Пламя и шторм

      Возвращение на Север вновь ощущалось как первое знакомство. С момента их с Рейнирой свадьбы он был в этом суровом крае не меньше полудюжины раз, но пронизывающий ветер и колючие крошечные снежинки, то и дело впивающиеся в лицо, заставляли его с тоской вспоминать о тепле Королевской Гавани.       «И зачем только король Эйгон завоевывал этот ледяной ад?» — Рассеянно думает он, чувствуя недовольство Морского Дыма, так же не испытывавшего восторга от климата Севера.       Белоснежная вспышка справа от него отвлекает Лейнора от невеселых размышлений. Нумейра взмывает вверх, а затем стрелой устремляется к земле. Сердце Лейнора замирает в ужасе, но почти у самой земли драконица раскрывает крылья, поднимая снежный вихрь, и вновь набирает высоту. До ушей Лейнора доносится счастливый смех Эйммы и довольное ворчание Нумейры. Его дочь поглаживает свою драконицу по льдисто-голубому гребню и покрепче устраивается в седле. — Выше, Нумейра! — Радостно кричит она зверю, и Нумейра послушно набирает высоту, чтобы совершить очередное пике.       Недовольное драконье фырканье отвлекает Лейнора от созерцания дочери. Золотисто-зеленый дракон Эйтана нехотя вылетает из-под тени Морского Дыма, чтобы лететь совсем рядом с отцом. Лейнор улыбается своему первенцу, который с опасением наблюдал за Эйммой, резвящейся на своей драконице. Короткие серебристые волосы Эйтана развевались на ветру, а его лицо было красным от холода. Вермакс тоже не особо радовался сменившейся погоде, желая вернуться на свое место за Морским Дымом, чтобы тело старшего дракона хотя бы немного защищало его от морозного ветра.       Лейнор сочувствующе улыбается сыну, а затем возвращается к исследованию местности. Они летели без перерыва уже больше десяти часов и заслужили отдых. — Возьми чуть ниже, Морской Дым. Нам нужно найти хорошее место для отдыха, — велит он дракону.       Морской Дым снижается, и Вермакс следует за ним. Лейнор усиленно вглядывается в белую пустыню под ними и, наконец, найдя небольшую не замерзшую речушку, просит дракона приземлиться. Морской Дым раздраженно рычит, когда его лапы погружаются в рыхлый снег. Лейнор спрыгивает на землю и направляется к Вермаксу, чтобы помочь Эйтану. Но мальчику помощь не требуется — к приходу отца он уже твердо стоит на земле. — Порой я забываю, что ты уже не тот маленький мальчик, которому я помогал застегивать и расстегивать ремни и взбираться на дракона, — Лейнор треплет сына по волосам. — Эймме, кажется, очень нравится на Севере, — бурчит Эйтан, пытаясь скрыть смущение от слов отца.       Лейнор поднимает взгляд вверх. Белоснежная чешуя Нумейры отбрасывала веселые блики, сверкая серебристой вспышкой на фоне бесцветного северного неба. — Судя по всему, она не собирается спускаться в ближайшее время, — усмехается Лейнор.       Морской Дым грозно рычит, привлекая внимание младшего дракона. Вермакс, чувствуя недовольство отца, тоже ёжится. — Не волнуйся, Вермакс, это не тебе, — Эйтан ласково поглаживает своего дракона по морде.       Нумейра грациозно приземляется, почти не потревожив снежный покров. Эймма также как и ее брат спускается с седла самостоятельно, не дожидаясь помощи отца. Её длинные косы растрепанны, лицо покрыто холодным румянцем, но ее губы растянуты в широкой счастливой улыбке, когда она подходит к брату и отцу. — У тебя рот заболит, если будешь так сильно улыбаться, — дразнится Эйтан, глядя на младшую сестру. — Не завидуй, — отмахивается Эймма. — Никто не виноват в том, что твой дракон так паршиво переносит холода. — Так, прекратить споры, — вклинивается в их диалог Лейнор, предотвращая привычную для близнецов словесную перепалку. — Эймма, достань из мешков меха и найди бревно, на котором мы сможем расположиться, не отморозив себе всё, что ниже спины. Эйтан, накорми драконов и подготовь для нас мясо и хлеб. А я схожу за хворостом.       Дети направляются к своим драконам, чтобы выполнить поручения отца, а Лейнор направляется в близлежащий лесок. Он быстро набирает хворост и возвращается к детям. К его приходу близнецы уже расчистили землю от снега, подготовив место для костра. Эймма накрыла два бревна толстым слоем меха и раскладывала посуду, а Эйтан, уже закончивший с распределением мяса между драконами, успел набрать свежей воды.       Впустив Лейнора, драконы окружают их троих живым кольцом, защищая от промозглого ветра. Некоторое время семья работает в тишине. Лейнор укладывает хворост и высекает несколько искр. Дерево быстро вспыхивает, наполняя воздух веселым треском. Пока его руки совершают привычные действия, разум Лейнора возвращается к воспоминаниям одиннадцатилетней давности. К тем ужасным временам, когда он точно также готовил еду, придавленный к земле гнетом страха за маленькую Эймму. Совсем некстати вспоминается осунувшееся лицо Рейниры, прижимающей к груди их ослабевшую от болезни дочь, каждый вздох которой сопровождался тяжелым хрипом.       Лейнор ведет плечами, стряхивая с себя оцепенение. Он находит взглядом близнецов, гревшихся у огня и тихо перешептывающихся о чем-то на валирийском. Его взгляд скользит по лицу Эйммы, и он напоминает себе, что его девочка пережила эту битву со смертью и вышла из нее победительницей. Сейчас на ее белом лице играет здоровый румянец, а голубые глаза сияют жизнью и светом. Застарелый страх отступает, уступая место безграничной любви. Лейнор переводит взгляд на Эйтана, помогавшего сестре резать хлеб и сыр. Несмотря на склонность близнецов к перепалкам, дети почти всё делали вместе. Видя, как дружны его дети, Лейнор преисполнялся гордостью и радостью. Он всегда мечтал о том, чтобы его дети были так же близки, как он был близок с Лейной. И эта его мечта, как и многие другие, сбылась. — Отец, а что ты будешь делать с лордом Беннардом? — Спрашивает Эйтан, когда они заканчивают с едой. — Эйтан, мы направляемся в Винтерфелл не в качестве судей, — отвечает сыну Лейнор. — А для чего мы тогда проделаем весь этот путь? — Удивляется Эйтан. — Я думал, что ты вынесешь решение о судьбе Беннарда Старка и его сыновей. — Мы нужны на Севере только для того, чтобы подтвердить права Кригана Старка на титул Хранителя Севера и убедиться в том, что все вопросы, касающиеся передачи власти лорду Кригану, будут решены, — объясняет Лейнор. — И для того, чтобы припугнуть зарвавшихся лордов драконами, да? — Хитро улыбается Эймма. — И для этого тоже, — кивает Лейнор.       Дети хихикают над этой небольшой шуткой, а затем собирают посуду и вместе направляются к ручейку. Нумейра резво встает с земли и грузно следует за своей всадницей, чтобы защитить её и её брата при необходимости. Вермакс же лениво приоткрывает свои золотистые глаза и, убедившись, что его всадник находится под защитой, вновь прикрывает их, пододвигаясь ближе к теплу Морского Дыма. — Лентяй, — усмехается Лейнор. Он похлопывает своего дракона по теплому боку. — Весь в тебя, дружище.       Морской Дым тихо рычит, не соглашаясь с оценкой Лейнора, но мужчина понимает, что он это делает лишь для виду. Лейнор вновь задумывается о том, насколько похожими и одновременно разными могли быть дракон и его всадник. Вермакс, несмотря на невыносимый характер в детстве, по темпераменту с возрастом становился все более похожим на Морского Дыма. Он не был ленивым, но предпочитал не прилагать лишних усилий там, где результата можно было добиться с меньшими потерями. Как это было сегодня, когда он следовал за Морским Дымом, принимавшим на себя все удары отвратительной погоды Севера. Тогда как Эйтан вырос мальчиком, не способным усидеть на месте больше пяти минут. Он был полон энергии и постоянно находился в движении, чем сводил с ума и их с Рейнирой, и бесчисленных нянек, приставленных к маленькому принцу. С возрастом мейстер и прочие учителя смогли немного утихомирить свободолюбивый дух Эйтана, заняв его тренировками и бесконечными уроками, но даже такой нагрузки порой было недостаточно для того, чтобы унять горящий в мальчике огонь. — Весь в свою мать. Она тоже в детстве не могла и минуты на месте усидеть, — посмеивался король Визерис, наблюдая за внуком. — Должен же кто-то держать нас в тонусе, — соглашалась с отцом Рейнира, с любовью глядя на их первенца.       Эйтан и Вермакс были противоположностями во всем, что не касалось полета. В воздухе они оба предпочитали безопасность и надежность. Эйтан не был плохим наездником, как могло показаться в сравнении с тем же Деймоном или Рейнирой. Он оседлал Вермакса, когда ему было восемь лет, и с тех пор не было ни одного дня, чтобы он не поднимался в небеса на своем золотисто-зеленом драконе. Мальчик предпочитал долгие, но прямые перелеты без резких смен маршрута и лишней мишуры, и его дракон в этом плане был полностью с ним солидарен. Вермакс был вынослив и силен и в будущем обещал перегнать по размерам своего отца, Морского Дыма, но любовью к крутым пике и иным опасным ухищрениям не отличался.       Эймма, напротив, с возрастом не утратила своего мягкого нрава, став любимицей не только своей семьи, но и всего двора. Если ее мать называли Отрадой королевства, то Эймму после празднования их с Эйтаном десятых именин во дворе стали называть Серебряной принцессой. Их с Рейнирой старшая дочь была образцом изящества и утонченности, приводя в восторг приставленных к ней гувернанток и септ своей учтивостью и безукоризненными манерами. Лишь немногие знали, что за этим образом идеальной принцессы скрывалось столько упрямства и внутренней силы, что хватило бы еще на десяток детей. Но Эймма редко позволяла своему характеру взять верх над её воспитанием, поэтому только самые близкие ей люди видели, как весенняя голубизна её взгляда могла в одно мгновение превратиться в холодящий душу северный лёд.       Драконица Эйммы была противоположностью своей всадницы во всем. За жемчужно-белую чешую Эймма назвала своего зверя Нумейрой в честь валирийского духа морей, который по легендам жил в подводном замке, построенном из жемчуга. Капризная, непоседливая, беспокойная, шумная — вот какой была драконица Эйммы, добавившая немало седины на головах драконоблюстителей Красного замка и Драконьего камня. Она с трудом переносила пещеры Драконьей Ямы, сводя с ума драконоблюстителей, поэтому Эймма, не выдержав стенаний своего зверя, уговорила отца помочь ей найти пещеру у берега Черноводной, чтобы драконица не томилась в темноте Драконьей Ямы. А на Драконьем Камне она и вовсе почти все время проводила в небесах, охотясь на живность острова и изредка вылавливая рыбу из моря. Эймма и Нумейра были настолько непохожи, насколько могли различаться дракон и всадник. Но когда дело доходило до полетов, сердца человека и дракона бились в унисон. Эймма оседлала Нумейру раньше брата на целый год, став второй самой молодой драконьей всадницей после собственной матери. — Что-то девчонки стали отбирать у нас первенство, — ухмылялся Деймон, когда они все наблюдали за Эйммой в небесах. — Мальчики, нам нужно это исправлять. — Вот увидишь, она превзойдет тебя в небесах, дядя, — гордо улыбалась Рейнира, глядя на то, как легко и естественно Эймма смотрелась верхом на драконе.       Лейнор гордился дочерью не меньше Рейниры, но его сердце падало к ногам каждый раз, когда Нумейра входила в крутое пике. И пускай с того момента прошло уже больше пяти лет, он всё еще иногда замирал от страха, глядя на то, какие вещи вытворяла его старшая дочь на высоте птичьего полета.       Вот и сейчас Нумейра дурачится в снегу, разбрасывая его своими крыльями и лапами, пока Эймма с умилением наблюдает за ней. А Эйтан закатывает глаза и почти бегом возвращается в их живое кольцо, поближе к теплу. Эймма еще несколько минут играется с Нумейрой, а затем следует за братом. — Отец, тебе не кажется, что Нумейру просто подбросили в кладку Сиракс? Для существа, сотворенного из магии и огня, она слишком любит снег, — дразнится Эйтан, глядя на сестру. — Может, это Вермакса подбросили, — вступается за своего зверя Эймма. — Смотри, Морской Дым вполне неплохо переносит холод. А Вермакс разве что не дрожит. Совсем как его хозяин.       Лейнор приваливается к горячему боку Морского Дыма и молча наблюдает за шутливой ссорой близнецов. И даже так он продолжает отмечать различия между своими старшими детьми. Эйтан спорит от всей души, яростно размахивая руками, а на его живом лице можно отчетливо проследить все эмоции, переполнявшие его изнутри. Эймма же отвечает ему коротко, но метко, бросаясь словами, словно метательными ножами, каждый раз попадая в цель. Но одновременно с этим Лейнор видит, что и сиреневые глаза Эйтана, и голубые глаза Эйммы горят одинаковым огнем. — Близнецы на самом деле не такие уж и разные, сынок. Они — две стороны одной монеты, они созданы из одного огня. Разница лишь в том, что Эйтан не скрывает горящего в нем пламени, а Эймма научилась заковывать его в свои доспехи учтивости и кротости. — Говорила Рейнис, глядя на своих старших внуков. — Но ведь различия — это хорошо? — Спрашивал Лейнор. — Конечно. Эти различия делают нас теми, кто мы есть. Каждый из моих внуков сам выбирает, какой путь себе проложить. И в соответствии с выбранным путем они меняют себя так, чтобы выдерживать все испытания, что выпадут на их долю, — задумчиво отвечала Рейнис.       Лейнор позволяет детям еще немного поспорить, а затем встает с места, привлекая их внимание. — Так, выпустили пар — и хватит. Не нужно тратить силы на бесполезные споры. — Лейнор подбрасывает еще хвороста в догорающий костер и кивает детям. — Ложитесь спать. Завтра мы уже должны будем добраться до Винтерфелла. — А сколько мы пробудем там? — Тут же интересуется Эйтан. — Не больше трех дней, — отвечает Лейнор. — Потому что через десять дней день рождения мамы, и мы должны будем вовремя вернуться на Драконий Камень? — Грустно уточняет Эймма. — Я знаю, что ты хотела бы побольше побыть на Севере, Эймма, — Лейнор треплет дочь по щеке, вспоминая, как сильно она просилась отправиться вместе с ним и Эйтаном в Винтерфелл. — Но ты ведь понимаешь, что теперь у лорда Старка будет слишком много дел, и в это сложное время ему не стоит отвлекаться от своих обязанностей на то, чтобы развлекать нас? — Да. Ведь ему нужно будет разобраться со всем тем беспорядком, что оставил после себя его дядя, — понимающе кивает Эймма. — А еще мама снимет с нас шкуру, если мы посмеем не вернуться к празднованию её тридцатых именин, — озвучивает решающий аргумент Эйтан. — Думаю, Дейна и Люк смогут утихомирить её гнев, если нам вдруг не посчастливиться задержаться в Винтерфелле, — шутит Лейнор, вспоминая то, как слабо было сердце Рейниры по отношению к их второму сыну и второй дочери. — О да, мамины любимчики. — Соглашается Эймма. — Люцерис Прекрасный и бриллиант царства принцесса Дейна. — Эй, Дейна намного лучше Люка. И это она достойна прозвища Прекрасная, а не Люк, — не соглашается с сестрой Эйтан. — Ой, прости, я забыла, что чары нашей маленькой сестрички сильнее всего действуют именно на тебя, старший брат, — дразнится Эймма. — О нет, никаких ссор перед сном.       Лейнор подхватывает на руки Эймму и несет её к мехам, разложенным рядом с Нумейрой. Он накрывает дочь и мягко целует в лоб. — Спокойной ночи, моя маленькая принцесса, — шепчет он. — Спокойной ночи, папа, — улыбается девочка, прижимаясь к Нумейре. — Меня укладывать и целовать не надо, — предупреждает Эйтан, самостоятельно укладываясь под боком Вермакса. — Ну, пока ты не король, я могу не подчиняться твоим приказам, — Лейнор бросается к сыну, несмотря на его слабое сопротивление.       Эйтан пытается отбиваться, но в конце концов сдается, позволяя Лейнору обнять себя. Лейнор ерошит короткие волосы сына и возвращается на свое место. Его рука находит рукоять Морского пламени на поясе. Лейнор встречается с взглядом Морского Дыма. — Что ж, наш дозор начинается, друг мой.