***
Как говорится, утро добрым не бывает. Вэй Ин проснулся намного позже брата, ощущая уже привычную ломоту во всем теле и жуткий зуд в тех местах, где теперь красовались яркие засосы и укусы. Как бы хотелось не скрывать последствия их бурной ночи, но Усянь прекрасно понимал, что не может следовать за настолько необдуманными поступками. Не сейчас. Быть может позже, когда они вернут былую славу, заработают свой авторитет, когда никто не сможет им и слова сказать против, быть может тогда они смогут быть вместе открыто. Этими же мыслями руководствовался и Цзян Чэн, сидя сейчас перед братьями Лань в трапезной. Те вели себя как обычно, вот только у одного горели кончики ушей, а у второго часть шеи, не скрытая воротником. Что же такого успели натворить высокопочтенные заклинатели? По поводу Лань Ванцзи вопросов не было, а вот Лань Сичень… Стыдно за брата? Вполне возможно. Через пару минут в комнату влетел Вэй Ин, присаживаясь рядом с Цзян Чэном и с интересом рассматривая гостей. Тихий смешок сорвался с его губ, когда взгляд прошелся по Лань Чжаню, на что последний вежливо хмыкнул и, не обращая ни на кого внимания, занялся едой. — Глава Цзян! — как только с трапезой было покончено, в двери постучался разведчик. Лань Сиченя пришлось быстро спрятать, потому как тот до сих пор находился в розыске у клана Вэнь. — Что такое? — Мы добыли сведенья, что кто-то видел юную деву Цзян. Сердце замерло на мгновение. Братья переглянулись с отчаянной и почти угасшей надеждой во взгляде. Возможно ли, что спустя столько мрачных месяцев, они наконец-то воссоединятся? — Где? — На границе Юньмэня и Цишань Вэнь. Услышав радостную весть, Вэй Усянь и Цзян Чэн вскочили со своих мест, забыв о приличиях. У обоих руки дрожали, а ноги сводило нервной судорогой в желании отправиться поскорее за сестрой. Лишь размеренный голос Цзэу Цзюна заставил их остановиться, взглянув на гостей с легким недоумением. — Деву Цзян нашли? Можем ли мы присоединиться к вам? Цзян Чэн сложил руки на груди, переглядываясь с братом. Уж слишком подозрительно выглядело подобное предложение. Долгое рассматривание безмятежного лица, на котором нельзя было различить и тени злостного умысла, не дало никаких результатов. — К чему вам это? — Лишь возможность быть хоть капельку полезным, — Лань Сичень поднялся из-за стола и подошел ближе к хозяевам Пристани. Вся его поза кричала о том, что он хочет помочь, но Цзян Чэну всегда сложно было довериться другим людям. Подобно снятию слоя одежды, без которого будешь чувствовать себя отвратительно. — Или же коварная надежда на признательность в будущем, — в голосе таилась неприкрытая угроза, ведь Цзян Чэн не мог позволить никому манипулировать собой подобным образом. Об этом он и предупреждал старшего. — Лани никогда не врут, — напомнил нерушимую истину собеседник. Верно. Разве не тот же самый аргумент позволил высказаться Цзян Чэну о своих родителях? Да и влезший в разговор Вэй Ин не оставил выбора. — А-Чэн, с такой подмогой мы сможем быстро вернуть шицзе домой! Уверен, она так соскучилась по нам! — Вэй Ин, — осадил своего партнера Глава Цзян и закатил в очередной раз глаза. Последний взгляд на гостей и неловкое движение руками в сдающемся жесте. — Хорошо, но не стоит Цзэу Цзюну расхаживать в столь выделяющихся одеяниях. — Мы можем выдать им форму наших адептов! Лань Чжань, тебе пойдет, я уверен. Тогда я берусь за Лань Чжаня, а тебе оставляю уважаемого Главу Лань, А-Чэн. Только не переборщи и не сделай из него старейшину, пожалуйста. Забыв о том, что только вчера ревновал, Вэй Ин с легкостью оставил двух Глав, потащив за собой упирающегося Ванзци. Тот, конечно, старался как-то отбиться, но кто мог тягаться с настойчивостью Вэй Усяня?Часть 13
15 июля 2023 г. в 18:22
Цзян Чэн и не представлял, что будет настолько тяжело открыться кому-то, кроме своего брата. Но Лань Сичень слушал внимательно, не перебивая и, самое главное, не смотря на говорившего осуждающим взглядом. Лишь мягкое свечение, окутывающее утонченный силуэт главы Лань, проникало в каждую клеточку уставшего тела Цзян Чэна.
— Но если вы собираетесь освободить родителей, куда вы их потом отправите?
— Подальше отсюда. Глава Лань, скажите, если бы у вас была возможность отказаться от своей навязанной роли в обществе, обязанностей, наложенных на вас в таком раннем возрасте, ожиданий народа и старейшин без каких-либо последствий, вы бы согласились?
Вопрос, честно говоря, застал юношу врасплох. Представить получалось с трудом, с самых пеленок его приучали к тому, что все должно быть по закону, правилам, высеченным на каменной стене. Хотел бы он не задумываться о наступающей войне и быть как простой крестьянин? Невозможно ответить.
— Вы сомневаетесь, оно и понятно. Однако, я хочу, чтобы мои родители наконец-то были счастливы.
«Пусть и по отдельности», — с горьким смешком осознал Цзян Чэн, собираясь заканчивать разговор. Юноша поклонился собеседнику и поднялся с места, отряхивая пыль с коленей. Надо бы позвать слуг, чтобы прибрались здесь. Но перед этим…
— Цзэу Цзюнь, предлагаю переночевать в предоставленной вам комнате, но прошу завтра же уйти туда, откуда вы пришли.
— Но мы так и не договорились о вашей роли в войне, — Лань Сичень плавно поднялся вслед за Цзян Чэном и приблизился к нему, явно с решительным настроем уговорить того. Цзян Чэн закатил глаза и фыркнул.
— Мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение. Я не могу действовать открыто, чтобы не навредить своей семье, поэтому…
Цзян Чэн хотел добавить, но в этот момент с улицы послышалось кудахтанье, глухой стук и нервное хихиканье, сопровождаемое иканием. Юный глава Юньмэн не сдержался и шлепнул ладонью по лбу.
— Боги, если вы меня слышите, дайте мне терпения, чтобы выносить все выходки Вэй Усяня, любви, чтобы прощать его за все. Силы же, заметьте, не прошу, иначе убью эту заразу, к демонам!
Пламенную речь юноша уже заканчивал на улице, наблюдая «замечательную» картину вместе с Лань Сиченем, который культурно старался сдерживать смех и удивление.
— Лань Чжань, Лань Чжань, отпусти ты бедных петухов! Что ты собираешься заставить их делать? Драться или целоваться?
По голосу Вэй Усяня уже слегка повело от выпитого Юньмэнского вина. Однако, оказывается, не он один решил пригубить алкоголь. Около небольшого пруда в осколках бывшего довольно приличным кувшином вина стоял Лань Ванцзи с нелепо повязанной лентой на лбу, заплетенными косичками и разрисованными художеством Вэй Ина раннее белоснежными одеяниями, запахнутыми кое-как. Не стоит забывать о перьях, что летали вокруг них маленьким ураганчиком, и их владельцев, царапающих шпорами друг друга и самого уважаемого заклинателя. Вэй Усянь же катался рядом, угорая от произошедшего, вытирая слезы и икая, иногда прерываясь на нелепые фразы, подобно той, что звучала ранее.
— И что здесь происходит?
— А-Чэн, помнишь, мы гадали, что будет, если напоить Ланей? И даже поспорили, что у меня не получится? Так вот, у меня получилось! — Вэй Усянь подпрыгнул на ноги к Лань Чжаню и начал забирать птиц. Последний упорно не хотел отдавать, прижимая бедные туши ближе к себе. Петухи уже забыли о том, что собирались драться друг с другом и выпученными глазами смотрели то на тех, кто был прямо перед ними, то на парочку заклинателей, стоящих поодаль. Цзян Чэну даже показалось, что на него смотрели с мольбой и клятвой в верности, если он прекратит этот балаган.
— Вот же черти, — тихо выругался юноша и вместе с Лань Сиченем принялся вызволять птиц. Им нужно памятник поставить за смелость пережить подобное.
Тьфу! О чем только Цзян Чэн думает? Все дурное влияние Вэй Усяня.
Кое-как отодрав петухов от Лань Ванзци, Лань Ванцзи от Вэй Усяня, Вэй Усяня от Цзян Чэна, компания принялась за обсуждение, что делать дальше. Решили, что глава ордена Лань забирает брата в предоставленные им покои, Цзян Чэн ведет своего брата в его покои, а утром на трезвую голову они расходятся по своим делам и своим землям.
Утаскивая веселого Вэй Ина, Ваньинь не преминул использовать несколько крепких бранных слов и приложить шисюна о несколько порогов.
— Как ты вообще умудрился его напоить? — помогая переодеться, поинтересовался Цзян Чэн.
— Всего лишь небольшая хитрость, — Вэй Усянь взмахнул руками и потащил брата на себя. — Сказал, что это тест на доверие и дал ему одну чарку, скрыв запах небольшим заклинанием.
— Тебе не кажется странным, что он повелся?
— Может, потому, что я внушаю доверие? — в очередной раз хихикнув, Усянь взглянул на брата замасленными глазами и медленно приблизился к его лицу, высунув язык. Плавным движением он очертил кончиком нижнюю губу Цзян Чэна и игриво подул на нее. Взгляд напротив сразу потемнел.
— Ты играешь с огнем, — рычащие нотки как никогда возбуждали Вэй Ина. Казалось, что такую реакцию мог вызвать только он, и от этого становилось только слаще.
— Люблю опасность, А-Чэн. Ты заперся вместе с Лань Сиченем и даже не пригласил меня. Я ревную. А вдруг он уведет тебя, весь такой идеальный и мягкий Первый Нефрит?
— А-Сянь, ты пьян, — невозмутимо ответил Цзян Чэн, при этом все же снимая с себя ханьфу.
— Да ладно, а я не знал, — раздраженно фыркнул Вэй Ин. Все возмущения испарились при одном взгляде на юное горячее тело, закаленное битвами и тренировками. Каким же прекрасным оно будет лет через десять? Даже думать не стоит, если нет желания закончить все быстро. — А-Чэн, иди сюда.
— Ну ты и развратник, — Цзян Чэн окончательно сдался, падая в объятия своего брата, касаясь его губ целомудренным поцелуем, что в скором времени сменился на страстный, будто разгорающаяся искра, превратившаяся в буйный костер.
Верхняя одежда исчезла с них слишком быстро, теперь Цзян Чэн покрывал любимое тело кусачими поцелуями, вникая в каждый шепот и еле слышный стон со стороны любимого.
Огонь и ветер соединились в одно, чтобы уничтожить своей страстью все на своем пути. Цзян Чэн сжигал и сгорал сам с каждым прикосновением губ к мягким участкам кожи, к рубцам шрамов и ожогов, что выучил уже наизусть, а Вэй Усянь только раздувал желание сильнее с каждым движением бедер, резкими рывками, впечатывая Цзян Чэна в себя.
Непонятно в какой момент, они поменялись местами, и Вэй Усянь с гадкой ухмылкой поднес пальцы брата к своему просто невозможному рту, из которого вырывалось столько ерунды и похабщины. Тонкие губы коснулись верхней фаланги пальцев, оставили мимолетный поцелуй бабочки, спускаясь все ниже и ниже, а потом Цзян Чэн почувствовал влажность языка, тепло внутри рта. Развел пальцы в стороны, играясь, заставляя открыть шире, чтобы дать возможность рассмотреть полностью тот разврат, что они сейчас устроили.
Вэй Ин блаженно закрыл глаза, позволил сжать язык пальцами и слегка вытянуть его на обозрение. Слюну сдержать не получалось, и та вязким тоненьким ручейком потекла с уголков губ по щекам, пальцам, задерживаясь между ними, пачкая ладонь. Грязно, мерзко, но чертовски возбуждающе.
Ваньинь вытащил пальцы, повел ими по шее, слегка сжимая, словно игрушку, и отпустил, продолжая свой путь ниже по накаченному животу, кубикам пресса и еще ниже.
С губ Вэй Усяня сорвался жалкий писк, он выгнулся дугой, подобно луку, что натягивают для выстрела. Ощущения были нереальные. Внизу все горело, зудело, хотелось, чтобы наконец-то уже что-то сделали, иначе он просто взорвется.
— А-Чэн, прошу, — заплывший взгляд всегда притягивал к себе юного главу. И осознание, что только ему позволено доводить до такого состояния брата, по-настоящему кружило голову.
— А-Сянь, знал бы ты как шикарно выглядишь на мне, в то время, как я ласкаю тебя. Каждый твой вздох, стон, словно песня, дурманящая разум и оставляющая инстинкты, — Цзян Чэн чуть приподнялся, захватывая губами чувствительную горошину соска, заставляя брата вхлипнуть.
— Что-то не очень похоже на активные действия, А-Чэн. Значит ли это, что мне тоже стоит приложить усилия? — в голосе Усяня появилась приторная сладость, а громкий стон, что последовал за ним, сожгла последние остатки разума. — Глава, этот адепт так хочет почувствовать вас внутри. Я теряю контроль из-за вас.
— Бесстыдник, — прошипел Цзян Чэн, в то время как Вэй Ин начал активно качаться на бедрах брата.
Резкий рывок, и Вэй Ин стоял на коленях спиной к брату, ноги были широко расставлены, а руки опирались о кровать. Цзян Чэн нажал на спину, заставляя прогнуться и выставить напоказ пятую точку. В следующее мгновение Вэй Ин уже рыдал, смешивая слезы со слюной на щеках и губах. Боги, это просто невероятно, невозможно получать столько удовольствия от языка и пальцев. Однако Цзян Чэну удалось путем проб и ошибок научиться без боли подготавливать брата, оставляя незамутненное наслаждение.
Добавив ароматного масла, юноша еще некоторое время разрабатывал любимого, заставляя того чуть ли не подскакивать и молить о том, чтобы наконец-то его заполнили.
Дождавшись охрипшего голоса, подрагивающих рук и ног, размякшего тела, Цзян Чэн наконец-то плавно вошел в тело шисюна, начиная движения.
Двое людей слились в одно, делясь физически и ментально своими чувствами, желаниями и мыслями. Наслаждение билось через край, оформлялось в кипящую энергию ци, окутывающую их золотистым покрывалом. Скрип половиц исчезал под громкими стонами, выкриками и мольбами не останавливаться.
Резче, глубже, словно хищники, доказывающие свое право на добычу, они прижимались вплотную друг к другу, царапаясь, кусаясь и вызывая лишь одно желание — остаться в этом бесконечном омуте навеки.
Еще несколько рывков, и Цзян Чэн излился внутрь брата, помогая тому достичь пика рукой. Обессиленные они упали на постель, решая, что убраться смогут и завтра утром.