Заморочки

      Беспокойно осматриваясь, насколько позволяло ему его состояние, Грин часто дышал и пробовал пошевелиться. Конечности отозвались неохотно, пришлось приложить усилия, чтобы двинуть хотя бы пальцем. Аппарат, следящий за сердцебиением, учащенно запикал.       «Это значит, что я жив», — вспомнил Грин. Заставив себя повернуть голову набок, он понял, что его койка в палате не единственная: здесь было пять мест, и одно из них было занято. У окна в точно таком же состоянии лежал другой, незнакомый человек. Прикинув в уме, сколько ему здесь еще лежать до прихода медсестры, Грин вернулся к попыткам восстановить подвижность затекших конечностей, правда, дело у него продвигалось чрезвычайно медленно, так как даже дышать приходилось с помощью трубки.       В какой-то момент Грин задумался о том, как он сюда попал и что вообще произошло. Несколько мгновений понадобилось ему для того, чтобы понять: он в родном, изначальном мире. Мире, где он родился, вырос, женился и работал. Отсюда брали начало странности нынешней жизни.       Грин пришел в ужас от мысли о том, что снова придется рвать связи с одним миром ради спокойной жизни в другом. Ведь где-то там, далеко, он должен выиграть войну и принести мир жителям материка. Черт побери, он оставил Эрла совсем одного! А ведь хотел вернуться невредимым, протянуть руки и сказать, что… тоже любит его? Так странно осознавать, что кто-то смог полюбить Грина, несмотря на происхождение и недобрую репутацию, терпя все его заскоки, прислушиваясь к нему и выполняя требования. Пять лет Грин был хорошим наставником и внимательным отцом, однако их статус все же нашел под собой основания. Перешагнув нежный детский возраст, Эрл некстати заметил, что с Грином его не связывали никакие отношения, кроме покровительственных. Бедный юноша без памяти влюбился в дикого оборотня, который старался ради него вести себя как человек.       Но Эрл не один считал Грина самой значимой частью своей жизни. В нынешнем мире у него была семья, которой он не был безразличен. Они тоже любили его и молились, чтобы он вернулся. Действительно ли Грин умер в том мире? Будет ли у него шанс вновь попасть туда? И захочет ли он им воспользоваться?       Вопросы не нашли ответов, в основном, потому, что в палату вошла дежурная медсестра. Едва подойдя к койке Грина, она резко остановилась, несколько секунд простояла, как столб, а потом ринулась к выходу за врачом. Наконец-то. Через несколько минут она снова появилась в палате, но уже с мужчиной в белом халате и очках в роговой оправе. Он широким шагом прошел к койке Грина и, бегло осмотрев больного, снял показания с приборов.       — Пациент пришел в сознание, — констатировал врач и склонился над Грином. — Штефан, вы меня слышите? Если да, моргните.       Поначалу Грину показалось, что с ним говорят на давно забытом языке, поэтому пришлось напрячь мозг, чтобы понять, о чем идёт речь. Он медленно опустил веки и так же медленно их поднял.       — Хорошо, — улыбнулся врач, — как только вам станет лучше, мы проведем несколько восстановительных процедур, чтобы вы могли самостоятельно дышать, говорить и есть. Конечно, понадобится время, но теперь его у вас хоть отбавляй. Катрин, принесите мне, пожалуйста, карточку пациента. Нужно назначить ежедневный курс таблеток и разработать реабилитационную программу. Не волнуйтесь, Штефан, сейчас придет еще один врач и осмотрит вас. Катрин проинформирует вашу семью. С возвращением в реальность, мистер Вайс.       Грин не мог ответить той же любезностью не только потому, что у него не было возможности говорить.       Вообще стоило бы радоваться. Он столько времени вынашивал мысль о том, как попасть обратно в свой мир, прорабатывал пути, налаживал контакты, выуживал информацию, пытался подкупить магов и стражей порталов, но все без толку. А стоило-то всего лишь покончить с собой в чужом мире и перенестись обратно. К жене и сыну, которых он любил. Однако пять лет вдали от дома без надежды на возвращение взяли своё: Грин уже перестал мучиться от головной и душевной боли, принял все как должное и спокойно зажил, будто чужой мир стал ему родным.       Ощущение катетера в вене и осознание собственной, пусть и временной, беспомощности облегчения не приносили. А не приснился ли ему один длинный сон с магией, шестиногими котами и вампирами? Был ли он правдой? Но Грин почему-то так уверен в том, что шестиногие коты были! Даже остаточное ощущение от клинка в боку казалось настоящим! Кстати, почему он думает о себе как о Грине? Ведь его только что назвали Штефаном…       Восстановительные процедуры, на самом деле, вместо подвижности конечностей восстановили только ощущение другой реальности. Через пару часов Грин был практически уверен, что его действительно зовут Штефан Вайс, что он начальник охраны какого-то исследовательского института, и что он пролежал в коме пять лет после того, как его кто-то пырнул ножом на автостоянке. История звучала как хорошо забытая.       Еще через полчаса за дверью палаты послышался громкий женский голос, умоляющий врача впустить его обладательницу в помещение. Штефан тут же понял, кто прибежал к нему сломя голову. Врач помолчал и, вздохнув, что-то ответил. Наверное, сдался. В палату осторожно, будто боясь того, что увидит внутри, кто-то просунулся. Встретившись взглядом со своей женой, Штефан почувствовал, как болезненно заныло сердце. Она ждала его, и это было хуже всего.       Бесшумно пройдя к его кровати, миссис Вайс встала рядом с ним и поджала губы, чтобы скрыть дрожь. Штефан смотрел на нее пристально, сопоставляя с последним образом в памяти. Светлые волнистые волосы отросли, она заметно похудела, но не казалась разбитой. Штефану ужасно захотелось ее позвать.       — Софи… — выдохнул он еле слышно.       Родное имя, казалось, пришло из далекого прошлого. Черт, да даже свое имя Штефан еле осознавал. Миссис Вайс печально улыбнулась, мягко сделав знак «молчи».       — Штефан, я… Я никогда не думала, что буду готова расплакаться оттого, что мой муж просто смотрит на меня. Сейчас меня душат слезы, и я боюсь, что если отпущу себя, меня положат рядом с тобой.       Миссис Вайс легко, практически невесомо коснулась пальцами руки Штефана, затем несильно сжала его ладонь, будто убеждаясь, что он действительно здесь.       — Я боялась, что так и проживу всю жизнь, ожидая тебя. Что мне придется жить с кем-то другим в доме, готовить ему ужин, спать в одной кровати… Я даже не представляла, как мне быть с Томми, который ждал тебя даже больше, чем я. Он должен приехать с минуты на минуту. Он будет так счастлив, — на последней фразе голос миссис Вайс дрогнул, и она прикрыла рот рукой, борясь с рвущимися из груди рыданиями.       Все, что мог сделать в данный момент Штефан, это погладить ее кисть большим пальцем, будто говоря «все в порядке». Только бы этот момент не был испорчен кем-либо, Штефан не простил бы даже того мужика на койке у окна, если бы он вдруг очнулся. К счастью или нет, тот все еще не приходил в себя, может, из вежливости. Однако нашелся кое-кто, нарушивший идиллию, и им оказался врач, вошедший в палату с тем же лицом, с каким разрешил миссис Вайс увидеть мужа.       — Я, конечно, все понимаю, вы очень рады пробуждению мистера Вайса, но посещать пациента может только один человек. Томас тоже хочет повидаться с отцом, поэтому я вынужден попросить вас, миссис Вайс, подождать в коридоре.       — Да, да, конечно, — тут же согласилась миссис Вайс и, смахнув слезинки, быстро зашагала к двери.       Штефан на несколько секунд прикрыл глаза, и вместо жены увидел рядом с собой взрослого юношу лет восемнадцати-девятнадцати с мягкой улыбкой и сияющим взглядом. Томаса было практически не узнать.       — Отец, — позвал он Штефана, — хорошо выглядишь. Хоть выспался, наконец? Сейчас, подожди, стул только найду. Вот так. Ты, наверное, хочешь услышать обо всем, что произошло в твое отсутствие, но врач сказал не задерживаться, поэтому ограничусь парой слов. У нас все хорошо, но на первых порах, конечно, ничего не получалось, было сложно. Однако мы справились. Дедушка и бабушка помогали нам. Я чуть не вылетел из баскетбольной секции, но кое-кто поддержал меня и… В общем, я остался, — Томас слегка покраснел и глупо улыбнулся. — Выиграл несколько соревнований. Да, кстати, мне удалось поступить в университет! Почему я рассказал о баскетболе в первую очередь? Сам не знаю. Наверное, мне нравится заниматься им больше, чем учебой.       Штефан двинул рукой в сторону Томаса, раскрывая ладонь. Тот сразу ответил на импровизированное рукопожатие. Поразительно, у него даже хватка изменилась. Штефан окинул взглядом сына: неужели в том сне подобный мальчишка влюбился в него? Такой юный и готовый на все ради сильных чувств?       — Отец, ты только не бойся. Мы рядом…       — Томас…       — Да? — напрягся юноша.       — Я… Плохо… — дыхание Штефана участилось, но внешне он никак не выказал, что тело на мгновение потеряло чувствительность.       Каким-то образом он понял, что ничего еще не закончилось. В обычном человеческом теле ему было некомфортно, как будто душа не могла прижиться там, где существовала раньше. Взгляд то фокусировался на лице Томаса, то блуждал по палате, смешивая окружающий мир в одно разноцветное пятно.       — Отец, что случилось? Позвать врача? — беспокоился Томас и крепко сжимал руку Штефана. Тот слабо помотал головой. — Он поможет, тебе станет легче!..       Но Штефан использовал всю силу своих дряблых мышц, чтобы дать понять Томасу, что переживать не стоит. Удивленный юноша присел обратно на стул.       Нужно предупредить их. Нужно сказать им, чтобы они больше не волновались, если вдруг он снова впадет в кому. Черт, как же это сложно! Он не хотел делать им больно, не хотел видеть их горе, его сердце разрывалось от боли всякий раз, стоило только подумать о них, живущих в этом мире без него. Если бы пространство было в его руках, он бы приложил все усилия, чтобы остаться в одном месте навсегда. Но, похоже, у судьбы на него были другие планы.       «Как мне искупить свою вину перед Софи и Томасом?» — Штефан в очередной раз задал себе этот вопрос, глядя в глаза сыну. Вряд ли после просьбы отключить аппараты, поддерживающие жизнь, тот простит его. Да и выглядеть будет, как самоубийство. Но Штефан не мог гарантировать своей семье, что останется с ними, когда его так сильно клонит в сон. Кажется, будто в один момент воздух сменится водой, и душа, будучи легче тела, вынырнет где-нибудь за пределами этого мира. Прикрывая глаза, Штефан каждый раз видел короткий несформировавшийся сон, как бывает, когда замечаешь, что дремлешь.       Едва ли так можно было бы жить спокойно рядом с людьми, которые уверены, что ты их не покинешь. Когда-нибудь Штефан закроет глаза, неспособный бороться с необычной сонливостью, и, даже не подозревая об этом, уйдет в мир иной. Наверное, так и чувствуют себя люди на пороге смерти. Они держатся за близких, за остаток жизни, боятся того, что ждет их впереди. Штефан не боится. Другие миры существуют, и ему легче думать о возможном продолжении жизни.       Однако перерождение ему не светит. Одна душа на два тела — слишком тяжело. Одному телу придется умереть бездушным, а это значит, что больше ни Штефан Вайс, ни Грин Редгрэлл не будут существовать в иных формах. Вот почему порталы в другие миры охраняются — принцип реинкарнаций душ обычным смертным существам никогда не понять.       — Как Софи?.. — с усилием произнес Штефан, не отпуская Томаса.       — Мама? Тебе рассказать о ней? Но ведь ты и сам потом узнаешь… Отец?.. Черт, пожалуйста, перестань выглядеть так, будто сейчас… Я позову врача!       Штефан протестующе захрипел, не в силах больше произнести ни одного слова. Похоже, свой лимит на сегодня он исчерпал.       — Почему нет? Почему ты не хочешь, чтобы тебе помогли?       Иногда между близкими родственниками (зачастую близнецами) образуется прочная связь, благодаря которой они могут понимать друг друга практически без слов. Бывало так, что брат, приняв удобную позу на диване, мог просто посмотреть на сестру, а та ему сразу: «Сам возьми». И дело даже не в том, что до этого можно было дойти логически. Мало ли что ему нужно на диване, может, попкорн? Но нет, она сразу поняла, что брату нужен был пульт.       Томас был как раз из таких проницательных людей. Из всех родственников, которых в действительности было немало, лучше всех он понимал отца. Почему отец во время починки стула на несколько секунд замер? Задумался? Нет, скорее всего, он где-то накосячил и теперь сдерживал рвущуюся наружу брань. Зачем он полез в холодильник, если жена приготовила ему целый шведский стол? Ему хотелось яичницу. Что он безмолвно просит утром после корпоратива? Воды? Опохмелиться? Нет, ему важно знать, что могло быть и хуже, поэтому Томас всегда поддерживал его какой-нибудь новостью вроде «твой коллега сел за руль пьяным, и теперь у него нет прав». Если таковой истории не находилось, приходилось выдумывать. Отцу всегда становилось лучше от осознания того, что он еще легко отделался.       Штефан не сомневался: Томас уже сделал правильный вывод. Все свои мольбы Штефан вложил во взгляд, решимость и настойчивость — в хватку, попытки просить прощения — в свистящее дыхание. Горько усмехнувшись, Томас откинулся на спинку стула. Больше Штефан был не в силах держать его руку.       — Ты сам так решил?       Штефан отрицательно покачал головой, насколько позволяло нынешнее положение.       — Что ж, если тебе станет от этого легче… Мама поначалу трудно переживала случившееся. Нам пришлось лечить ее от депрессии. Через какое-то время она вернулась на работу, могла улыбаться и жить дальше. У нее… появился друг, которого она отталкивает из-за тебя. И вот, ты в сознании и хочешь сказать мне, что пришел узнать, как у нас дела, а потом снова нас бросить?! — Томас сжал кулаки и резко обернулся, надеясь, что никто, кроме отца, его не услышал. Штефан был почти уверен: еще чуть-чуть, и Томас сорвется.       Шевельнув пальцами, он еще раз покачал головой, в глазах его плескалось невероятное количество душевной боли.       — Это ведь не единственный выход, правда?       Молчание и писк аппарата жизнеобеспечения.       — Все не может кончиться так. Что я скажу маме? Она… не выдержит, — сокрушался Томас, пряча лицо в ладонях. — Неужели ничего нельзя сделать?!       Штефан дернул рукой в попытке поддержать сына, но та лишь безвольно свисла с кровати. Юноша аккуратно положил ее на место и, не отпуская, прижался к ней лбом.       — Не хочу, чтобы так было. Зачем ты так с нами?       «Это не я!» — хотел возразить Штефан, но не произнес ни звука.       — Ты ведь нужен нам. Или оставаться здесь слишком трудно для тебя? — Томас вскинул голову.       Штефан торопливо кивнул.       — Не хочешь нас пугать? Дальше будет только хуже?       Руку Томаса невесомо сжали и едва слышно прошептали что-то, похожее на те заветные три слова, которые каждый желает услышать от своего самого дорогого человека. Только эти слова были адресованы любимой семье. А потом прозвучало некое подобие извинения. Слушать невнятную речь было невозможно, поэтому Томас отвернулся, жестом попросив отца остановиться.       — Это трудно. Но раз ты так уверен… Будь по-твоему. Я не могу говорить за маму, но, боюсь, ей понадобится время. Нам обоим. До этого у нас была надежда, а теперь ты сам говоришь оставить ее. Я не знаю, что теперь делать. Ты жестоко с нами поступаешь. Но я надеюсь, ты нас не забудешь.       Томас немного помолчал, встал со стула и, не глядя на отца, вышел из палаты. Еще когда он появился в дверях, мать кинулась к нему с вопросами, но, увидев выражение лица сына, выронила пластиковый стаканчик с водой.

***

      В народе бытует мнение, что замки притягивают нечисть. Оно и понятно: умирают там тысячами, а когда их трупы закапывают, приходят другие недоброжелатели, осаждают каменную крепость и тоже умирают. Поэтому в тамошние подвалы никто не горит желанием спускаться, а если приходится, мысленно молится перед спуском. Кроме подвалов страх наводят скрытые комнаты, ходы и лестницы. Жутких чердаков в замке нет, потому что возвышения во время нападения используются по максимуму.       Эрл точно мог сказать, что облазил если не весь замок, то его большую часть. Нижние этажи при должном освещении теряли свою остринку, скрытые ходы уже лет сто, наверное, не скрытые, потому что ими явно кто-то активно пользовался. Обойдя границы замка по наружной стене, Эрл просунулся в щель между выступами и прикинул расстояние до земли. Спускаться было бы трудно, падать — долго. К тому же за ним постоянно приглядывали. Боковой ход из замка тоже неусыпно стерегли. Побег был невозможен.       В который раз за день навестив Юлая в его импровизированной лаборатории, Эрл вновь попытался вытрясти из того какое-нибудь сонное зелье, дурман, дымовую склянку — хоть что-нибудь, имеющее свойство отвлекать. Рыжий от поступающих заказов лишь отмахивался, один раз даже, не сдержавшись, довольно грубо попросил не стоять над душой. Эрл тогда на него обиделся, но потом опять пришел канючить. Юлай выглядел до ужаса занятым какими-то исследованиями, но все равно находил время, чтобы отказать Эрлу. Не потому, что не хотелось ему помогать, а потому что Эрл требовал внимания к своему новому плану и участия в его воплощении. Юлаю было некогда переключаться с одного на другое, и в первый раз он сказал об этом достаточно вежливо. Потом Эрл стал проявлять настойчивость, а терпение Юлая не было безграничным. Он выставил друга за дверь и, недовольно буркнув себе что-то под нос, вернулся к работе.       И вот Эрл вновь торчал в его лаборатории, разглядывая содержимое горшочков, склянок и свертков, которые Юлай успел прихватить из особняка.       — Если ты снова пришел впаривать мне очередной бредовый план побега, то дверь вон там.       — Нет, я понял, что это бесполезно, раз единственный друг во всем замке не хочет мне помогать, — буднично произнес Эрл, беря с полки случайную книгу и падая на ближайший стул.       — Вот и замечательно, — пробормотал Юлай, услышав только первую часть предложения.       На минуту разговоры стихли. Когда юный зельевар, замешкавшись с добавлением ингредиента, негромко вздохнул, Эрл не выдержал:       — Юлай, а ты не устал целыми днями сидеть в четырех стенах и бесконечно что-то смешивать? — с беспокойством в голосе поинтересовался он. — Что ты вообще пытаешься сделать?       — Особое зелье, которое спасет мир.       — Настолько особое, что никаких сомнений быть не может?       — Да, — на самом деле Юлай не был уверен.       Так толком ничего и не прочитав, Эрл захлопнул книгу и устремил взгляд на узкое окно лаборатории.       — Когда ты последний раз был в Лесу Чудес?       — Тогда же, когда и ты.       — Нас больше не пустят?       — Кто знает.       — Часто ты там раньше бывал?       — Часто.       — Даже когда был маленьким?       — Угу.       — И твой дедушка знал об этом?       — Нет.       — Даже твои родители? — тише и мягче спросил Эрл.       — Нет, — руки у Юлая задрожали. — У меня их не было.       — Ты хотел сказать, что не знал их?       — Эрл, чего ты добиваешься?       — А за Дерила ты хоть чуть-чуть переживаешь?       Резким взмахом руки Юлай смахнул горшочки и склянки со стола, не заботясь об их содержимом, и вскочил со стула. Взгляд у него был злой и уставший. Могло показаться, что Эрл сейчас получит хорошую взбучку, но Юлай не стал кричать. На полу что-то зашипело, распространяя по всей лаборатории отвратный кислотный запах. Если это был пробник зелья, то спасти такой отравой мир можно было бы, конечно, только плеснув ею врагу в лицо. Издав непонятный жалобный звук, Юлай прервал зрительный контакт, чтобы смыть пахучую смесь с пола другой пахучей смесью.       — Конечно, переживаю. Но верю, что справится, вернется. И я никому не полоскаю этим мозг! Так что, будь добр, оставь меня в покое. Я не стану тебе помогать. Хотел меня проверить? Поупражняться в эмпатии? Что ж, ты добился своего. Я разбит, утомлен и хочу, чтобы ты ушел отсюда.       — Юлай… Юлай, прости меня, пожалуйста.       — Вон из моей лаборатории!       — Ты же знаешь, что я не сделал бы тебе больно нарочно! — Эрл упал на колени рядом с рыжим и, несмотря на протест, крепко обнял, испугавшись такого его состояния. — Ты мой друг! Другого у меня нет!       — Пошел к черту! Не хочу с тобой разговаривать! — вырвался Юлай, чтобы снова попасть в объятия.       — Не пущу, пока не скажешь, что понял!       — Понял что? Что ты любитель играть на нервах? — фыркнул рыжий.       — Что я беспокоюсь о тебе, дурила! И, в общем, не злись на меня, хорошо? Мне хотелось немного твоего внимания.       Юлай промолчал, на минуту задумался и, нагло завалившись на Эрла, устало вздохнул. Ядовитый раствор успел проесть небольшую ямку в каменном полу, прежде чем подействовал нейтрализатор. Что ж, не так обидно, как за дорогой паркет особняка.       — Юлай?       — Заткнись.       Эрлу пришлось благоразумно закрыть рот и не произносить ни слова, ожидая прощения друга. Сидеть в такой позе ему было не очень удобно, зато Юлая все устраивало. Эрл был вынужден напрячь поясницу и служить устойчивой подушкой для решившего передохнуть зельевара. Чего только не сделаешь ради милости единственного человека, который все еще мог помочь, но не хотел.       — Прости, не хотелось бы нарушать идиллию, но у меня сейчас спина отвалится, — как можно осторожнее пожаловался Эрл.       Как и ожидалось, Юлай цыкнул и, отпрянув, принялся собирать скинутые со стола горшочки, травы, листы и битое стекло. Перебрав исписанные неяркими чернилами обрывки, он сунул Эрлу в руки какой-то опрятного вида лист с аккуратным почерком и без клякс и молча встал. Эрл пробежался глазами по содержанию и понял, что держит в руках письмо.       — От Алисона, — бросил Юлай, не оборачиваясь, и продолжил вытирать стол. — Я сказал ему, где мы. А теперь иди к себе, и чтобы больше я тебя здесь не видел.       Вернувшись глазами к тексту, Эрл понял, что в большей степени здесь говорилось о нем. Получается, после того визита Алисонов в их поместье на Зимнее солнцестояние Юлай и Антир стали переписываться, причем втайне от Эрла. Антир закидывал Юлая вопросами об Эрле и мимоходом интересовался делами самого Юлая. Некоторые выдержки из письма, вроде «мне интересно узнать о нем кое-что, что можешь рассказать только ты» заставили юношу насторожиться насчет степени откровенности друга в их личной переписке. Но Юлай вряд ли стал раскрываться, если бы действительно откровенничал в своих письмах. В конце Антир просит организовать им встречу, с позволения Юлая, разумеется. Это значило, что за пределами стен замка у Эрла есть сообщник, который знает, что он здесь! Крохотная надежда вспыхнула в его груди, из-за чего он с горячими благодарностями набросился на друга и тут же оставил того в желанном одиночестве, направившись прямиком в свою комнату.       Но что дальше? Возможно ли, что Антир знал о положении Эрла и заранее придумал, как его отсюда вытащить? Как они смогут общаться друг с другом, если Антира могут заметить дозорные на внешней стене? Во всяком случае, навещать Эрла никто не запрещал, так что план побега мог оказаться вполне реальным!       Толкнув легкую, деревянную дверь в свои покои, Эрл застыл на пороге, забыв придержать ее. Помещение наполнилось противным скрипом несмазанных петель. В комнате Эрла был кто-то посторонний, и этот кто-то без стеснения расположился на его кровати, раздобыв себе учебник по магии. Эрл, конечно, слышал, что убийцы в большинстве своем берутся только за те заказы, которые им по силам, но не думал, что его голову будет так легко достать. Незнакомец, одетый во все черное, окинул взглядом замершего на месте Эрла и ловко, с приобретенной за много лет специфичной работы грацией вскочил с кровати. Книга при этом мягко приземлилась на подушку.       Эрл не знал, куда спрятаться в крепости, в которую, по сути, нельзя вот так запросто пробраться. Придется отбиваться. Заметить два несомненно острых клинка-лезвия, стоящих возле комода, было так же невозможно, как мурши в лаборатории. При желании убийца мог покромсать ими человека, не прикладывая особых усилий. Переборов дрожь в коленях, Эрл сделал шаг назад, на что наемник лишь скрестил руки на груди и, судя по приглушенному звуку из-под маски, усмехнулся.       — Мне нравится ход твоих мыслей, — голос у него был сиплый, ломаный, будто он всю ночь орал серенады под чьим-нибудь окном. В общем, с внешностью голос не вязался. — Только попрошу: когда побежишь, вопи так, как никогда не вопил.       Ох, значит, ему нравится чувствовать превосходство? Нравится видеть искаженное страхом лицо жертвы? Ему доставляет удовольствие, когда его цель в последние секунды жизни отчаянно пытается спастись? Но замок полон стражи: этажом ниже в проходе стоят двое, а по этому ходит патрульный, который должен появиться из-за угла с минуты на минуту.       — Или беги, или заходи. Не стой в дверях.       Добровольно зайти в комнату с любителем измарать руки в крови? Эрл же не самоубийца. Однако в любом случае ему конец. Если, конечно, наемник не пришел поговорить по душам, а просьба покричать для него была профессиональным юмором. На свой страх и риск Эрл прошел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь. Наемник одобрительно кивнул.       — Что ж, вижу, ты уже ознакомился с планом, — жестом указал он на письмо в руке Эрла. — Давай не будем терять время. Ночь коротка, а ехать далеко.       — Пока не скажешь, кто ты, я с места не сдвинусь, — Эрл внимательно осмотрел убийцу на предмет спрятанных в рукавах и складках одежды клинков. Хотя кого он обманывает: люди с таким образом жизни даже мыться без лезвия во рту не ходят. Наемник под взглядом Эрла показательно поправил кожаный нарукавник.       — Я думаю, ты и так догадался. Я могу представиться любым именем, не являющимся моим собственным. Как видишь, смысла в этом никакого.       — Хочешь сказать, ты здесь с благими намерениями? Тебя нанял Антир? — продолжал Эрл допытываться и осторожно разглядывать наемника, у которого, как оказалось, даже кожа была какого-то темно-серого оттенка. Возможно, он дроу, только вот глаз и ушей под капюшоном нельзя было разглядеть.       — Может, и так, — пожал тот плечами. — Что бы там ни было, делаю я это не по своей прихоти. В большей степени этого хочешь ты, а я всего лишь пришел вызволить принцессу из башни, миновав дракона без боя.       — Довольно странное сравнение. Ты имел в виду Грина? — хмыкнул Эрл. — Его нет.       — Я знаю, — усмехнулся наемник, отвернувшись к окну.       — …Но это не значит, что тебе теперь все дозволено.       — Расслабься, я просто делаю свою работу. Это не значит, что я вор. А теперь давай поспешим, тебя кое-кто ждет.       — Почему я должен тебе верить? То, что ты знаешь содержание письма, тебя не оправдывает. Его было легко перехватить и прочитать, — Эрлу не хотелось повторения истории с Джуном.       — Тебя когда-нибудь учили не судить книгу по обложке? — наемник вздохнул. — Могу поклясться, что пока действует договор между мной и моим нанимателем, я гарантирую тебе полную безопасность. Но если этого мало, то я не могу заставить тебя. Сиди здесь и жди кого-нибудь другого. Может, граф Алисон сам придет спасти принцессу и не будет больше посылать, к слову, довольно занятых людей выполнять свой собственный долг. Ну, как? Не передумал еще?       — Ответь мне на один вопрос: как ты сюда пробрался? — выбора у Эрла действительно большого не было, так что с трудом, но пришлось поверить.       — Залез по восточной стене, пристукнул пару часовых, а в остальном всего лишь не попадался на глаза, — наемник говорил так, будто это стража в замке слишком беспечна, а не он опытный наемник. — Да никого я не убивал, не делай такое страшное лицо!       — Ладно, хорошо, я… — Эрл положил письмо на стул и напряженно выдохнул. — Я пойду с тобой. Только у нас есть проблема: Тенрис. Он ходит мимо моей комнаты каждые два часа, и если не находит, тут же начинает искать.       — Не волнуйся. К тому времени, как он обнаружит пропажу, мы будем уже далеко. Так что поторопись.       Кивнув, Эрл быстро засобирался, впрочем, не забывая поглядывать на темную фигуру у окна. Наемник что-то в нем высматривал, наверное, прокладывал безопасный путь, оценивал риск и считал стражу на стенах. Ситуация подозрительно напоминала побег заключенного или заложника, не считая того, что при обнаружении Эрла не убьют, а посадят в комнату под замок. Однако лучше все-таки избегать встреч со стражей. Это замок, как-никак. Во внутреннем дворе есть конюшни, так что поймать сбежавшего из-под домашнего ареста ребенка будет легко. А наемник, едва почуяв угрозу, в мгновение скроется, и Эрл его больше никогда не увидит. Разве что когда-нибудь тот придет за ним.       Переодевшись в теплые походные вещи, такие, как плотная куртка, теплые чулки, сапоги и плащ на меху, Эрл закрепил ножны на перевязи и повесил на пояс пару сумочек с самым необходимым.       Осталось только достать перчатки из комода, но трогать чужое оружие, прислоненное к нему, совсем не хотелось. Не хотелось знать, тяжелое оно или нет, приходится ли по руке, и уж точно не было никакого желания убеждаться в удобстве его применения. Вдруг именно оружие влияет на отношение к убийствам? Хорошо заточенное лезвие мигом решит проблемы с требовательным дворецким и надоедливым дворником. Одно движение рукой — и никаких разборок. К такому легко привыкнуть. Поэтому Эрл попросил наемника убрать свое оружие самому.       Эрл никогда бы не подумал, что сможет скрываться, как настоящий профессионал. Следуя указам наемника, он плавно перетекал из одного укрытия в другое, вставал к стенам вплотную, бесшумно дышал и не делал лишних телодвижений, пропуская мимо очередного стражника. Правда, когда они вышли из замка и на полусогнутых двинулись вдоль восточной стены, его все же упрекнули в невнимательности, потому что пару раз стражники все же решили проверить источники шума. А еще Эрл топал, как бизон. Неудивительно, что они чуть не попались, несмотря на все его старания.       Добравшись до бастиона, больше похожего на башню, наемник глянул вниз и повернулся.       — Веревка на месте, стражник — тоже, — кивнул он в угол, где стоял, прислонившись к баллисте, часовой без сознания. Издалека Эрлу показалось, что он заснул на посту. — Наверняка его уже видели в таком состоянии, но пока не придали значения. Если его пойдут будить, то тут же поднимут тревогу.       — Не очень-то удобно спускаться по такой веревке, — нахмурился Эрл. — Легко соскользнуть.       — Сила в руках есть? — пощупал его наемник. — Есть! Вот и держись. Чай не девчонка.       Много нервничать на спуске Эрлу не пришлось — стена была невысокая. Когда у него под ногами хрустнул снег, он с трудом поверил в то, что ему удалось сбежать так легко. Почему-то вдруг появились сомнения насчет правильности своих действий. Грин не просто так привез их в замок. Может, ситуация критичнее, чем Эрлу кажется? Однако сделанного не воротишь. Ведомый наемником, он удалялся все дальше от замка, пока не вошел в лес, где было до ужаса темно, а чёрная фигура впереди периодически сливалась с местностью.       Вскоре они вышли на дорогу.       — Пойдем направо и дойдем до Ритеша, а там я уже сдам тебя нанимателю.       — Знаешь, после того, как ты это сказал, мне хочется верить тебе еще меньше.       — Говор у нас такой, ничего не поделать…       Внезапно наемник насторожился, а в следующую секунду из леса на него выскочило какое-то большое и свирепое животное. Перекатившись вбок, он достал одно из своих лезвий и приготовился защищаться, но Эрл неожиданно завопил, бросившись на зверя:       — Мурши, не надо! Он помогает мне! Я иду с ним по своей воле!       Кажется, это чуть поумерило пыл кота. По крайней мере, Эрл больше не чувствовал исходящей от него жажды убийства. Юноша все чаще ловил себя на мысли, что если бы не эмпатия, он бы уже давно был мертв. Или очень сильно бы пострадал и рассорился с Грином. С одной стороны как-то нечестно, с другой — грех не воспользоваться таким даром.       Не сводя с наемника глаз, мурши отошел назад, чтобы нырнуть под руку Эрлу и встать между ними. Эрл облегченно выдохнул и благодарно его погладил.       — Твой? — наемник не спеша убрал оружие.       — Нет, моего друга. Он не тронет тебя, не переживай.       — Такая редкая порода скакунов… Его можно было бы продать за бешеные деньги!       — Мурши не просто животное. Он такой же, как и мы, — серьезно сказал Эрл.       — Оу, как все запущено. В кого ты такой сообразительный пошел?       Взгляд Эрла стал снисходительным.       — Сам понял. Знаешь, что меня сейчас интересует? Ты до Ритеша пешком пойдешь? Меня вот согласились подкинуть.       — А меня, по доброте душевной? — наемник сделал шаг к мурши, но тот бешено заверещал, прижав уши к голове, и замахнулся лапой. — Ладно, не больно-то хотелось.       — Ты ему почему-то очень не нравишься, — настороженно покосился на убийцу Эрл. — Ты точно ничего не скрываешь?       — Наверное, я очень сильно пахну кровью, только и всего, — сложил руки на груди этот подозрительный тип. — В любом случае, мы идем пешком.       — Слушай, раз так получилось, может я сам…       — Нет. Это не обсуждается. Если с тобой что-нибудь случится по дороге, я должен буду вернуть деньги. Мне такого счастья не надобно. Кошака своего поведешь рядом, он, вижу, смирный в присутствии хозяев, так что помехой не будет. В идеале его можно вообще отправить обратно.       — Хорошо, я буду приглядывать за ним.       Эрл был против прогулки пешком, однако сам недавно был готов хоть ползти до Ритеша, лишь бы улизнуть из замка. Было холодно и морозно, пришлось накинуть капюшон, так как Эрл уже не чувствовал кончиков ушей и носа.       Когда у него начали замерзать ноги, они, наконец, достигли пункта назначения. Мурши пришлось оставить в каком-то грязном закоулке, чтобы не пугать обычных горожан, которые не знают и никогда не видели никаких скакунов, кроме лошади. Наниматель нашелся в трактире, играющийся с монеткой и откровенно скучающий. Наемник входить отказался, поэтому Эрлу пришлось идти несколько шагов без сопровождения. «Вопиющая безответственность работника!» — сказал бы кто-то, если бы обратил на Эрла внимание. Но посетителям таверны было откровенно наплевать. В общем зале спали те, кому не хватило денег на комнату, а остальные готовы были уснуть от градуса в крови. Антир, хвала небесам, был трезв. Эрл коснулся его плеча, и тот сразу вскинул голову.       — Привет, — неуверенно улыбнулся Эрл и присел рядом. Антир не смог сдержать радостной ответной улыбки.       — Ты пришел. Я думал, ты сразу пойдешь искать Грина.       — Ну… Без тебя меня бы сейчас здесь не было, да и не мог я не поблагодарить за помощь. Это действительно важно для меня. Спасибо.       Хозяин трактира, увидев отдаленно знакомые лица, вместо вопроса, что они будут пить, спросил, будут ли вообще. Эрл отказался, Антир попросил чего-нибудь некрепкого.       — Хм, даже после того, как он специально оставил тебя в неприступной крепости, ты все равно рвешься за ним. Не боишься пострадать? Эрл, тебе всего семнадцать, и опыта в сражениях у тебя нет никакого.       — А тебе всего пятнадцать с половиной, и ты сидишь в трактире, — Антир промолчал. — Да, я неопытен. Научиться сражаться можно только в бою, но для того, чтобы участвовать в нем, я должен быть готов. Круг идиотизма, правда? Так вот, я собираюсь его разорвать.       — А если ты попадешь в передрягу? Идет война, если ты не в курсе.       — И, тем не менее, ты помог мне сбежать, зная, что потом я пойду за Грином. Антир, я знаю, как это опасно, но ничего не могу с собой поделать. В моих силах помочь ему, этим я отличаюсь от… женщины. Пойми, пожалуйста.       — Ага, и в огонь, и в воду, и в толпу нежити… Я уже давно все понял, Эрл, и забочусь лишь о твоей безопасности. Ты мне все-таки друг.       Эрл был уверен, что это «друг» было сказано против воли. Закинув в себя содержимое кружки, Антир открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но Эрл перебил его:       — Давай уйдем отсюда куда-нибудь в другое место. Тут воняет, и вон те мужики начали на нас оборачиваться.       Испытывая полнейшее равнодушие к окружающему миру, Алисон позволил увести себя из таверны куда-то ближе к противоположному, северному краю города. Взобравшись на ступени одного из домов, он сел на холодный камень, даже не стряхнув с него снег. Эрл смотрел в сторону и как будто кого-то ждал, но потом повернулся к Антиру.       — Ты, вроде, хотел что-то сказать, — напомнил Эрл.       В ответ раздалось какое-то неуверенное бормотание.       — Уф, убери воротник, я ничего не слышу!       Антир с укором посмотрел на него и, поднявшись со ступеней, подошел ближе. Чуть ближе, чем обычно.       — Раз уж я тебе помог, окажи мне услугу, — твердо сказал он, глядя в глаза Эрлу.       — М-м-м, хорошо… — тот, кажется, начал догадываться, в чем дело.       — Поцелуй меня. И, клянусь, я больше никогда ни о чем не попрошу и не буду касаться этой темы.       — Антир, ты просишь… — взволнованно начал Эрл.       — Я знаю, что я прошу. Всего лишь один поцелуй. Ничего сверхъестественного.       Конечно, если отбросить символический смысл жеста, то он не будет чем-то важным и значимым. Но почему тогда у Эрла в голове пронеслись сотни отговорок, главная из которых «я состою в браке»? Антир это знает, он бы не стал просить что-то большее, поэтому ограничился поцелуем. И смотрит так прямо, не желая слышать отказ. Эрл совсем растерялся, так как привык подходить к делу, имея запас времени на раздумья. Здесь же от него требовали ответа сию секунду. Ко всем прочему, он никогда ни с кем не целовался, и надеялся, что этого Антир не знает.       В конце концов, это только поцелуй, который едва ли имеет значение, по крайней мере, для Эрла. Отбросить стыд и вину за «легкую» неверность — всего-то! Правда, от одной мысли у Эрла вспотели ладони.       Видя его нерешительность, Антир всё больше печалился, вид у него становился совсем отчаянный. И тогда, собрав волю в кулак, сжав алисоново плечо, Эрл наклонился для осуществления задуманного. То было еле ощутимое целомудренное прикосновение губ, от которого даже подготовленный Антир удивленно выдохнул. Однако вскоре ему этого оказалось мало, и, быстро сориентировавшись, он настойчиво двинул губами, прижимаясь плотнее. Эрл не имел права отступать, поэтому послушно стоял, позволяя творить, что тому вздумается.       Неожиданно он почувствовал, как на шею ему легла рука, слегка надавливая, а сам Антир, вконец осмелев, попробовал углубить поцелуй. Но здесь Эрл вдруг начал сопротивляться. И где только Антир такому научился? В Королевском лицее?!       Еще не полностью осознав, что приятное уже позади, Антир непонимающе смотрел на покрасневшего и недовольно вытирающего рот Эрла. Внезапно он хихикнул.       — И это ты называешь поцелуем? Я думал, ты взрослее.       — Предпочитаю всерьез не лизаться с другими, пока супруг далеко, — решил все же напомнить Эрл.       — Ладно, ладно, я понял. Мне достаточно было убедиться, что ты такой же, как я себе представлял, — он хитро улыбнулся и облегченно вздохнул. — А теперь иди. Ты же любишь его? У меня против такого, как он, ни шанса. Я помолюсь здесь за ваше благополучие.       Как раз подошел мурши, потерся головой об руку Антира, признавая в нем друга, и встал около Эрла.       — Спасибо. Я постараюсь ни во что не вляпаться. И приезжай лучше ты к нам весной, хорошо?       — Обязательно. Напиши, когда ситуация устаканится.       Эрл кивнул и неловко забрался на мурши, так как тот был незапряжен. Попросив кота бежать аккуратно и не слишком быстро, он обхватил руками его шею и отдал команду взять след Грина.       Надо сказать, что ехать им пришлось довольно долго. Они не без труда пересекли Дайледему, а до этого мурши часто терял нужный запах среди остальных, так как Грин проходил в тех местах уже давно. Эрл до последнего не хотел признавать, что замерз, но когда перестал чувствовать пальцы рук, то попросил кота ненадолго остановиться. Вокруг не было ни души, только дорога, тьма, лес и лютый холод. Не было видно абсолютно ничего, кроме снега. Стянув перчатки с окоченевших рук, Эрл прижал их к шее, вжал голову в плечи и съежился, сохраняя тепло. Мурши обвился вокруг него, пытаясь хоть как-то согреть. Почему-то стало невыносимо одиноко и страшно. Как будто весь мир выглядел именно так: пустынно, безжизненно, неприветливо, а Эрл был единственным человеком на земле. Он пытался внушить себе, что скоро на их пути встретится хоть какой-нибудь городишко, но пока первобытный страх темноты возобладал над ним.       Пальцы ожидаемо болели из-за переохлаждения и, надев перчатки обратно, Эрл все же решил продолжить путь. Когда они добрались до Дайледемы, миновав прочие населенные пункты, юноша сразу понял, что Грина здесь нет, потому что Грин был генералом, а значит, присутствовал на поле боя где-нибудь в ста милях отсюда. Мурши поначалу заметался, теряя след в таком большом месте, но ближе к центру города, где был дворец Короля, оживился и побежал дальше. Эрл был во дворце дважды. Оба раза ему не понравились.       Мурши мужественно продолжал путь, сдерживаясь ради наездника, чтобы не помчаться во всю прыть. Конечно, обоим было неудобно, но они преодолели такое расстояние, что отвлекаться на подобную мелочь было бы обидно. Мурши учуял запах посильнее предыдущего, и поэтому Эрл держался изо всех сил. Потом кот несколько раз срезал путь, не боясь потерять след, и бежал по лесу, иногда проваливаясь в сугробы. От повторяющегося пейзажа Эрл уставал, ему казалось, что прошла уже вечность. Лес не кончался, дорога продолжала петлять и вести путников в лишь ей ведомые дебри. В таком месте нутром чуешь, как далеко остался родной дом.       Когда мурши вдруг остановился, перебирая лапами на одном месте, Эрл сначала не понял, в чем дело. Отстранившись от мягкой и теплой спины кота, юноша поднял голову и сам на мгновение замер. Лес, который они собирались пересечь, пугал. Нет, даже устрашал своим могуществом. Эрл всем телом ощутил древнюю магию, донесшуюся из его глубин вместе с ветром, который можно было принять за дыхание. Тряхнув головой, он отчего-то тихо слез с кота и оглядел возвышающиеся над ним деревья ненормальной высоты. Мурши жалобно мяукнул, будто не хотел туда идти не потому, что боялся, а потому, что у него было дурное предчувствие. Он отворачивался и мяукал, топчась на снегу, но не отходил. А потом внезапно утробно зарычал, вперившись взглядом в то место, откуда они пришли. Там кто-то был — Эрл расслышал скрип снега и выхватил меч, кое-как удерживая его в окоченевших руках. Запоздало пришло осознание, что это будет, возможно, его первая настоящая схватка, где придется вспомнить все уроки Грина по обороне и нападению.       Именно в этот момент, как по расписанию, меж темных облаков появилась луна, осветившая ненадолго опушку леса. По какой-то причине Эрл так и не смог разглядеть незнакомца, а когда понял, почему, напрягся и сжал рукоять меча. Незнакомец был весь в черном.       — Ты преследовал меня?! — закричал Эрл. Тот остановился.       — Нет, нам было по пути, — глухо усмехнулся наемник, скрещивая руки на груди.       — Как тебе удавалось в такой темноте не отставать? И почему я не замечал тебя? — продолжал допытываться Эрл.       — Профессионализм.       — Что ты здесь делаешь?       — Я же говорю, наши пути совпали, только и всего.       — В этот раз я тебе так просто не поверю. Ты же отпетый лгун! Таким, как ты, доверяют лишь от отчаяния.       — Спасибо за удивительно точную характеристику, без тебя я бы никогда не разобрался в себе. Ну, и что ты сделаешь? Заколешь меня, потому я шел в ту же сторону? — вид у наемника был все такой же расслабленный.       — Я заколю тебя потому, что ты прямо сейчас врешь мне в глаза.       Послышался глубокий усталый вздох.       — Надеюсь, ты понимаешь, что когда встает вопрос о насилии, я занимаю первые места.       — Тогда, может, мне спустить тебя пониже?       — Люблю, когда подыгрывают, — игриво произнес наемник и достал из-за спины темное матовое лезвие.       Эрл не был дураком и понимал, что с опытным убийцей ему не тягаться. Он выждал, пока тот примет какую-нибудь из своих оборонных стоек, и резко вскочил на спину мурши, скомандовав двигаться вперед. Мурши сорвался с места в одно мгновение, а над головой Эрла что-то просвистело, вонзившись в соседнее дерево. Вслед им наемник закричал:       — В следующий раз не промахнусь!       Эрл не сомневался.       Мурши несся вперед, лавируя между деревьями и не разбирая дороги. Отовсюду чувствовалось магическое давление, давящее Эрлу на затылок и застилающее взор. Наверняка коту было хуже, ведь ему в шерсть вцепились одной рукой и теперь тянули, грозясь вырвать клок. В какой-то момент Эрл не выдержал и свалился, неслабо приложившись спиной об ствол дерева. Он не знал, что с ним происходило. Возможно, он слишком устал, перенапрягся или голоден. А еще за ним гнался убийца. С помощью мурши и меча, воткнутого в землю, Эрл поднялся на ноги и только тогда заметил, что капюшон слетел с него, потому что был порван. Наемник все же задел его.       Толкающий в спину мурши мягко намекал на незамедлительное продолжение пути, с чем Эрл полностью согласился. Оставалось надеяться, что они смогли оторваться от преследователя. В лесу было тихо, был слышен лишь скрип снега под лапами мурши. Здесь куда страшнее, чем в любом другом лесу. Здесь все пропитано мертвой магией. У Эрла сжались внутренности, когда до него донесся какой-то потусторонний звук. Но мурши вез его дальше и дальше и, казалось, совсем не боялся.       Остановившись перед оврагом, кот принюхался и громко мяукнул, будто звал кого-то. Эрлу почему-то не хотелось думать, что это конец их пути. Не услышав ожидаемого ответа, мурши спустился вниз и стал быстро отдаляться. Эрл старался не отставать от него и напряг зрение, чтобы выхватить хоть что-нибудь из сплошной темноты. Пройдя чуть вперед, он заметил на снегу черное пятно, а рядом похожий на человека силуэт. Не может этого быть… Эрл торопливым шагом добрался до тела, но в темноте не мог разглядеть лица и всей душой надеялся, что не знает его. Однако крутившийся вокруг мурши отметал варианты того, что этим умирающим от кровопотери и холода человеком мог быть кто-то другой.       У Эрла затряслись руки. В голове стучала одна и та же мысль: «Так не должно быть, не с ним, не сейчас». Стянув перчатку, юноша осторожно коснулся замерзшими пальцами лица человека. Холодный, до ужаса холодный. Неподвижный, еле живой и без сознания. Сколько он уже тут лежит? Почему никто не пришел на помощь?       — Оборотень… Ты же оборотень… Почему ты не исцелился, как обычно?.. — шептал Эрл, не зная, что ему сделать в первую очередь: позвать кого-нибудь или попробовать самому привести Грина в чувство.       Наверное, Эрл никогда так не боялся сглупить. Время уходило, а он никак не мог решиться. Если от его действий станет только хуже? Или, наоборот, усилий окажется недостаточно? Что, если Грин не доживет до прибытия помощи? Надо было что-то предпринять, и Эрл, отбросив все мысли, поддался чувствам. Сердце подсказывало ему, что он был нужен Грину здесь и сейчас.       — Мурши, приведи помощь. Скорее! Пожалуйста, найди кого-нибудь!       О небеса, сколько крови… Один взгляд на чернеющее вокруг тела пятно заставлял Эрла надрывно выдыхать, и он сдерживался, глотая рвущиеся наружу рыдания. Рано лить слезы! Грин еще не умер, его можно спасти! Собрав все свое мужество, Эрл поднял ледяную руку Грина, которую тот прижимал к ране, и закусил губу. И от этого его любимый человек умирал? От маленького тычка? Нет, здесь что-то другое! Прикоснувшись к ране, Эрл с горечью ощутил похолодевшую, застывшую кровь в ней, и, неожиданно, уйму чужеродной, мерзкой и ядовитой темной магии. Грина отравили смертельной для его устойчивого к ядам и магии тела дозой колдовства. Или, вернее сказать, колдунства… Но некогда было думать, кто сотворил такое с Грином. Почувствовав прилив сил, Эрл размял нечувствительные от холода пальцы и склонился над ранением, вспоминая, как применять лечебную магию. Медленно, но тщательно и аккуратно он сможет нейтрализовать яд. Сможет!       Но не происходило ровным счетом ничего. Грин не шелохнулся, рана и не подумала затягиваться, а ядовитая гадость, кажется, стала еще сильнее. Эрл не верил своим глазам: как будто и нет на самом деле никакой магии! Еще одна попытка обернулась провалом. Эрл не был таким уж мастером в применении магии, но думал, что усвоил набор базовых приемов, в которых было заклинание первой помощи. Но нет! Его сил было недостаточно, чтобы пробить волчий иммунитет и одолеть заразу.       Отчаяние накатило на Эрла гигантской волной, его прошиб холодный пот. Все усилия оказались напрасными, а сам Эрл бесполезен! Зачем только Грин появился в его жизни, дал крышу над головой, образование? Зачем был таким внимательным и добрым, держал себя в руках и не позволял лишнего? Конечно, Эрл влюбился в него по уши. Для него Грин — герой, недостижимый идеал, образец для подражания. Хотелось быть ему полезным, нужным, чтобы Грин его замечал, хвалил, поощрял… Сейчас Грин в Эрле нуждался, а тот ничем не мог помочь, ничего не мог сделать. Собственная никчемность снедала его, лишая сил и воли. Протянув руку к лицу супруга, Эрл погладил того по щеке, покрытой жесткой и колючей щетиной.       Вдруг за спиной, совсем рядом, буквально в двух шагах от него, скрипнул снег. Резко утерев слезу, Эрл обернулся и увидел ненавистного убийцу, с непроницаемым взглядом смотрящего прямо на полумертвого оборотня. Постояв так немного, наемник перевел взгляд на зло щурившегося юношу, потом обратно на тело перед ним, и сказал одно единственное слово.       — Сдох.       Пройдя чуть дальше, он нагнулся, чтобы поднять что-то с земли, и, отряхнув вещицу от снега, ушел. Запоздало к Эрлу пришло осознание, что наемника можно было попросить о помощи, но это было бы слишком унизительно. Хотя выбирать не приходилось. Взяв себя в руки, Эрл шмыгнул носом, надел перчатки и оттащил Грина к дереву, где перевязал рану остатками его рубашки и укутал в свой плащ. При этом самого Эрла бил озноб, ему было плохо, будто он сам здорово хлебнул яда. Теперь оставалось только ждать, когда мурши приведет помощь. Пожалуйста, пусть это будет Дерил, который почует беду буквально носом.       В лесу стало светлее, и можно было увидеть, каким мертвенно бледным был Грин. С трудом верилось, что его сердце все еще билось. Эрл насквозь прозяб, но зачем-то грел его руки, надев на них перчатки, в своих руках. Удивительно, как долго мог продержаться человек, имеющий лишь крохотную надежду. Эрл смотрел на Грина так, словно никогда его не видел, и изучал, запоминал, потом трогал, гладил, обводил заострившиеся линии лица окоченевшими пальцами. Грин вряд ли когда-нибудь позволит прикоснуться к себе, и уж точно никогда не разрешит себя поцеловать… Вообразив, будто после этого последует чудо, Эрл осторожно прижался к его холодным губам, испытывая внутренний трепет от осознания того, что и с кем он делает. Но Грин никак не отреагировал, и чудо не произошло. Отстранившись, Эрл как-то слишком громко всхлипнул. Натянув рукава, вытер лицо и зашептал неразборчиво, но едва ли его слова могли быть кем-то услышаны.       Внезапно кусты на склоне оврага зашелестели, и вниз спустились трое неизвестных, тут же направившись в сторону Эрла. Юноша обрадованно вскинул голову, надеясь, что пришла помощь, но, не разглядев знакомой формы, спросил:       — Кто вы?

***

      Очередное пробуждение с переносом сознания оказалось не таким безболезненным, как в прошлый раз. Почувствовав, что он снова в сознании, Грин разлепил глаза и понял только одну вещь — он не мог ничем пошевелить, потому что конечности у него безнадежно отмерзли. Вздохнув поглубже, Грин тут же закашлялся и сморщился от непередаваемой сухости в горле. Сглотнуть слюну ему стоило адских усилий. Казалось, пролежи он здесь еще чуть-чуть — покрылся бы ледяной коркой. Вокруг, как и ожидалось, не было ни души, только снег и голые стволы деревьев. Место узнавалось: вон там, где сейчас ярко выделялось на фоне белизны черно-красное пятно, Джулиан проткнул Грина и оставил умирать. Чуть поодаль угадывались еще несколько пятен, хотя Грин точно помнил, что никто, кроме него, ранен не был. Наконец, поморгав, он осторожно приподнялся на локтях, стараясь не делать резких движений. Рана в боку ощутимо болела, внутрь будто залили жидкого огня и методично помешивали, не давая свыкнуться с болью. Да уж, в прошлый раз все зажило куда быстрее, хотя и времени тогда наверняка прошло больше.       По ощущениям на Грине не было ничего, кроме рваных штанов, тряпки, туго обернутой вокруг пояса, и теплого плаща, к слову, не принадлежавшего Грину. Знакомая на вид вещь заботливо обволакивала его тело или, по крайней мере, пыталась, так как размер явно был не тот. Потянув на себя край капюшона, Грин принюхался и не без удивления понял, кто являлся хозяином этого плаща. Но как он его нашел, и где сейчас? Ходит где-то тут, зовет на помощь? Нет, Грин бы услышал.       Вновь по телу циркулировала кровь, пытаясь согреть окоченевшие ноги и руки, а бок грозился стать проблемой глобального характера. Нужно было каким-то образом встать, но Грин пока смутно себе представлял, как же он должен извернуться, чтобы подняться без усилий. Он попробовал подогнуть под себя ноги, но стоило ему на одну из них опереться, как его быстро повело в сторону прямо навстречу свеженькому снегу. Может, самое время подумать о чем-то более возможном, например, об утолении жажды? Снег выглядел аппетитно.       — Не вставай, скоро помощь придет.       Грин чуть ли не подскочил на месте, поперхнувшись тающим во рту снегом. Какого черта? Если бы рядом кто-то был, он бы точно услышал! Но Грин был по-прежнему один.       — Свои это, свои, не дергайся. Ужель не признал старика?       Отдаленно знакомый голос вроде был где-то здесь, практически над ухом, и одновременно повсюду. В кои-то веки духи Леса решили выйти на контакт? Грин медленно отполз на свое место и заозирался.       — Я тебя знаю? — решился он ответить.       — Вот волчьи мозги! Неблагодарная зверюга! Выходил его, а он уже и думать забыл, кому тут обязан! И зачем только спасал его, что тогда, что сейчас? Совсем раздобрел, что ли?       — Дортрут?.. — озвучил догадку Грин.       — О, смотрите-ка, вспомнил, как меня зовут. Долго ты соображал! — сердито воскликнул голос, после чего полупрозрачный силуэт зельевара выплыл из-за дерева, чем малость ошарашил Грина. — Только не надо делать такое лицо, не настолько и жутко я выгляжу.       В принципе, если не считать время от времени проглядывающий сквозь призрачную телесную оболочку дымчатый скелет, то можно было сказать, что Дортрут не изменился: все та же борода, густые брови, суровый взгляд, сулящий трепку, светлая роба зельевара-отшельника — в общем, выглядел он на все сто.       — Ты же…       — Помер? По факту это так. Но, как видишь, скитаюсь в виде неупокоенного призрака. Подглядываю за вами, неуправляемым молодняком, — буднично сказал Дортрут, разглядывая свои призрачные ногти. — Ладно, расслабься, дальше Зеркального Леса я уйти не могу. Я тут, вроде как, почитаемый дух.       — П-получается, ты меня спас? — не то, чтобы Грин боялся приведений, просто от наглядного примера существования потусторонних сил его пробирала дрожь. Впрочем, привыкание было лишь вопросом времени.       — Кто, если не я?       — Но как?       — В том, что ты становишься духом Зеркального Леса, есть ряд преимуществ. Например, даже могущественного колдуна можно обмануть и наслать морок, так как он находился на чужой территории. Я отводил от тебя потенциальных убийц и прочих недоброжелателей, вроде группы остроухих, шастающих тут уже не первый день. Не люблю посторонних в своем Лесу.       — Убийц? Остроухие? Говори понятнее, пожалуйста, — Грин вперился полыхающим взглядом в мерцающий силуэт. Зельевар самодовольно усмехнулся.       — И все-таки, я идеальный мудрец, — пробормотал он, пригладив бороду. — Завелись у нас непрошеные гости. Одни прочесывали Лес вдоль и поперек, следили за сражением, другой пришел с твоим… хм… возлюбленным?       — То есть Эрл действительно приходил, и плащ точно принадлежит ему, — Грин потер лоб. — Но где он тогда? И что за убийца с ним пришел?       — Подожди секунду и дай мне рассказать все последовательно! — прикрикнул Дортрут. — Ох уж эти волки, никакого уважения! Так вот, я говорил про посторонних. Похоже, юноша, сам того не зная, привел с собой твоего самого опасного врага, насколько я мог судить по исходящей от него жажде твоей крови. Его я тоже отвел, но парнишку не стал. Не было похоже, что он желал тебе зла. Как раз наоборот! Он тут трясся над тобой, держался из последних сил, целовал твой хладный труп, — Дортрут на секунду примолк, наблюдая за реакцией Грина, но не нашел никаких ожидаемых признаков растерянности на лице, и продолжил. — Потом пришли остроухие, убедились, что ты отошел в мир иной, а парнишку забрали с собой, как, цитирую, «невероятно удачный улов». Разумеется, он доблестно сражался, но оказался ранен. Я думал, он будет стоять до последнего, но, к моему удивлению, сдался. Они его подхватили и унесли, предположительно, к пограничной башне.       — И ты ему не помог?! — зло вскинулся Грин, скаля клыки.       — Я не могу помогать всем. Твоя безопасность была важнее.       — Я и так подыхал! А на него напали! Только не говори, что та кровь рядом с моей — его.       — Да, так и есть.       — Твою мать!       — Успокойся, есть и хорошая новость. Убийца прирезал вампира, а это — минус один могущественный враг.       — Плевать мне на него, все равно бы потом покончил с ним!       — Ну, не скажи, — зельевар многозначительно покосился на рану Грина. — Тебя ничему жизнь не учит. Оу… — вдруг он резко обернулся через плечо. — Похоже, за тобой, наконец, выслали подмогу во главе с мурши. Скоро они будут здесь. Единственное, что я лично хотел бы сказать тебе перед тем, как исчезну…       Грин даже подался вперед, внимая словам зельевара. Тот выглядел крайне серьезно.       — Скажи Юлаю, что Дерил ему не пара!       Растерянно похлопав глазами, оборотень заторможено осмыслил старческий указ и оторопело уставился на строгого и решительно настроенного зельевара. Неожиданно его озарило:       — Чего?       — Не пара они, говорю! Не свела их судьба вместе, не для этого парня роза Юлая цвела, они несовместимы, их полюса слишком разные! Каким еще доступным способом тебе объяснить?       — Чем тебе Дерил не угодил? — выгнул бровь Грин, так и не понимая до конца суть разговора.       — Не нравится он мне, и все тут! Порывистый, дерзкий, наглый. Страшно представить, во что превратился мой внук!       — Дортрут, — вкрадчиво начал Грин, наконец, осознав, к чему все вело, — Юлай уже давно не маленький. Ему девятнадцать, и выбирать себе пару — его право.       — Я больше чем уверен, что его принудили! Твой Дерил наверняка ему проходу не давал! Я не могу одобрить их отношения! — не желал соглашаться зельевар. — О духи, верните мне материальное тело, чтобы я смог дать им всем по шее!       — Мне казалось, твои последние слова мне будут более содержательными.       — Я бы посмотрел на твою реакцию, если бы твой сын втайне от тебя водился бы с какой-нибудь диковатой девушкой!       — Я уважал бы решение моего сына и надеялся, что он не пожалеет о своем выборе, — вдруг посерьезнел Грин и отвернулся, не собираясь продолжать разговор. — Оставь Юлая в покое, ему не впервой самостоятельно принимать решения.       — Не сделаешь, как я прошу, нашлю проклятие! Будешь, — старик запнулся, — будешь яйца нести!..       Тут кусты на вершине оврага зашелестели, и оттуда вышел мурши с подмогой в виде двух оборотней, одним из которых был Дерил. Разумеется, он был здесь, иначе Грин потом башку ему откусил. Другим оборотнем, со светлой колючей шерстью, оказался Рекс. Когда спасательный отряд подошел ближе, Грин заметил в зубах у Дерила свой плащ и, нацепив на лицо самую доброжелательную и жизнерадостную улыбку, на которую был способен, сказал:       — Замечательный денек, чтобы отдохнуть немного от повседневной суеты, правда?       Дерил на это ответил выдранным куском ствола дерева над головой Грина. Он сильно волновался и боялся, что во второй раз его другу так не свезет, и тот его больше не увидит. Однако, несмотря на отработанную годами способность влезать во все передряги, Грин умудрялся выбираться из них если не здоровым, то хотя бы живым, в зависимости от степени опасности, и знал, что Дерила эта способность жутко раздражала. Мало того, что тому самому приходилось вертеться, так еще и за друга переживал — так можно и умом тронуться. Грин не раз говорил Дерилу расслабиться и подумать о себе, но бесполезно, потому что у Дерила были свои убеждения на этот счет. Впрочем, наблюдать за его реакцией было забавно и в некоторой степени приятно.       Вернувшийся в человеческий облик Дерил (напомним, что он не был таким крупным оборотнем, как Грин, поэтому не вся одежда на нем рвалась) с разъяренным выражением лица пришпилил Грина к дереву взглядом и, склонившись над ним, протянул руку к раненному боку. Кровь с пробуждением Грина стала циркулировать в прежнем темпе, и тряпка, привязанная к ране остатками рубашки, быстро покраснела. Про регенерацию здесь можно забыть: все силы ушли на поддержание жизни. Однако, заметив порыв Дерила, Грин прикрыл рану плащом, что, в принципе, не очень-то помогло, так как заботливый лучший друг применил к нему, такому ослабевшему от яда и потери крови, насилие.       — Полюбуйтесь: герой с большой буквы. Опять схватил люлей и сидит, лыбится… — ворчал он, осматривая бок, которым Грин словил отравленный клинок. — Даже по башке прилетело, очухался и все равно хрень какую-то творит… Дурь когда-нибудь выбью… Клыки по всей Силиве собирать будет…       — Дерил, я в пор-…       — Чей плащ? Откуда он у тебя? — вдруг выпалил тот, схватив полу. — Пахнет Эрлом…       — Потому что он был здесь, пока я валялся в отключке.       Дерил с хмурым видом отодвинулся.       — То есть, как? Пришел сюда, в самый опасный лес Силивы, поухаживал за тобой и исчез в ночи?       — Эрла похитили. Предположительно светлые. Сейчас, думаю, они должны быть около пограничной башни. Нельзя больше закрывать глаза на их действия. Мы все поменяем. Я обещаю.       Мурши, обнюхавший пятна крови Эрла на снегу, жалобно мяукнул и стал грести лапой, шаркая по чему-то когтями, как по металлу.       — Грин, я понимаю, у тебя было много времени подумать, но все же не стоит забегать вперед, по крайней мере, сейчас. Давай сначала победим армию кровососов, которая временно отступила благодаря атаке с тыла. Мы вернемся и обсудим план в лагере, хорошо?       Грин кивнул и не без помощи поднялся с места, опасно покачнувшись. Проковыляв к мурши, он поднял из снега меч и внимательно его осмотрел. Оружие действительно принадлежало Эрлу. Вот глупый… Ввязался во что-то — сам не понял, во что, — и тут же оказался в опасности. Этого юношу еще воспитывать и воспитывать.       В лагерь они вернулись через несколько минут. Грина сразу отвели в лазарет, растерли разогревающими мазями, напичкали лекарствами и попытались напоить снотворным, но Грина такая доза не взяла. Поэтому, как только ему сменили повязку, он сделал пару профилактических упражнений и, оценив свое состояние как удовлетворительное, тотчас принялся за одежду, несмотря на явное недовольство лекарей. Недоволен был и Дерил, когда снова увидел друга в строю, пусть и хотел наблюдать его на койке хотя бы пару часов. Грин аргументировал свое присутствие тем, что он уже отдохнул в Лесу.       План возник буквально на ходу: собирая все необходимое, Грин, Дерил и Рекс перебрасывались фразами по поводу того, как лучше и быстрее захватить башню, желательно поймав при этом всех эльфийских шпионов. Уже в пути они, наконец, пришли к единому мнению. Самому Грину обращаться пока запретили, так как подобные метаморфозы могли ухудшить его состояние, поэтому до пункта назначения ему пришлось передвигаться на мурши, которому раздобыли, наконец, седло и который тоже был преисполнен желания освободить товарища.       Как и ожидалось, светлых оказалось больше, чем думал Грин. Для того чтобы беспрепятственно передвигаться по Лесу, нужен был амулет, но такие артефакты на деревьях не растут, поэтому группа разделилась на две части: одна прочесывала местность, а вторая сторожила башню. Сейчас там были все девять шпионов: трое прятались по округе, остальные торчали в окнах. Разведка донесла, что в лесах на расстоянии нескольких миль никого не наблюдалось, а значит, светлые были в сборе.       Рекс, оценив ситуацию, подал кому-то в лесу знак, и через минуту Геотрос и его отряд окружили башню, быстро и ловко скрутив часовых. Эльфы замелькали в окнах — готовились дать отпор, но Грин уже был у входа. Пинком открыв дверь, он влетел внутрь и тут же отскочил от летевшей в него стрелы. В башне ничего не было, кроме круговой лестницы и маленького стола в центре, поэтому светлые расположились на ступеньках и обстреливали оборотней сверху. Кое-кто даже использовал магию, впрочем, безрезультатно. Долго возиться не пришлось: когда пути отступления закончились, эльфы сдались и потом, связанные и обезоруженные, очень яростно прожигали недругов взглядом. Один из них, самый неугомонный, много ругался на эльфийском, обращаясь к Грину. Тот тут же его приметил и выбрал в качестве жертвы для допроса.       — Где Эрл? Куда вы его дели? — притянув светлого за ворот походной, но по-эльфийски изысканной куртки, Грин начал довольно спокойно.       — Ах айʼшелла айн лефʼерс, — фыркнул шпион.       — Не делай вид, будто не говоришь по-человечески. Ты знаешь все языки, иначе не был бы здесь. Говори, если жизнь дорога.       — Ванхейтис, — судя по тону, так же можно было сказать «пошел к черту».       — Нарываешься? — рыкнул Грин, будучи не в состоянии сопротивляться вызову. — Говори, паскуда остроухая, где он, иначе всю оставшуюся жизнь проживешь кровососом, потому что я кину тебя в самую гущу вампирского отребья и буду наблюдать, как они тебя пожирают!       — Мае МарʼХаос, — ничуть не испугавшись, эльф продолжал шипеть змеей, — наитʼдар фенан, ах ту даʼним, саилас сефʼасс!       — Он говорит, что клянется своим богом, тебе не жить, он убьет тебя, а потом следует непереводимое эльфийское слово, приблизительно означающее «одинокий, нелюбимый, никому не нужный ребенок», — перевел Дерил, внимательно наблюдая за Грином.       — Вот как? — оборотень недобро оскалился и схватил наглого эльфа за горло. — Значит, так мы заговорили? Знай, дрянь эльфийская, что скоро вам настанет конец. Сдохнете, как последние ублюдки, и Королевство ваше развалится, а вы станете рабами. Будете работать за кусок черствого заплесневелого хлеба и жрать его с пола, пить сточную воду, спать на гнилых досках и ходить под себя! А потом окочуритесь от холода, и мы безжалостно выбросим вас, как испорченный товар! На аукционах вас будут скупать по дешевке, а за морем разойдетесь как хорошенькие экзотические зверушки! И выродитесь вы, не будет больше эльфов в Силиве, нигде не будет! С нетерпением жду, когда ты воплотишь в жизнь свою угрозу убить меня, ничтожество!..       — Грин, постой, достаточно, — отодрал Дерил разошедшегося Грина от покрывшегося пятнами эльфа. — Мы нашли ход в подвал под лестницей…       — В подвал?! — пуще прежнего взревел Грин, вырываясь из рук, и вновь бросился на светлого. — Вы, поганые суки, ублюдки патлатые, заперли его в подвале?! Он же там замерзнет насмерть! — разок приложив того затылком об стену, оборотень буквально слетел вниз по ступеням, оттолкнул стоящих возле хода Геотроса и его людей и склонился над сидящим без чувств в углу Эрлом.       Холод здесь был жуткий, даже хуже, чем снаружи. Эрла ничем не укрыли, наверное, чтобы у того от обморожения не было никаких сил сопротивляться в дальнейшем. Тут же стянув с себя накидку, Грин укутал в нее юношу и попробовал привести того в чувство. Реакции долго не было, но потом послышался рваный выдох и сдавленное шипение. Окинув Эрла взглядом, Грин отметил забинтованное бедро с проступившими каплями крови и с трудом подавил желание убить заложников. Зачем они так с ним поступили? И зачем мучили дальше? Грин поднял холодное тело Эрла на руки и вынес наверх, где ему подали еще пару теплых плащей. Укутав в них юношу, он посадил его на ступеньки и не спеша погладил, испытывая странное чувство вины за то, что не смог уберечь от опасности близкого человека.       Неожиданно Эрл зашевелился, разлепил глаза, посмотрел на своего спасителя нечитаемым взглядом, как будто чего-то ждал. Закралось подозрение, что он немного не осознает себя в пространстве. Чертовы эльфы.       — Ты как? — Грин опустил теплую сухую ладонь тому на шею и погладил щеку большим пальцем. Эрл приластился, и вид у него стал совсем несчастный. — Эй, взбодрись. Все живы, здоровы. Ну, почти здоровы. А ты не хандри. И скажи уже что-нибудь.       Под несколькими слоями плотной ткани наметилось шевеление, показались руки, а в следующую секунду Эрл кинулся на Грина и вцепился в мундир на спине, повиснув. Грин наклонился вперед и обхватил его за плечи, опуская обратно на ступени. Возникло непонятное тревожное чувство.       — Ты жив, ты живой… Теплый… Ты здесь… — и без того сбивчивый шепот прерывался сдавленными всхлипами. — Они говорили, ты умер…       — Эрл, не плачь. Я с тобой. И я никогда не умирал.       — Я видел, тебя не было… Вернулся — нет, нигде нет…       — Где видел? Куда вернулся? — не понимал Грин, но юноша вдруг обмяк в его руках, потеряв сознание.       Очнулся Эрл спустя пару часов в лазарете, когда Грину уже надоело нарезать круги рядом с койкой, и он присел на табурет, чтобы немного вздремнуть. Выглядел парнишка не очень: замученный, ослабевший, бледный. Хотелось накрыть его одеялом и не беспокоить весь оставшийся день, но Эрл сам окончательно пришел в себя, когда увидел Грина. Прикоснувшись к его колену, Эрл привлек к себе внимание.       — О, ты снова с нами, — потерев глаза, Грин кое-как скинул с себя сонливость. — Как ты себя чувствуешь? — Бывало и лучше, — слабо улыбнулся пострадавший, неотрывно разглядывая своего спасителя. — Я… Так рад, что с тобой все хорошо. Не знаю, смог бы я жить в мире без тебя.       Раньше Грин, услышав подобные слова от Эрла, определенно почувствовал бы себя не в своей тарелке. Но сейчас даже как-то приятно. Нет, это «приятно» отличалось от «приятно» в случае Дерила. Грин вдруг ощутил прилив нежности.       — Кхм… Как обстановка? Какие вести с фронта? — убрав руку, которой только что касался чужого колена, под подушку, Эрл перевел тему.       — Вампиры пока отступили. Мы смогли сдержать их натиск и отбросить назад, но ночью они вернутся. Эта битва будет решающей. Мы либо одержим победу и избавим материк от заразы, либо потерпим разгромное поражение и станем носителями смертельной болезни. Хотя я хотел бы вернуться домой с победой и уже там рассказать подробности, но раз ты уже здесь… — сделал паузу Грин, сложив руки на груди. Эрл сразу понял намек и виновато опустил глаза.       — Прости, что не послушался тебя. Из-за своей же слабости я угодил в неприятности. Мне казалось, ты несправедливо со мной поступаешь, ведь я готов… Я думал, ты излишне осторожничаешь. Но оказался неправ. Поэтому прости меня, пожалуйста. Могу ли я как-нибудь загладить свою вину?       От такого количества раскаяния и искренности в голосе юноши Грину стало труднее дышать, как будто он безосновательно обвинил его в непослушании, а тот все равно просил прощения.       — Да, можешь. Расскажи, кем были эти эльфы и почему ты так испугался того, что меня не было.       Эрл перевернулся на спину и с интересом стал разглядывать потолок. Но через несколько секунд заговорил:       — Одним из них был мой отец. Он сам так сказал. Посмотрел на меня внимательно, повертел голову в руках и сказал, что нашел сынка, которого семь лет назад хотел забрать с собой. Его звали Сильсэй Ланкар, какой-то эльфийский аристократ, к тому же шпион. Он говорил, что ему нужен был преданный преемник, которого он бы воспитал, как хотел сам. Каким-то образом он знал, что мама не прожила бы долго, поэтому не побрезговал спать с человеческой женщиной. Когда она дала бы мне начальное воспитание и умерла, он бы подобрал меня, а я был бы ему благодарен, как сейчас тебе. Спросишь, почему в таком случае просто не завести ученика-эльфа? То, что хотел сделать он, нельзя было делать со свободными и правоспособными жителями Королевства эльфов. А с полукровкой можно. Тем более сыном. Более того, я бы охотно соглашался на его эксперименты.       Слушать Эрла было тяжело, но Грин хотел знать всю историю от начала и до конца. Эрлу необходимо было выговориться, поэтому он сел на койке и продолжил.       — Когда он закончил рассказывать правду о моем происхождении и дальнейшей предполагаемой судьбе, в ход пошли разные методы убеждения встать на их сторону. Сначала со мной просто разговаривали, потом перешли на угрозы и крики. Я не поддавался. До сих пор не могу поверить, что отец может так относиться к своему сыну… Дошло до рукоприкладства. Несколько оплеух и пинков, дальше бить не стали, так как я был ранен, пусть и в ногу. Следы побоев объяснили бы у себя в Королевстве тем, что ты надо мной издевался. Я подумал, что они сдались и оставили меня в покое, но не тут-то было. Не знаю, кто из них был псиоником, но лишь это могло объяснить появившиеся у меня видения и галлюцинации. Я только сейчас понял — все, что я видел, не было правдой… — Эрл искривил губы в подобие усмешки. — И тогда они снова заговорили со мной, но в этот раз я им верил. Мой отец сказал, что ты погиб, и я… Кхм, заплак -… Нет, я разрыдался прямо у них на глазах, говорил, что это ложь, пытался себя убедить, но почему-то было не так легко, как раньше. Потом мне привиделось, что меня отпустили, и я тут же ломанулся в лес к тому месту, где ты лежал, но не нашел… И даже вернулся домой, но и там тебя не было. Для всех ты будто исчез, и только я один знал, что ты был. Не помню, когда я понял, что со мной творились какие-то странные вещи, но тогда я смог вырваться из иллюзии. Я был настолько раздавлен воспоминаниями, что не сразу почувствовал, как мне влезли в голову. В общем, с каждым разом видения становились все реалистичнее, а мои воспоминания — более блеклыми и ненатуральными. Как-то мне даже показалось, что я все это выдумал. А потом я увидел тебя, и туман в голове рассеялся.       Как будто освободившись от терзающих душу мыслей, Эрл свободно вздохнул и взглянул на Грина преданными, счастливыми глазами.       — Я так рад, что у меня есть ты. Мне, наверное, больше никто не нужен. Ты мне и отец, и учитель, и… Я люблю тебя. И просто хочу быть рядом с тобой, — Грин вздрогнул и понял, что что-то изменилось. В нем. Мир перестал быть привычным, разум больше не воспринимал информацию, как прежде. Когда Грин прекратил думать обо всех сразу? Когда захотел быть для кого-то центром вселенной? — А ты… Ты любишь меня хоть чуть-чуть? Не как сына… Наверное, нет. Ведь я всего лишь ребенок, к тому же мужчина. Я готов быть кем угодно…       — Ты не можешь знать меня лучше, чем я сам, — неожиданно для самого себя прервал Эрла Грин и, решительно настроенный, пересел на койку. — Начнем с того, что в семнадцать лет ребенком уже никого не считают. Всего лишь не дают полной свободы воли, чтобы не натворили дел. В остальном, как ты, может быть, заметил, ты был предоставлен сам себе. И то, что ты мужчина, не помешало нам стать супругами, пускай и без брачной церемонии. Все-таки, это было бы лишним. На самом деле я много думал о твоих чувствах. Ты не был мне безразличен, но некоторые причины вынуждали меня откладывать решение в долгий ящик, — Грин не мог не отметить, как напрягся Эрл, внимательнейшим образом слушая и, кажется, ощущая его эмоции. — Во-первых, мне нужно было для начала разобраться в самом себе, потому что я заработал амнезию, и по крупинкам восстановить свое прошлое. Только после того, как я собрался с духом и мыслями, я смог мыслить трезво и наперед. Во-вторых, я считал, что твои чувства — это юношеское, что ты перепутал любовь и влюбленность. Думал, перебесишься и успокоишься. Поэтому не сближался, а, наоборот, отталкивал, в надежде, что ты растеряешь пыл и переключишься на кого-нибудь другого. Но ты упорно продолжал бегать за мной, прощать меня, терпеть мои выходки, помогать по мере сил. Я ничего из этого не оставил без внимания. Ты молодец. За смелость, храбрость, стойкость и верность впору тебя наградить. Хочешь медаль? — Грин осклабился, похлопал Эрла по плечу, потрепал по щеке, но руку не убрал.       — Нет, спасибо, — пробурчал Эрл, не в силах поднять на Грина взгляд, и разглядывал одеяло, которым был укрыт. Послышался тихий смешок.       — Знаешь, я раньше не замечал, но у тебя такие яркие синие глаза. Посмотри на меня, — оборотень взял в руки лицо Эрла и почему-то насладился его потерянным видом. — Насыщенные, чистые, как лазурит.       — Что ты…       — Давай посмотрим, могут ли они стать еще ярче? — с этими словами Грин коснулся губ Эрла своими, чувствуя его легкое испуганное дыхание и приходя в восторг от ощущений.       Эрл, невинный юноша, не надеющийся на взаимность, вдруг получил то, чего хотел больше всего в жизни. Еще не полностью осознав ситуацию, он застыл, как каменное изваяние, вцепился в рукава мундира мужчины напротив и даже не представлял, что ему делать. Грин, великодушно взяв на себя всю инициативу, прижался к его губам плотнее, вырывая у того рваный вздох. Странное чувство осело у него в груди, хотелось дать больше ласки. Слегка помассировав затылок Эрла, он привел его в чувство и продолжил поцелуй с удвоенным усердием, медленно опуская юношу обратно на койку. В лежачем положении целовать было удобнее, поэтому Грин решился на эксперимент и мягко, насколько мог, куснул того за губу, тут же ее лизнув. Ответом ему был короткий тихий стон, и это была самая желанная реакция, на какую мог рассчитывать Грин. Поощрив Эрла еще одним поцелуем, он отстранился и оглядел результат своих трудов: юноша ожидаемо покраснел и жмурился, будто боясь спугнуть чудо.       — Можешь открывать глаза, я никуда не денусь, — снизив голос до полушепота, сказал Грин. — Ну, чт-… Ох… Эрл, хочешь — верь, хочешь — нет, но сейчас глаза у тебя блестят. Я серьезно!       Наверное, Эрлу было все равно, что у него там блестит, потому что, смотря прямо перед собой, он видел лишь воплощенную мечту и тихо млел, наслаждаясь близостью любимого человека. А потом не выдержал, и тоже набросился на него с поцелуями.

***

      В Зеркальном Лесу уже давно рассвело. Стихли звуки битвы на опушке, Лес продолжал дышать и завлекать жертв в отражения. Он бы с удовольствием забрал душу победившего смерть наемника, без опаски бродившего между деревьями, но талисман надежно защищал того от опасности. Кажется, он кого-то искал здесь, так как битый час нарезал круги по Лесу и ни разу за это время не вышел за его пределы. Наверное, дело было в другом путнике, заплутавшем в отражениях. Девушка прокладывала себе путь сквозь ямы с плотоядными насекомыми, пещеры людоедов, мертвые зоны с призраками, раскопанные и оскверненные могилы восставших мертвецов и прочую нежить Зеркального Леса, так ни разу и не восприняв угрозу всерьез.       Однако рано или поздно они должны были встретиться. Облаченный во все черное наемник наткнулся на беднягу, когда она вновь без риска для жизни миновала очередное отражение. Выскочив из кустов в двух шагах от него, она бездумно отряхнулась и подняла впавшие красные глаза. Стоило ей разглядеть наемника, как она тут же затряслась, словно листик на ветру.       — Т-ты!.. — ее голос истерически сорвался. — Не подходи! Умри! Зло! Тебя здесь быть не должно!       — Что такое, Лаура? Ты, кажется, похудела. Зубы и волосы еще не выпадают? А ногти не слезают? Похоже, ты больше не в состоянии справляться с запросами амулета. Отдай.       — Нет, он мой! Еще не все мои желания исполнены! Нужно столько всего сделать!.. — худая, как скелет, Лаура сделала несколько нетвердых шагов назад и упала. Капюшон слетел с ее головы, и по снегу рассыпались тусклые, грязные, нечесаные черные волосы. Когда-то они были прекрасными пышными кудрями, но сейчас представляли собой жалкое зрелище. Как и сама Лаура.       — Какие желания? Ты сейчас даже встать не сможешь. Отдай по-хорошему, — наемник наклонился к ней без какой-либо насмешки во взгляде, но с презрением и брезгливостью. — И я, скорее всего, не стану тебя убивать.       — Нет, лучше убей! Если у меня не будет исполнителя желаний, я стану такой, как прежде! — девушка подползла к нему и села в ногах, вцепившись в штанину. — Мне противно знать, что я когда-то была незначительной пешкой и стала лишь оружием для какого-то мужика, делая всю грязную работу за мизерную оплату! Я покончила с тем прошлым! Я убила всех своих родных, чтобы не было пути назад! И если ты собираешься забрать у меня исполнитель желаний, тогда убей меня! Или я попрошу его убить тебя!       Наемник затрясся от сдерживаемого хохота. Убить его, как же! Скорее он вырежет пол-Силивы, но не позволит снова отправить себя на тот свет. Скользнув ладонью по щеке Лауры, наемник не спеша ощупал шею и, подцепив шнурок, дернул его на себя. Да, вот оно — оружие всевластия, которое может раскрыть весь свой потенциал только в умелых руках. Вдоволь налюбовавшись на амулет, убийца сунул добычу в сумку на поясе и достал нож. Лаура проводила несчастным взглядом любимую игрушку и с жалостью посмотрела на бывшего товарища.       Наконец-то ей позволят уснуть.