Пламя и шторм

— Рейна умрет от зависти, когда узнает, сколько книг о Валирии есть в библиотеке Винтерфелла, — шепчет Эйтан, проведя пальцами по корешкам толстых, изрядно потрепанных томов, для которых было выделено несколько длинных полок. — И не успокоится, пока дядя Деймон не позволит ей посетить Винтерфелл, чтобы прочитать все эти книги, — соглашается с братом Эймма. — А там где Рейна, там и Матарис, наш маленький книжный червь. — Сколько раз мама говорила тебе не называть его так? Ты же знаешь, что его это обижает. — А что обидного в правде? — Возмущается Эйтан. — Нашего младшего брата в мире интересует две вещи: книги о Древней Валирии и его дракон. — Вообще-то, три вещи, — поправляет его Эймма, вспоминая о милой детской влюбленности Матариса в их кузину. — Ах да, кузина Эйна, — усмехается Эйтан. — Я слышал, как отец и тетушка Лейна говорили об их возможном браке. — Слышал или случайно стал свидетелем этого интересного разговора, братец? Это разные вещи, — подкалывает брата Эймма, намекая на его любовь к подслушиванию.       Эйтан молча закатывает глаза и, достав увесистую книгу под названием «Великие дома Валирийского Фригольда», усаживается в кресло у окна. Эймма улыбается реакции брата и продолжает исследование библиотеки.       На самом деле она с нетерпением ждала вечернего пира, поэтому решила скоротать время, проведя его в библиотеке. Наткнуться в ней на старшего брата, который всегда предпочитал тренировки чтению книг, было удивительным. — Может, ты не заметила, но погода за окном не слишком располагает к тренировкам на свежем воздухе. Хотя я уверен, что найдутся глупцы, готовые отморозить себе конечности на этом морозе. Поэтому я предпочёл провести часы до вечернего пира в компании приятной книги, — объяснял ей свое нетипичное поведение Эйтан, увидев изумление на её лице.       Эймма предпочла бы занять свободное время изучением твердыни Старков, о которой им рассказывал мейстер Герардис. Но она не посмела отвлекать работников замка, занятых подготовкой к торжеству, просьбами провести ей экскурсию. Винтерфелл очаровал её с той самой минуты, когда она увидела его. Мощный и огромный древний замок возвышался над бескрайней снежной пустыней, внушая одновременно тревогу и благоговение. Изнутри замок оказался не менее интересным, чем снаружи. Больше всего её удивило то, насколько тепло было в нём по сравнению с тем морозом, что свирепствовал за окном. Из рассказов мейстера Герардиса она знала, что причиной этому были горячие источники, на которых был построен замок. Но слышать об этом и быть этому свидетелем было совершенно разными вещами. После того, как служанки помогли ей искупаться и высушить волосы, Эймма осталась в своих покоях одна и, не сдержавшись, прижалась ладонями к каменным стенам, пытаясь почувствовать тепло воды, текущей по трубам внутри нее. К сожалению, ей этого не удалось, но это не сильно расстроило Эймму. — Смотри, тут есть список семей, которые были драконьими владыками во времена расцвета Валирии, — Эйтан отвлекает её от собственных размышлений.       Эймма подходит к брату и садится на кресло рядом с ним. Он пододвигает к ней книгу, чтобы она могла прочитать её. Эймма с интересом вчитывается в строки, написанные на высоком валирийском, впитывая в себя очередной кусочек истории своих предков. — Интересно, насколько можно доверять информации в этой книге? — Размышляет Эймма, глядя на посеревшие от времени страницы. — Ну, она кажется довольно старой, — пожимает плечами Эйтан. — Был бы здесь дядя Деймон, он бы точно смог бы определить это. — Или дедушка Корлис. Они с Люцерисом в последние два года привезли из своих путешествий больше книг о Валирии, чем любых других трофеев. — Уверен, это инициатива малыша Люка, дабы порадовать Рейну, которая книгам о Древней Валирии радуется больше, чем любой драгоценной безделушке. — По крайней мере он старается быть достойным женихом для нашей кузины. Мне лично жаль твою будущую жену, братец. Ведь от тебя совершенно точно не дождаться таких романтических жестов, — дразнится Эймма. — Не думаю, что моя будущая супруга, которая однажды станет королевой Семи Королевств, будет на что-то жаловаться, — отмахивается Эйтан. — Думается мне, что королева Алисента с тобой не согласится, — тихо произносит Эймма. — О, не напоминай мне об этой женщине, прошу. У меня от нее несварение желудка, — кривится Эйтан. — Негоже наследному принцу так отзываться о своей бабушке. — Злобная карга — да, бабушка — нет. Я бы сошел с ума, если бы во мне текла хоть капля крови, унаследованная от этой зелёной змеи. — Дедушка Визерис не одобрил бы твои слова о нашей королеве, Эйтан, — предупреждающе шепчет Эймма, оглядываясь по сторонам. — Дедушка Визерис порой слишком снисходителен к тем людям, которые этого не достойны, и слишком требователен к тем людям, которые пытаются открыть ему глаза на правду, — сиреневые глаза Эйтана темнеют от гнева, когда он говорит об отце их матери. — Мы не на Драконьем Камне, Эйтан. Даже у стен есть уши. Не стоит говорить слова, которые злые языки могут истолковать как измену. — Не стоит быть правителем, действия которого могут вызвать у его собственной семьи подобную реакцию.       Эйтан возвращается к чтению книги, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Эймма тяжело вздыхает. Она считала себя той еще упрямицей, но даже она не смогла сравниться в этом со своим старшим братом. Несмотря на то, что они были первыми внуками короля, ни она, ни Эйтан не были любимцами своего венценосного дедушки. Эймма слишком сильно напоминала ему его первую жену, королеву Эймму Аррен, в честь которой ей дали имя. Чувство вины перед жестоко убитой супругой не угасло даже спустя десятилетия, поэтому король стыдливо прятал взгляд каждый раз, когда Эймма попадалась ему на глаза. В детстве это ранило её, но с возрастом Эймма поняла, что она ни в чём не виновата, и перестала обращать внимание на странное отношение деда к ней.       Эйтан же, будучи похожим на их мать и внешностью, и буйным характером, ко всеобщему удивлению не мог похвастаться близостью с Визерисом. Визерис никогда не выказывал ни малейшего пренебрежения по отношению к старшему внуку, который сразу после рождения был объявлен наследником его собственной наследницы. Нет, Визерис всегда указывал на особенное положение своего внука в дворцовой иерархии, поддерживал его стремления и поощрял любовь к учебе, но на этом их отношения заканчивались. Между ними не было той близости, которая ожидалась между дедом и первым внуком. Эйтан отличался болезненным стремлением к справедливости и порой взваливал на себя столько ответственности, что казалось, что он вот-вот сломается под её грузом. И его безумно раздражало то, что Визерис эту самую ответственность на себя брать отказывался, пытаясь сбросить принятие важнейших решений на свой Малый Совет и принцессу Рейнис.       Эймма прекрасно понимала причину обиды Эйтана на их деда, так как полностью разделяла его отношение к их королю. Но у нее хватало самообладания не показывать своих истинных чувств к их деду. Она хорошо усвоила уроки бабушки Рейнис, которая не забывала напоминать о том, как важно держать лицо среди клубка змей, в который превратился Красный Замок после того, как Алисента Хайтауэр стала женой Визериса. Эйтан же упорно игнорировал увещевания бабушки и их отца, укрываясь за любовью их матери, которая в молодости мыслила и чувствовала так же, как её первенец. — Вот вы где, — размышления Эйммы о брате прерываются их отцом. — Кто бы мог подумать, что я найду вас в библиотеке?       Лейнор подходит к ним и вчитывается в название книги. Его глаза удивлённо расширяются. — Книга о валирийских драконьих владыках в библиотеке Винтерфелла? Сегодняшний день не устает меня удивлять, — улыбается он. — А мы можем попросить лорда Старка отдать нам эту книгу, папа? — Спрашивает Эймма. — Рейна и Матарис будут от неё в восторге. Да и дяде Деймону будет интересно ознакомиться с ней. — Не думаю, что это хорошая идея, Эймма. — Лейнор заправляет прядь ей за ухо и легонько треплет по щеке, смягчая свой отказ. — Эта книга кажется очень старой и ценной. Наверняка её купили в Эссосе за немалые деньги, и просить лорда Кригана просто подарить её нам будет не очень красиво, разве не так? — А предложить ему продать её будет уже на грани оскорбления, да? — С грустью уточняет Эймма. — Именно, моя умная девочка. — Её отец на мгновение задумывается, а после его лицо светлеет, как бывало всегда, когда ему в голову приходила хорошая идея. — Но никто не помешает нам попросить у лорда Старка разрешения отправить в Винтерфелл переписчика, чтобы он сделал для нас копию этой книги, не так ли?       Эйтан улыбается после слов отца, а Эймма радостно обнимает его, благодаря за найденное решение. — Я говорила, что ты лучший отец на свете? — Ты не устаешь мне об этом напоминать, моя принцесса. — И буду делать это как можно чаще, папа. — А скоро ли начало пира, отец? Я уже проголодался.       В их обмен любезностями вклинивается Эйтан, вошедший в тот возраст, когда мальчики начинали отбрыкиваться от родительской заботы и проявления любви, мня себя взрослыми мужчинами. Эймма закатывает глаза в ответ на слова брата, а губы их отца складываются в понимающую улыбку. Он качает головой, молчаливо прося её удержаться от язвительного комментария, и Эймма прикусывает язык. — Я как раз искал вас, чтобы сообщить, что пора готовиться к торжеству. Вам стоит переодеться к пиру, Эдвин уже велел подготовить для вас наряды в северном стиле. Пускай в замке тепло, но лорд Старк предупредил, что в Великом Чертоге может быть прохладно, — говорит Лейнор, вставая с кресла. — Теплая одежда — это хорошо, — соглашается Эйтан и направляется к выходу.       Эймма и Лейнор понимающе переглядываются и выходят из библиотеки. Отец провожает Эймму к ее покоям, в которых её уже ожидали служанки. Две девушки на пару лет старше неё приседают в реверансе, приветствуя её. — Ваша одежда готова, Ваше Высочество. Позвольте нам помочь вам, — говорит одна из них, указывая на разложенные на постели платья.       Эймма кивает им и позволяет девушкам снять с себя простое серое платье, которое она привезла с собой. Служанки сначала надевают на неё сорочку, затем серебристое нижнее платье, а сверху набрасывают основное платье небесно-голубого цвета. Эймма готовилась к колючей теплой ткани, о которой рассказывала ей мать, вспоминая о нарядах, которые ей приходилось носить на Севере. Но к её удивлению ткань оказалась мягкой и нежной, но при этом очень теплой. Она аккуратно гладит рукав, наслаждаясь тем, как приятно ощущалась ткань на коже. — Ох, этот цвет заставил ваши глаза и волосы сиять, Ваше Высочество, — восхищенно отзывается служанка, поправляя её юбку.       Эймме даже не нужно было смотреться в зеркало, чтобы услышать правду в словах девушки. Небесно-голубой цвет преобладал в её гардеробе с тех пор, как она стала сама выбирать ткани для своих платьев. Эймма не страдала ложной скромностью и знала, что именно этот цвет подчеркивал мраморную белизну её кожи, синеву её глаз и серебро её волос, поэтому большинство её одежды было сшито в разных оттенках голубого цвета. — Моя матушка тоже любила этот цвет. — Говорила её мать. — Это ведь цвет её дома, цвет Арренов из Долины.       Эти её слова заставили Эймму еще больше полюбить этот цвет. Но самое большое удовольствие ей доставляли страх и вина в глазах королевы Алисенты, когда она видела её в очередном небесно-синем платье. Однажды после очередной мелкой ссоры между королевой и её матерью, Эймма велела перешить все платья покойной королевы и целую неделю старалась как можно чаще попадаться в них на глаза Алисенты, наслаждаясь тем, каким бледным становилось лицо этой змеи при виде неё. — Конечно же эта змея будет бледнеть, завидев тебя в платьях кузины Эйммы. Ты ведь живое напоминание о том, что несмотря на все старания Алисенты и её отца, никто не смог заменить королевству его истинную королеву, — злорадствовал Деймон, которому страдания его невестки доставляли особую радость. — Как вы хотите уложить волосы, Ваше Высочество? — Вопрос служанки отвлекает Эймму от бездумного созерцания своего отражения в зеркале.       Эймма рассеянно теребит кончики своих кос, которые она наскоро заплела после купания. В столице она обычно оставляла волосы распущенными, либо же заплетала их на валирийский манер. Но при виде замысловатых кос, в которые были собраны волосы служанок, Эймме приходит странная идея. — А вы можете заплести мне косы, как у вас? Так ведь заплетают их в основном на Севере? — Спрашивает Эймма. — Это самые простые косы, моя принцесса, чтобы не мешались в работе, — отвечает младшая из девушек. — У вас слишком красивые волосы, чтобы заплести их полностью. — Может, часть волос убрать наверх, а часть оставить свободными? — Предлагает Эймма, видя неуверенность девушек.       Она садится на низкий стул перед зеркалом и отдается заботам служанок. Несмотря на небольшую неуверенность, они действовали быстро и эффективно. Они умастили ее локоны маслом, пахнущим чем-то свежим и морозным, а затем принялись плести ей косы в четыре руки. Часть волос они, как и попросила Эймма, оставили свободно лежать на её плечах, а часть собрали в косы и уложили у нее на затылке, закрепив их серебряными шпильками. Эймма встала и покрутилась у зеркала и, оставшись довольна своим внешним видом, достала из своей походной сумки небольшой мешочек с серебряными оленями и вручила старшей девушке. — Спасибо за прекрасную работу, — благодарит их Эймма. — Что вы, Ваше Высочество, мы не сделали ничего такого, — отнекиваются служанки, пытаясь вернуть ей деньги. — И всё же. — Эймма сжимает пальцы девушки вокруг мешочка. — Вы отлично постарались, чтобы привести меня в приличный вид. — Нам даже ничего делать не пришлось, вы и в самом простом платье были бы главной красавицей сегодняшнего вечера, — шепчет младшая служанка. — Благодарю за комплимент, — улыбается принцесса. — Передайте, пожалуйста, моему отцу и брату, что я готова. — Конечно, Ваше Высочество.       Девушки кланяются и оставляют её одну. Эймма в последний раз бросает взгляд на зеркало, чтобы убедиться в том, что она хорошо выглядит. Раздавшийся стук застает её за подбором сережек и колец. — Войдите, — отзывается она, ожидая увидеть в дверях отца и брат. — Я не помешаю вам, Ваше Высочество?       Эймма вскакивает с кровати, услышав голос Кригана. — Простите, я не хотел вас пугать. — Нет-нет, лорд Старк, вы просто удивили меня. Я думала, что это будут Эйтан или отец. — Надеюсь, я не помешал? — Нет, что вы. Я только отпустила служанок и попросила их известить отца о моей готовности.       Криган кивает в ответ, продолжая стоять в дверях. Эймма позволяет себе скользнуть взглядом по юноше.       «Мужчине. Он уже взрослый мужчина», — поправляет она себя.       Лорд Старк был статным мужчиной ростом с её отца, но шире в плечах и с более суровой внешностью. Её отец, как и многие валирийцы, отличался тонкими чертами лица и изящным телосложением. А Криган был олицетворением слова «мощь». Темноволосый и сероглазый, с широкой, твердой челюстью, орлиным носом и густыми бровями, лорд Старк был далек от мужской красоты, к которой привыкла Эймма. И одновременно с этим именно эта разница заставляла её взгляд вновь и вновь возвращаться к Хранителю Севера сегодняшним утром. И эта разница заставляла её с жадностью изучать его мужественное лицо, пока он продолжал неподвижно стоять, впившись в нее своими серыми глазами. — Вы пришли, чтобы сопроводить меня на пир, милорд? — Нарушает тишину Эймма, пытаясь сгладить возникшую между ними неловкость. — Не только. — Коротко отвечает Криган.       В два больших шага он оказывается очень близко к ней, протягивая плоскую коробку, вырезанную из черного дерева. Эймме забирает её из его ладони, стараясь не думать о тепле его кожи. Ей приходится приложить усилия для того, чтобы удержать восхищенный визг. На бархатной подушке лежала удивительной красоты диадема. Это был не просто металлический обруч, это было произведение искусства, вырезанное в виде серебряных роз, каждая из которых была соединена с соседней прекрасным голубым камнем, сверкавшим даже в тусклом свете свечей. А в центре самой большой розы сиял камень величиной с перепелиное яйцо, отбрасывая блики на платье Эйммы. — Это самое прекрасное украшение, которое я видела в своей жизни, — искренне признается Эймма, аккуратно прикасаясь к диадеме. — Его красота меркнет по сравнению с вашей, принцесса, — хрипло выдыхает Криган. — Драконий алмаз, не так ли? — Именно. Камень, найденный вашей драконицей и названный в её же честь. — А по цвету совсем как мои глаза, — пытается пошутить Эймма, но ее голос звучит слишком серьезно. — Ваши глаза ярче любой драгоценности. — Отзывается Криган. Его взгляд задерживается на её волосах, собранных на северный манер. — Вам заплели северные косы? — Я увидела, как были собраны волосы служанок, помогавших мне со сборами, и захотела, чтобы мне заплели такие же. Неплохо получилось ведь? — Получилось прекрасно. — Не хватает только последней детали.       Эймма подходит к зеркалу и водружает диадему на голову, стараясь не испортить прическу. Увиденное в отражении ей понравилось настолько, что ей пришлось сдержать широкую улыбку, готовую расползтись по её губам. Она поворачивается к Кригану, продолжавшему неотрывно наблюдать за ней. — Вот теперь я полностью готова. Вы сопроводите меня в Великий Чертог, милорд? — Конечно.       Криган отмирает и предлагает ей свою руку. Эймма кладет ладонь на его локоть, ощущая натуженные мышцы под тканью его камзола. В коридоре они натыкаются на Лейнора и Эйтана. Эймма чувствует, как взгляд отца задерживается на её диадеме. Она благодарит богов за то, что никогда не умела краснеть, иначе её лицо по цвету могло бы соперничать со спелым яблоком. — Вижу, что самый лучший подарок лорд Старк приберёг для тебя, Эймма, — усмехается Эйтан, подходя к ним. — Прекрасно выглядишь, сестрёнка. — Спасибо, Эйтан. Щедрость лорда Старка не знает границ, — отзывается Эймма. — Это точно. — Эйтан снимает с пояса новенький кинжал в богато украшенных ножнах с тем самым драконьим алмазом на навершии меча.— Кузен Бейлон умрет от зависти, когда увидит этот кинжал. — Да и дядюшка Деймон тоже не останется в стороне. — Лейнор кладет руку на почти такой же кинжал, висящий рядом с Морским Пламенем на его бедре. — Разве владелец Тёмной Сестры будет завидовать любому другому оружию? — Спрашивает Криган. — Как бы Деймон этого не отрицал, порой он ведет себя как старая сорока. — Говорит Лейнор, заставляя близнецов улыбнуться маленькой внутрисемейной шутке. — Он любит красивые блестящие вещи. — Никогда бы не подумал, — растерянно отвечает Криган. — Вы еще многого не знаете о нашей семье, лорд Старк. — Лейнор похлопывает его по плечу. — Но сейчас не время и не место размышлять об этом. Нас ждет пир, так что ведите нас, милорд.       Они направляются в Великий Чертог, который уже был заполнен знаменосцами Старков и их людьми. Эймма не волновалась, так как давно привыкла к таким мероприятиям. А вот на лице Эйтана на мгновение промелькнуло страдание, которое он тут же спрятал за дежурной улыбкой. В отличие от их матери, любившей являть миру свою красоту и сияние, Эйтан не получал удовольствия от пиршеств, предпочитая им полеты на Вермаксе и тренировки с отцом и Деймоном. К её удивлению на лице лорда Старка мелькнуло похожее выражение.       «Неужели все сыновья-наследники одинаковые?» — Думает она, пока они занимают свои места за высоким столом.       Криган произносит стандартные слова, разные вариации которых она десятки раз слышала на пирах от деда, матери и бабушки Рейнис, а затем передает слово её отцу. Он благодарит Север за гостеприимство, говоря от их с Эйтаном имени в том числе, и возвращает слово хозяину дома. Криган призывает всех оценить мастерство поваров Винтерфелла и чуть опустошить его винные погреба. Великий Чертог заполняется гулом голосов и звоном приборов о тарелки. Мужчины смеются и ругаются, пытаются перепить друг друга и порой отпускают непристойные шутки в адрес служанок. Эймма с небольшой грустью понимает, что мужчины везде были одинаковыми. Что в столице, что на окраинах страны, что в жарком Дорне, что на ледяном Севере мужчин объединяли любовь к выпивке, желание покрасоваться перед другими мужчинами и возможность шлепнуть по заднице хорошенькую девушку. Она не позволяет этому открытию испортить ей вечер, наслаждаясь сочной олениной, зажаренной с овощами, и сладким арборским вином. Эйтан рядом с ней тоже сосредоточенно расправляется с мясом, одновременно пытаясь следить за нитью разговоров за высоким столом.       Когда голод утолен, лорд Криган призывает всех к танцам и просит её оказать ему честь, разделив с ней первый танец вечера. Эймма позволяет ему вывести себя в центр зала. Танцы на Севере были не столь замысловатыми и не требовали исполнения десятка различных фигур, поэтому Эймма могла не задумываться о своих движениях, просто следуя за Криганом. Её удивило то, что несмотря на свои внушительные габариты, Криган оказался прекрасным танцором. Он держал её легко, не передавливая её пальцы в ладони и не вжимая свою руку в её талию, как делали многие мужчины. Они вели непринужденную беседу во время танца, и Эймма чувствовала себя вполне уютно в компании человека, которого знала всего один день. По завершении танца, они кланяются друг другу, а затем Эймма тонет в волне желающих станцевать с ней. Она старается держать лицо и дарит не меньше десяти танцев до того момента, как её спасает собственный отец. — Я подумал, что ты уже устала от танцев с северными лордами, и танец с отцом станет для тебя передышкой, — шепчет он, аккуратно ведя её за собой. — Спасибо, папа, — Эймма прячет лицо на груди отца и прикрывает глаза.       К её сожалению, танец с отцом заканчивается слишком быстро, и Эймма вновь дарит своё внимание знаменосцам Кригана и их сыновьям. Она с улыбкой благодарит за каждый комплимент, даже если он звучит в десятый раз за вечер, спрашивает о положении дел в замке того или иного лорда и ведет себя как образцовая леди, внимательно выслушивая каждого из своих кавалеров.       «Бабушка Рейнис бы мной гордилась», — думает Эймма, уже не чувствуя своих ног после полутора десятков танцев.       Эймма выискивает в толпе брата и с трудом сдерживает смешок, видя ужас в его глазах. Он как и она станцевал не меньше, чем с десятью барышнями, и выглядел так, будто готов был сбежать из Великого Чертога при любой возможности. Наконец, время танцев заканчивается. Эймма возвращается на свое место, с ужасом представляя то, как сильно у нее будут болеть ноги завтра. Пиршество заканчивается очередной речью лорда Старка и призывом быть готовыми к завтрашнему суду, на котором будет решаться судьба его дяди-изменщика и троих его сыновей.       Эймме кажется, что она заснула в ту же секунду, как ее голова коснулась подушки. А утро для нее наступает слишком быстро. Они с отцом и Эйтаном завтракают в покоях Лейнора, а затем направляются в Великий Чертог.       Прошлой ночью Великий Чертог в приглушённом свете масляных ламп и свечей давал ощущение уюта и тепла. Но сейчас из каждого угла огромного зала будто бы веяло холодом. Эймма и Эйтан занимают свои места за длинным столом у стены, расположившись между наследниками лорда Амбера и лорда Дастина, отцы которых заседали за главным столом рядом с лордом Криганом и их отцом. Эйтан выглядит максимально серьезно, разглядывая своими сиреневыми глазами окружающих. Эймме тоже было интересно узнать, как будет проходить суд на Севере.       Как старшие дети, они часто присутствовали на судебных тяжбах, проходивших в Красном Замке. Но никогда прежде ей не доводилось наблюдать за судом над представителем одного из великих домов. Поэтому она с тоже с нетерпением ожидала начала суда.       Дождавшись появления всех лордов, Криган начинает объявляет начало заседания. В Великий Чертог заводят главных обвиняемых. Эймму удивляет их внешний вид. В Красном Замке от предъявления обвинений до самого суда могло пройти от нескольких дней до нескольких месяцев, и многие из обвиняемых проводили их в темницах, а подозреваемых в особо тяжких преступлениях и вовсе держали в чёрных камерах. Но Беннард Старк и трое его сыновей выглядели слишком хорошо для людей, обвиняемых в измене своему сюзерену. Они были чисто выбриты, подстрижены и одеты в свежую одежду. Да, тут и там можно было увидеть следы заживших ран и синяков, но ничего более. Наслушавшись рассказов о суровости и дикости северян, Эймма ожидала увидеть намного более страшную картину.       После появления обвиняемых начались стандартные процедуры, известные и ей, и Эйтану. Сначала обвиняемым зачитали их преступления, а затем перед судом по очереди представали свидетели. Чем больше Эймма слушала, тем больше удивлялась тому, какое снисхождение лорд Старк проявлял к своему дяде.       «Будь на его месте дядя Деймон или дедушка Корлис, головы лорда Беннарда и его сыновей уже давно гнили бы на пике в назидание остальным», — думает Эймма.       Наконец, заканчивается допрос свидетелей. — Беннард Старк, что вы можете сказать в ответ на выдвинутые вам обвинения? — Холодным, как лед, голосом обращается Криган к своему дяде. — Я могу сказать только то, что я ни в чём не виноват. Я такой же сын лорда Бенджена Старка, каким был мой брат Рикон. Во мне течет та же кровь, что и в тебе, Криган. И я имею такие же права на Север, как и ты, — с издевательской усмешкой выплевывает Беннард. — Получается, вы не отрицаете, что вы превышали свои полномочия в качестве регента лорда Кригана, а после и вовсе решили узурпировать титул Хранителя Севера, лишив своего племянника наследства? — Спокойно уточняет Лейнор. — Не вам обвинять меня в узурпации, сир Лейнор, — отвечает Беннард, злобно сверкая своими холодными голубыми глазами. — А с этого момента, пожалуйста, поподробнее.       Эймма с восторгом наблюдает за тем, как их отец расслабленно откидывается на спинку кресла, выглядя так, будто он готов выслушать самую захватывающую сказку на свете. — Мой дед, лорд Эллард Старк, на Великом Совете 101 года поддерживал вас в качестве наследника короля Джехейриса, сир Лейнор. И ради чего? Ради того, чтобы вы спустя четверть века судили его внука за то, что он хотел получить то, что принадлежало ему по праву? — С вызовом спрашивает Беннард. — Не учите меня истории, лорд Беннард, я изучал её явно лучше, чем вы.       На лице Лейнора появляется хищная улыбка. Он всегда так улыбался, когда ему удавалось поймать кого-то на ошибке или обмане. — Ваш дед как раз выступал за защиту права первенца на его наследство. Мой дед, принц Эймон, был наследником короля Джехейриса, и после его смерти наследницей должны были назначить мою мать. Но так как четверть века назад лорды оказались слишком трусливы, чтобы принять женщину на престоле, моя мать выдвинула меня в качестве своего наследника, дабы кровь принца Эймона заняла Железный Трон. А вы совершили преступление, против которого боролись ваши предки. Вы украли право первородства у сына вашего старшего брата, у своей собственной крови. Неужели за все эти годы в вашем разуме, затуманенном полученной властью, не мелькнула подобная мысль?       Издевательский смех, вырвавшийся из горла Беннарда, звучит слишком громко в оглушающей тишине Великого Чертога. Все лорды смотрят на Старка как на умалишенного. — И поэтому вы женились на дочери мужчины, который украл трон у вашей матери? Вы встали на сторону принцессы Рейниры, которая сама узурпировала своего брата, принца Эйгона, обманом и уловками заставив своего отца назначить её наследницей, и теперь учите меня тому, что правильно, а что нет?!       Гул голосов заполняет Великий Чертог. — Сумасшедший! — Это измена! — Нечестивец!       Эймма вцепляется в руку Эйтана, лицо которого выражало лютую ненависть. — Тишина!       Громкий окрик Кригана заставляет всех умолкнуть. — Это всё, что вы можете сказать в свое оправдание, лорд Беннард?       Голос Кригана звучит ровно и спокойно, и Эймма восхищается его выдержкой. Сама она была готова выцарапать этому безумцу его бездушные глаза и вырезать его грязный язык. — Нет, не всё. Я не твой вассал, щенок. И я не собираюсь отдавать свою судьбу мальчишке, у которого еще молоко на губах не обсохло, и мечеглотателю, продавшему свою честь ради пизды валирийской принцессы! — Ревет Беннард, гремя цепями. — Я требую испытания поединком!       Эймме приходится впиться ногтями в руку брата, дабы не позволить ему вскочить с места. Гнев горит в его глазах, а рот искривлен в гримасе ненависти. — Успокойся. Не тебе отвечать на это оскорбление. Оставь это дело отцу, — шипит она, обхватив его запястье рукой. — Испытания поединком обычно требуют последователи Веры в Семерых, лорд Беннард. — Эймма ёжится от холода, сквозящего в словах её отца. — Неужели вы предали веру в Старых Богов? — Я — потомок Первых людей, которые правили Севером задолго до появления андалов с их Верой в Семерых. И я знаю, что Старые боги помогут мне отстоять мою честь, — отвечает Беннард, гордо выпятив подбородок. — Что ж… — Лейнор поворачивается к Кригану. — Лорд Старк, позвольте мне быть вашим чемпионом. Была задета не только ваша честь, но и честь моей супруги, моих детей и моя собственная. Я не могу проигнорировать это оскорбление.       Эймма чувствует, как ужас потихоньку накрывает её с головой. Страх, отразившийся в глазах Эйтана, говорит ей о том, что она не одинока в своих чувствах. Она и подумать не могла, что поездка в Винтерфелл обернется чем-то подобным. И с одной стороны ей хочется, чтобы Криган отказал ее отцу и назначил собственного чемпиона; с другой — она мечтает увидеть то, как лорд Беннард будет отвечать за свои оскорбления в адрес её матери. — Я даю свое позволение, сир Лейнор. Вы — мой чемпион, — отвечает Криган. — Тогда я думаю, что нет смысла тянуть с этим. — Лейнор встает со своего места, не отрывая взгляда от Беннарда. — Как предпочтете сражаться, милорд? Верхом и с копьями или пешим с мечом в руке? — Я требую дать мне несколько дней на отдых и восстановление, дабы обеспечить честный бой! — Восклицает Беннард, оглядывая присутствующих. — Я был в темнице последние три недели, надо мной издевались и истязали меня! — Может, на Севере как-то по-другому содержат преступников в темницах, но вы не выглядите человеком, которого подвергали унижениям и пыткам, лорд Беннард. Ни вытекших глаз, ни вырванных ногтей. — Лейнор обходит стол и неожиданно раскрывает рот Старка, разглядывая его зубы. — Глядите, даже все зубы на месте. Некоторые матросы на кораблях моего отца после трехмесячного плавания выглядят хуже, чем вы, милорд. — Но… Но… — Мне нужна ваша помощь, мои лорды. — Лейнор повышает голос, обращаясь к знаменосцам Кригана. — Я трое суток провел в седле дракона, предаваясь сну лишь на пару часов каждый день полета на Север, питался вяленым мясом, сыром и черным хлебом и полноценно выспался и поел лишь вчера. Мне кажется, мое физическое состояние примерно такое же, как у обвиняемого, жалующегося на ужасные условия, в которых его содержали. Разве не так?       Раздается одобрительный гул, и Эймма улавливает блеск восхищения в глазах Кригана, когда он наблюдает за её отцом. Она и сама с гордостью наблюдает за тем, как её отец всего парой фраз склонил на свою сторону тех самых северян, о которых говорили будто бы они никогда не встают на сторону чужаков. — Видите, большинство знаменосцев дома Старк согласны со мной, милорд. — Издевательская улыбка скользит по губам Лейнора, когда он обращается к Беннарду. — Я повторю свой вопрос. Как вы хотите защищать свою честь? Верхом и с копьём или пешим и с мечом? — Пешим и с мечом, — выплевывает Беннард.       Эймма переводит взгляд на троих сыновей лорда Беннарда. Они прятали глаза, стараясь не смотреть на своего отца. Эймма чувствует прилив отвращения к этим трусам. Ни один из них не захотел вступиться за своего отца. — Жалкие трусы, — шепчет Эйтан, проследив за её взглядом.       Эймма согласно кивает. Толпа медленно перетекает из Великого Чертога в главный двор. Беннард в сопровождении охранников отправляется в арсенал, чтобы выбрать для себя оружие. Эймма и Эйтан бросаются к отцу. Они оба разрезают ладони и кровью чертят на лице отца защитные знаки, которые наносили воинам Древней Валирии. — Пускай пламя Четырнадцати Огней защитит тебя на твоем пути, отец, — шепчет Эймма, оставляя поцелуй на щеке отца. — Балериону еще рано забирать тебя в свое царство, отец. Но он ждет свою жатву. — Эйтан указывает взглядом на Беннарда. — Бог смерти сегодня получит подношение. — Да пребудет с нами благословение Четырнадцати Огней, — отвечает Лейнор, благодарна кивая детям.       Эймма и Эйтан отходят от отца и встают рядом с Криганом. — Я уверен, что Старые Боги не позволят вашему отцу проиграть. За нами правда, а боги уважают её, — утешающе произносит Криган. — Спасибо, лорд Старк, — кивает ему Эйтан.       Он переплетает пальцы с Эйммой, и она благодарно улыбается ему. Лорд Амбер велит противникам занять свои позиции. Лезвие Морского Пламени в руках Лейнора ярко сияет на холодном зимнем солнце. Эймма мысленно взывает ко всем богам, моля их защитить её отца. Когда поединок начинается, ей приходится приложить титанические усилия, чтобы не сорваться с места и не встать между отцом и лордом Беннардом. Вместо этого она обхватывает руку брата обеими руками, пытаясь удержать его на месте. В глазах Эйтана бушует пламя, готовое вот-вот вырваться наружу. В какой-то момент воздух сотрясается тройным рёвом драконов. Эймма поднимает взгляд. Морской Дым беспокойно кружится над замком, наблюдая за своим всадником.       Присутствие дракона будто бы придает её отцу сил. Он яростно отбивает атаки Беннарда и начинает теснить его. Тот пытается защищаться, но в Лейнора будто вселилась сама богиня войны Вхагар, превратив его в неудержимого воина. Эймма с извращенным удовольствием наблюдает за тем, как капли пота стекают по лицу Беннарда, а в его мертвых голубых глазах появляется осознание. Осознание того, что совсем скоро за ним придет сама Смерть.       Спустя несколько мгновений меч Беннарда оказывается на земле. — Признаешь ли ты свою вину, лорд Беннард? — Спрашивает Лейнор, уперевшись кончиком меча в его горло. — Катись в преисподнюю! — Кричит Беннард.       Лезвие Морского Пламени вновь сверкает в солнечных лучах, когда Лейнор замахивается им. Голова лорда Беннарда с глухим стуком падает на землю. Эймма завороженно наблюдает за тем, как алая кровь разливается по белоснежному снегу.       «Вот как выглядит справедливость», — мелькает мысль в её голове.