Шла третья напряженная неделя ожидания нападения. Светлые эльфы медленно, но верно двигались в сторону границы с людьми, однако никто так и не смог понять, зачем нужна эта война и почему эльфы не спеша и с завидным упрямством продолжали накалять обстановку. Правитель Королевства людей не отдавал никаких внезапных или агрессивных приказов, если слышал о новом обстреле пограничных деревень. Все чего-то ждали, но чего — никто не знал.
Из-за текущего положения в Королевстве Грин мог несколько дней подряд отсутствовать в поместье. Король не выпускал его из Палаты Генералов, потому что боялся резких выпадов со стороны эльфов. Оборотень сильно уставал и злился из-за такого потребительского отношения к себе, так как его делом было управление армией. Всего лишь командир вооруженных сил, а не личный охранник Короля. Однако кроме Грина это никого не смущало, хоть генералы и выглядели изрядно утомленными нервотрепкой Короля. Возвращаясь буквально на пару дней домой, он падал на кровать, обнимал подушку и тут же засыпал. В это время его никто не смел трогать.
Эрл видел состояние Грина и каждый раз спрашивал о самочувствии, предлагал помощь, интересовался делами в столице, но в ответ получал лишь просьбу оставить в покое на несколько часов. Неприятно, конечно, но поделать ничего было нельзя: Грин был слишком взвинченным и уставшим для разговоров по душам. Но не только ему было плохо. Может, этого было не видно, но Эрл тоже очень переживал из-за своей роли в войне. Первое время после собрания генералов он не выходил из комнаты и с нарастающей тревогой вглядывался в зеркало, ища в себе эльфийские черты. Теперь нашли объяснение его синие глаза, приятная форма лица, линии скул, обозначившиеся с возрастом. Поэтому на него часто обращали внимание в обществе, спрашивали, местный ли он. Ни у кого из людей он не видел таких особенностей, их лица были просты и отличались лишь формой и количеством потраченного на себя любимого времени. Эрл не знал, как пользоваться косметикой, так как в доме не было специально обученной для этого женщины, да и позиция Юлая с его пренебрежением ко всяким дорогим и бесполезным «штучкам» нравилась Эрлу больше.
Эрл так и не смог поговорить с Грином о том, как ему быть дальше, что думать о себе, но больше всего хотелось узнать, изменилось ли отношение Грина к нему. Эрл настойчиво уверял себя, что все в порядке и ничего не поменялось. Жизнь не кончена, с этим еще можно что-нибудь сделать. Однако мягкие отказы Грина от разговоров все больше напоминали попытки избежать нежелательной беседы с… Кем? С паршивым полукровкой, которого должны были умертвить еще в детстве? С недочеловеком, в крови которого гуляет еще не пробужденная эльфийская магия? Отвратительное сочетание. Как раз подходит для того, чтобы отравить своим существованием жизнь какого-нибудь волка. Через какое-то время Эрлу надоело получать от ворот поворот, и он сократил свое приветствие до сухого «здравствуй».
— Эй, там Грин приехал, — из приоткрытой двери высунулась рыжая голова Юлая. — Пойдешь встречать?
— Нет, — коротко ответил Эрл, перелистнув страницу эльфийского учебника по магии.
— А чего так? — Юлай прошел в комнату и встал около стола, за которым сидел Эрл. — Я думаю, тебе стоит его хотя бы поприветствовать.
— Переживет. Слушай, сейчас я совсем не в настроении… Посижу, приду в себя. Может, потом спущусь.
— Так и не поговорили? — зельевар упал на кровать и закинул руки за голову. — Поэтому и дуешься?
— Да, поэтому и дуюсь, — тихо вздохнул Эрл. — Я думал, он хотя бы выслушает меня. С того дня, как мы вернулись из Дайледемы, продолжается его беготня туда-сюда. У меня даже минуты нет, чтобы слово вставить.
— Ну, наверное, он действительно занят, — пожал плечами Юлай. — Я уверен, что если бы не дела королевской важности, он бы не оставил тебя наедине со своими грызунами.
— Хотелось бы верить, — пробормотал Эрл и вдруг зашипел. — Вэрр хэлле!
Юлай резко сел на кровати, чтобы посмотреть, что случилось. Но повода для беспокойства не было: Эрл как-то умудрился порезаться о бумагу и сейчас зализывал царапину на пальце.
— Ты на эльфийском ругался? — не сдержал смешка рыжий. — Кто научил?
— Юлай, иди. Я потом приду.
— Хм, ладно… Ну, если что, мы тебя ждем.
Но сегодня Эрл в гостиной не появился. Мало того, что он осознал степень беспокойства за свое будущее, так еще и оказалось, что настоящее катилось к черту.
Как-то раз вечером Эрл вспомнил, что пропустил ужин, и уверенным шагом направился на кухню, чтобы утащить что-нибудь из остатков со стола. Благо, ему было все равно: красиво ли подано или свалено в одну тарелку. Однако неожиданно за углом в конце коридора послышалась глухая возня. Недолго думая, Эрл неслышно прошел вдоль стенки к повороту и прислушался. О чем впоследствии пожалел: разобрать звуки поцелуев было легко. Любопытство пересилило смущение, Эрл осторожно заглянул за угол и замер. У дальней стенки Дерил грубо целовал Юлая, хватая норовящие больно ударить руки, а сам Юлай рычал и недовольно хмурился, пытаясь отбиться. Правда, через некоторое время сдался, прекратил трепыхаться. Прервав поцелуй, Дерил что-то ехидно и с ухмылкой начал втолковывать красному, как рак, но не менее злому Юлаю. Побросав еще какими-то тихими и похабными фразочками, оборотень напоследок коротко лизнул того в ухо и отпустил. Юлай тут же сделал вид, что выпутывается из объятий, отряхнулся, поправил рубашку и, фыркнув, ушел в противоположную от наблюдающего за происходящим Эрла сторону. Через несколько секунд Эрл и сам быстро покинул коридор, вдруг подумав, что сегодня можно обойтись и без ужина. Кушать больше не хотелось.
Через день Грину вновь пришлось вернуться в столицу, но уже вместе с Дерилом. За главного оставили Тенриса. Не успел он придумать занятие для Эрла и Юлая, как снаружи раздался голос сторожа, зовущего кого-нибудь из господ. Опередив дворецкого, Эрл схватил теплый плащ, вышел на крыльцо и поспешил к воротам. Там ему передали прозябшего до костей и припорошенного снегом незнакомца, под грязным плащом у которого угадывалась лютня. Его жалкий и измученный вид говорил лишь о том, как плохо с ним обращались, а также показывал отсутствие средств на еду и одежду.
— Помогите, Ваше Сиятельство, — стуча зубами, сказал он, с грустной улыбкой посмотрев на Эрла. — Мне совсем некуда идти. Я разорился, моя Муза покинула меня, из временного жилья выгнали, да еще и лютню сломали. Всю ночь я шел по дороге из Ритеша куда глаза глядят, и судьба мне послала Вас свыше! Не прогоняйте, благородный, я еще отплачу Вам добром! Буду работать в Вашем доме, пока здоровье в теле есть, не буду на шее сидеть. Прошу, смилуйтесь!
— Хорошо, проходите, — успокаивающе улыбнулся барду Эрл и повел в дом, но на входе, приняв твердую позицию, встал Тенрис, из-за спины которого заинтересованно выглядывал Юлай.
— Прошу простить меня, молодой граф, но подбирать всех и каждого с улицы запрещает Вам Ваш статус и положение в Кругах Знати. К тому же, это самый обычный бродяга! Ленивый и ни на что не годный! — возмущался Тенрис, кидая недобрые взгляды на барда. — Только и может дергать струны на своей лютне да верещать во всю силу голоса!
— Тенрис! — первый раз осадил кого-то Эрл не терпящим возражений тоном. — Я хочу принять его как гостя, накормить, одеть и дать крышу над головой. Не волнуйся, я никого не обременю, буду делать все сам. Мне не впервой.
— Я расскажу графу, — предупредил дворецкий.
— Плевать. Ему все равно не до этого будет, — хмыкнул Эрл и провел барда мимо Тенриса в дом. — Вот, проходите в комнату, я велю набрать вам ванну.
— Спасибо, Ваше Сиятельство, огромное спасибо! — душевно поблагодарил гость, прижимая к себе сломанную лютню. — Меня зовут… Джун. Буду служить Вам верой и правдой, господин.
Эрл молча улыбнулся. Переубеждать или опускаться до фамильярности он не собирался, поэтому с «господином» спорить не стал. Вряд ли человека из низшего слоя можно так легко заставить перейти на «ты». Сходив за одеждой, Эрл вернулся в комнату и застал Джуна за рассматриванием картины, висевшей над письменным столом. На ней был изображен взрослый мужчина с проседью в волосах, неуловимо доброжелательным взглядом, прямой спиной и тонкими руками. Обстановка вокруг него напоминала кабинет Грина: мебель была тускло-зеленого оттенка, присутствовали большие окна, чуть впереди стоял стол со свертками, за ним — резной деревянный стул с мягкой спинкой. Мужчина находился рядом со столом и одной рукой опирался на него. Заметив Эрла, Джун повернулся обратно к картине и спросил:
— Это Ваш отец?
— С чего вы взяли? — Эрл встал рядом с бардом и тоже посмотрел на мужчину. — Мы даже не похожи.
— Ну… Необязательно быть похожим на человека, чтобы стать ему сыном. Может быть, он Ваш родственник, а Вы об этом не знаете?
— Это прошлый хозяин поместья. Он умер задолго до того, как я родился. И я не сын графа, — Эрл отвернулся и отошел от картины к креслу в углу комнаты. — Я принес вам чистую одежду, ванну уже набрали.
Джун с глубокой благодарностью посмотрел на Эрла и ушел в купальню. Через минуту в комнату зашел Юлай и придирчиво осмотрел оставленные бардом на кресле грязный плащ и лютню.
— Ты серьезно оставишь его? Ты что, его знаешь?
— Нет, не знаю, — пожал плечами Эрл. — Я просто захотел ему помочь. Может, этот поступок поможет мне понять что-нибудь в моей запутанной жизни.
— Думаешь, что он может оказаться каким-нибудь князем или герцогом, проверяющим степень отзывчивости людей? — хохотнул рыжий, беря в руки лютню. — Менестрель блуждающий. Небось, за красивый голос выкинули на улицу.
— По-моему, голос у него нормальный, мелодичный. Наверное, у него был неудачный день, и за неуплату его выгнали. Во всяком случае, я уже пустил его в дом, поэтому теперь должен обеспечить всем необходимым.
— И ты действительно думаешь, что он отплатит тебе добром? Какой-то он слишком бодрый для менестреля. Они же все такие дохлые и несчастные, постоянно плачет их душа поэта.
— Так лютня-то у него сломана. Или он должен был встать у ворот и спеть мне серенаду, чтобы я его пустил? Так в твоих глазах выглядят менестрели? — весело улыбнулся Эрл. — Этакие вечные музыканты?
— Да, ты прямо в точку попал! А еще они страдают практически от всего! Ах, я зацепился ногтем за струну! Я так несчастен! Есть ли хоть кто-то в мире, способный понять мою изнывающую от любви душу?! Горе мне, о горе! Я одинок! За что мне эти страдания, Великие Эрмеды?! О моя Муза! Где же она?! Я не могу больше терпеть, мне нужно срочно написать об этом песню! — вскричал, схватившись за сердце, Юлай и упал на колени рядом с креслом. Эрл, держась за подлокотник, смеялся в голос и с каждым последующим восклицанием заливался новой порцией смеха.
Кривлялся Юлай ровно до тех пор, пока в комнате вдруг не показался чистый и посвежевший Джун. Увидев, чем эти двое тут занимались, он грустно улыбнулся и тяжело вздохнул. Смешки тут же стихли.
— Извините, — произнес серьезно Эрл, кашлянув. — Мы не со зла. Просто шутили.
— Я все понимаю, не извиняйтесь, Ваше Сиятельство. Менестрели сами виноваты, что к ним так относятся. Они строят из себя шутов и нарочно фальшивят, чтобы повеселить публику. А настоящие таланты вынуждены петь, только чтобы прокормить себя. Если Вы позволите мне отдать свою жизнь Вам, я клянусь, что брошу музыку и стану достойным слугой.
— Я… Я бы с радостью Вас оставил, если бы… Вот что: побудьте здесь три дня, а потом я скажу, останетесь вы или нет. Хорошо? — предложил Эрл и осторожно взял в руки лютню. — А пока давайте починим ваш инструмент!
— Конечно! Я бесконечно благодарен Вам за помощь! — ожил Джун, и его улыбка из грустной превратилась в радостную.
Бард пришелся по душе слугам и стал объектом нелюбви Тенриса. Если он слышал где-нибудь бренчание на лютне, то тут же несся в место, откуда шли чарующие звуки, и разгонял собравшуюся вокруг толпу из слуг, а самого Джуна упрекал в нарушении тишины в доме. «Здесь тебе не проходной двор, чтобы песенки свои петь! Иди на улицу и там играй, но так, чтобы я не слышал!» — кричал Тенрис на виновато почесывающего затылок Джуна, однако через пару часов опять слышал тихие звуки струн, но уже в другой части дома. Эрлу Джун нравился, он был красив и молод, с топорщившимися на затылке каштановыми волосами и голубыми глазами. Дворянский официальный стиль одежды ему совсем не шел, поэтому на нем часто можно было увидеть из верхней одежды одну рубашку с закатанными рукавами да жилет.
Джун никогда не сидел на месте и другим не давал. Эрла он вытащил в Ритеш и устроил представление на площади, где ему подпевали флейты, женские голоса и колокольчики. Потом они петляли по дворам от людей, которым Джун некогда задолжал крупные суммы, и падали в сугробы, спотыкаясь от усталости. Румяные и нагулявшиеся, они вернулись в особняк, где недовольный их поведением Тенрис сухо и чересчур вежливо позвал их к столу. После ужина Эрл, Юлай, Джун и несколько освободившихся от работы слуг пели песни, сидя в расчищенной от снега беседке на заднем дворе. Бард сыграл балладу и спел одну из своих сатирических песен, фальшивя так, что мурши из загона стал громко мяукать. Заканчивался второй день пребывания Джуна в доме. Когда он и Эрл остались в беседке вдвоем, бард вдруг нахмурился.
— Завтра Вы должны будете дать ответ… Надеюсь, я не сильно Вам мешал.
— Нет-нет, ты совсем не мешал! — встрепенулся Эрл. — Все в порядке, ты, наверное, сможешь остаться!
— Было бы здорово, — улыбнулся Джун и подсел ближе, а через секунду прижался губами к щеке Эрла и оказался бы очень близок к поцелую, если бы тот не шарахнулся от него.
— Что ты делаешь?.. — спросил Эрл, затем вскочил со скамейки. — Ты…
— Извините, Ваше Сиятельство. Я не знал, что Вы так относитесь к этому. Я прошу прощения! Я не должен был так фривольно себя вести по отношению к молодому графу…
— Джун, я… Я не сын графа и даже не его брат! Я его супруг! Меня ни с кем не могут связывать никакие другие отношения, если я не хочу поставить клеймо позора на семью Редгрэллов! — каким-то беспокойным тоном объяснил положение вещей Эрл и взъерошил волосы.
— Простите, Ваше Сиятельство, я не знал! Умоляю, не злитесь на меня! Я бы не хотел разрушать нашу дружбу, хоть мы и принадлежим разным слоям. Не прогоняйте меня, пожалуйста, — заметно погрустнел Джун, опустившись на колени.
— О, нет, встань сейчас же, — Эрл потянул барда за локоть вверх и вдруг оказался зажат в крепких объятиях. Упавшая лютня издала дребезжащий звук. — Джун! Я же сказал… Прекрати!
Эрл попытался выпутаться из кольца рук барда, зарывшегося носом ему в шею. Однако тот вскоре сам его отпустил. Помолчав, он поднял с пола лютню и, извинившись еще раз, ушел в дом. Эрлу нужна была минута, чтобы осознать произошедшее и привести в порядок мысли, с бешеной скоростью вращающиеся в голове. Хотелось увидеть Грина и обнять его так же, как сейчас. В который раз горестно вздохнув от неразделенной любви, Эрл спрятал лицо в ладонях. Ну почему все так осточертело? Где Юлай, когда он так нужен? Ужасно неприятно чувствовать себя объектом чужого внимания, тогда как сам грустным взглядом смотришь в спину другого человека. А Грин… Ничего не видит. Может, это к лучшему.
***
Как и ожидалось, Грин и Дерил вернулись вечером следующего дня. Эрл тут же спустился в гостиную и встретил их, чего в прошлый раз не сделал. Однако как только Грин вошел в дом, он тут же принюхался. Попутно раздевшись, он поводил носом и направился прямо к Эрлу и, судя по его лицу, запах был нехороший, гадкий. Парнишке было очень неловко, когда Грин сначала обнюхал его всего, а потом отвернул воротник рубашки наружу и коснулся носом шеи. Эрл молился Эрмедам, Натии и другим божествам, чтобы его лицо не сгорело в тот момент к чертям. Прикосновение без какого-либо подтекста тут же нашло отклик в душе юноши, из-за чего он чуть втянул голову в плечи. Ну вот, опять не о том думает.
— Эрл, чем это от тебя пахнет? — с подозрением спросил Грин, отстранившись, и посмотрел прямо в глаза.
— Не знаю, — честно признался тот.
— Да, действительно, запах чужой, — вдохнув полной грудью домашнего воздуха, подтвердил Дерил. — Все в порядке?
— А что не так? — не понимал Эрл.
— Все так, кроме запаха. Ты пахнешь кем-то другим, — крайне серьезно сказал Грин и с нарастающим раздражением заметил реакцию на свои слова. — Посмотри на меня, сейчас же. В чем дело?
— Это не то, о чем ты подумал… Я все объясню, только успокойся, ладно?
Несмотря на то, что чужой запах раздражал нос Грина, он кивнул и отпустил Эрла. Рядом со скептическим выражением лица встал Дерил. Набрав в лёгкие побольше воздуха, парнишка заговорил:
— Дело в том, что я пустил домой незнакомца…
— Это мы уже поняли, ближе к делу, — грубо перебил Грин.
— Так вот… Он оказался блуждающим менестрелем. Ему некуда было идти, и я решил помочь. Он обещал честно служить нашему дому.
— Он здесь?
— Да, но…
— Отлично. Поговорим потом, — бросил Грин и быстро ушел вглубь дома, ориентируясь по запаху.
— Да что в этом плохого? Джун совсем не такой! — возмутился Эрл, повернувшись к Дерилу. Тот лишь пожал плечами, но весь его упрекающий вид выражал разочарование. — Почему ты всегда на его стороне?
— Потому что он всегда прав. И тебя он воспитывает в соответствии с жизненно необходимыми правилами. Никакой тирании, ты предоставлен сам себе, но один-единственный шаг в сторону может дорого обойтись, смотри, как бы пальцы на ногах не отдавило.
— Да как же я могу быть предоставлен сам себе, если меня всюду ограничивают?
— Похоже, ты меня не совсем понял. Второй раз объяснять не собираюсь. Ты рискуешь подорвать доверие Грина. Только я увижу твой поворот налево — извини, но ты будешь вынужден покинуть поместье. Будешь жить в Дайледеме один и пускать домой, кого захочешь. Я ясно выразился?
Сощурившись от неприятной ему самому злости, Эрл кивнул и отвернулся. Опять его поучают как ребенка, но, скорее всего, это и есть те мудрости жизни, которые Эрл еще не постиг в свои семнадцать лет. Ему не ведома боль потери или горе от собственной роковой ошибки. Были лишь мелкие промахи, на которые обращал внимание Грин. На его счастье бродяга Джун не оказался убийцей или вором.
Вечером Грин собрал всех в гостиной, прочитал Эрлу и Юлаю лекцию о чувстве самосохранения и о том, как быстро принимать разумные решения, выслушал извинения Тенриса за то, что он допустил ошибку и позволил молодому господину разрешать ситуацию самому. Самого Джуна Грин внимательно изучил вместе с Дерилом и не выявил у него ничего подозрительного, кроме настойчивого, противного и едкого запаха. Никто, кроме Грина, не чувствовал его в такой мере, даже Дерил. Поэтому за Джуном был установлен жесткий контроль, и теперь ему нельзя было вообще носить с собой лютню дома. Это его не огорчило. Пока его никто не выгонял, переживать было не из-за чего.
Ночью Эрл никак не мог заснуть от мысли, что его легко могут переселить куда-нибудь подальше за дерзкие своевольные решения. Ему хотелось верить, что это все неправда, что Дерил пугал его, однако любую угрозу в один момент можно реализовать, только повод дай. Повертевшись в кровати полночи, он, наконец, стал засыпать. В этот момент дверь в комнату тихо открылась, на пороге стояла темная фигура в плаще. Бесшумно преодолев расстояние до кровати, она аккуратно оперлась коленом на перину и нависла над Эрлом. Слегка оттянув ворот ночной рубашки, фигура медленно склонила голову и, едва касаясь, лизнула его шею, чтобы сразу царапнуть кожу белыми клыками. Юноша тут же вскочил и попытался ударить персону в плаще, но та лишь отклонилась назад и перехватила летящий в нее кулак. В какие-то секунды она переместилась и села на Эрла сверху, придавливая его руки к кровати, и снова нагнулась, чтобы укусить.
Но тут недоброжелателя столкнул на пол черный оборотень и навалился всей тушей. Тот забился под волком, изгибаясь немыслимым образом, и выскользнул из хватки, оставив вместо себя плащ. Эрл был ошеломлен: незнакомец, пытавшийся его укусить, оказался Джуном! Сверкая красными глазами и белыми клыками, он уворачивался от ударов разрушающего все вокруг себя оборотня и отступал к окну. Когда он уже запрыгнул на подоконник, в комнату вбежал Дерил. Подарив присутствующим воздушный поцелуй, Джун выпрыгнул из окна. Эрл сорвался с места и перегнулся через подоконник, но увидел лишь золотую, испаряющуюся в воздухе пыльцу и падающий снег.
В поместье Вольхас был неспокойно: все шептались, передавая какую-то сомнительную информацию о том, что в особняке кого-то убили, кровь была повсюду и даже на потолке, перевернута мебель, стекла выбиты, и вообще был пожар. В самом доме об этом запрещено было говорить, однако за его пределами волнения все нарастали. Истинное положение дел знали только несколько человек, в данный момент находившиеся в рабочем кабинете Грина. Тут сидел Эрл, сокрушающийся из-за своей глупости, взволнованный Дерил, добившийся справедливости Тенрис и сам Грин, взведенный до крайней степени. Он ходил из угла в угол, думая, с чего же начать свою воспитательную речь. Дерил осторожно поглядывал на него, готовый остудить пыл, хотя был полностью с ним согласен. Тенрис тоже находился в кабинете для перестраховки. Грин перестал мерить шагами комнату и, остановившись возле стола, оперся на него. Эрл, зная, что он всецело виноват, попробовал закинуть удочку:
— Ты злишься? — и тут же вздрогнул, прошитый насквозь недобрым взглядом.
— Нет, я радуюсь, что все живы и здоровы! Разве по мне не видно?! — повысил голос Грин и, отвернувшись, потер переносицу, дабы успокоиться и проанализировать ситуацию. — Дерил, кто это был? Закдерс? Он скрылся с помощью свитка телепортации.
— Вряд ли. Он неуловим, как тень. Очень маловероятно, что он бы полез в открытую. Тем более, он вампир, насколько я успел заметить.
— Самый обычный? Засланный, чтобы обратить всех, кто обращается, и убить остальных?
— Я опасаюсь того, что он может оказаться одним из Верховных Главнокомандующих.
— Ты серьезно? — нахмурился пуще прежнего Грин.
— Сам подумай: он наложил на себя туман, искажающий внешность, да так, что мы не заметили. Это же самое настоящее колдунство, никто так не умеет. Колдуны уже подохли все из-за таких вот штучек. Джулиан, гоблин тебя дери… Прикрылся другим именем, и все, совсем другая гнида! — прошипел Дерил и фыркнул.
— Не знаю, что лучше: окажись он Закдерсом или нет… Тогда мы хоть были бы начеку. А сейчас черт знает, когда ждать нападения! О чем ты только думал, когда пускал его?!
— Я не знал…
— Я тебе больше скажу: ты еще много чего не знаешь! Ни меня, ни Дерила дома не было! Кто бы тебя защитил, если бы мы не вернулись вчера?
Эрл ничего не ответил и опустил голову. Он не хотел ссориться дальше.
— Знаешь, Грин, я думаю, что Джулиан не случайно объявился в опасной близости от тебя. Они там что-то задумали, а с помощью Эрла было очень легко подобраться к тебе. И, тем не менее, пострадал не ты.
— Связано ли это с тем, какую роль Эрл играет в войне? Ведь вампиры сейчас на удивление молчаливы, — предположил Грин, задумчиво скосив глаза на Эрла.
— Ежа мне в глотку, ты прав! — осенило Дерила. — Если бы с Эрлом что-нибудь случилось, эльфы бы обвинили во всем людей, и вмиг бы ускорили свое наступление! Вампирам выгоден разлад между странами! Небось, они и натравили на нас эльфов!
— В таком случае, завтра мы должны будем снова вернуться в Дайледему и рассказать обо всем Королю.
— Отлично, наконец-то! Мы сдвинулись с мертвой точки, а теперь я хочу спать. Увидимся утром, — Дерил зевнул во всю клыкастую пасть и, махнув рукой, удалился.
Грин устало вздохнул и посмотрел на Эрла, спрятавшего лицо в ладонях. Тот не издавал ни звука и чуть слышно дышал.
— Иди спать. Тебе нужно отдохнуть.
— Как я могу отдыхать, когда чуть не стал абсолютным чудовищем? — Эрл опустил руки и поднял на Грина горящий от отчаянной злобы взгляд. — Я боюсь представить, что бы со мной было! Ты убил бы меня?
— Эй, думай, что говоришь. Оттого, что ты бы отрастил себе клыки и стал питаться кровью, я бы не стал убивать тебя.
— Я и так существо хуже некуда! Из-за такого урода, как я, началась война! Это ужасно!
— Эрл, успокойся… — уже не смог повысить голос Грин, настолько он был утомлен. Юноша вдруг вскочил и схватил его за грудки, тяжело дыша от злости.
— Мне успокоиться?! Может, мне стать совсем равнодушным ко всему: к своей крови, к тебе, к жизни, к тому, что я беспомощен как дитя и не могу даже намерений человека понять?! Как мне быть, если не могу ничего решить сам? Я уже не маленький, но до сих пор совершаю ошибку за ошибкой! Почему это происходит?! — злость Эрла потихоньку сходила на нет, он прикладывал усилия для того, чтобы не заплакать от обиды. — Ну, почему? Что мне делать? Ты совсем не хочешь меня слушать… Я ничего не понимаю.
Закусив губу, чтобы сдержать эмоции, Эрл уткнулся лбом Грину в грудь. Тот все никак не мог сообразить, как его успокоить — как взрослого или как ребенка. Обняв Эрла за плечи, он зарылся другой рукой ему в волосы. Выражать свои чувства так — ведь нормально в этом мире?
— Извини, что не заметил твоих переживаний. Не волнуйся, еще придет твое время. Сильными не рождаются. Я буду помогать тебе.
— Нет, я хочу сам…
Грин тихо засмеялся.
— Ну, сам, так сам.
***
Этой ночью Грину снова снились сны. Поначалу они были беспорядочные, состоящие из несвязанных между собой отрывков воспоминаний. Их невозможно было запомнить, но один из снов, наконец, приобрел четкую форму. Грин оказался возле костра, в окружении каких-то воинов с белыми гербами на латах. Все они громко говорили о чем-то, ели похлебку и гоготали над очередной шуткой главнокомандующего. Вглядевшись в него, Грин узнал в нем одного из посетителей своих снов — генерала Келромби. Здесь он все еще жив и здоров, он такой же холеный и кажущийся неудачной пародией на эльфа, и даже не думает о том, чтобы помирать. Заметив, что Грин на него смотрит, Келромби подсел к нему поближе.
— Редгрэлл, знаешь, я тут подумал, что ты очень хороший парень, и тебе можно довериться.
— Да неужели? — усмехнувшись, спросил Грин.
— Я наблюдал за тобой. Ты меня впечатлил!
— А я думал вы, как эльфы, будете меня презирать.
— Брось, я же не Бранихард, чтобы кидаться в крайности, — Келромби закатил глаза, как будто оскорбили его невинность. — Я вот что сказать хочу. Недавно я познакомился с такой прелестной особой в городе у океана — просто загляденье. Фигурка тонкая, глаза так и стреляют по сторонам, как будто жертву ищут, правда, росту в ней побольше моего будет. Но это не столь важно. Когда я ее увидел, я подумал, что таких человеческих женщин не бывает, и решил хватать судьбу, пока из рук не уплыла. И что ты думаешь? Эта заноза прямо околдовала меня! Небось, ведьмой была! Я как сумасшедший ухаживал за ней, чуть не разорился! А потом она говорит: «Красивый ты, человек, да и подарки у тебя хорошие, дорогие. За пристальное внимание к женской натуре я расскажу тебе одну тайну». Но предостерегла, что тайна эта может злом обернуться. Мне было абсолютно все равно, лишь бы она говорила. Так вот, к чему я веду! Буквально вчера я вспомнил, о чем была это тайна! Она говорила, что в Силиве существует еще один Лес, о котором никто не знает. Вот есть же Зеркальный, Сумрачный, Лес Дриад, а то был Лес Чудес. Если его найти, то таящиеся в нем секреты сделают тебя повелителем мира! Ты можешь уничтожать или, наоборот, давать жизнь целым расам! Все державы преклонятся перед твоим величием! Но, как оказалось, его чрезвычайно трудно найти. Он одновременно есть, и тут же его нет. Однако ходили слухи, что он такой же опасный, как и Зеркальный Лес: войдешь и не вернешься. Вот так!
— И зачем же вы рассказываете мне о нем? Думаете, я сломя голову помчусь его искать? — хмыкнул Грин, все же чуточку заинтересованный тайной.
— Почему бы и нет? Давай искать вместе, быстрее будет! А сокровища разделим пополам, — заговорщицки прошептал Келромби.
— Вы как хотите, а я не буду гоняться за мифическим оружием всевластия. Не хочу выглядеть дураком.
— А что дураком-то сразу? Я же дело говорю!
— А вам не кажется, что ваша особа вас искусно… обвела вокруг пальца? Она же потом, насколько я понял, бросила вас? — Грин встал с земли, намереваясь следующей фразой закончить разговор.
— Ну, да, но я не думаю, что она была обманщицей! Кто знает, может, это была демоница, желающая внести раздор между нами всеми. Может, она хотела, чтобы мы поубивали друг друга за эти сокровища? — никак не сдавался Келромби.
— Может быть, генерал, может быть. Доброй ночи, — бросил Грин… и проснулся.
К чему был этот бесполезный сон, оставалось загадкой. Грин потер глаза и повернулся на спину, как вдруг взгляд зацепился за фигуру Тенриса, находившегося в спальне. Видимо, он собирался будить господина. Но Грин отпустил его и стал собираться сам. Неожиданно со двора донесся стук копыт, а за ним глухие удары во входную дверь. Жестом остановив подорвавшегося Тенриса, Грин впустил в дом запыхавшегося королевского посла.
— Срочные вести из Дайледемы! На Королевство светлых эльфов было совершено нападение вампиров!
