Disintegration

В квартире Куна Тэн кажется чем-то неуместным, осколком другой реальности, сути которой Кун понять не может. Он ходит по комнате без штанов – они, облёванные, стираются в машинке. Его запястья все в гремящих браслетах, на футболке красным намалёваны женские сиськи, а из-под футболки то и дело выглядывают ярко-красные трусы, спасибо что не кружевные. Кун любит его лет с десяти и хочет с того момента, как научился испытывать желание, но пока что всё, что их связывает, – это какие-то нездоровые отношения, в которых Кун упорно вытаскивает Тэна из передряг, а Тэн, завидев его в очередном неподходящем месте, куда Кун мог прийти только за ним, кричит: «спасатели Малибу пришли», или «Чип и Дейл спешат на помощь», или ещё какую-нибудь чушь в том же духе. Самое странное, что не то чтобы Тэн никогда не предлагал Куну (себя). Он делает это каждый раз. Вот и сейчас, остановившись перед Куном, он задирает свою футболку и говорит: – Хочешь послушать моё сердце? В детстве ты хотел стать врачом. Я помню. Поймав руку Куна, он прижимает её к своей груди, туда, где за татуировкой прячется шрам. Кожа Тэна горячая, она нездорового сероватого оттенка, и рёбра проступают тоже как-то нехорошо. «Ты болен? Давно был у настоящего врача?» – не спрашивает Кун, чтобы не нарваться на новую порцию насмешек. Глаза у Тэна наглые-наглые, хоть он и смотрит на Куна снизу-вверх. Кун зажмуривается и делает глубокий вдох, а когда открывает глаза, Тэна уже нет рядом. Тэн – как кошка, исчезает и появляется когда и где захочет. Кун проходит по всей квартире в поисках Тэна, который спустя четверть часа находится сам собой в кровати, спящий на животе, хотя проскользнуть туда мимо Куна он никак не мог. Вздохнув, Кун садится на стул рядом. На тумбочке выдыхается пиво, которое Тэн притащил с собой из клуба. Где-то в недрах квартиры жужжит стиралка. За окном небо понемногу начинает бледнеть в предчувствии раннего летнего рассвета, и это напоминает Куну о школьных годах, когда они с Тэном шатались по городу с вечера до утра, и каждый раз, именно в эти предрассветные часы, его охватывала щемящая тоска, причин которой он так и не смог понять. В те годы она рассасывалась сама собой к началу нового дня, но теперь перерастает в смутное отчаяние, с которым Кун уже ничего поделать не может. «Жизнь ничего не стоит», – отстранённо думает он. Повертев в руках бутылку, Кун отпивает несколько глотков и морщится от вкуса. Пиво дрянное. Футболка Тэна задралась до лопаток, открывая гладкую спину и трусы – красные с чёрным поясом. – Что смотришь? Бери давай, – фыркает Тэн, на секунду приоткрыв правый глаз. Кун отворачивается. В квартире тихо. Стиралка наконец-то закончила, понимает Кун и идёт развешивать штаны.