***
Дейнис откинула голову на подушку и в забытье сжала волосы Эйгона, ни на миг не заботясь о причинённой боли. Хотя была ли это боль? Возлюбленная девушка, изгибающаяся в его руках. Для парня — это своеобразная похвала, и то, как жена проявляет её, ему не было разницы. Однако их единение всё же отличалось от других пар. Вульгарная, юношеская пошлость потеряла свой смысл, лишилась надобности. Побледнела в ярком мире чувств. Эйгон ощутил ту хрупкую грань между такими родными, приевшимися тенями. Страсть, вожделение не покинули его. Они переродились в нечто важное, чуткое и тёплое, что дополняли, но не заменяли ему настоящую жизнь. Теперь он испытал на себе, каково быть желанным. По-настоящему. Без надоедливой наигранности, великосветской церемонии и демонстративности, дабы угодить каждой аристократичной мухе, непрерывно жужжащей о наследниках. Дейнис никогда бы не подпустила мужа к себе, не разделяя с ним столь бурных, откровенных, порой не умещающихся в мысленный шкаф чувств. В этом Эйгон был наверняка уверен. Такая уверенность окрыляла, всецело поглощала влюблённый разум. Что с ним станется дальше? Ведь это только их начало. — Когда-нибудь ты перестанешь контролировать всё в округе, — с таинственной улыбкой сказал парень и прилёг на кровать. — Даже собственные стоны. — Может стоит задуматься о своих умениях, а не моём контроле? — свысока ответила Дейнис, в тоне которой тщательно скрывались неловкость и смущение. Внезапно девушка приподнялась с постели, однако прохладная ладонь остановила её от бегства. Мужской голос неожиданно потерял привычный задор, закрасил редкие проблески веселья серьёзными тёмными красками, которые никогда не отмоются с её души. — Я обязательно задумаюсь. Как и ты. — Как и я? Одним лёгким движением руки он уложил обратно жену в постель и аккуратно навис над ней. Глаза игриво пробежались по манящим губам, однако парень коснулся их лишь мимолётным, острым взглядом. Пальцы еле ощутимо очертили овал лица, спускаясь к шее, ключицам, но не ниже. Эйгон сделал над собой немалое усилие, вернув непоколебимый, вдумчивый облик, очистив мысли и отодвинув желания. Хотя хотелось вовсе иного. Рухнув на постель, он как ни в чём не бывало продолжил, словно не обнажал душу жены слой за слоем. — Ты слышала слухи о смерти своей матери и роли Деймона в этом? — Предположим, это так, — неоднозначно ответила Дейнис, намеренно строго смотря прямо на мужа. — Знаю. Что дальше? — Тебе легче? Девушка уткнулась лицом в подушку, не вынося такой разговор без душевных колебаний. Прерывистый вдох, и прохладная рука накрывает её ладонь, разделяя моральные терзания на двоих. Дейнис почувствовала смесь стеснения и переживания, оттого привычная оборона дала трещину. С краю, незаметному любопытному глазу. Взволнованные изогнутые линии стремительно разрастались, проникали глубже, ухищрялись и объединялись с другими кланами. И в конечном итоге рассыпались на мелкие части, словно стены и не было вовсе. Тёплая ладонь скользнула по скуле Эйгона, убирая прядь волос за ухо. Парень немного дёрнулся, но затем тихо рассмеялся от своей же реакции. Такие моменты были им в новинку. В них не было резкой боли от пощёчины, манипуляций и презрений. Слишком привлекательное, будоражащее чувство поглотило их, и пара не смела сопротивляться этому. — Я не знаю, — честно призналась Дейнис, проникновенно глядя на мужа. — Мать хотела избавиться от меня, следуя голосу ненависти. Затем избавились от неё. Может так было задумано? — Кем? Бо-га-ми? — саркастично протянул Эйгон, нежно гладя по её внутренней стороне ладони. — Кармой. Парень на мгновение застыл, обдумывая нечто сокровенное в своей голове. Настолько ценное и уязвимое, что обличить это в слова было бы истинным кощунством. — Я простила её. Если ты об этом. — Но как? — осевшим голосом вопросил Эйгон, в глазах которого проступила вековая печаль. Что бы он ни делал, отпечаток мрачных, гнетущих щупальцев навсегда останутся с ним, по ночам завлекая в жуткие уголки памяти. И то, как его жена с лёгкостью произнесла такую немыслимую фразу. Заклинание. Искренне поразило Эйгона. — Она поломала тебе жизнь. Деймон отомстил не из-за тебя, а по своей прихоти, в чём здесь карма? — В том, что итог один — мать мертва, и говорить о ней незачем. — Удивительно. Хотя… от такой девушки меньшего ожидать не стоит. Дейнис беззвучно рассмеялась от попытки мужа разрядить обстановку. Но снижать градус она не собиралась. Правда требует честной расплаты, принося в жертву равноценный обмен. Утро давно овладело Вестеросом, всеми силами пробуждая каждое живое существо. Однако сонливость, неведомая меланхолия и желание закрыться от всего мира приковали к постели супружескую пару. Завтрак давно остыл у двери, лорд Стронг дважды обошёл замок, в ожидании новости от короля Дэймона, а Дейнис незаметно для себя вспоминала последние дни. Хоть на улице дули холодные, зимние ветра, где-то глубоко внутри непоколебимо горел огонь, обжигая каждый бледный уголок. Девушка чувствовала себя в полной безопасности, ведь единственное, что ей угрожало, это волны смущений и неуклюжести. Мятая постель, ласковые, невесомые взгляды, в свете которых виднелись благодарность и крохотные крапинки расцветающей любви. Эйгон, не осознавая, лелеял чувствительные, невидимые лепестки, надеясь, что однажды сможет их осязать не только во снах. Не получив желанную, материнскую любовь, парень нашёл её проблеск в объятиях жены. И если судьба посмеётся над ним дважды, он не выдержит потерю Дейнис. Уже не выдержит. Впитав столь безупречный аромат, Эйгон либо сойдёт с ума, либо окончательно утонет в винном океане. Солнечные лучи ослепили королеву, заставив причудливо зажмурить глаза и откинуть мечтательную пелену. Парень, безотрывно глядя на неё, открыто улыбнулся, без намёка на язвительную усмешку. — Однажды ты рассказывал о матери, — нахмурившись, начала девушка. — Она уже не оправится? — Жаждешь познакомиться? Теперь Дейнис ощутила каплю яда, что разливали Таргариенам с младенчества, преподавали и нравоучали по тёмным законам мира. Королева в насмешке приподняла брови, всем видом показывая своё нежелание играть в такие низменные игры. Потому Эйгону оставалось лишь принять её условия, с почтением следуя правилам. Однако по-своему. — Бессвязная речь немного затруднит светскую беседу. Хотя на вряд ли ты бы заговорила с ней о шторах, а она с тобой — о кинжалах. — Ты простил её? — Что? — раздражённо сузив глаза, ощетинился парень. — Она ведь положила всему начало. За аккуратным женским голосом скрывался толстым слоем намёк. Дейнис сказала вовсе другое. «Алисента заставила тебя занять полноправное место сестры, на которое ты ни на секунду не претендовал. Даже в мыслях. А тем более на действиях». Пришёл черёд Эйгону утыкаться в подушку. Обида каплями растекалась по телу, оставляя после себя своих верных союзников — безысходность и гнев. После смерти детей Эйгон ощутил на себе теневую сторону дома драконов. Эмоции сжигали остатки опьянённого вином разума, пальцы остервенело сжимали, с болью оттягивая поломанные волосы. А вокруг пылающий мир, кричащая ненависть и требующая вседозволенность. Для народа король превратился в венец мрака, погоней за долгожданной местью. При этом мать, что в страхе усадила сына на трон, покинула его, навсегда укрывшись в своём разрушенном на куски сознании. Потому продолжать истязания Эйгон не собирался. Впервые он отрёкся от ярости, приняв сложное решение — остановить кровопролитие, пока не вымер его собственный род. Пока не погиб сам в проклятом огне. Однако мысленно всегда оставался где-то там — в саже, печали и сожалении. И глядя на терзания Дейнис, парень хотел помочь ей остановиться, сойти с багровой тропы, пропитанной болью и криками. Не целиком, конечно же. Ведь такого чудотворного способа Эйгон не знал и сам. — Я много об этом думал. Но ни простить, ни поблагодарить мать не смог. Это просто не в моих силах, понимаешь? — с какой-то надеждой в голосе вопросил он. — Однако, как сказала одна удивительная девушка, итог один. — И каков же? — с настороженностью отозвалась та, сильнее сжав ладонь мужа. — Я король, ты моя королева. Удивительная королева, — вновь повторился Эйгон, не сдерживая игривые нотки. Дейнис закатила глаза, поражаясь, как можно в столь серьёзный момент, умудряться шутить. Наверняка парень не разбрасывался подобными откровениями, и его душа трепещет от наготы. В точности, как и её. — Меня беспокоит иной момент. На секунду его лицо скривилось от непривычных на вкус слов, ведь озвучивать такие игольчатые мысли Эйгон не привык. По своему обыкновению они тонули в вине, теряя форму, первозданный лик где-то на дне бутылки, наутро превращаясь в искажённое, непонятное по природе раздражение. Перетерпев горечь во рту, парень постарался вложить все свои тревоги в одно простое, но невероятно ощутимое для Дейнис слово. — Джон.***
Боязливое солнце скрылось за тучами, страшась узреть тот самый миг. Миг, в котором нет бессмысленных отговорок, терзающих совесть укусов и давящих на голову аргументов. Холод нервно прижался к теплу. Нервозность поглотила железная уверенность. Эйгон, схватившись за ладонь жены, бросил умоляющий взгляд на неё, на сталь в обличии женщины, в истеричной надежде остановиться, пока это было возможно. Однако ничто не могло сбить с намеренного пути Дейнис. Даже лихорадочные, порой не связанные фразы мужа, брошенные скорее для привлечения внимания. — Нам точно надо это делать? — Точно. — Хорошо, я просто спросил! Мне не терпится самому! Знаешь, связь наездника и дракона сильна! Меня прям так и тянет в Драконье Логово. — активно жестикулируя, затараторил Эйгон, на висках которого выступили еле заметные капельки пота. — Хотя сегодня погода какая-то пасмурная, Солнечный огонь не любит такое, может лучше выбрать другой день, м? Мне, безусловно, будет тяжело, однако состояние моего дракона важнее моих желаний! — Сейчас зима, — остановившись у самых ворот, отрезала Дейнис. Девушка сделала медленный вдох и постаралась рассуждать как Эйгон, дабы не сказать чего грубого. Затем схватила огненными ладонями побледневшее лицо мужа, передавая её решительные, упрямые волны, которые не раз спасали ту в чрезвычайный момент. — Весна не скоро, и мы не будет ждать подходящего момента. Он уже настал, Эйгон. — Но… — Я буду рядом, — насколько могла, ласково перебила Дейнис, ведь для неё проблема и не существовала. Однако для мужа встреча со своим драконом равнялась встрече с прошлой жизнью, полной крови и ярости. Потому девушка изо всех сил старалась проникнуться особым положением Эйгона, а не бросить прямолинейную фразу. — Всегда? — наивно заглянув в глубины лиловых глаз, парень сжал талию жены в крепких тисках. Словно это был магический жест, продлевающий счастье и останавливающий само время. Ему неистово надо почувствовать что-то кроме волнения, охватившего каждый дюйм его тела. И этим «что-то» была Дейни. — Всегда. Девушка оставила лёгкий поцелуй на щеке мужа и скрылась за поворотом, оставляя Эйгона одного. Перед воротами Драконьего Логова, где больше года тоскует Солнечный Огонь. Движение руки. И король открывает двери, встречая знакомую с детства картину: разбросанные повсюду стоги сена, железные стены, расписанные вековыми узорами копоти, и запах, безотрывно летающий в воздухе от могучих существ. Запах горелого. Эйгон тотчас сгорбился, прикрыл рукой рот, подавляя рвотный позыв. И желание сорваться с места в сторону выхода. Прерывистый шумный выдох. Король слабо выпрямляется, вытирает лоб, вовсе не замечая главной особенности — отсутствия слуг. И делает первые шаги. Каждый из них словно мечом в затылок отдаёт болезненным воспоминанием, восстанавливая мост, сотканный из настоящего и прошлого. Отказ отца взглянуть на деревянного дракона, сделанного им в шесть лет. Первый глоток вина и незабываемая встреча с эйфорическим небытием. Звонкая пощёчина от матери. Оглашение праздника в честь его свадьбы с сестрой. Вино. Немыслимое количество бегства в мир фантазий, где в витиеватом уравнении нет места стремлениям деда и больному подчинению матери. Коронация. После которой клубок смерти забирал одного за другим, даже не задумываясь остановить свои кровавые, мстительные нити. Эйгон остановился в паре метров от дракона, неосознанно натянув рукав кафтана на левой руке. Он не знал, что говорить, куда смотреть, лишь бы не встретиться с его осуждающим взглядом. Молчание продлилось бы вечно, если бы раздражённый рык не оглушил пещеру. Парень прикрыл глаза, сдерживая слёзы, и робко подал голос: — Мне даже смотреть на тебя неловко. Говорить тем более. Оправдываться нет желания, и я не понимаю, почему тогда пришёл к тебе. — Эйгон мрачно хмыкнул и почувствовал прожигающий, тяжёлый взор дракона, от которого стало не по себе. — Да, знаю, я малодушный, безответственный, трусливый. Просто идиот. Недостойный тебя, как и всего, что теперь у меня есть. Он подумал о Дейнис, отчего кривая, гнетущая улыбка приобрела человечески-тёплую форму, а до слуха дошла радостная новость, услышанная им ещё этим утром. Эйгон резко открыл глаза, ощутив горячее дыхание у самого лица. Дракон словно прочёл мысли парня и вмиг разделил со своим наездником чувства, засевшие в его съёженном сердце.***
Дейнис держалась обособленно от мужа. Ей, в отличие от него, не нужны слова, которые были подобны изощрённой насмешке. Одного присутствия, даже такого молчаливо-аморфного, ей было достаточно, чтобы пройти путь от потайного хода до пустынной, склизкой лестницы. Она хотела завершить дело уединённо, скрыв свои душевные муки и физические увечья пленника. Однако Эйгон желал быть с ней, видеть и слышать её. Ведь только так он сможет помочь жене. Немыслящими, твёрдыми руками она сняла чёрную накидку и передала потасканную ткань мужу. Равнодушный свет свечи дрогнул в его ладони, отчего в округе на мгновение стало темнее. В узком коридоре каждый шаг эхом разносился о ржавые стены, невольно предупреждая узника о визите. К Джону приходили либо лекарь с отварами и мазями, либо Дейнис с кинжалами. Глубокие раны давно не угрожают его жизни, так что пленник знал наверняка лик посетителя и его подручные инструменты. У порога к темнице стояли двое стражников, лица которых освещал одиночный прикреплённый к стене факел. Дейнис рубленным жестом приказала исчезнуть мужчинам и, оставшись наедине, как бы в невзначай бросила взгляд на Эйгона. Игра огня тенью отражалась на парне, подчёркивая его уставший вид от тяжёлой встречи с драконом. Однако даже в таком измотанном состоянии Дейнис видела в нём опору, которая не рухнет при малейшем колебании ветра. Скрежет ключей в замке. Девушка на негнущихся ногах зашла в сырую, наполненную собственным гневом комнату. Каждый угол помнит её ядовитые речи, её безжалостные, резкие удары, её боль и мысли об плачущей Эсме. Дейнис не заметила, как вслед за ней тихо зашёл Эйгон, который ясно ощущал — он на чужой территории. Неподалёку послышался липкий, жуткий звук, едва ли напоминающий человеческий смех. Джон зазвенел кандалами, привлекая к себе больше внимания, словно предчувствуя последний акт в своей пьесе под названием жизнь. Дверь осталась не закрытой, отчего редкие огненные лучи факела осветили худощавую фигуру. Он был прикован к грязной стене по рукам и ногам, по телу рекой растекались тёмные гематомы, наспех зашитые раны и старые шрамы. Эйгон знал, что Джон стал камнем преткновения всех страданий жены. И он знал, что пришло время положить этому конец. Дейнис привычным жестом достала кинжал, бросив на остриё испепеляющий взгляд, будто оно было повинным во всех грехах мира. — Теперь будешь пытать прилюдно? Не думал, что король настолько больной, но раз вашему величеству это нравится, постараюсь стонать погромче. Ведьма ведь громко стонет? Эйгон сжал челюсть, но словом не обмолвился. Это дело его жены. Последнее, что стал бы делать парень — это вмешиваться в её боль, искажая истину на свой лад. Потому ему оставалось лишь впитывать волны ярости Дейнис и наблюдать за неизвестным исходом их истории. — Ты прав, — монотонным, отсутствующим голосом молвила девушка, всё так же глядя на кинжал. В его узорах, незаметных в темноте, но знакомых ей с детства, Дейнис вспомнила всех жертв, что пали от острия в погоне за Джоном. Один за другим. Десяток за десятком. Сотня за сотней. Ей приносило удовольствие, когда она подбиралась к своей цели, когда была в шаге от зыбкого зверька. Превращающегося в монстра в ночных кошмарах. Монстра, сжимающего маленькое, детское тело, что с корнем вырывало траву и утыкалось покрасневшим лицом в сырую землю. Потому, чтобы поймать монстра, нужно стать им. Мыслить как он. Жить как он. Однако теперь иллюзия спала с её глаз, падая бледным платком на оледеневшую скамейку. Дейнис поглотила мучительная утрата, а Джон лишь усугублял её, вспаривал швы, не давая зажить гниющей ране. Прикрыв подрагивающие очи, она огласила королевский приказ и самолично приступила к его исполнению, — Но сегодня не будет пыток. Только моё освобождение. Кинжал с треском вонзился в живот, печень, сердце и наконец горло. Кровавые брызги остались на ладонях и лице, однако это ничуть не смущало её. Дейнис остервенело вгоняла остриё, не замечая повисшее, бездыханное тело. Она кричала сквозь слёзы, сквозь боль и безумие, оставляя множественные раны на мужском теле. Эйгон застыл. Он не знал, как остановить приступ жены, избегая возможность собственной смерти от её рук. Потому пытался докричаться до неё. Отчаянно и безуспешно. Кинжал повис в воздухе, на миг прекращая буйство. Дейнис с отвращением откинула орудие и оглядела свои багровые трясущиеся ладони. Осознание резко накрыло её, отчего паника утащила девушку в самые далёкие, уже позабытые уголки памяти, где она была простой девочкой, странствующей в поиске родителей. Она обессиленно опустилась на холодный, липкий от крови пол, прикоснувшись лбом к нему. Эйгон тотчас осел рядом, обнимая каждый дюйм её тела. Слова были излишни. В голове крутились тысячи проклятий, однако самое действенное делали руки. Они передавали таинственное тепло, что пряталось где-то глубоко внутри парня. Сокрытое даже от него самого. Навсегда покинув темницу, они зайдут в зал малого совещания и услышат, что лорд Касвелл погиб. Как и их тёмное прошлое.