Disintegration

Чону сидит на детской площадке перед домом Доёна третью ночь подряд. Дождь стучит по крыше беседки, холодный ветер доносит отдельные капли и бьёт ими Чону по щеке. Ночь кажется бесконечной, она – некий отдельный мир, из которого нет выхода в реальность, где рано или поздно взойдёт солнце. Доён живёт на втором этаже, и Чону видит, как он ходит из комнаты в кухню и обратно, потом подходит к окну и долго смотрит в темноту, полуобнажённый, элегантно худой, с полотенцем на плечах – должно быть, он недавно принял душ. Когда Чону целовал его, от него пахло чистотой, и, закрыв глаза, Чону пытается вспомнить этот запах. Может быть, если бы они пробыли вместе достаточно долго, этот едва уловимый аромат постепенно переместился бы и на Чону. На улице всё холодает, дождь стучит всё безотраднее, и Чону всё явственнее кажется, что внешний мир уподобляется для него миру внутреннему. Чтобы согреться, он закуривает. Доён отходит от окна, но возвращается через пару минут с кружкой. В его окне свет горит теперь до двух, до трёх ночи, и Чону чувствует, что это его вина. Это единственное горящее окно во всём доме; кроме него, всё вокруг темно, и глухо, и пусто. Задыхаясь в дымной горечи сигарет, Чону пытается представить квартирку Доёна – наверняка там сейчас бардак, и всё же это должно быть очень уютное место, ведь там живёт Доён. Там непременно есть диван или кресло, в котором можно устроиться вдвоём и смотреть сериалы; по утрам там пахнет кофе, а на кровати, застеленной чистыми простынями, они могли бы лежать в объятиях друг друга, и Чону никогда бы больше не резал свои руки. От этой фантазии становится немного теплее. Потом Доён выключает свет, и мир тонет во мраке.