Пламя и шторм

      С каждым новым днем, проведенным в Красном Замке, Рейнис все острее ощущала свою старость. Ей было всего сорок лет, но водоворот интриг, от которого она отвыкла за годы спокойной жизни на Дрифтмарке, напоминал ей о том, как долго она была вдали от двора. Хорошие новости, которые они с Корлисом получали от своих детей, отправившихся в Дорн, сменились пугающими известиями о покушении на дорнийскую принцессу. Лейна рассказала родителям об этом сразу после того, как обрадовала их новостью о своей беременности. — Лучше бы ты первой рассказала о нападении на принцессу Алиандру. Новость о будущем внуке подсластила бы эту горькую весть, — сетовал Корлис, не имея возможности полноценно порадоваться за дочь.       Рейнис была согласна с супругом, но выбирать не приходилось. Поэтому они с Лейной на следующий же день полетели в Королевскую Гавань, которая встретила их новостями о том, что Деймона видели в его излюбленном борделе. В тот момент Рейнис была готова кастрировать кузена, но Лейна уговорила мать не устраивать скандал, чем очень удивила её. Рейнис помнила свои беременности, во время которых она была готова задушить Корлиса за то, что он слишком громко дышал. Лейна же проявила хладнокровие, которое всегда было её броней, когда ей нужно было защититься от печальных мыслей. Рейнис позволила супругам самостоятельно выяснить отношения. И, судя по счастливой улыбке Лейны, которой она сияла весь следующий день, Деймон сумел объяснить, почему он находился в борделе. — Как удобно, что твой информатор оказался твоей любимой шлюхой, не так ли, дорогой кузен? — Спросила его Рейнис в тот же день, дождавшись его в их с Лейной покоях. — Поверь, Рейнис, если бы я шел на поводу у своего члена, то не стал бы жениться. — Ответил Деймон без тени страха, вальяжно развалившись в кресле рядом с кузиной. — Может, ты все еще не веришь в это, но я люблю твою дочь. — Я верю тебе, Деймон. Но я также знаю, насколько непостоянным ты можешь быть. Я всего лишь забочусь о счастье своей дочери. Особенно сейчас, когда она беременна и очень уязвима. — Если бы ты только видела её сегодняшней ночью, — мечтательно улыбнулся Деймон. — Она совсем не была похожа на уязвимую женщину. — Ох, избавь меня от этих разговоров! — Отмахнулась Рейнис, кривя лицо в притворном отвращении.       Но слова Деймона и его искренность успокоили её материнское сердце. А у нее и без того было много поводов для беспокойства. Начать бы с новости о том, что Рейнира носила двойню. У Таргариенов часто рождались близнецы и двойняшки, но редко когда оба ребенка выживали или доживали до зрелости. А еще реже переживала подобные роды сама мать. Рейнис, узнав об этом, кажется, впервые в жизни посетила септу, молясь безмолвным статуям Матери и Девы о благополучном исходе для Рейниры и для своих внуков. Еще больше, чем опасения о судьбе племянницы, её беспокоили события, случившиеся в Дорне. Она, как и все остальные, поначалу была уверенна в том, что в этом был замешан Отто. Но новые детали, которыми обрастала эта ситуация, только запутывали их. Шпионы, которых она оставила в Красном Замке, не нашли никаких улик, ведущих к лорду Деснице. А осторожные намеки от самой Рейнис в адрес сира Отто не находили никакого отклика. И это укрепляло уверенность Рейнис в том, что он мог не знать об этом покушении. Каким бы хорошим актером ни был Десница, Рейнис знала его достаточно долго, чтобы уловить хоть малейшее колебание.       Когда Деймон собрал их всех в своих покоях и рассказал о возможном участии Алисенты в этом инциденте, Рейнис была единственной, кто поверил в такой вариант развития событий. Рейнира, несмотря на то, что их с Алисентой отношения были безнадежно испорчены, стала защищать королеву. — Алисента, конечно, очень изменилась за эти годы. Но я не поверю в то, что она готова была убить невинное дитя, чтобы испортить отношение дорнийцев ко мне, — говорила Рейнира, неверяще качая головой.       Рейнис улыбнулась наивности племянницы. Никто, кроме неё, не понимал, на какие ужасные вещи может решиться мать ради своих детей. Она знала о том, что Отто давил на свою дочь, запугивая её перспективами мрачного будущего, что ожидало бы ее детей при правлении Рейниры. Слова отца подпитывали зависть и страх, что копились в королеве с того момента, как Отто объяснил ей, какую угрозу представляют её дети Рейнире и ее будущему наследнику. Рейнис видела это во взглядах Алисенты, что та бросала на принцессу, думая, что никто её не замечает. Это была зависть узника, глядящего через решетку на свободного человека.       Рейнис знала о королеве немного, но сразу поняла, что она была из тех женщин, которых выпестовали, чтобы служить. Послушание настолько глубоко впечаталось в её кровь, что она уже не вышла бы из клетки, даже если бы увидела открытую настежь дверь. Всё, на что хватило бы её порывов, — это еще одно окно в темнице. Окно, через которое узница получила бы чуть больше солнечного света, чуть больше свежего воздуха. Но ничего большего. Свобода для королевы была запечатана оковами послушания и добродетели. И это делало её опасной. Непредсказуемой. — Если и впрямь окажется, что это была Алисента, ситуация станет еще сложнее, — впервые подала голос Рейнис, когда аргументы в защиту королевы закончились. — Дело — дерьмо! — Злобно выплюнул Деймон. — Будь это Отто, мы бы нашли доказательства и просто казнили бы его, освободив себя от его интриг. А что мы сможем сделать с королевой? — Еще и беременной, — тяжело выдохнул Лейнор, обнимая Рейниру за плечи. — И что будет делать Дорн, если узнает о причастности королевы к нападению на их принцессу? — Задала самый неудобный вопрос Рейнис. — Если принц Кворен найдет доказательства тому, что ей помогали дорнийские лорды, мы сможем сгладить конфликт, — с неубедительным воодушевлением проговорила Лейна, глядя то на мать, то на мужа. — А если не найдет? Он не сможет так просто проигнорировать нападение на свою дочь, не уронив своего авторитета перед дорнийской знатью. В противном случае, в Дорне начнется гражданская война, и причиной этому будем мы, — Рейнис пришлось отпить вина, чтобы не продолжить расписывать их невеселые перспективы. — Но ведь не мы стоим за этим покушением, — воскликнула Лейна. — Думаешь, дорнийским лорда будет не плевать, какой Таргариен напал на их принцессу? — Спросила Рейнис. — Алисента не Таргариен, — возразил Лейнор. — Она жена Таргариена, как бы мы этому не противились, — Рейнира сморщила лицо, как будто откусила кислого лимона. — А для них это то же самое, как если бы мы сами организовали покушение на принцессу Алиандру.       В тот вечер все разошлись по своим покоям в паршивом настроении. Рейнис особенно сильно скучала по супругу, который сейчас находился на Ступенях, организовывая строительство охранных постов для защиты границ Вестероса. Корлис был при дворе не меньше нее и разбирался в интригах не хуже самых искушенных придворных. Ей не хватало его хладнокровия и спокойствия, которые всегда помогали найти выход там, где его, казалось, не было. Но у них не было времени, чтобы выжидать, пока Алисента сама себя сдаст неосторожным словом или действием.       Помощь пришла с неожиданной стороны. Спустя неделю после прибытия в Красный Замок, её нашел какой-то мальчишка, который передал ей записку без какой-либо подписи.       «У меня есть кое-что, что поможет вам, принцесса. Буду ждать вас в казармах Золотых Плащей», — гласила записка.       Рейнис переоделась в простое платье, взяла с собой одного из своих личных стражников и позволила мальчишке сопроводить себя в указанное место. Мальчишка провел её в небольшой кабинет в боковой пристройке здания, где к её удивлению её ожидал сир Харвин, старший сын лорда Стронга. — Принцесса, — поклонился он, вставая со стула. — Вот уж кого не ожидала увидеть, сир Харвин, — искренне призналась Рейнис, глядя на мужчину. — И я не думал, что мне однажды придется обсуждать с вами возможную измену моего брата, — мрачно сказал Харвин.       Рейнис замирает, глядя в печальные голубые глаза рыцаря. Он достает из ящичка стопку писем и передает их ей. Рейнис выхватывает их из его рук и жадно вчитывается в строчки, написанные мелким почерком. С каждым прочитанным словом руки женщины дрожат все сильнее. В какой-то момент ей приходится сесть, чтобы не упасть. Ларис Стронг был умен. Также, как и те, кто отвечал на его письма. В письмах не было ни одного имени или фамилии, никаких прямых указаний или обещаний. Лишь туманные титулы, которые уже давно не использовались и имели смысл лишь для тех, кто знал историю глубже, чем тому учили дворцовые мейстеры. В письмах мелькали грифы и золотые перья, Владетели Зеленых Холмов и короли Тора, властелины ящеров и наследники иноземцев с юга. — Джордейны, Блэкмонты, Айронвуды, — шепчет себе под нос Рейнис, вчитываясь в каждую букву. — Таргариены, Мартеллы.       Рейнис видит между строк какие-то неясные обещания, о которых упоминал автор ответного письма. В них говорилось о будущем союзе «освещающих путь» и «охранявших путь». В мыслях Рейнис всплывают девизы Хайтауэров и Айронвудов. Ей нужно было вернуться во дворец и внимательно перечитать каждое письмо. Она складывает письма и прячет их во внутренний карман своего плаща. — Я знаю, что не имею права просить о таком, но все же… — Рейнис видит в светлых глазах сира Харвина неуемную печаль. — Будьте милосердны к моему брату. Боги и без того не были к нему добры, сделав его слабым и хромоногим, моя принцесса. — Если вы так заботитесь о своем брате, зачем вы отдали мне все эти письма? И почему именно мне, а не принцу Деймону или Лейнору? — Спрашивает его Рейнис. — Потому что принц Деймон, заполучив эти письма, тут же отрубил бы голову моему брату, не утруждая ни себя, ни его справедливым судом. Сир Лейнор, несмотря на все его самообладание, тоже мог бы справедливо лишить Лариса жизни, защищая свою жену. А о вас всегда говорили, как о мудрой и справедливой женщине, что не поддается эмоциям и решает все вопросы холодным разумом. И еще вы защищаете принцессу Рейниру. Не мечом и силой, как сир Лейнор и принц Деймон, а словом и делом, что в интригах Красного Замка порой намного лучше. Вы любите принцессу, как свою дочь.       «Как и ты любишь её», — думает женщина, но вслух не говорит этого.       Рейнис смотрит на рыцаря и видит на его лице то выражение, что она десятки раз видела на лице своего сына. Мужчина был влюблен в принцессу и даже не пытался этого скрыть. В сердце Рейнис просыпается сочувствие к рыцарю, что оказался меж двух огней. С одной стороны был его младший брат, с другой — возлюбленная, пускай она и была далекой и недосягаемой. Она встает и по-матерински треплет его по щеке, чем удивляет рыцаря. — Тяжело, когда сердце разрывается между любовью и долгом. Между семьей и возлюбленной, — говорит она. — Но я… — Выдыхает Харвин, испуганный прозорливостью Рейнис. — Я прожила на этом свете много лет, сир Харвин. И безответную любовь я узнаю сразу. — Она печально улыбается Стронгу. — Не волнуйся, дитя. Я не буду осуждать тебя за твои чувства. Если они заставляют тебя делать правильный выбор, то в них нет ничего зазорного, пока ты не переступаешь границ. — Да, принцесса Рейнис, — кивает Харвин, немного расслабляясь. — А что насчет моего брата? — Я сделаю все возможное, чтобы избежать наихудшего развития событий, — обещает Рейнис. — Благодарю, — шепчет Харвин, закрывая глаза. — Это я благодарю вас, сир Харвин. Вы сделали благое дело. Пускай боги хранят Вас.       Рейнис прощается с рыцарем и возвращается в Красный Замок. Ночь проходит в тяжелых размышлениях. Она засыпает лишь когда первые лучи солнца пробиваются сквозь тяжелые шторы.