравился, Чонин. Ты мне так нравишься, что мне больно, и я с трудом представляю, что не смогу видеть тебя каждый день. Теперь, когда я почувствовал вкус твоего присутствия, мне кажется, ничто не сможет сравниться с тобой. Глаза Чонина наполнились слезами, а сердце забилось так быстро, и он боялся, что оно проломит ему рёбра. — Когда я впервые увидел тебя в квартире Минхо, ты показался мне самым красивым парнем, которого я когда-либо видел в своей жизни. Я подумал, что Бог сыграл со мной злую шутку, когда ты узнал меня, ведь это было несправедливо — возвращать прошлое… И я так хотел, чтобы ты был ужасен, но это не так, — продолжил Хёнджин, поднимая вторую руку, чтобы осторожно взять лицо Чонина в свои ладони. — Ты самый замечательный человек на свете, и, пожалуйста, я умоляю тебя, будь моим. Чонин уставился на Хёнджина, дыхание вырывалось из него с дрожью. — Ты нравишься мне с тринадцати лет, — прошептал Чонин, словно это был секрет. — Вообще-то я люблю тебя с тринадцати лет, — признался он, начиная дрожать. — Ты так долго мне нравился… А когда ты умер… Весь мой мир рухнул. Я… Хёнджин, я любил тебя много лет. Он ожидал, что Хёнджин удивится, возможно, даже рассердится, но вместо этого он лишь мягко улыбнулся. — Я знаю, — сказал он, вытирая слезу со щёки Чонина. — Ты сказал мне об этом в прошлую пятницу, — глаза Чонина расширились, в них промелькнула паника. — И я был очень рад, что не только я хотел быть больше, чем другом, — добавил Хёнджин, расцветая самой красивой улыбкой. — Я флиртовал с тобой несколько недель, Чонин. — Правда? — спросил Чонин, его сердце, казалось, наконец-то успокоилось. — Да, я рад, что ты мне рассказал, а я сказал, что знаю, потому что хотел, чтобы всё началось правильно. Никаких секретов, никакого непонимания и заблуждений, — выдохнул он, по-прежнему держась за лицо Чонина. — И я больше ни с кем не встречаюсь и не хочу встречаться. Есть только ты, Чонин. — Бля-я-ять, — простонал Чонин, к нему вернулась часть того, что он считал сном. — Парень с синими волосами, — проворчал он с досадой. — Я жаловался на него. — Ага, — усмехнулся Хёнджин. В его глазах отражалось множество сказочных огоньков над ними. — И у меня с ним ничего не было. Я был слишком занят, думая о маленьком добром мальчике-католике, который, как я считал, был ослом, но всё равно обвёл меня вокруг пальца. — Мне очень жаль, — сказал Чонин, моргая и давая волю слезам. — Я наговорил много глупостей. Хёнджин, прости меня, — заикаясь, проговорил он и схватился рукой за талию Хёнджина, словно хотел остановить того от побега. Но тот никуда не собирался уходить. — Мне не жаль, — сказал Хёнджин, слегка наклонив голову в сторону и глядя на Чонина ласковыми глазами. — Но мне жаль, что люди заставили тебя думать, что это ты виноват в моей смерти. Любовь — это не грех, я знаю, ты и сам это понимаешь. Ты не мог убить меня любовью, Чонин, — сказал Хёнджин, отчего бедное сердце Инни сжалось от боли, а маленькие слезинки грозили пролиться. Но он не собирался плакать, не сейчас. — Мне жаль, что я оставил тебя. Я очень жалею, что мы не встретились раньше… Но тогда бы мы не стали теми, кто мы есть сейчас. А ты мне слишком нравишься, чтобы от тебя отказываться, — беззастенчиво пожал плечами Хёнджин. Чонин потерял дар речи. — Можно я тебя поцелую? — спросил Хёнджин, растопив сердце Чонина ещё больше, и наклонился к нему чуть ближе. — Я не хочу давать тебе ещё один повод для того, чтобы ты ударил меня по яйцам, — добавил он с ухмылкой, и Чонину захотелось врезать ему. Вместо этого он кивнул, притягивая парня ближе. Чонин устал ждать. Их третий поцелуй был нежным. Он не был похож на предыдущие, наполненные местью. Этот был не более чем долгим соприкосновением губ, но от этого все тело Чонина сходило с ума. Губы Хёнджина были такими мягкими и чуть липкими от бальзама. Когда парень отстранился, Чонин не смог удержаться от радостного вздоха. — О, подожди, — сказал Хёнджин и, отпустив лицо Чонина, полез в карман за горстью белых бумажек. Он подбросил их в небо и снова приблизился, их губы едва касались друг друга. Бумага падала вокруг них, как снег, закручиваясь и разворачиваясь в воздухе, опадая на землю. — Я хотел, чтобы пошёл снег, но погода не стала со мной сотрудничать. И я не буду ждать чуда, чтобы пригласить тебя на свидание, — сказал Хёнджин, прижимаясь губами к губам Чонина. Чонин ничего не ответил, только закрыл глаза и притянул Хёнджина к себе, соприкасаясь губами в четвёртом поцелуе. Этот поцелуй был более страстным. Чонин чувствовал себя потерянным, не понимая, что ему делать, но Хёнджин просто повернул голову, направляя парня, пока угол не стал правильным, и их носы не перестали сталкиваться друг с другом. Их губы легко двигались навстречу друг другу, и Инни мог поклясться, что чувства пробирали его до самых пальцев ног. Когда Хёнджин углубил поцелуй, Чонин вздохнул, растворяясь в парне, которого так нежно любил. Он поднял руки и обхватил ими шею Хёнджина, прижимая его к себе. Так близко, что никто больше не сможет отнять его. Чонин не стал возражать, когда язык Хёнджина провел по его губам, а лишь вздохнул, позволяя Хёнджину погрузиться ещё глубже, что заставило пальцы ног Чонина поджаться в его ботинках. Он ощущал вкус сахара и кофе, который они пили после похода в книжный магазин, сладко-горький на языке. Чонин не мог насытиться, близость Хёнджина заставляла его дрожать и прижиматься к нему, словно тот мог исчезнуть в любой момент. Хёнджин завел руку за голову Чонина и наклонил под другим углом, отчего у парня ослабли колени, и, возможно, он упал бы на землю, если бы не Хёнджин, крепко обхвативший его за талию. Он словно вкушал рай, пил искупление из уст обвинённого грешника, и Чонин не хотел останавливаться. И знал, что ему не придётся этого делать, потому что в этом не было ничего греховного. Вообще ничего. Не было ничего, кроме Хёнджина, их тел и губ, прижавшихся друг к другу под светом фонарей. Идеальный момент. Как и представлял себе Чонин. Когда они оторвались друг от друга, оба задыхались, им не хватало воздуха, но Чонин не мог не улыбнуться, так широко, что щёки заболели. Приподнявшись на носочки, он осыпал все лицо Хёнджина мелкими поцелуями, и что-то окончательно пустило корни в его груди. Хёнджин засмеялся и снова попытался поймать губы Чонина, поцеловав его ещё несколько раз, просто мягко и с любовью, потому что не мог удержаться. Чонину казалось, что он может улететь от счастья, переполнявшего его, от которого всё замирало внутри. — Ну что, — спросил Хёнджин, прислонившись лбом к лбу Чонина и закрыв глаза, чтобы насладиться присутствием друг друга. — Хочешь быть моим? — Да, — ответил Чонин без малейших колебаний. — Если ты будешь моим.oOo
Боже…
Спасибо Тебе!
Спасибо, спасибо, спасибо!
oOo
— Мне действительно пора идти, — с улыбкой сказал Чонин, наклоняясь, чтобы ещё раз поцеловать Хёнджина. Парень ничего не ответил, просто последовал за губами Чонина, углубляя поцелуй, и прижал его к двери, обхватив своими руками. Чонин чувствовал себя опьянённым присутствием Хёнджина. Ощутив наконец-то вкус своих самых заветных желаний, он понял, что пути назад уже нет. Хёнджин был всем: воздухом, которым дышал Чонин, и землей, на которой он стоял. Наконец, после стольких лет сдерживания и игнорирования своих потребностей, он почувствовал, что внутри него словно прорвало плотину, и всё выплеснулось наружу. Он не мог насытиться Хёнджином. — Хёни, — застонал Чонин, просовывая руки под шапку Хёнджина, чтобы наконец-то запустить пальцы в его волосы. — Не здесь, — прошептал он, задыхаясь, в губы парня. Им действительно не следовало продолжать это здесь, когда кто-то может увидеть или, что ещё хуже, услышать их. Но Чонин не мог найти в себе силы оттолкнуть парня. Это всё ещё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Но я буду скучать по тебе, — прошептал Хёнджин в губы Инни, не двигаясь, но помня о том, что дверь в квартиру парня не была звуконепроницаемой. Он отстранился, едва заметно проверяя длинный коридор. На горизонте было чисто. — Я не хочу скучать, — сказал Хёнджин, осыпая лицо Чонина мелкими поцелуями. — Джинни, пожалуйста, — хихикнул Чонин и сам украдкой поцеловал его. — Мы можем встретиться завтра, — сказал он, повернув голову, чтобы посмотреть на Хёнджина. Даже в кривой, почти спадающей с головы шапке и с опухшими от поцелуев губами он был так красив, что у него перехватило дыхание. — Я должен вернуться из церкви около полудня. — А я могу просто встретить тебя? — спросил Хёнджин с игривой улыбкой и приподнятой бровью. — Пойдём домой вместе, рука об руку, — добавил он с улыбкой, крепко обхватив рукой талию Чонина. — Может быть, пообедаем, возьмёмся за руки под столом… Вернёмся домой и снова будем целоваться. — Да, — ответил Чонин, его щеки болели от постоянной улыбки. — Мне бы этого очень хотелось, — добавил он, наклоняясь, чтобы снова поцеловать Хёнджина. Он отстранился прежде, чем парень смог углубить поцелуй, зная, что они, скорее всего, останутся на всю ночь под дверью, если Чонин в ближайшее время не умерит пыл. — Просто… помни, что ты можешь сказать «нет», — с натянутой улыбкой сказал Хёнджин, внезапно став осторожным. — И если ты не чувствуешь себя комфортно, мы не обязаны гулять или… — Ш-ш-ш, — прошептал Чонин, положив руку на щёку Хёнджина. — Мы всё решим. Вместе. И я уже сделал выбор, что не собираюсь быть кем-то, кроме самого себя. Так что расслабься. Если ты сделаешь что-то, чего я не хочу, я скажу тебе, так же как и ты скажешь мне, если я сделаю что-то, что тебя расстроит, — продолжил Чонин, его сердце затрепетало в груди, когда Хёнджин улыбнулся ему. — Мне нравится. Вместе — отличное слово, — усмехнулся парень, прижимаясь к Чонину. — Самое лучшее, — рассмеялся Инни, снова наклоняясь и нежно целуя Хёнджина. — Спокойной ночи, — сказал он, отстраняясь, когда руки Хёнджина неохотно отпустили его. — Спокойной ночи, — улыбнулся Хёнджин. Он поднял руку и нежно коснулся щеки Чонина, после чего отступил назад. — Сладких снов, — ответил парень, прислонившись спиной к двери. Ему хотелось пригласить Хёнджина домой, провести с ним ещё больше времени… Но пока никто из них не был готов к этому. Кроме того, Чонину нужен был хороший долгий визг в свою подушку. — Не волнуйся, они будут, — сказал Хёнджин с той наглой ухмылкой, от которой у Чонина снова заныло в животе. — Потому что ты будешь в них, — добавил он со смехом, увернувшись, когда Чонин потянулся, чтобы ударить его по плечу. — Эй! — крикнул Чонин, в кои-то веки не заботясь о том, услышит ли его кто-нибудь. — Убирайся отсюда! — Да, сэр, — усмехнулся Хёнджин, отступая к лестнице и глядя на парня. — Увидимся завтра, — добавил он, и это звучало как обещание. Чонину пришлось отказаться от намерения сдержать улыбку, когда Джинни лучезарно улыбнулся ему. Едва взглянув, он проскользнул в дверь квартиры. Он поборол желание продолжать наблюдать за Хёнджином, как тот спускается по лестнице. Чонин уже чувствовал себя слишком похожим на влюбленного героя из дорамы, поэтому он просто закрыл дверь, испустив маленький счастливый вздох в тёмной прихожей. — Я дома, — объявил Чонин, снимая обувь. Он заметил ботинки Чанбина и ухмыльнулся. — Вам двоим лучше вести себя прилично, иначе я вас выгоню, — добавил он с ухмылкой, когда в кармане зажужжал телефон. — Мы оба одеты, — ответил Феликс, закатив глаза, а Чанбин только громко хмыкнул. Чонин ухмыльнулся, услышав ответ друга, и проверил свой телефон. Сердце заколотилось, когда он заметил, что это Хёнджин написал ему сообщение. Хёнджин Скучаю по тебе ❤ Чонин прикусил губу, чувствуя головокружение, и слишком быстро набрал ответ.Чонин
Я тоже по тебе скучаю ❤
Сунув телефон обратно в карман, он решился войти в тёмную гостиную и помахал рукой Чанбину и Феликсу, которые обвились вокруг друг друга, как лианы, и смотрели фильм, сидя на диване. Свет был выключен, и Чонин почувствовал некоторое облегчение от того, что они его не видят. Он был уверен, что его губы опухли от поцелуев, а щёки окрасились в розовый цвет. — Хорошо провели время? — спросил Феликс, оторвав голову от груди Чанбина, чтобы посмотреть на друга. — Тебя не было весь день. — Да, мы просто гуляли по городу после того, как закончили смотреть на огни, — как можно более непринуждённо ответил Чонин, чувствуя, как его щёки снова покраснели. — Поужинали, а потом заблудились в книжном магазине, — пожал он плечами, медленно направляясь в свою комнату. — В холодильнике есть остатки китайской еды, — с улыбкой сказал Чанбин, слегка поигрывая волосами Феликса. — Присоединяйся к нам. — Я только переоденусь, — улыбнулся Чонин, глядя на Феликса, который уже снова положил голову на грудь своего парня. Чанбин только кивнул, вернув взгляд к телевизору. Инни бесшумно проскользнул в свою комнату и закрыл дверь. Когда он включил свет, комната показалась ему слишком яркой. Чонин глубоко вздохнул и улыбнулся своему отражению в зеркале. Волосы растрепались, когда он снял шапку, а губы были розовыми и припухшими от поцелуев. Он принадлежал Хван Хёнджину. Его парню. От этой мысли он захихикал и не смог удержаться от того, чтобы не броситься на кровать, прижимая к груди подушку. Это было просто немыслимо, но в то же время казалось таким реальным. — Я поцеловал Хёнджина, — признался Чонин своим растениям. По его мнению, все они были шокированы и восхищены. Он потянулся в карман и достал один из маленьких листочков бумаги, которые Хёнджин подбросил в воздух, чтобы изобразить снег. — Он даже сделал снег для меня, — добавил парень, вспомнив, как они вдвоём минут десять собирали бумажки и складывали их в маленький пакетик, который принёс Хёнджин, чтобы потом отправить всё в переработку. Чонин незаметно положил несколько кусочков в карман, чтобы сохранить их как напоминание об этой идеальной ночи. — И я его парень. Он сказал мне, что я ему нравлюсь, — с улыбкой добавил он, крутя бумажный снег между пальцами. Его рука скользнула вниз и легла на сердце, наткнувшись на что-то твёрдое под свитером. Нахмурившись, Чонин достал распятие и бросил бумажки на тумбочку. Позже он спрячет их в маленькую коробочку — первый из многих памятных сувениров. Он посмотрел на золотое распятие, и улыбка погасла, когда он взял его в руки. Маленькое изображение Иисуса бесстрастно смотрело на него, но внезапно Чонин услышал голос своей мамы. Он почувствовал, как она стыдит его, как ворчит, как разочаровывается в нём, поддавшемуся искушению. Парень закрыл глаза. Он знал, что сын, которого они растили, будет стыдиться того, что сделал сегодня Чонин. Он бы чувствовал себя грязным после того, как предался такому непристойному занятию, как поцелуй с мужчиной, да ещё и на открытой улице, где их мог увидеть кто угодно. Чонина могли заметить, его могли обнаружить. Его самый большой грех мог быть раскрыт, и парень должен был бы ужаснуться. Но он не мог перестать думать об этих двух незнакомцах, держащихся за руки. Они были так счастливы и свободны, и Чонин хотел быть похожим на них. Он хотел быть таким же счастливым, как Чанбин и Феликс. Он уже обратился в другую веру, но, держась за распятие, сомневался, действительно ли он это сделал в своём сердце. Чонин открыл глаза, глубоко в его груди поселилась решимость. Он изменился, полностью и бесповоротно. Прежнего Чонина больше нет, старая маска, за которой он прятался, давно исчезла, и он недоумевал, почему до сих пор таскает с собой сувенир, который уже не имеет былого значения. Распятие всегда было символом его стремления быть хорошим сыном. Это был знак его веры, обещание самому себе не стать грешником. Он до сих пор помнил, как получил его на конфирмации, когда был моложе. До того, как ему стало плохо при виде крови, до того, как он стал разочаровывать своих родителей, до того, как ему начали нравиться мальчики, и до того, как он стал грешником. Чонин посмотрел на свою ладонь, на множество мелких порезов, испещривших её от всех тех раз, когда золото резало его, причиняя боль и заставляя истекать кровью. Он посмотрел на почти зажившие раны прошлой недели, шелушащиеся и покрытые струпьями… Вера не должна была оставлять шрамов. Она не должна была убивать или поглощать тебя в страданиях. Вера, как любовь, прекрасна, даже если иногда бывает трудной. Чонин снял тяжёлое золотое украшение и положил на ладонь. Много лет оно было частью его самого, но сейчас казалось чужим. Как сломанная ветка, которую нужно обрезать для блага всего дерева. Оно больше не был его частью, так почему же он продолжает его носить? Почему он позволял этому причинять боль, оставлять шрамы, даже если знал, что это неправильно? Сделав последний глубокий вдох, Чонин подошёл к комоду и положил распятие в маленькую коробочку рядом с кольцом с чётками. Почему-то парень знал, что больше не наденет его. По крайней мере, ещё долгое время. На кровати зазвонил телефон, и Чонин, не став больше смотреть на распятие, подскочил к нему, смеясь, и ответил на звонок Хёнджина. Сердце его радостно забилось, когда он заметил маленькие кусочки мелкого бумажного снега. Он чувствовал себя легче и счастливее, чем когда-либо за всю свою жизнь.