Отто II. Совесть и смерть
14 сентября 2023 г. в 13:45
Отто радовался тому, что из-за непрекращающихся дождей, обрушившихся на Запад Золотую дорогу размыло, что позволило ему остаться в Утесе Кастерли до тех пор, пока путь до Староместа не станет достаточно безопасным. Подобная задержка стала идеальным поводом для того, чтобы остаться и проследить за тем, как пройдет размещение Эймонда в Утесе Кастерли. Лорд Джейсон встретил королевскую процессию роскошным торжеством с музыкантами и танцорами, сумевшими немного развеселить принца Эймонда. А вечернее пиршество в честь прибытия королевской процессии убедило Отто в том, что Хранитель Запада уже выбрал сторону.
Изначально Отто хотел привязать Запад, женив Эйгона на старшей дочери Джейсона, Сирелле, которая была младше Эйгона всего на три года. Но после того, как Рейнира начала сближаться с его старшими внуками, он понял, что не может вручить ей такой «подарок» как союз с Западными землями. Рано было говорить о восстановлении семейных отношений между детьми Визериса, но Отто не собирался рисковать. Он видел, как очарованы старшей сестрой Эйгон и Хелейна, и уже готовился к тому, что в предстоящем противостоянии они встанут на её сторону. Конечно, это были самые неблагоприятные прогнозы, но Хайтауэр не привык надеяться на лучшее.
Для Эйгона он решил выбрать жену из Простора. Пускай Тиреллы уже сотню лет были Верховными лордами Юга, многие дома Простора не жаловали своих сюзеренов. А власть Хайтауэров и Староместа была как никогда сильна, во многом благодаря тому, что Отто не гнушался пользоваться властью Десницы, чтобы назначать своих родственников на важные должности и посты. Даже если его глупый старший внук выберет свою единокровную сестру, Простор все равно будет стоять за Хайтауэров. Отто хотел дождаться ответов от Редвинов и Тарли, чтобы определиться с невестой для Эйгона, а затем уже уговорить короля одобрить этот брак.
Отто обратил свой взгляд на второго внука после того, как Эйгон впервые огрызнулся на него. Это произошло в тот день, когда он и Хелейна вернулись с морской прогулки с Рейнирой и Лейнором. Тогда Эйгон напомнил деду, что является принцем по крови, а сам Отто — лишь вассал его отца. Кому-то это показалось бы незначительной мелочью. Подумаешь, семилетнее дитя возомнило себя взрослым мужем. Но Отто не взобрался бы на вершину, если бы игнорировал подобные моменты. Дальнейшее поведение старших внуков подтвердило его опасения. Они все крепче привязывались к Рейнире, которая потакала их желаниям в обход приказам Алисенты или Десницы. В эти моменты у Отто чесались руки от того, как сильно он хотел вбить в головы Хелейны и Эйгона хоть немного здравого смысла. Но Хелейна была мечтательницей, почти оторванной от реального мира, а Эйгон, не получавший любви от отца, рвался к сестре, которая проявляла к нему внимание (пускай Отто не раз предупреждал его, что вся эта любовь была показной). Прощание с Эймондом и Дейроном, после которого принц и принцесса потянулись за утешением не к своей матери, а к Рейнире, говорило громче любых слов. Отто с досадой осознал, что почти упустил своих старших внуков. И одновременно с этим радовался тому, что смог вырвать из цепких рук Рейниры хотя бы младших принцев.
Эймонд с малых лет превосходил старшего брата. Он встал на ноги раньше Эйгона, раньше заговорил, раньше научился читать. Счет, изучение истории, геральдики, письмо — все это давалось младшему мальчику лучше, чем Эйгону. Но Отто упрямо не желал замечать этого, устремив все свои надежды на старшего внука. Как же он ошибался! И столь скорое «предательство» своей семьи Эйгоном открыло Отто глаза. Эйгон был ведомым и слабым, готовым ластиться к любому, кто подарит ему хоть капельку любви. Эймонд таким не был. Он сопротивлялся ложной заинтересованности Рейниры, чем удивлял Отто, не ожидавшего подобной стойкости от четырехлетнего мальчика.
И так продолжалось бы дальше. Если бы не чертово драконье яйцо, которое Эймонд раздобыл благодаря Рейнире. Это было слабым местом Эймонда, который грезил о драконе с тех пор, как впервые увидел Рейниру, рассекавшую небеса над Королевской Гаванью. И тот факт, что у его брата и сестры были свои драконы, а у него — нет, очень ранил младшего принца. На этом и сыграла Рейнира, взяв с собой мальчика на Драконий Камень. Отто не верил, что Эймонд мог убежать из-под надзора слуг и забраться в пещеру, в которой гнездилась Среброкрылая. Он был уверен в том, что принцесса все это подстроила, чтобы завоевать расположение мальчика. А виноватый вид, который она изображала перед отцом, рассказывая о случившемся на острове, был лишь хорошо поставленным спектаклем.
Но как бы то ни было в реальности, итог был один. Эймонд простил сестре всё то пренебрежение, которым она одаривала его и его брата и сестру в прошлом. А когда его яйцо вылупилось спустя неделю после отплытия Рейниры в Дорн, Эймонд стал считать дни до возвращения сестры, чтобы познакомить её со своим драконом. Отто понимал, что нельзя допустить еще большего сближения внука с Рейнирой, и решил действовать. Он почти что силой выбил из Визериса согласие на помолвку с Тишарой Ланнистер, дабы получить повод отдать Эймонда воспитанником в Утес Кастерли. А глупость его дочери и косолапого Стронга ускорили этот процесс.
Отто смотрел на Эймонда, который отказывался расставаться со своим драконом, воркуя с ним на валирийском, и понимал, что всего этого было недостаточно для того, чтобы разделить Рейниру с детьми Алисенты. Поэтому он обрадовался предложению лорда Джейсона остаться погостить в Утесе Кастерли. Ему нужно было провести как можно больше времени с Эймондом до того, как уехать в Старомест. Он разговаривал с внуком. Напоминал ему об отвратительном поведении старшей сестры, о ее высокомерии и отстраненности, дерзости и непокорности, тщательно выстраивая нужный ему образ Рейниры в еще не окрепшем разуме Эймонда. Отто радовался, видя проблески понимания и осознания в глазах мальчика. Но стоило только ему взглянуть на свою драконицу, уютно устроившуюся у горящего камина, все сомнения пропадали из взгляда Эймонда. Правда о Рейнире, какой бы ужасающей она не была, не могла перекрыть любви мальчишки к своему зверю. Это понимание сводило Отто с ума.
«Цитадель была права. Нельзя столь могущественным существам находиться в нашем мире. Это неправильно. Это ломает устоявшийся порядок», — думал Отто, вспоминая слова архимейстеров, остерегавшихся этих огнедышащих созданий.
Отто пытался переубедить Эймонда. Рассказывал о том, как Рейнира улыбалась Деймону, называвшему их «жалкими полукровками»; о том, как она отказывалась выказывать уважение их матери, ставшей королевой.
— Рейнира говорила, что люди меняются. Она попросила прощения за свое плохое поведение. И я ей верю. Она даже помогла мне получить мою Джелевру.
Таким был ответ, который Отто раз за разом получал от внука. Он уже знал, как изменить мнение внука. Но продолжал надеяться, что разговоры с Эймондом помогут донести до него истину. С каждым днем эта надежда становилась все меньше. В день, когда в Утес Кастерли пришла весть о том, что наследница благополучно разрешилась от бремени, подарив королевству и принца, и принцессу, эта надежда умерла окончательно. Потому что Эймонд плакал и просился в Красный Замок вместе с лордом Джейсоном, чтобы увидеть своих племянников. А Отто понял, что уже опоздал. И решился на шаг, который оттягивал до последнего.
Лорд Джейсон отбыл из Утеса Кастерли в столицу, чтобы поприветствовать первых внуков короля, оставив за главную свою супругу, леди Джоханну Ланнистер, урождённую Вестерлинг. За недели пребывания в замке Ланнистеров, Отто понял, что с супругой Хранителя Запада нужно считаться. Именно она убедила супруга принять предложение о помолвке с Эймондом, тогда как Джейсон надеялся на брак с Эйгоном, которого немалая часть королевства видела следующим королем после Визериса. Но Джоханна смогла найти нужные слова, и помолвка состоялась. Она же хлопотала вокруг Эймонда, когда они прибыли в Утес Кастерли, помогая мальчику обжиться в его новых покоях. Отто знал, что она это делала не по доброте душевной, а из-за перспектив, которые она видела в будущем браке принца с ее дочерью. Но столь выраженное участие леди Ланнистер позволяло Отто надеяться на то, что она в будущем станет надежным союзником.
Именно поведение леди Джоханны позволило Отто сделать решающий шаг. Будь она слишком верной подданной королевского дома или более мягкой и добросердечной, то стала бы большой проблемой для планов Отто. Но ее слова, ее поведение, почти неуловимые намеки в ничего не значащих словах, дали Хайтауэру уверенность, необходимую для осуществления его плана.
В тот вечер, когда все должно было случиться, они с леди Джоханной, ее младшим братом, прибывшим в Утес Кастерли в качестве оруженосца, и ее старшей дочерью, четырехлетней Сиреллой, ужинали в покоях леди Ланнистер. Отто приходилось прилагать все усилия для того, чтобы сидеть спокойно. В этом плане он поражался хладнокровию леди Джоханны, ни словом, ни жестом не выдававшей своей осведомленности о грядущем. А сам Отто понимал, что возраст немного смягчил его. Раньше он без каких-либо душевных терзаний мог отдать подобный приказ, если это принесло бы пользу ему и его семье.
«Все же есть большая разница между устранением неугодных и покушением на жизнь собственного внука, пускай и фальшивым», — думал Отто, глядя на свои подрагивающие от ожидания пальцы.
Гвардеец в малиново-золотой форме, ворвавшийся в покои леди Джоханны, наконец, прерывает мучительное ожидание.
— Леди Джоханна, милорд, на принца Эймонда было совершено покушение! — Объявил гвардеец, переводя взгляд с леди Ланнистер на Отто.
— Что с моим внуком?
Отто даже не пришлось изображать волнение и страх. Разумом он понимал, что в его плане задействованы верные люди, которые никогда раньше не подводили его. Но любой план, каким бы идеальным он ни казался, мог развалиться от неучтенной мелочи или глупой случайности.
— Принц Эймонд в порядке?
Леди Ланнистер вскакивает со своего места, бледная и испуганная, и Отто гадает, было ли это игрой, или же женщина и впрямь была напугана.
— Его Высочество в порядке, миледи. Убийца не добрался до принца, но…
— Что «но»? Жизни моего внука угрожает опасность? — Спрашивает Отто.
— Нет, здоровье принца в полном порядке. Только… — Гвардеец собирается с духом, чтобы рассказать ужасную новость. — Дракон Его Высочества был убит. Видимо, он хотел защитить своего хозяина, и стал жертвой убийцы. Думаю, именно это спасло жизнь принца Эймонда.
Отто снова прилагает усилия, но теперь для того, чтобы не позволить облегчению отразиться на лице. Его люди сделали все так, как нужно было. Отто понимает, что смерть дракона станет для его внука большим ударом. Но он также понимает, что это была необходимая жертва. Этим вечером он смог разрубить ту ниточку, что крепко связывала Эймонда с Рейнирой, не позволяя его внуку увидеть истинную сущность его старшей сестры.
Отто спешит в покои внука, чтобы убедиться в его безопасности. Леди Джоханна спешит за ним. Отто входит в комнату Эймонда, и открывшаяся картина заставляет его очерствевшее сердце сжаться.
Мальчик сидел на полу в одной ночной рубашке, прижимая к себе окровавленный труп своей драконицы. Кровь, темная и густая, все еще стекала из ран, оставленных на теле зверя, пачкая одежду Эймонда и светлый ковер на полу. Но Эймонда это не волновало. Он обнимал искореженное тельце драконицы, что-то тихо шепча ей. Отто прислушивается и понимает, что мальчик поет зверю колыбельную на валирийском. Его бледное лицо залито слезами, пурпурные глаза опухли и покраснели, но он упрямо пел песню срывающимся голосом, сильнее прижимая к себе мертвое тело дракона.
— Эймонд, отпусти Джелевру, — Отто садится на пол рядом с внуком. — Ее нужно подготовить к похоронам.
— Нет! — Восклицает Эймонд, неуклюже отодвигаясь от деда. — Я не отдам ее вам!
— Она мертва, дитя. Ты уже не вернешь её.
— Нет! Это неправда! Я так долго ее ждал! Я убежал от Рейниры, чтобы найти Джелевру. Среброкрылая чуть не загрызла меня за то, что я забрал яйцо. Я заслужил своего дракона. Вы не можете ее у меня забрать!
Эймонд громко плачет, размазывая слезы и драконью кровь, запачкавшую его лицо. Отто аккуратно расцепляет руки внука, удерживавшие тело дракона, и жестом велит одному из своих людей забрать труп.
— Нет! Отдайте! Вы не заберёте у меня Джелевру!
Мальчик срывается на крик, и Отто приходится приложить немало сил для того, чтобы удержать его на месте. Эймонд пытается вырываться из его рук, чтобы броситься за стражником, но Отто держит крепко. Мальчик кричит, стонет, воет, как раненный зверь. Отто терпит, пытаясь заглушить голос, шепчущий в его голове.
«Помнишь, что твой мейстер говорил о связи дракона и всадника? Когда всадник умирает, дракон впадает в такую ярость и печаль, что может разрушить целый город. Но когда умирает дракон, всадник испытывает боль, сравнимую с болью от потери матери или отца. Всадники, пережившие своих крылатых коней, никогда не становятся прежними. А ты сделал это со своим внуком. Своей кровью. Стоит ли оно того?»
Эта мысль бьется в его голове, пока он прижимает к себе плачущего Эймонда. Силы покидают мальчика, и тот лишь тихо всхлипывает в его руках. Отто сглатывает желчь, скопившуюся в горле.
«Если бы я этого не сделал, то мальчишка никогда не разочаровался бы в Рейнире. Он продолжал бы боготворить её. Повзрослев, он мог бы встать на сторону этой мерзавки. И его драконица присоединилась бы к тем драконам, что уже были у Рейниры. Я не мог этого допустить. Не тогда, когда на кону стоит Железный трон».
Отто успокаивает себя этой мыслью. Эймонд поднимает опухшее от слез лицо, чтобы посмотреть в глаза деда.
— Кто это мог сделать, дедушка? Кому могло понадобиться убивать Джелевру? — Хрипло спрашивает мальчик.
— Я думаю, ты знаешь ответ, дитя. Кому могла понадобиться твоя смерть? Кто не хотел бы, чтобы ты стал лучшим наездником сильного дракона?
Эймонд, живший в Красном Замке, не поверил бы ему. Тот Эймонд занимался валирийским вместе с Рейнирой, разучивая команды для своей драконицы. Тот Эймонд заглядывал своей сестре в рот.
— Это была Рейнира, дитя. Я знаю, что это звучит ужасно, но в глубине души ты понимаешь, что я прав.
Нужные слова сказаны. Отто дает себе мгновение, чтобы подготовиться к тому, что он увидит во взгляде внука. Он встречается с пурпурными глазами Эймонда. Этот Эймонд был другим. Он провел недели, слушая рассказы о коварстве и низости Рейниры. Он только что лишился дракона, в котором нуждался так сильно, что назвал его в честь валирийского слова, означающего «дыхание». Он потерял частичку своего сердца, когда Джелевра испустила последний вздох.
«Это было необходимо. Я делаю это ради нашей семьи».
Отто старается успокоить себя этой мыслью. Но ненависть, которая смотрится так чуждо в глазах четырехлетнего Эймонда, пугает его сильнее, чем он признаться самому себе.