Плохой. Хороший. Испорченный

До звонка с первого урока остается еще около пяти минут, поэтому мы с Артемом решаем подняться на третий этаж и подождать возле кабинета английского языка, где у нас будет следующее занятие. Но на лестнице как назло натыкаемся на завуча по воспитательной работе. Я узнаю ее по описанию Лены, которое оказывается как никогда точным — она настолько древняя, что, возможно, застала Ленина еще младенцем. — Карелин и… девочка, — выдыхает она своим жутким скрипучим голосом, ткнув скрюченным пальцем в мою сторону. Моей фамилии она наверняка еще толком не знает, ведь я учусь в этой школе меньше недели. — Вас-то я и искала. Я видела, как вы прогуливали уроки во дворе школы. — Вам показалось, Клавдия Владленовна, — фыркает Артем, и это звучит вполне правдоподобно, учитывая, насколько толстые стекла в ее очках. Впрочем, может, она использует их в качестве бинокля. — Нет, не показалось, — твердо заявляет старушка, ни на секунду не позволяя сбить себя с толку. Ее взгляд становится еще более суровым. — За ваш проступок полагается дисциплинарное взыскание. Поэтому сегодня останетесь после восьмого урока и вымоете учительскую. — Но у нас всего семь у… — я предпринимаю робкую попытку возразить, но умолкаю под цепким взглядом Клавдии Владленовны. Да она прямо диктатор. Бросив, чтобы мы зашли к ней за ключами, она резко разворачивается и уходит так бодро, что даже сразу и не скажешь, сколько ей лет. — Ну и порядки в этой школе, — бормочу, когда женщина исчезает из виду. Артем усмехается. — До сих пор не понимаю, почему ты решил здесь учиться, ведь мог выбрать совершенно любое учебное заведение и там бы к тебе наверняка относились как к королю. — Меня и здесь неплохо кормят, — ухмыляется парень, и я закатываю глаза. Снова он со своими шуточками. Но затем Артем все же добавляет: — Если честно, я остался здесь из-за Лены. — Она тебе нравится? — выпаливаю прежде, чем успеваю понять, насколько это глупо. Но не просто же так мне показалось, что там, в кабинете, они открыто заигрывали друг с другом. — Прости. Это, наверное, не мое дело. — Да, она мне нравится, — отвечает Артем, и я вдруг совершенно неожиданно чувствую укол ревности. Попытка скрыть свою реакцию за понимающей улыбкой наверняка не выглядит слишком удачной. — Леночка очень умная, красивая, общительная и понимающая. Конечно, она мне нравится. Правда, как подруга детства, не более. Мы выросли вместе, дружили с рождения, поэтому, когда ее семья разорилась и была вынуждена отдать дочь в обычную школу, я решил поддержать ее и попросил отправить меня сюда вместе с ней. Как видишь, Леночка и здесь не потерялась. В этой школе она настоящая звезда. Он тепло улыбается, и на этот раз моя ответная улыбка получается совершенно искренней. А он, оказывается, бывает милым, а еще очень благородным. — Что, я понемногу разбиваю в твоей голове образ смазливого избалованного мальчишки? — хмыкает Артем, поймав мой взгляд. Я чувствую, как щеки вспыхивают от смущения, ведь я на самом деле так о нем думала с самой первой встречи. — Ну, не такого уж и смазливого… Симпатичного, но не более, — бормочу, старательно отводя глаза. Но парень уже перехватывает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — А вот я никого красивее тебя в жизни не встречал… — произносит он слегка охрипшим голосом, наклонившись ко мне так близко, что его губы касаются моих губ… Но именно в этот момент раздается звонок на урок. — Ну, разве что себя, конечно… С губ срывается смешок, и я несильно ударяю его кулаком в грудь. Но парень тут же перехватывает мою руку и быстро целует в щеку, отстранившись как раз перед тем, как на лестнице показываются другие ученики школы. По закону подлости среди них оказывается та самая Сергеева, которую я всего час назад мечтала убить. — А, это ты, шлюшка. Уже прочитала новость о себе в утренней прессе? — усмехается она, едва поравнявшись со мной на пролете. Я чувствую, как эмоции захлестывают меня с новой силой и неосознанно сжимаю кулаки. — Смотри, Сергеева, чтобы следующий выпуск тебе не посвятили, — заговаривает Артем, задвигая меня к себе за спину прежде, чем я успеваю рвануть в сторону девушки. Он выглядит расслабленным и даже безразличным, но я чувствую, как напряжено его тело. — Напишут о том, что ты с трудовиком за оценки спала, с ботаником из десятого класса целовалась на пьяную голову, или о том позорном случае на вечеринке у меня дома, например… Глаза Сергеевой расширяются от удивления, но следом в них появляется гнев, граничащий с ненавистью. — Да ты… Да как ты, — выдыхает она, дрожа от переполняющих ее эмоций. Обернувшись к своим любопытным подружкам, Сергеева тут же добавляет: — Это все неправда, ясно вам?! Карелин просто трахается с ней, вот и выгораживает. Удивительно, как легко она тебя околдовала, Артем. Я думала, ты в связях разборчивее будешь… Артем выразительно приподнимает одну бровь, глядя на нее со смесью снисхождения и презрения. Девушка тут же умолкает и спешно направляется вниз по лестнице, едва не задев его плечом. — Ты откуда о ней столько знаешь? — спрашиваю, когда мы снова остаемся наедине. Но следом в голове вспыхивает догадка: — Или ты и правда все это выдумал? — Такого не придумаешь, — отзывается Артем, усмехаясь так, словно бы вспомнил что-то очень смешное и нелепое. Да он опасный человек. — Но вообще дружить с редактором газеты со школьными сплетнями очень полезно. Некоторые из них Леночка не публикует, а оставляет себе, так, на всякий случай. Я же говорил, что она очень умная. — И коварная, — добавляю себе под нос, но, видимо, достаточно громко, чтобы он меня услышал. Потому что парень кивает. — Прямо как ты только в женском обличье… Урок проходит спокойно, но уже на второй перемене нас всех собирают на площадке перед школой, чтобы выяснить, кто из учеников оставил эту дурацкую надпись на стене. Первая, очевидно, ушла на то, чтобы выяснить, кто же это такая эта Мартынова. Я чувствую, что горю от стыда, потому что если кто-то из учеников еще не знал, что я «лживая шлюха», то теперь стараниями директора об этом осведомлен абсолютно каждый, и мне уже никуда не скрыться от насмешливых, осуждающих, презрительных и в редких случаях сочувствующих взглядов. Если бы это еще возымело какой-то эффект, и виновные действительно были наказаны, а так после короткого разбора полетов мыть стену поручают школьному персоналу, и вот уж кто на самом деле смотрит на меня с ненавистью. Меня же отправляют к школьному психологу, который сообщает, что должен выяснить, откуда у меня за столь короткое время появились враги и помочь адаптироваться, но на деле загружает меня какими-то тестами и бесполезными рисунками до конца третьего урока. Одно радует, что на химию я не особо-то и хотела. — Да, ваша ситуация мне совершенно понятна, — объявляет высокая светловолосая женщина чем-то напоминающая мне собаку породы борзая. У нее даже лицо такое же вытянутое. — Наблюдается эмоциональное отчуждение в отношениях с родителями, сенсорная депривация, черты шизоидного типа личности… — Так это у меня проблемы, а не у тех, кто эту надпись оставил?! — вспыхиваю я, резко обрывая ее. Очевидно, зря, потому что сейчас она меня еще и в истерички запишет, а там, судя по всему, и до психушки недалеко. — Милочка моя, я психолог с высшим образованием, и мне совершенно понятно, что начинать работу всегда нужно с проработки личности жертвы. Наверняка вы и ваши неадекватные реакции как-то спровоцировали такое поведение со стороны… — договорить ей не удается, потому что я резко встаю со стула и хватаю со спинки свой рюкзак. Так вот откуда взялись эти суждения о том, что жертва сама провоцирует своего обидчика. С таких вот школьных психологов. — Милочка, вы куда? — Ваши суждения мне совершенно понятны, — отвечаю, подражая ее тону. Женщина хмурится, поправляя очки в позолоченной овальной оправе. — Если позволите, я отправлюсь домой и тщательно обдумаю свое дальнейшее поведение, чтобы не дай бог не дать повода моим одноклассникам даже подумать обо мне что-то недостойное. Наверное, оденусь в паранджу и начну стыдливо опускать глаза в пол. Впрочем, не удивлюсь, если в таком случае обо мне напишут «лживая мусульманская шлюха». Будто бы Сергеевой нужна причина, чтобы писать обо мне гадости, я ведь для нее априори враг, потому что задела ее брата. Интересно, она хоть знает, какой он на самом деле человек? Если знает, то еще хуже, ведь тогда ей уже точно нет оправданий. Я так спешу покинуть кабинет психолога, что едва не влетаю в коридоре в Артема. Звонок с урока еще не прозвенел, но я не удивлена, что он прогуливает. Как уже успела понять, ему даже повод для этого не нужен, он просто вытворяет, что вздумается. — Ну, как прошло? — интересуется парень, но взгляд при этом такой, словно бы он и так знает ответ. Я неопределенно пожимаю плечами, закатив глаза. — Забей. Она знает о психологии ровно столько же, сколько я о… лягушках… Впрочем, нет, даже в этом я разбираюсь лучше нее. Мне она вообще написала, что у меня нарциссический тип личности. Интересно, с чего бы это? — Действительно, с чего бы, — хмыкаю я, усаживаясь рядом с ним на подоконник. Но мое настроение при этом немного улучшается. — Как думаешь, она теперь до конца года не отцепится? — Отцепится, — отвечает парень, и в его голосе звучит такая уверенность, что мне это даже кажется немножечко подозрительным. Будто бы он что-то задумал. — А если нет, то у нашей Леночки и о ней кое-что припасено…