V
Март стремительно скатывался во вторую его половину. Наруто вдыхал прохладный воздух, выходя на крыльцо подъезда в своем жк. По утрам солнце светило мелко, но обнадеживающе. И, казалось ему, будто с каждым днем лицо подставленное лучам согревается все сильнее. «Еще денек и можно будет снять шарф. Еще только денек» – думалось ему. Весна медленно вступала в свои права, и этот прохладный весенний воздух и яркие лучи уж точно отличались от того ветра и холодных, почти стеклянных лучей конца февраля. Наруто-то уж точно это знал. Нутром чуял. Подставляя лицо солнцу, думал об апреле: сухой и пыльный асфальт, переживший еще одну зиму, птицы, как оттаявшие от той промозглой ветреной сказки, заводящие свою песню о новой жизни, еще не сформировавшиеся и – тем более – не раскрывшиеся листочки, земля под ногами, обещавшая к маю стать ослепительной зеленой, наконец-то живой. Эти 5 минут, проведенные на солнце в компании стика и курительного устройства, возвращали к жизни. Дарили надежду. Обещали скорое выздоровление от почти перманентной усталости. Нет, серьезно, чем он думал, когда согласился на этот темп и работу?? Ведь в жизни ничего важнее сна, еды и близких у него не было. Ах, точно! Близкие. А Саске вроде-бы-как-бы и близкий. Ну. Насколько это возможно в рамках прошедших двух недель. Да и кому он вообще врет – Наруто последней рубахой поделится с незнакомцем, был бы спрос и нужда. Такое вот существо он, чего уж душой кривить. Иначе и не опишешь. А друзьям-знакомым точно не откажет. Нет, цену набить и повредничать это одно дело. Но второе дело – молча сделать то, что попросили, даже если цену набить не удалось. Отчего-то все-таки казалось, что Саске такой же: повредничает, для вида не согласится, но условия «договора» выполнит. Учиха жеж, Учиха в лучших его традициях. Как бы то ни было, теперь же сон Узумаки потерялся в быстро бегущих буднях и только тот-самый темп, с которым летели дни и то-самое весеннее солнце могли успокоить: скоро все закончится, 4 недели растаят как редкий снег в местах, куда пока не дотягивается солнце. Да и не так его много, снега этого. Не в климате Токио. То же и с рабочими днями. В моменты сильной усталости скучалось по родителям. Он тихо фыркал на эти мысли: не привык нуждаться в шнурках. Затянуть их один раз на форсах, чтоб не развязались, а стопа спокойно влезала в кроссы – и довольно с них. А в подростковом возрасте и вовсе часто обходился обувью на липучках. Удобно и практично. И речь не про обувь вовсе. (Прим.: шнурки – сленговое «родители, предки»). С самого отрочества ведь не привык. Пришлось. Хоть и после – после-после, в этом же отрочестве, но позднем, все и наладилось, но привычка не нуждаться осталась. Как и привычка наивная и очаровательно-детская: в моменты усталости и расстройств лечь матери на колени, прикрыть глаза и слышать-чувствовать-впитывать, как мама ласково перебирает едва отросшие светлые пряди, задевая прохладными пальцами гудящий лоб и тихо переговариваясь с отцом на взрослые, еще непонятные ребенку, темы с использованием таких же взрослых и замудренных терминов. Все же странно это: дети любят так искренне, вопреки и обязательно. Особенно подаривших жизнь. А уж дальше – что бы не происходило, оно никуда не денется, максимум будет лишь тлеть оставленным недобросовестными туристами костром. Иногда трещать, больно выплевывая искры в самую душу. Он ведет плечами, скидывая приятное, но тянущее в груди наваждение: он уже не ребенок. Его юные подростковые годы прошли, не оставив и шанса безусловной, идеализирующей родителей любви, надеждам на возвращение, безобидным ласкам. Да, семья у него хорошая, родители любят и делали все, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, но сил на саму любовь почти не оставалось. Это, конечно, малость: его родители состоятельные люди, живы, и ни в чем и ни разу чадо не упрекнули и не обделили: честно сносили все выходки (не без вины на плечах), научили быть самостоятельным, добродушным и цепким. Но теперь в груди любовь другая, наверное все же взрослая, несмотря на юношеский возраст. Без розовых очков и ожиданий. С долей сожалений и разочарований: тут, как ни крути, понять – одно, а чувствовать – уж извините, этого не перекроет даже понимание. Настроение еще такое с самого утра: прогуляться, ненадолго затерявшись меж спешащих людей в шумном городе, потому байк занимает положенное ему место, а выходит сам Узумаки даже раньше чем обычно, но все равно влетит в аудиторию на последних секундах. От чего-то становится холоднее: нет, шарф придется поносить еще неделю-две, а лучи начнут хорошо прогревать в аккурат к появлению оголившейся шеи и началу апреля. Тогда уж и тоска с души привычным движением спадет, оставив место теплу и необременяющим мыслям, приятному одиночеству и полноценному сну. Он бросает скуренный стик в упаковку к остальным – мусорку к подъезду все никак не поставят. Террористы они им тут или где? Напоследок с надеждой вдыхает прохладный воздух, едва ощущая тепло от протянутых солнцем ладоней, и с медленным выдохом начинает движение: время уж очень не любит, когда его не берут в расчет. Учиха машинально (и в нетерпении) перебирает наушник в руке, как бы не решаясь его надеть и мерно покачиваясь вместе с вагоном. Рассматривать людей в метро – одно из периодических хобби в самом конце этого списка. Хорошая альтернатива поездке в машине с отцом и водителем, хоть и выехать нужно заранее. Отец, как всегда, кривится при отказе, но Саске почти все равно: тридцатиминутная поездка в давящей тишине, редких прямых вопросах и нравоучениях явно не тянет на оценку в десять баллов. Даже на окрестности и людей не поглядеть: слишком уж обостряется это звериное чутье, спешащее спастись при помещении в клетку с более крупным хищником. Момент, когда смотришь на улицу через затонированное стекло и не видишь перед собой ни-че-го – глаза вылезают на спине, все органы чувств сосредоточены на затылке и позвоночнике: где-то там бОльшая опасность. Несмотря на внешнюю отстранённость и даже нелюдимость, впитавшуюся, конечно же, с воспитанием, если не с молоком матери, Саске наблюдателен и даже увлечен окружающим миром в этой наблюдательности. «Это положено по профессии» – успокаивается он, увлекаясь действами жизни других людей: завороженно глядит на ссорящуюся (а ссорятся ли?) в вагоне метро парочку. Открыто глядеть неприлично, но исподтишка самое то. Девушка тихо скандалит, стараясь не тревожить весь остальной вагон еще не до конца проснувшихся людей. Вскидывает руки, с опаской глядя по сторонам: как бы не прилетело кому не надо. А тот, кому надо сонно ластится, игнорируя нервозность и даже злость. Мягко перехватывает резкие нетерпеливые руки, прижимает к своим щекам, расслабленно целует внутреннюю часть ладони. На мгновение Учиха обманывается мыслями о встрече кого-то такого же. Ненормально влюбленного, готового сносить любую (или почти) прихоть. От этих размеренных нежных движений другого человека внутри медленно разливается тепло: люди все-таки любят. Лениво, как бы нехотя, переводит взгляд на недовольного дедка в противоположном углу: он воровато и нетерпимо озирается по сторонам, в руках его какой-то дешевый букетик то ли календулы, то ли гербер. «И какое уж тут свидание в такую рань? Точно ведь не себе цветы купил…» – проносится в голове. Взгляд старика медленно в очередной раз цепляется за букет, руки же прячут его подальше – в безопасное пространство рукавов и в полы куртки – сохранить от греха подальше и от людей. Взгляд старика все же теплеет, зацепивших глазами за стебли, солнце в момент нехотя потягивается, проходя по всему вагону и заглядывая каждому в лицо, цветы становятся ярче, от чего-то напоминая Саске дурацкую узумаковскую толстовку. «И какое уж тут свидание в такую рань?» – вторит внутренний голос, глаза впиваются в еще теплый взгляд: Люди все-таки любят. Он выходит на нужной станции и стремительно направляется в сторону университета, всей своей решимостью рассекая толпу: наблюдательность и плавность движений никуда не испаряется, а лишь усиливается, несмотря на проделываемые маневры. Проходит сквер, откликаясь на шум, вырывающий его из размышлений о разном: шум города погружает в медитативное состояние. Похожий шум, но идущий в разрез с шумом утреннего Токио заставляет вернуться обратно: в тело, в сквер, в жизнь. Отец закидывает на плечо девчонку, шутливо шикая за детские пакости, толкает речь о приемлемом поведение в общественном месте, другой рукой – напротив – успокаивающе гладит по спине. Мгновение спустя этой же рукой хватает сына, впиваясь пальцами в куртку со спины и неся его на манер сумки. Дети чуть смеются, но смиряются, продолжая восторженно-громко переговариваться. Мужчина идет на встречу Саске, стойко выдерживая свою ношу. Чувствуя, как минутой спустя, дети приходят в себя, опускает их на дорогу, продолжая путь. Уголки губ едва-едва приподнимаются в улыбке, он силится вспомнить свое детство, сканируя его на предмет подобных чувств и не натыкаясь в мыслях ни на что. Глухая темнота. Все же, может, раньше и их отец так же брал за шкирку самого Саске? Может, также смотрел на них с теплотой во взгляде, читая нотации? Он не знает. Как и не знает, что было бы лучше: знать, что такое отстраненное отношение было всегда? Или помнить эту мягкость во взгляде, натыкаясь сейчас не недовольство в таких похожих темных глазах? На некоторые вопросы лучше не знать ответа. Он оборачивается, снова переводя взор на семью и невольно улыбаясь: все равно люди любят. Интересно, за что именно? Ответа нет, фантазия бьется в конвульсиях догадок, что так ему не нравятся. Хочется придумать какую-то систему: разложить все по полочкам, списком выложить алгоритм действий – вот, мол, чек-лист для получения любви и крепкого партнерства; вот – индульгенция на отцовское признание; вот – пару четких шагов и прямая дорога к умиротворению. Мысли вертятся вокруг оранжевых цветов и дурацкой толстовки, на языке горечью отдает: у-ми-ро-тво-ре-ни-е. Его любовь к четким алгоритмам и выверенным действиям без права на ошибку разбиваются о суровую действительность: инструкции к жизни нет, а врать себе не в стиле Учих. Даже тут чертовы установки… А иногда так хочется. Беспокойство и усталость встречаются: день проходит типично, тем не менее, обедо-ужин в Ичираку был осуществлен, после же Саске получил сообщения с одним заманчивым предложением.[ Идиот ]
[17:47] Идиот: В пятницу выхожу на смену в 18:00, хочешь прийти? [17:47] Идиот: Выпивка за счет заведения ;)[17:48] Саске-теме: Ты вообще не шаришь
[17:49] Саске-теме: Выпивкой меня не подкупишь, добе
[17:50] Идиот: Теме, сидеть в клубе и жрать томатный салат странно, знаешь ли)) [17:53] Идиот: Ну Саскеееееееееееееееееееееее [17:53] Идиот: ееееееееееееееееееееееееееее [17:54] Идиот: ееееееееееееееееееееееееееее [17:59] Идиот: Понял [17:59] Идиот: За салат извени)) [18:00] Идиот: Святые томаты, Я УЖЕ ПОНЯЛ, ТЕМЕ [18:05] Идиот: Как хочешь.[18:12] Саске-теме: мммм, обиженные точки….
[18:13] Идиот: Пока, задрот.[18:13] Саске-теме: Обиженка
[18:14] Саске-теме: Я приду, если не будет Кибы
[18:14] Идиот: ….. [18:15] Идиот: Киба, в отличие от некоторых, подкупается бесплатным алкоголем…[18:15] Саске-теме: Какая жалость
[18:15] Саске-теме: Но не для меня ;)))
[18:16] Идиот: Ублюююююдок) [18:18] Идиот: Приходи к 19 вечера Будни в целом, как и полагается, проходят довольно спокойно: стрелка на часах, не останавливаясь и не переводя дыхание движется к вечеру пятницы. Саске полчаса роется в вещах, силясь найти что-то подходящее случаю. Все же клубы раньше обходились стороной, да и не то чтобы было желание. За поисками шмотья он не слышит ни стука в дверь, ни щелчка, оповещающего об ее открытии. – Куда-то собрался, отото? – Саске на секунду замирает над открытой дверцей комода, но быстро возобновляет движения, продолжая поиски, стоя в черных джинсах и носках, без верха. – Не твое дело, – в обыденно-равнодушной манере. – А родители в курсе? – Их здесь нет. Да и тебя не планировал ставить в известность. – Какой вредный младший брат, – дразнится Итачи в привычной манере. – Иди куда шел. – Ты холодный и токсичный, – мягко усмехается Итачи, но тон его серьезен. – Я шел к тебе. – А ты надоедливый и суешь нос не в свое дело. – Саске фыркает в нетерпении, находя-таки нужную вещь. Ловко надевает плотный темно-синий лонгслив, открывающий вид на ключицы. Вместе с ключицами видно три родинки расположенные в районе трапециевидной мышцы в виде треугольника ближе к спине. – Итачи. – предупреждающе. – Я вовсе не собираюсь тебя поучать или, прости господи, закладывать родителям, мистер Ледышка. – О, ты великодушен. Почему нет? Ты ведь идеальный наследник Учиха. А Учиха, – он неумело пародирует тон отца, Итачи невольно улыбается, глядя на брата, – всегда следуют правилам. – Ты прекрасно знаешь, что это не так. – Что ж… Больше мне нечего добавить. – Хорошо. Я люблю тебя. Повеселись и отдохни там. Если что, прикрою перед родителями. И если напишу, будь на связи. Я переживаю за тебя. – Саске старается спрятать свое удивление от услышанного, потому начинает собирать сумку еще быстрее. – В переживаниях не нуждаюсь, – бурчит он в ответ, тем не менее смущенный таким открытым проявлением чувств. Итачи уходит на кухню. Саске заканчивает сборы и выходит в прихожую, мимоходом замечая брата в очках за ноутбуком. Он следует дальше. – Я буду в клубе Коноха, постараюсь не задерживаться. Спасибо. *** В клуб прибывал народ. Это была простая закономерность: чем позднее, тем больше народа. Потому Наруто и позвал Саске в более раннее время. В семь вечера народу не так много, музыка еще не попадает через уши под самые кости и в сердце, заставляя их содрогаться в ритме треков, поставленных местным диджеем, ведь сам он только готовиться к бурной ночи, разогреваясь на тех, кто вряд ли позже выйдет на танцпол: люди в основном сидят за столами, выпивают, едят и общаются. «Вообще-то, овощной салат тут довольно неплохой. Даже учитывая то, что знаток овощей из меня так себе. Да все меню в целом…довольно сносное» – думает Узумаки. Первый час, как правило уходит на то, чтобы привести себя и кабинет в порядок, проверить бумаги и выйти к персоналу: пообщаться, узнать, как дела у них и что, по их мнению, может мешать работе. Джирайя конечно редко исправляет то, что исправить в его силах. Но Наруто вроде как старается. А потому после он ужинает и усаживается в кабинете, разбирая все то, что досталось от деда в наследство на выходные. Ну, не совсем… Когда приходит Киба – а он почти всегда приходит на смены к Наруто – Узумаки все же уделяет ему время, параллельно отслеживая состояние друга, ведь коктейли для того действительно за счет заведения. Каждый раз он буквально слышит в голове голос Шикамару со своим «проблематично», а когда уж Шикамару и сам является в клуб с Кибой, он слышит то же самое сквозь музыку и завывания Инузуки. В любом случае – вечер (а точнее ночь) заканчивается тем, что он сплавляет друга домой, чтобы все же заняться работой. Сейчас же Наруто стоит за барной стойкой. Опираясь на нее, он оглядывает зал в поисках кого-то. Кого-то. 18:55. Он упорно ищет знакомую темную макушку, вглядываясь в каждого, кто хоть отдаленно напоминает его. Да, он как обычно должен прийти раньше положенного. Но не сегодня. Не сейчас. Саске стоит на входе у клуба и пускает дым изо рта. Еще пару минут. Еще чуть-чуть. Привычка приходить чуть заранее была некстати: не хотелось выглядеть так, будто его можно «подкупить» бесплатным алкоголем и он действительно хотел прийти. Но он хотел. Хотя бы посмотреть на сам клуб. Он в очередной раз пускает дым изо рта. «Ну, вот, посмотрел, вида снаружи достаточно?» Нет, недостаточно. Мысли его бродят по самым разным местам черепной коробки так сильно, что он снова впадает в забытие. Что?! 19:07. Тц. Поздновато. Наруто казалось будто прошла вечность. Но в то же время пара секунд. Все-таки даже в клубе можно словить дзен: если отключиться от внешних звуков и неотрывно следить за танцующей редкой толпой. У входа мелькает знакомая макушка. Софиты раскрашивали темные волосы во все цвета радуги, смешиваясь, рождая новые оттенки. – Опаздываешь. – Задерживаюсь. – Что будешь пить? – А ты? – он хитро улыбается, почти скалится. – Я на работе. – Я тоже. На твоей. – Коктейль? Или что покрепче? – На твой вкус. – Ольмека Голд, 2 порции. Бармен оперативно вылавливает заказ из прочего шума и идет разливать. Через минуту перед ними стоит две рюмки чего-то золотого. Поверх рюмок положено по дольке лайма, кромка самой рюмки в соли. – Текила? – Пробовал? – Нет, просто знаю, с чем она подается. Я вообще алкоголь не пью. – Кампай, – Наруто берет лайм в руку, а другой выпивает содержимое, закусывая зеленым цитрусом. Саске неотрывно наблюдает за процессом, понимая, что придется повторить тоже самое. – Кампай. – Он повторяет те же движения, вытирая уголки рта предплечьем. – Повтори, – обращается тот к бармену, – Как твой день? – уже обращаясь к Саске. – Как и прошлые: ничего нового. – Учиха пожимает плечами, скучающе глядя на рюмку, что лениво вертит в руке, не поднимая взгляд на собеседника. – А твой? – Не то чтобы как обычно, но как и прошлая пятница: устало, муторно. Хочу спать. – Ого, ты умеешь уставать? – Представь себе, теме, – усмехается Наруто. Бармен ставит вторую порцию текилы. За формальными вопросами и, позже, ненавязчивыми разговорами обо всем они выпивают еще 3 порции: пятая идет почти следом за четвертой. Кажется, прошел час? – Кстати, я тут подумал, – начинает гость. – Ну, насчет списков, которые мне нужны… – он делает небольшую паузу, как бы еще обдумывая то, что собирался сказать. – Я согласен. Приглашаю на обедоужин куда-нибудь не в Ичираку. – Наруто едва заметно грустнеет, но это не ускользает от внимания Учихи. Ему кажется, что собеседник даже выглядит более уставшим, чем раньше. Через пару мгновений его лицо обретает то же безмятежное и даже радостное выражение. – Вот как? Хорошо. Куда пойдем? – Честно? Я еще не решил. Саске быстро опрокидывает шот текилы, а, закусывая лаймом, вспоминает как тогда, в Ичираку, его спасали, выдавливая в горло лимон. Наруто пьет следом. Играет какой-то знакомый трек. Учиха невольно задерживает взгляд на длинных пальцах, губах и языке, мнущихся в попытке собрать остатки соли и сока лайма. Что, если бы в этот раз он тоже выдавил лайм ему в рот своими пальцами? А если не ими…? Черт, что за дичь? Он моргает, все же не отводя взгляд и сам того не замечая. – Мм? – Узумаки еще раз облизывается и вытирает рот тыльной стороной ладони. Ответа нет. Музыка сменяется на что-то более томное, но не менее динамичное, софиты замедляют свой ход, а светлые волосы под их лучами кажутся такими необычными. Будто сам этот светлый человек вообще пришел из другого мира и светиться этими неоновыми огнями изнутри. Они смотрят друг другу в глаза и Наруто мягко улыбается, чуть склоняя голову вбок, подпирая ее рукой. Как бы нехотя щурится, отчего выглядит хитро. Саске не может сдержать мягкой расслабленной еле заметной улыбки: внутри уже тепло от выпитых рюмок. Тело расслабляется и становится так хорошо. Нет ни родителей, ни Итачи, ни вечной борьбы и гонок. Просто хорошо. Приятно. Немного обжигающе, но оттого сладко, будто прыгаешь через костер, а языки пламени едва щекочут конечности. Но внутри, где-то под сердцем. Снова в голову лезут странные ассоциации и метафоры: ночной лес, костер среди этой темноты… наверху видно звезды: вот полярная звезда, а вот малая медведица, а над костром, на вертеле крутится сердце. Такая глупость. Но приятно. Хочется думать, что, будь оно так, было бы даже лучше. Да, конечно неважно… Но, вдруг, – если только вдруг, – у Учих действительно не было бы сердца, как любит язвить желтая пресса о методах работы его отца, это избавило бы он многих забот и переживаний. И, значит, подарило бы такое же умиротворение? Бред. Какой изящный бред. И почему опять так хорошо? – Скучал тут без меня? – раздается, казалось бы в тишине, незнакомый голос. – О нет… – Наруто отмирает первым, переводя взгляд на говорящего, и, несмотря на сказанное, Саске видит в его глазах… интерес? – я добавлю твое имя в блэк-лист, гребаный ты извращенец. – Ну-ну, Наруто-кун, не горячись, лучше представь нас. – Учиха решительно переводит взгляд на… себя? Сначала кажется, да, те же темные волосы, бледная кожа, темные глаза. Но полученный им образ его не впечатляет. Он слабо фыркает, незаинтересованный в происходящем, поворачивает голову в стойке, глядя на работу бармена. Но после его осеняет. – Саске, это Сай. «– Все-таки трахнул того брюнета?» – вспоминаются слова одногруппника. – Сай, это Саске. «–…было ощущение, что готов тебе прямо там за стойкой отсос… – Киба, завались!» Не заинтересован? Забудьте. – Я думал, ты более романтичен, когда дело касается свиданий, – Сай натянуто улыбается, глядя на Учиху, но говоря с Наруто. Говорящий буквально сканирует его взглядом, анализируя все. «Я и сам нихуевый сканнер» – думается Саске. Эта тошнотворная улыбочка ему вовсе не по душе. Этот взгляд, такой пустой, не позволяющий ничего прочесть раздражает с первых секунд. – Хах? – Наруто чешет затылок в нервном перестань-блять-так-делать жесте. – У нас не свиданка, Саске мой друг. Мы учимся вместе. – Но между Вами определенно что-то есть.. – О чем ты? – не понимающе моргает Узумаки. Сай продолжает, будто не слыша: – Вы так друг на друга смотрели… Я наблюдал издалека. Такое приятное напряжение. Обжимающиеся на танцполе не так интересны… – он задумчиво глядит то на одного, то на другого, будто в мыслях складывая детали в одно уравнение. – Не обращай внимания, он странный, всегда говорит, не думая, да и к тому же какую-то чу… – Не знал, что у вас тут предоставляют услуги интимного характера, Наруто. – Учиха слушать этот бред ненамерен, а потом обрубает обоих: также смотрит на Сая, отвечая Узумаки, обрывая его на полу-слове. – Эээ… Вообще-то… – Не ревнуй, – Сай, похоже, пришел к определённым выводам. Он подходит ближе и вальяжно закидывает руку Наруто на плечо, в параллель жадно оценивая реакцию бледного лица напротив. – Не завалить такого горячего парня просто преступление. – он наклоняется ближе к Саске, не отнимая руки от Узумаки, и добавляет едва слышным полу-шепотом, – Не я один так думаю. – Давайте присядем. Киба с Шикамару скоро подойдут. – последняя попытка примирить, сохранив нейтралитет. – Я пойду потанцую и домой. Развлекайтесь. – Учиха соскакивает со стула, направляясь к танцполу, но Наруто знает, что это не в характере Саске, и оказывается прав: брюнет проходит сквозь толпу, забирает верхнюю одежду и выходит на улицу. *** Пару дней прошло относительно спокойно. Наруто пару раз извинялся за инцидент в клубе, Саске спокойно отмахивался, мол, идиоты – они и есть идиоты, и – увы – злился, вспоминая как бледная рука в, казалось бы, обыденном жесте лежала на чужом плече. Несмотря на это, Саске разве что жопой чуял какой-то подвох в общении со светловолосой бестией. Бестия недовольства не высказывала, что уже было странно само по себе: с виду все было, как раньше, но Учиха заметил, что на контакт Наруто шел не так радушно, как раньше. Не сказать, что это как-то особенно волновало Саске, но вообще-то волновало. Самую малость. Сложность, как всегда крылась в этих извилинах под черепной коробкой, которые совсем не понимали, почему их должна волновать чья-то едва уловимая отстранённость. Ответ на этот вопрос у обладателя извилин, конечно, имелся, но он был неприятный, а потому тот пытался вывести какой-то новый ответ, как бы подставляя под условия задачи разные известные формулы, но новое решение никак не приходило. Хорошо-хорошо, он просто привык, но как блять такое вообще произошло? Прошло буквально 2 недели, если не меньше, с момента их знакомства, но этот вечно надоедливый добе уже стал обыденностью и неотъемлемой частью будней? И вправду?? Учиха, мать его снежная королева, Саске, действительно так быстро впустил кого-то в свою жизнь??? «Теряешь хватку» – набатом звучал в голове знакомый взрослый голос. «Как же похер, надо просто вернуть общение, как было» – вторил ему второй голос в моменты отчаяния. Несмотря на ощутимую для брюнета недосказанность и отстраненность, с виду все было как обычно: вот Наруто залетает в аудиторию на последних секундах до пары, садится рядом, осматривает аудиторию, привычными жестами здоровается с друзьями, достает учебники и тетради, конспектирует и слушает преподавателей. Но никак отвлекающих маневров к Саске не применяет. В столовую привычно садится к своей компании и даже не уговаривает Саске пойти с ним, намереваясь тащить туда и Неджи вместе с ними. Вопреки прошлым попыткам – не просит брюнета пойти в компанию, не просит брюнета побыть с ним. Просто идет к компании. Непорядок. – Наруто, что-то случилось? – Саске почти сдается под градом мыслей и осознает это только когда слышит, как в собственная фраза сквозит беспокойство. – Ты о чем? – Наруто вставляет стик в устройство и лениво затягивается. Удовольствие от процесса скользит в каждом его жесте, лишь глаза непонимающе глядят в черные напротив. Перерыв перед последней пятничной парой. Еще чуть-чуть и выходные. Последний рывок и маленькая свобода. А пока можно насладиться такой желанной дозой никотина. – Ты какой-то подозрительно ненадоедливый в последние дни. – Ммм, – задумчиво тянет тот, выпуская пар изо рта, – тогда, полагаю, тебе должно это нравиться и я делаю все правильно? – слишком спокойно, без оскорблений, ехидства и свойственной ему энергичности. – Ммм, – пародирует Учиха, – тогда, полагаю, ты нихера не угадал, добе. И ты не ответил на вопрос. – А? Нет, ничего не случилось. Все абсолютно хорошо. Все как всегда, ттебайо. С минуту они молчат, скоротечная жизнь стика подходит к логическому завершению, Наруто вытаскивает его из устройства и кидает в мусорку рядом. Саске следит за каждым его действием, отмечая несвойственную Узумаки размеренность и спокойствие каждого действия. Но, в сущности, откуда ему знать, что что-то не так? Они знакомы-то всего ничего, откуда можно узнать все грани человека за такое короткое время? И от чего-то Саске чувствует себя еще хуже, чем до диалога, мысленно ощущая себя этим стиком в грязной урне, также мысленно дает себе пощечину за такие банальные метафоры. Глупость и меланхоличность. Не-по-до-ба-ю-ще. – Ну, получается, тебе нравится когда тебя достаю? Даже вдруг спросил как у меня дела. – Ну, ты не то чтобы достаешь, но иногда ты прямо-таки заебываешь... Тихий смешок сообщает Учиха, что все хорошо. Депрессии не наблюдается. Может быть, он действительно что-то не так понял? Интуиция упорно шепчет, что что-то не так, напоминая также о том, что никогда не подводит своего хозяина. Но хозяину все равно – сейчас он всецело верит голосу с легкой хрипотцой и заливистым, пусть и тихим смехом. Отчего-то смех этот кажется особенно красивым, но это уже вообще не в ту степь ушел, а потому Саске медленно трясет головой, обновляя компьютер черепной коробке, и смотрит в сторону вуза. – Пойдем, Ирука и так голову мне готов открутить, – Наруто хватает брюнета под локоть уж совсем по-хозяйски и Саске окончательно шлет предательницу-совесть на три буквы. – Но вообще-то, это приятно. Спасибо за заботу, теме. Лишь презрительный «фырк» говорит «Да мне вообще все равно, да и к слову пришлось, не воспринимай серьезно и на свой счет», но оба знают, что «фырк» этот так, просто пустой звук да и для вида озвучен. По привычке. *** – Хорошо, на сегодня всё. У нас осталось буквально десять минут, а потому спешу сообщить вам о задании к следующей лекции. Знаю, что многие из Вас не на архитектурном, но все же это необходимая база для дизайнеров всех видов. Смиритесь. – Ирука обходит преподавательский стол и опирается о него пятой точкой, оглядывая аудиторию студентов, пребывающих в замешательстве. Находит глазами нужный объект и с хитрецов продолжает, – Узумаки, рады быть на моих лекциях? – Наруто несколько мгновений непонимающе хлопает глазами, а затем отвечает на вопрос. – Ирука-сан, давайте ближе к делу, – отвечает той же монетой: кокетливо щурит глаза и легко улыбается, будто сам прекрасно знает о чем речь и вовсе не находится в замешательстве. – Эх, я ждал от Вас больше сообразительности во всем, что касается лести, – Ирука также загадочно улыбается, аудитория еще больше впадает в ступор, лишь его собеседник, кажется, в полной мере понимает, что тут происходит, – сдаете позиции, Наруто-кун. – Умино-сан, да я никогда… – он встает и в оскорбительном жесте кладет руку себе на сердце, – Как Вы вообще могли подумать… Да я… – в глазах блестят хитринки, лицо же выражает показательную обиду. – Неожидал от Вас такой подлости, а я ведь к Вам со всей душой. – Что ж, вот это уже больше на Вас похоже. – студенты непонимающе следят за перепалкой, кидая взгляды то в одну, то в другую сторону, – Ладно, Ваше кокетство оставлю Вашему соседу по парте. Кстати о птичках: готовим небольшие проекты по историческим эпохам и стилям в архитектуре. Не только общемировая, но и в частности японская. Делать проекты будете в парах. Со следующей недели начнем прослушивание. Чтоб не расслаблялись – спрашивать буду не по списку, в произвольном порядке. Можете взять в партнеры соседа по парте или… как хотите в общем. – Умино задумчиво чешет подбородок, – Нет, не как хотите, берете соседа по парте. Проект от 20 страниц, презентация на Ваше усмотрение. Осталось пару минут до конца лекции, пусть сейчас староста составит списки и передаст мне. Задержитесь на 10 минут, распределю темы и отпущу. По аудитории прокатывается едва слышимый шепот, сливающийся в одно непонятно облако легкого возмущения и неожиданности. Видимо, не все довольны своим соседством. Саске меланхолично закатывает глаза, представляя неугомонную бестию за проектом: она, в любом случае, сорвет и командную, и одиночную работу. Но, все же, блондинистая бошка приятнее рандомного дебила с курса, тут хотя бы ясно, чего ожидать. Список старосты постепенно пополняется новыми именами-фамилиями. После звонка за дверь никто не торопится, но методично собирается: спешить некуда, темы еще не выданы. И – вот – торжественное и не очень объявление тем. Наруто, конечно же, особо не вникал в темы одногруппников, лишь зацепился за фамилии друзей: Киба - о неожиданность - в паре с Хинатой, Шикамару с Ино (помоги им господь, хоть они и друзья детства) При звучании своей фамилии брюнет немного вздрагивает, по аудитории вновь прокатывается перешептывание, некоторые глазами ищут его, цепляясь за блондинистую голову в поисках одного из наследников Uchiha Ink. Именно этого и не хотелось, но в целом предсказуемо. Этот дешевый драмкружок прерывает знакомый голос: – Умино-сан, а Вы меня совсем не любите, да? А я Вас так любил, так любил… – В чем проблема? Неужели такая уж и сложная тема? – Да что я там не видел… – фырчит он, – Футуризм это слишком просто. Я за деконструктивизм, эко-архитектуру или на крайний случай готику с ренессансом. – Вот и покажите нам, как это слишком просто, а готику оставьте Учихе, – усмехается, чертяка, в тон надоедливому лису и мрачности его соседа. Учиха смотрит то на преподавателя а-ля «Ты-че-бля-это-щас-мне?», то на Узумаки «Он-щас-это-мне-епта?». Наруто мысленно задался вопросом: знала ли учиховская аристократическая семейка, что у них на груди буквально пригрета гоповатая змеиная задница? Впрочем, вслух такие мысли озвучивать было бы опасно. Очень опасно. Ирука продолжал преподавательское бесовство, – И да, в конце работы обязательное указание всех используемых источников, будь то книги или интернет-статьи. Наберите хотя бы 10 источников. По 5 на бумажные и интернет-ресурсы. С источниками и правильностью их написания с Вами мучается Куренай-сенсей. Будут вопросы – жду на кафедре. Если вопросов нет – свободны. Наруто с немым вопросом повернулся к Саске, тот вопроса не понял и переспросил бровями. – К тебе или ко мне? – повторился немой вопрос. – Ты же знаешь, я не такой… – брюнет насмешливо фыркнул и покрутил прядку волос, закусив губу. – Да-да, все вы так говорите, теме, – он подпер голову рукой и продолжил наблюдать за театром одного актера, тихо посмеиваясь. – Кто все? Дак я у тебя не один?! – Даже насмешливым злым взглядом Учихи можно было вскрыться. Сам же Саске с этим шутливым вопросом немного напрягся: Вспомнился клуб и ебаный Сай. – Один, один-единственный, – Узумаки потрепал брюнета по голове, тот уже по-настоящему убийственно посмотрел на владельца наглой руки, отпихнул ее от себя. Оба пошли на выход из аудитории. – Пойдем на перекур, там решим к кому. Учиха согласился, мысленно понимая, что решение тут однозначное: он никого (а тем более Наруто) не поведет к себе домой. *** По дороге домой Наруто опять был до странного тихим, иногда что-то спрашивал, поддерживая беседу, отвечал на встречные вопросы, но когда диалог сходил на нет – не спешил возобновлять его, что было странно. От Узумаковской придури и бесшабашной беспечности не осталось и следа: иногда Саске порывался заглянуть другу в глаза и что-то выяснить, но ловил на лице Наруто следы глубокой задумчивости и губы, готовые спросить то, что вертелось на языке, смыкались, не в силах помешать этому акту размышлений. Он находил это выражение довольно знакомым, ведь и сам видел такое лицо у себя по вечерам, когда, готовясь ко сну, оказывался в ванной, ведомый не разумом, но своими двумя, чисто механически. Тогда же он ловил своими глазами выражение, полное тихого недовольства, тягостных размышлений, едва различимого от всего прочего одиночества. Видеть такое у себя и в кругу лишь неодушевленных предметов за закрытыми дверями своей комнаты было привычно, но то, что придурок так легко показывал свои эмоции немного раздражало. Хотя, больше все же раздражало то, что на все свои вопросы о самочувствии Наруто он получал лишь сухие и сдержанные ответы, с механическими непонятными улыбками, которые, видимо по мнению их владельца, должны были убедить, что все в норме в купе с попытками перевести тему. Ага, как же. Будто идиот сам не понимает, что ведет себя непривычно. Он злился, потому что гребаный Наруто – скорее всего последний человек, кого учили держать свои эмоции при себе и отвечать сдержанно-вежливо. Это его, Саске, роль, это его, черт возьми, воспитание. А потому видеть такую картину на том, кого не учили подобному, или кто, по крайней мере, не привык следовать правилам и вложенному в него воспитанию, было как минимум странно и даже стремно. Тем не менее, он смирился с происходящим, размышляя о том, как удобно было бы докопаться до правды дома, в спокойной и размеренной, даже уютной обстановке. Заходя в квартиру Наруто, Саске первым делом осматривался: квартира была не прям большой, но просторной. Вообще, сходу он не смог определить, насколько большой была квартира, но предлагаемое свободное пространство как бы сообщало о том, что жилище немаленькое. – Когда вернутся родители? – Саске снимал обувь, Наруто же, кинул ключи в ключницу на деревянной высокой тумбе у входной конструкции. – Они не вернутся. – он принял у Учихи пальто и повесил в шкаф прихожей, вешая свою куртку следом. – В смысле? – В смысле, они здесь не живут. Это моя квартира. – Наруто понимающе и спокойно улыбнулся, глядя Саске прямо в глаза. Это был приятный и успокаивающий контакт. – О, это хорошо. Опустим все эти фразы о том, какой ты крутой и как я тебе завидую в этом случае, хорошо? – Наруто тихо рассмеялся, жестом предлагая пройти дальше, Саске же с замиранием ловил этот смех, понимая, как этого смеха и прямых взглядов в последнее время было мало. Ошеломляющее открытие: как человек, всплывающий на поверхность после долгой задержки дыхания под водой, вдыхает свежий воздух, так и Саске внимал всем привычным узумаковским жестам с жадностью, но осторожностью: спокойный Наруто его немного настораживал, может быть даже пугал и вызывал впечатление обиженного, борющегося со своей злобой человека. Впрочем, Саске много раз пытался списать все происходящее на что бы то ни было: человек может грустить по разным причинам и далеко не каждая – его ума дело. Но также часто он размышлял о том, что сам мог стать причиной такого состояния: взять те же диалоги о долбанных списках студентов без всякого плана и обсуждений. Саске тему больше не поднимал и от Наруто этого не ждал: тот предельно ясно выразил свою точку зрения перед тем как ретироваться прочь от странного диалога. После же – Саске выразил желание к сотрудничеству. На этом всё. Было обидно это признавать, но это было так: Наруто уже не единожды дал Учихе понять, что не собирается посвящать его в свои настроения. – Мы идем на экскурсию? В гостиной что-то закопошилось и жалобно заскулило, Саске с беспокойством глянул Наруто через плечо в сторону звуков, но хозяин квартиры не потрудился это объяснить: – О да, начнем с помывки рук: не забудьте оценить качество предоставляемых услуг в нашем приложении, – он заговорщически подмигнул и двинул дальше: по коридору направо располагалась дверь, за которой было ни что иное, как ванная комната. Приглушенно-сине-зеленая плитка с перламутровым отливом у ванной-душевой была приятна глазу, здесь же, как и во всем пространстве квартиры, что он успел увидеть, прослеживались элементы дерева, белый цвет остальных трех стен и отдельных элементов типа раковины разбавлял картину. Значит, Наруто не врал о своей любви к эко-архитектуре. Ну, во всяком случае, в интерьере. – Шейла сегодня достаточно беспокойна. – Саске тупо проморгался, не в силах понять, о какой блин Шейле идет речь. Наруто, видя этот непривычно тупой взгляд, – /он был готов сказать многое, чтобы увидеть его не в последний раз/, – но все же поспешил обьяснить. – это та скулящая животинка, что ты услышал в коридоре. Аусси. Шейла. Ща познакомитесь. – Боюсь, тогда экскурсия выйдет некомпетентной: животинке я в любом случае поставлю десять из десяти. – Вот мы и нащупали слабости главного мизантропа Uchiha Ink. – Собираешься использовать полученную информацию против меня? Тогда я не сильно расстроюсь, если тебя придется устранить… – Боже, Учиха, теперь ты пересмотрел фильмов про мафию? – Блять... забудь. Ты просто… Забудь! – Ахахахахаах, пойдем, Шейла уже с ума сошла наверное. – Если продолжишь не поддерживать меня в моих шутках и моем безумстве – иди на хуй. – На твой что ли? – Ээммм… – Саске чуть не подавился: он не мог привыкнуть к редким пошлым шуткам, тянущим на внезапное откровение. Наруто дико хохотнул и ответил в тон, шутливо-предупреждающе: – Если не будешь поддерживать мое безумство, отвечу тем же, теме. Саске неопределенно фыркнул, стараясь не представлять как пойдёт на хуй. Бррр. Заходя в кухню-гостиную Саске в который раз заметил, что в квартире было много элементов дерева: уже увиденные тумбочка и шкаф прихожей, столешница раковины в ванной комнате, полки для декора и мелочей для «уютной жизни» типа книг и фигурок, стол, – все поразительно сочеталось между собой, дерево же было темно-коричневым, не слишком темным, но подчеркивающий дороговизну и благородство. В целом создавалось ощущение приятной заполненности пространства: вещей и деталей интерьера было много, но глаза от этого не уставали. Саске со своей любовью к минимализму и приглушенным тонам назвал бы это «творческим беспорядком», при этом признавая, что то, как квартира была обставлена – пришлось ему по вкусу. Кажется, она максимально отражала своего хозяина: небольшая кухонная барная стойка, стол и изумрудный диван – видимо для встреч и шумных компаний, яркие элементы типа разноцветной плитки у стены вдоль всего кухонного гарнитура, ковер у дивана – в ромбик цветов, констрастирующий с диваном, вазы и те же фигурки причудливых форм, — главным акцентом кухни-гостиной все же был диван, именно он был здесь главным и притягивал внимание: остальное было будто аккомпанементом. Парочка цветов в горшках, на подоконнике небольшой флорарирум с суккулентами и гипсовая голова Давида, подпирающая книги – всё это создавало приятную, живую атмосферу. Такую же живую, как обладатель сей красоты. – Шейла, это Саске-ублюдок-Учиха, Теме – это Шейла. – Собака, сидя на подушке, застеленной пеленкой, в черной просторной клетке, довольно виляла хвостом, чуть поскуливая от нетерпения, Узумаки ухмылялся, признавая свою способность оскорбить дважды за одно предложение. Хотя, зная их общение, это вряд ли можно было назвать оскорблениями. Это стиль общения и смысл жизни. – Шейла, надеюсь ты в курсе, с каким идиотом тебе придется жить всю свою жизнь… – Учиха осторожно протянул тыльную сторону ладони к клетке: собака принялась изучать руку и чуть лизнулась сквозь прутья. – Смотри, чтобы тебе не пришлось… – Наруто ухмыльнулся еще более дерзко и широко. – Что? – Саске настороженно поднял брови, повернув голову в сторону Наруто и неоценимая руки от клетки. Учиха решил, что шуток об этом на сегодня, пожалуй, было уже достаточно. – Что? – невозмутимость этого добе могла бы двигать горы. Также, как и странное смущение, застывшее плотным комком где-то поперек солнечного сплетения Саске. – Небольшой инструктаж: я открываю клетку, она выходит, сначала чуть бесится, мы не ведемся на бесиво, чуть игнорируя этот обильный поток любви и восторженности. Тогда она успокоится. Если будет прыгать на тебя – а она скорее всего будет, то просто чуть отталкивай ее и говори спокойно: нельзя. Хотя это ее вряд ли остановит, – он в задумчивости почесал подбородок, поднял глаза в потолок. – И – заранее – прошу прощения. Она немного гипер-активна сама по себе, и к тому же, еще ребенок. Саске подумал о том, что даже собака пастушьей породы как нельзя кстати описывала владельца, и не только описаным секундой назад характером: Шейла была белая, с черными крапинками и с черными-рыжими большими пятнами. Глаза отливали голубизной, на дне которых плескалась абсолютная любовь, признание и отзывчивость. – А вы похожи. Выпускай кракена. – щелкнул замок клетки и Аусси, довольная подаренной свободой, стала наматывать круги вокруг парней, а после – разошлась в своем радостном безумстве от чужого присутствия и стала наматывать круги по бОльшему периметру: вокруг парней, дивана, кухонного стола, под барной стойкой. Саске в это время немного ошалело смотрел на наматываемые круги и периодичными попытками запрыгивания на него и Наруто, тот же в свою очередь спокойно прошел к мискам в кухонного гарнитура и принялся обновлять воду одной из. Повисла неловкая пауза, сопровождаемая жадными вздохами собачьего существа и стука лап о паркет. – Чай? Кофе? – Наруто улыбнулся неловко и едва грустно. – Кофе. Сваришь в турке? – Сварю. Присаживайся, куда хочешь. Но советую за бар: там стулья повыше, ей будет сложнее докопаться. – Шейла будто услышав, что говорят о ней, приняла очередную попытку залезть к брюнету на руки. Наруто недовольно шикнул, – Шейла, нельзя. – опустил миску с водой на положенное ей место и поставил на плиту небольшую турку. *** С каждой минутой это становилось все более и более странным. Почти в тишине пили кофе. Иногда Наруто обращал внимание на Шейлу, почёсывая ту за ушком или кидая игрушку, разговаривал в привычной для собаки или ребенка манере. На Саске он особо не реагировал. Учиха же все это время оставался невозмутимым, мысленно признавая провал плана о том, как выведать, что тут вообще происходит в спокойной обстановке. Обстановка не была спокойной. Она была до странного тихой и вместе с тем удручающей. Это ужасно бесило. Когда чай и кофе почти закончились, Наруто тяжело вздохнул и поднял на Саске уставший взгляд. – Давай поработаем пару часов и быстро закончим основную часть работы. Извини, но вечером снова смена. – Он выглядел грустно и… виновато? Саске задумался к чему бы это? Ведь тот совсем не должен быть свободен для него 24/7. Гребаный Сай! – Хорошо, работать будем здесь? – Да, переместимся за стол. Уж прости, экскурсию по спальне устрою как-нибудь потом. – он заигрывающе улыбнулся, но вышло слишком не по-настоящему, усталось и желание уединения так и порывались в пространство, так что Саске в который раз задумался какой же Узумаки идиот, если думает, что у него ничего не написано на лице. – Хн. Если не хочешь делать, могли бы разойтись еще после пар. Сделали бы потом. Зачем было тащиться. – вышло немного грубо, но Учиха посчитал, что вообще-то оно оправдано, потому что какого хера так вздыхать и не говорить, что случилось? Это из-за списков?! Ну дак, он и не виноват, что не может сказать, что это за списки. Просто полный идиотизм обижаться на такое, томно вздыхать и молчать. Охуеть можно. – нет! Все в порядке, просто… – рингтон телефона прервал диалог и Наруто поспешил удалиться в спальню, чуть прикрывая дверь. Перед тем как тот совсем изчез в темноте спальни, Саске успел услышать: «Да, Шикамару?». Шейла многозначительно посмотрела то на хозяина, то на гостя, и, видимо что-то обдумав, легла Саске в ноги. Тем не менее из-за плохо прикрытой двери и громкого голоса, немного разобрать оставшийся диалог было возможно. – Нет, я в порядке. –… – Да, точно. –… – Нет, не пойду. –… – Да, работа. –… – Да, снова. –… – Слушай, че ты доебался. Проведи вечер с Темари. В чем твоя проблема, гений? – он чуть повысил голос, сквозивший легким отчаянием. –… – Блять! Шика, еще один вопрос и я кидаю номер в бан. – … – Хорошего вечера, засранец. Предвещая появление Наруто, Саске с самым заинтересованным видом уставился в кружку. Будто бы не он только что развесил уши до спальни, чуть не положив их на ближайшую горизонтальную поверхность. Но вопреки ожиданиям, блондин не выходил. Учиха налил в кружку еще кофе, предварительно сполоснув ёмкость, и направился к столу. – Эй, ты там живой? – А? Да-да. – Узумаки вышел в гостиную в домашней одежде. – Ну, что? За работу? *** Эти пару дней точно станут одними из самых странных в жизни Саске. А сегодняшний – красным днем календаря. Ведь Узумаки ломал все стереотипы о себе на раз-два. Работал он тихо, сосредоточенно, иногда отходя от стола за книгами по архитектуре. Задумчиво листал страницы, подмечал нужное и, Саске не хотел в том признаваться, был, можно сказать, привлекателен в своей сосредоточенности, являясь к тому же идеальным напарником по проекту. Брюнет было пару раз пошутил об этом, но в ответ получил неопределённое хмыканье и пару скромных смешков. Никаких: Саске-теме, никаких: ублюдок, никаких ухмылок и провокационного поведения. Злость сдавливала челюсть, иногда заставляя стискивать кулаки, а желваки играть времена года Вивальди. Но Саске мужественно игнорировал и это. С какой блять стати ему вообще есть дело до того, что происходит? Когда его это волновало? Никогда, вот именно. Поэтому и сейчас он спокойно это переживет, отправится домой и больше никогда не станет поднимать эту тему. Никакой злости, никакого беспокойства, никакого… – Что-то не так? – спокойно поинтересовался Наруто, отодвигая книгу и поднимая взгляд в темные глаза напротив. – О, ну это у тебя надо спросить. Это же ты у нас мистер засуну-язык-себе-в-зад. – не вышло. – Да мне просто нечего сказать, у меня все хорошо. – Боже, Наруто, – он откинулся на стуле и заложил руки крест накрест. – Серьезно? Да у тебя же блять все на лице написано. Это все из-за тех гребаных списков? Ну, так забудь нахер и дело с концом. В глазах Наруто быстро сменялись эмоции. Последнее, что Учихе удалось уловить, была та же злость, что, он был уверен, плескалась в его собственных глазах. Наруто говорил тихо и спокойно, но это еще больше бесило и злости у обоих от этого меньше не стало. – Ха, списки?! Извини, но мир не крутится вокруг твоей аристократичной задницы, пора бы это понять. – Иди ты нахуй, Узумаки. Ты… Чтобы я еще раз что-то спросил или попросил… – Да иди ты сам, теме! Звонок в дверь заставил обоих замереть от неожиданности, глядя друг на друга. Наруто поплелся открывать дверь. Саске же остался сидеть на месте и успокаиваться, глядя в кружку с остатками кофе. До него донесся крик: – Блять, Шика, ты заебал! Я же сказал, что все в порядке... – вот теперь Наруто был по-настоящему зол. И это тот вид злости, которая рождается из последних сил. Вопреки всем усталостям, всем опустошениям. Такой злостью можно крошить всё. – А ты хули приперся? – голос заискрился стальными нотами. – А че мы, тебя не знаем что ли? – Саске понял, что гостей двое, и в веселом голосе второго услышал Кибу, но уверен не был. Киба же поднял на уровень груди черный пакет, который тут же зазвенел стеклянными бутылками, – Или у тебя гости? – он обвел взглядом одежду и обувь в прихожей. – Тот развратный брюнет из клуба, да? – Инузука хитро улыбнулся, а Саске понял, что больше и минуты не вынесет в такой атмосфере. Потому он быстро поставил чашку в раковину, залив ее водой, схватил свою сумку и вышел в коридор, без слов начиная обуваться. – Киба, какой же ты еблан, боже… – Наруто закатил глаза и прошелся ладонью по лицу. – Ты можешь просто завалить ебальник? Не умеешь такого, да? Так вот, идите-ка вы нахуй, спасатели Малибу. – Он зло смотрел, как Саске обувается, после подал ему пальто, которое брюнет выхватил поспешно, от чего в движениях читалось раздражение. Взгляд Узумаки от этого действия стал еще злее. Тем не менее, в нем еще осталась капля благоразумия и он прекрасно понимал, почему Саске взбесился. Но он правда не видел смысла говорить что-то о себе. Все было неплохо. Все было стандартно. И что, что он устал и временно не способен быть таким, каким бывает, будучи в нормальном, отдохнувшем состоянии? И что блять в этом такого?! – Шикамару, Саске, спасибо за беспокойство! Очень приятно! – «Особенно когда лезут глубоко в душу» осталось не озвученным, благодарность вышла чуть кривой, с ноткой горечи и сарказма. Да, он устал, да, до него докопались. Но, наверное, есть вещи, которые не следует говорить, как бы был ты не злился. Ведь, он правда благодарен за дружбу, за заботу и поддержку. Просто сейчас – заебался и разозлился. – Киба, ты как всегда невыносим. Спасибо блять всем за вечер! Поговорим, как-нибудь потом. – он окинул всех взглядом, с сожалением пожал плечами и закрыл дверь. Да-да, он сам знал, какое он иногда истеричное нечто. Он редко рассказывал близким что-то такое, что его волнует, привык разбираться с проблемами один на один, а уж потом посвящать друзей во все дерьмо. И его друзья это знали. Поэтому, услышав или увидев что-то неладное в друге, они быстро решали что им делать. Обычно первым вставал вопрос: стоит ли собираться всем табором, отправить парней или одного Шикамару для постановки мозгов на нужное место? Срабатывало не всегда, но все же помогало. Но Наруто упрямо следовал собственному алгоритму действий: из раза, сука, в раз. Редко, действительно редко все заканчивалось как сегодня: Узумаки мог тупо развернуть толпу перед дверью, отправляя далеко и надолго всех причастных. Девушек эта участь не трогала, но злые и разочарованные взгляды блондина были красноречивее всех слов. Конечно, будто бы помогать Наруто – себе дороже, но разве друзья могут поступить иначе? Особенно учитывая то, как самоотверженно Узумаки решает их проблемы. Сколько раз он спасал задницу Кибы из сомнительных передряг, сколько раз общался с мамой Шикамару или сводил с ней свою маму, дабы буря миновала, разбирался с ненормальными ухажерами Ино и Сакуры. Что ж, такие мини-истерики, должно быть, просто пустяки. Особенно учитывая их периодичность. – Шика, че-то ты не рассчитал…– Киба выразительно цокнул, бутылки в пакете согласно звякнули. – Сам знаю… Проблематично… – Саске пошел вперед, не желая оставаться в этой компании дольше. – Учиха, подожди… – Чего тебе? – нахмурился, но не повернулся, замедлив шаг. – Короче, он тебе по-любому хуйни наговорил. Ты не злись на него. – Мне все равно. – Учиха пожал плечами так равнодушно, как мог, как бы подтверждая свои слова. Нара в ответ тоже пожал плечами: – Как знаешь. Через пару дней он оттает и придет извиняться. – Учиха на это заявление скрылся в лестничном пролете. Во время дешёвой истерики никто не услышал рингтон телефона и звук входящего сообщения: писала Цунаде.