Заморочки

      Так Штефан был «нанят» Дортрутом. Старик сам торжественно огласил сей факт на следующее утро. Оборотень продрал глаза и понял, что лежит в постели, а не где-то в луже, как ожидалось. Вчера он выпил что-то из кружки, стоящей на столе, потому что его мучила жажда, и забылся крепким сном. Попросту осознав вдруг, что сил сопротивляться сонливости нет никаких, Штефан положил голову на подушку, закрыл глаза и открыл уже утром, проспав всю ночь, как убитый. Несколько минут, не двигаясь, он таращился на Дортрута, пока не пришел Юлай. Оказалось, то было снадобье, приготовленное зельеваром, чтобы Штефан не мучился ночью. Обалдев от легкости в голове и теле, оборотень упал обратно на подушку. Но старик тут же распинал нахлебника и послал вместе с Юлаем в городишко Ноар, из которого прошлым вечером пришел Штефан, за травами, названия которых тот даже не запоминал, и другой едой. Похоже, речь шла о мясе. Радостный Юлай уже бежал собираться и запрягать мурши, а Штефан громко недоумевал, с какого рожна он должен соваться к людям раньше времени, его же могут узнать. Дортрут ничего не ответил, закрыл оборотню рот ладонью, в чем-то смазанной, и немного потер. Затем рявкнул «Не трогай!», увидев, как Штефан тянется к подбородку, и отвернулся к столу с травами.       Через минуту Штефан почувствовал зуд на коже, куда была нанесена странная мазь, и впал в шок: волосы росли как на дрожжах! Вскоре у него была шикарная черная борода по грудь, а после того, как Дортрут втер мазь в кожу на голове, и великолепная шевелюра. Появившийся в дверях Юлай упал на пол, громко хохоча, посчитав вид оборотня забавным донельзя. С напускным безразличием Штефан накинул на себя серый плащ, подаренный Лери. Выдавала его лишь закушенная губа. Когда Штефан и Юлай уходили, Дортрут вдруг зацепил край плаща Штефана своими тонкими узловатыми пальцами и потер ткань, что-то промычав себе под нос, а на вопрос только покачал головой и с родительской строгостью сказал пошевеливаться. Юлай похлопал по голове мурши, и животное двинулось по еле заметной тропинке вперед, через Зеркальный лес.       В городе было жарко, душно, шумел рынок и таверна, многие торговцы раскинули палатки и дальше, за пределами рынка. Юлай сказал, что сегодня особенный день, когда приезжают разные купцы и привозят с собой товары из других стран. Потом, сообразив, что Штефан наверняка ничего не знает о каких-то там Королевствах и Империях, пояснил, что в Силиве — так назывался его мир — есть три Королевства: людей, светлых эльфов, морскифов, а также Империя дроу. Это самые могущественные государства, сильные, большие и крепкие державы.       Маленький город Ноар находился на территории светлых эльфов, причем самих светлых эльфов в нем кот наплакал — одни иммигранты и укоренившиеся люди. Когда-то давно этот кусок земли принадлежал людям, но пользы от него им не было никакой, поэтому они отдали его светлым эльфам. У Штефана тут же встал вопрос: как во всей этой истории с вампирами замешаны оборотни, если они вообще хрен знает, что, а не Королевство. Оказывается, вампиры боялись оборотней, потому что те были фактически двудушные: то есть имели человеческую душу и звериную. Так говорили эльфийские жрецы, которые тоже не особо жаловали оборотней из-за их внутренней дисгармонии и внешнего уродства. Об этом страхе прознал оборотень по имени Грин Редгрэлл, считающийся наиболее разумным среди своих сородичей. Он собрал кучку оборотней из стаи, пошел к людям, близким к ним по духу лишь с одной стороны и попросил Короля дать своей армии оружие и доспехи. Конечно, Король и его свита посмеялись, но, желая посмотреть, чего добьется простой оборотень, тот выдал все необходимое. Итого пятнадцать оборотней и Грин двинулись в сторону еще не представлявшего угрозу войска вампиров. Выбрав ночь, когда на небе была почти полная луна, Грин совершил набег на их заставу, которая мешала проходу торговых повозок из Королевства людей в Империю дроу, темных эльфов.       Шпион людей, увидев смехотворное поражение вампиров, в панике вернулся к Королю и рассказал все, что видел собственными глазами. Когда Грин вернулся, Король спросил его, как он это сделал. Оборотень лишь ответил: «Я слышал, как бились их сердца. Прямо как напуганные пташки в клетках». Этим походом стал известен оборотень Грин Редгрэлл, ставший талантливым полководцем, скитавшийся по городам и странам и собравший свою внушительную армию. Некоторых людей по неосторожности обратили, что, впрочем, было даже на руку. Грин участвовал во многих битвах, сражался плечом к плечу с другими полководцами и в одиночку. Его любимой стратегией была блокада. Он обожал изводить противника так, чтобы тот приползал к нему на коленях с белым флагом.       Лавры в сторону Грина Редгрэлла Штефан пропустил мимо ушей, его интересовало совсем другое: почему оборотней так мало, если их боятся. Все дело, как ни странно, опять же в страхе. Стаи оборотней обычно блуждали по территории Королевства людей, и люди считали своим долгом держать таких опасных существ под контролем, и не только потому, что они животные. В схватке с людьми оборотни бы точно одержали победу: магию они оттолкнули бы, как назойливых мух, а о физической силе тут и говорить нечего. Еще когда-то давно, когда оборотни не имели разума и иммунитета к магии, люди, стоявшие на пороге образования могущественного Королевства, заметно проредили ряды оборотней, мешавших расширению границ. По строгим законам страны каждый Король должен был держать оборотней в узде и не давать плодиться. Тем не оставалось ничего, кроме как поумнеть и перейти на следующую ступень эволюции, при этом оставаясь под покровительством людей. Потом, через несколько сотен лет родился талантливый, умный и одаренный оборотень Грин Редгрэлл, ставший первым в истории полководцем-оборотнем.       Штефан нахмурился, складывая пазл мира в уме из поступившей информации. Четыре страны, враждебно настроенные вампиры, он сам — легенда, важные исторические факты и своеобразная природа. Штефан точно не в своем мире. И вряд ли когда-нибудь попадет обратно, хотя в рассказе Юлая проскользнули какие-то маги или жрецы. Они должны хорошо разбираться в магических делах, по словам Юлая.       Через какое-то время мурши остановился, и мальчишка протянул сумку с гремящими в ней склянками незнакомому бородатому мужику. Штефан невольно опустил взгляд на свою бороду и отметил, что у него она длиннее и пышнее. Настроение немного улучшилось. Мужик за товар отдал мешочек с деньгами, и Юлай, поблагодарив, вновь погладил мурши, побуждая двигаться вперед. Пока вопросов Штефан не задавал. Мальчишка подъехал к другому прилавку, слез с мурши и принялся осматривать богатый выбор трав на любой вкус, цвет и темперамент. И синие, и красные, и черные, и с плодами, и с зубастыми бутонами, и с подвижными корнями, и визжащие, и даже в клетке! Быстро проговорив непонятные и страшные названия, Юлай попросил показать, что еще есть у торговца. Тот покосился по сторонам и достал из-под прилавка коробочку. Штефан не до конца разглядел, что там, да и глаз в коробке, уставившийся на него из-за плеча Юлая, отбил всякое любопытство. Наверное, какие-то штучки для приготовления снадобий… Или опасных зелий. Штефан постарался переключить внимание на что-нибудь другое и поскорее забыть об увиденном.       Сложив покупки в сумку Штефана, Юлай негромко поблагодарил торговца и, взобравшись на мурши, сказал своему пассажиру, что нужно купить мяса. Штефан сначала не понял, при чем тут он, но вдруг осознал, что снова может трезво рассуждать, как и раньше, до становления оборотнем, и кивнул. Проезжая мимо мясных лавок, он принюхивался к запаху, который источал товар, и, в зависимости от аппетитности, отвечал, брать или нет. Юлай честно признался, что в мясе полный профан, и оборотень поймал себя на мысли, что пора бы его приучать к нормальной пище. За тот промежуток времени, что Штефан и мурши провели вместе, они успели найти общий язык: Штефан, учуяв хорошее мясо, указывал мурши на свой выбор, и тот чаще всего соглашался, громко мяукая.       Штефан оглядел рынок и спросил Юлая, остались ли у них какие-нибудь деньги. На вопрос «А что?» он ответил, что ему приглянулась лавка с оружием. Юлай пожал плечами и, пошарив рукой в мешочке, вытащил пару золотых, но, судя по взгляду, брошенному на них, излишне тратиться он не хотел. Штефан почувствовал разгорающийся внутри интерес и подвел мурши с сидящим на нем Юлаем к оружейной лавке. Мальчишка оглядел представленный ассортимент и вдруг ойкнул, вспомнив, что дома у них уже есть меч, только принадлежал он оборотню. Не растерявшись, Штефан спокойно предложил Юлаю выбрать оружие для него самого. Зардевшись от оказанной чести, тот, не раздумывая, ткнул на большую и тяжелую саблю. Штефан усмехнулся и даже не стал отговаривать парнишку, лишь предупредив о возможных неудобствах. Юлай его полностью проигнорировал. Он ведь искренне считал, что разбирается в таких простых вещах, как оружие. Штефан мало что понимал в мечах или луках, но военный опыт и наметанный глаз подмечал разного рода детали, например, из легкого ли металла лезвие и насколько удобна рукоять. Оборотень с трудом представлял бои средневековым оружием, но тот же меч определенно был менее смертоносен, чем пулеметная очередь.       Сияющий от гордости Юлай вел мурши обратно в лес через дворы и свободные улицы, минуя толпу. Иначе трудно было бы объяснить прохожим, почему какой-то волосатый мужик и рыжий юноша верхом на шестиногом и двухвостом коте едут в Зеркальный лес с безмятежным видом и несколькими фунтами мяса? Без каких-либо происшествий парочка миновала лес, будто бы он не был Зеркальным, и вывалила все добро на стол Дортрута, исключая лишь мясо. Одобрительно потрепав внука по голове, Дортрут с добродушной улыбкой запряг работничков убирать дом, подметать крыльцо и приводить в божеский вид мурши. Бегая, как одурелые, в жару, Штефан и Юлай подметали, стирали, выносили сор, забивали гвозди, таскали бревна, сухую траву и воду, мыли, стригли и кормили мурши. Потом прервались на ужин, развели костер, зажарили мясо и сытно поели. Затем снова принялись за работу, хотя она была излишней, но и Юлаю, и Штефану нужно было куда-то деть энергию, поэтому Дортрут подолгу задумывался, перед тем как нагрузить свободные рабочие руки. Но когда не осталось никакой другой работы, кроме как для самого Дортрута, старик сжалился над своими подопечными и отправил их мыться на озеро.       Штефан, вдоволь навидавшийся сегодня (пиком стали озерные чудища), собирался ложиться спать, но уже не в кровать, а туда, где спал Дортрут и Юлай прошлой ночью — на какую-то коробку размером с большой сундук с тряпочкой, подушкой и одеяльцем на нем. Юлай, не найдя себе места, сказал, что будет теперь спать с мурши.       Старик постриг Штефана, как умел, и сбрил ему бороду, а все потому, что знал нрав оборотней: чуть что не так, сразу в крайности. Выпив тот же напиток, что и вчера, Штефан откинулся на подушку, набитую какими-то тряпками, и провалился в крепкий сон уставшего человека. Так продолжалось изо дня в день. Дортрут подолгу задерживался ночью, что-то смешивая и записывая в толстенную и большущую книгу. Утром он обязательно находил работенку, вследствие чего Юлай наконец выплеснул накопившийся запас сил, перестал дергаться и нервничать по любому поводу и стал разговорчивым и жизнерадостным. Мальчишка позволял себе подтрунивать над Штефаном, теперь его было не заткнуть вообще.       Как-то Штефан обратился за помощью к Дортруту. Тогда оборотень заскучал по близким в другом мире и попросил старика помочь вернуться обратно. Зельевар лишь поджал губы и расплывчато ответил, что если он попал в это тело, то значит Грину Редгрэллу именно в тот момент не было суждено умереть. Штефан нахмурился, но спросил еще раз, может ли зельевар что-нибудь сделать. Дортрут вздохнул, но неопределенно кивнул, как бы отмахнувшись. И тогда оборотень понял, что к чужому миру нужно приспосабливаться самому, не ожидая помощи извне. Возможно, ответ найдется, но не здесь, не в доме Дортрута, не в его голове и не в его зельях. Штефану нужен был ответ лишь на один вопрос: как вернуться домой.       Однажды, в очередной раз прибираясь дома (Дортрут будто нарочно бросал мусор повсюду), Штефан отодвинул прикроватную тумбочку и услышал, как на пол звонко упало что-то металлическое. Предмет, завернутый в ткань, доселе спокойно стоял в углу за тумбочкой, пока кое-кто не решил сделать внеплановую перестановку. Поднимая неопознанную вещь с пола, Штефан уже догадывался, что это. Ткань давно развернулась сама, поэтому он легко стянул ее с меча. Один взгляд на него заставил Штефана задуматься о чем-то. Он не заметил, как взялся за рукоятку и прокрутил несколько оборотов, отмечая, что меч ничуть не изменился и так же приятно ложится в руку. Тех потертых, но красивых ножен не было, ну, и ладно. Хоть не разучился оружие в руках держать. Крик Юлая из-за дома чуть не заставил Штефана выронить из рук оружие. Почему-то оно на мгновение показалось тяжелым, и Штефан поспешил прислонить его обратно к стене на видное место. Чьи-то другие мысли роились в голове, но, как бы смешно это не звучало, думать их оборотень не собирался. Он понял, что они принадлежали той, другой личности, подавленной где-то глубоко внутри. Присев на кровать, Штефан опустил лицо в ладони и попытался унять бурю в голове.       Выходит, ему нужно постоянно быть в тонусе, чтобы не свихнуться или предоставить сознание другому. Но будет слишком сложно держать две души в одном теле, тем более таких разных. И Штефан решил стать Грином Редгрэллом. Из обрывков воспоминаний ему доступны лишь знания, иначе как объяснить знание здешнего языка. С умениями все обстоит сложней, потому что умения абсолютно индивидуальны, и Штефан, то есть теперь Грин, понял, что начинать нужно сейчас, с сегодняшнего дня. Может, тело еще помнит движения. По образу и подобию одних выпадов можно научиться другим, более быстрым и ловким, а взмахи мечом отработать так, что меч перестанет быть чем-то отдельным и тяжелить руку. Оклик вновь повторился, и оборотень поспешил на помощь Юлаю, который пытался подпилить мурши когти.       Прошло две недели, а со дня возрождения Грина Редгрэлла — пять дней. С того момента, как он себе и обещал, оборотень по вечерам брал в руки меч и взмахивал им, стараясь привыкнуть к его весу, к форме рукоятки, длине, звуку, с которым тот рассекает воздух. Дортрут предпочитал отмалчиваться, и лишь однажды, увидев тренировки, сказал: «Нашел-таки». Старик знал, что это случится, поэтому ускорил события посредством уборки в доме. Ну, не видел он себя, с гордостью несущего меч его законному владельцу, чтобы отдать со словами «Ты знаешь, что с ним делать». Дортрут считал такое поведение слишком… предсказуемым, неинтересным. Все-таки, он пока не хотел признавать, что стар, и поэтому должен был нести одну заумную чушь. Нет, он был в расцвете сил! И внезапно объявившийся оборотень тому подтверждение. Они могли легко понять друг друга, но Дортрут все же хотел казаться более мудрым, чем остальные, и намеренно не договаривал, ставя собеседника в неловкое положение, будто бы это он тупой, а не мысль недосказана.       С оборотнем не составило проблем справиться, и под оборотнем Дортрут имел в виду животную ипостась. Человеческую сущность старик легко раскусил и понял, как с ней обращаться. Когда он видел своего гостя с мечом в руках, ему всегда хотелось назвать его именно Грином. В тот момент не было никого другого. Был только Грин Редгрэлл, и только он и будет. Казалось бы, никаких потрясающих приемов или идеальных выпадов, а смотрелось все равно впечатляюще. Вообще Грин и меч вместе выглядели очень внушительно. Если оборотень еще и тон бы правильный подобрал, и взгляд, и позу, авторитет среди подданных был бы обеспечен. Юлай постоянно во время тренировок сидел на крыльце и наблюдал, хоть его настойчиво прогоняли. Узрев в руках внука недавно купленную саблю, Дортрут нахмурился, но промолчал. Правда, потом Юлай подолгу искал свое оружие, потому что старик взял за привычку его прятать, но не сообщать, по какой причине.       Грин, теперь выглядевший в глазах Дортрута, как потерявший память оборотень, интересовался многими вещами, например, временами года, местными животными, но больше всего его увлекала политика. Он знал, что оборотней никто не жалует: ни люди, ни эльфы, ни тем более вампиры. Однако мир населяли и другие волшебные и не совсем существа. Ведьмы, колдуны, нимфы, гномы, гоблины, тролли и иные мало распространенные расы. Из таких посторонних рас широкую огласку смогли получить только оборотни. Другими же инорасниками даже торговали, настолько их было мало. Сейчас все страны находились в относительно нейтральных отношениях между собой, негласно объединившись для отражения нападок вампиров. Дортрут признался, что в политике несведущ, и Грину от него пользы будет мало. Вот когда тот решится выйти и объявить о своем возвращении, тогда и узнает много нового. Однако, к удивлению зельевара, Грин отказался. Выйти? Показать себя? Во всяком случае, не завтра, и не через неделю. Необходимо хотя бы наполовину стать собой прежним, чтобы не потерять авторитет подчиненных или не сдохнуть на следующий день. Чтобы не вызывать подозрений, нужно производить то же впечатление, а чтобы его производить, нужно знать, какое оно было, а чтобы знать, какое оно было, нужно получить доступ к воспоминаниям, и так далее. Дортрут согласился с ходом мыслей Грина и неожиданно вспомнил, что нужно готовить зелья.       Грин как-то спросил его, зачем он занимается зельеварением. Не только же ради денег? Старик пожал плечами и ответил: «Если не я, то кто?» Оказалось, во всей Силиве зельеваров можно было пересчитать по пальцам у плотника. Это весьма трудная, нудная и кропотливая работа: помнить все названия растений и трав, уметь отличить их от обманок и ядовитых копий, правильно комбинировать свойства во избежание отравлений разной степени тяжести. А книгу Дортурт вел, чтобы передать наследие Юлаю. Благо, тот был не против. По крайней мере, у него еще будет возможность заняться параллельно чем-нибудь другим, кроме зельеварения.       Дни сменяли друг друга. Дортрут нагружал рабочие руки, Юлай экспериментировал с травами, Грин пытался отточить навыки или хотя бы их приобрести. Выгнав Юлая спать обратно в дом, оборотень смастерил навес над спальным местом мурши и улегся рядом, пригревшись у его мехового бока. А что? Мурши горячий, как печка, да и лапы мягкие, как подушки. Грин не нежная фиалка, он в первую очередь воин. А воин должен уметь приспосабливаться к окружающей среде и не искать удобств там, где их нет. Пытаясь вернуть «утраченные» воспоминания, Грин подолгу сидел один в тишине, по совету Дортрута пытаясь погрузиться в своего рода транс. Но вспомнить удавалось немного, так как глаза тут же застилала красная пелена, а челюсть резко сводило судорогой от прорезающихся клыков. Тряся головой и успокаиваясь под мурлыканье мурши, он пробовал снова и снова. Тогда Грин понял: для начала надо взять контроль над животным внутри. Оно не даст покоя ему никогда, если не утвердить собственное превосходство над ним. Но для того, чтобы контролировать превращения, нужно знать, как это делается, а единственным источником знаний в данный момент являлись воспоминания. Тихо зарычав от досады, Грин раз за разом пытался сначала раздразнить свое животное, а потом огромными усилиями подавить, унять, подчинить, но с каждым разом это становилось все труднее и опаснее. Останавливаясь на достигнутом, он падал на солому и приваливался под бок к мурши, убаюканный мурлыканьем. Пока однажды ему не приснилась одна сцена.