Жизнь, сгоревшая в Огне

Прошло несколько дней. Кроме номеров 1025 и 954, к «поклонникам» Эль Драко добавилось ещё несколько человек, но, хвала Небу, слишком далеко дело пока не заходило. Они подкатывали к барду и так, и этак, преимущественно порознь, очевидно, не теряя надежды на добровольное согласие. Диего старался не думать, что будет, когда им надоест уламывать его поодиночке, а рано или поздно это произойдёт, и они объединятся, чтобы хоть так получить свою порцию удовольствия. Постоянное нервное напряжение, в котором он находился, начинало постепенно сказываться, как и то, что номер 1025 периодически лишал его завтраков и обедов. Еды катастрофически не хватало, молодой организм, вынужденный бороться не только с суровым режимом, но и с нанесёнными ранами, требовал своё, и Диего приходил в отчаяние, понимая, что если придётся драться за свою честь, сил у него точно не хватит. Не говоря уже о том, чтобы поквитаться с Ферозом. Надо было срочно что-то придумать, чтобы хоть как-то поправить положение и поддержать ослабевшее тело. Мысль пришла неожиданно. С отвращением, но уже привычно, наблюдая за пробегающими вдоль стен барака тараканами, Диего вспомнил, как один варвар из Белой пустыни рассказывал ему о том, что они ели саранчу, когда у них кончились припасы. Позже Диего попробовал это блюдо из любопытства и любви ко всему экзотическому, но честно говоря, ему не понравилось. Однако знакомый хин, улыбнувшись, сказал, что не всё полезное – приятно и красиво, и объяснил, насколько питательны насекомые. Однако Диего не согласился. Хинская печёная змея понравилась ему куда больше. Но теперь у него не было выбора. И он принял решение. В отличие от специально разводимых в качестве «экзотических блюд» насекомых, здешние тараканы были живыми и грязными. Но делать было нечего. Преодолевая отвращение, он накрыл одно из насекомых ладонью, раздавил его и, зажмурив глаза, сунул в рот. Первый раз его стошнило. Но, немного отдохнув, он стал искать второе насекомое, повторяя про себя: «Ты должен выжить, и тараканы совсем не так страшны. Некоторые люди гораздо хуже». *** Фидель Санадор возился у плиты, когда услышал тихий стук в дверь. Ассистента у него не было, всё приходилось делать самому – и лечить пострадавших, и ухаживать за больными, и вести душеспасительные беседы с отчаявшимися, и наставлять на путь истинный оступившихся. Даже операции порой приходилось делать в одиночку. И сейчас он самолично стерилизовал хирургические инструменты. – Кто там? Входите! – не оборачиваясь, крикнул доктор. Скрипнула дверь, кто-то кашлянул. – Я освобожусь через минуту. – Не торопитесь, доктор, я подожду, – отозвался низкий незнакомый голос. Санадор снял с огня жестяную коробочку, слил кипяток и, наконец, оглянулся. На пороге стоял низенький коренастый человек в лагерной робе, которая едва сходилась на мощной груди. Склонив бритую голову, он смущённо мял в руках полосатую шапочку, но в пронзительном взгляде маленьких угольно-чёрных глаз не было ни капли смирения. – Что с вами случилось? – спросил Санадор. – Отчего вы решили, что со мной что-то случилось? – вопросом на вопрос ответил человек. Фидель удивлённо хмыкнул и ответил: – Возможно, потому что ко мне обычно обращаются за помощью. – Значит, я попал по адресу. Я пришёл к вам именно за помощью. – Я вас слушаю. Присаживайтесь, – Фидель сделал приглашающий жест. Незнакомец водрузился на стул, поболтал короткими ножками и очень серьёзно посмотрел на доктора. – Итак, что с вами случилось? – вновь спросил Санадор. – Со мной – ничего, – наконец ответил тот. – Это касается одного молодого человека. Диего Алламо дель Кастельмарра. Вам что-нибудь говорит это имя? Фидель вздрогнул. – Что с ним?! Я видел его пару дней назад, и с ним было всё в порядке. Если бы… я бы знал. – Не волнуйтесь, доктор. Насколько мне известно, пока с ним ничего не случилось. И я надеюсь, что мы с вами сделаем всё возможное, чтобы и в дальнейшем ему ничего не угрожало, – незнакомец улыбнулся, отчего его и без того несимпатичное лицо стало почти отталкивающим. – Каким образом? – Санадор подозрительно прищурился. – Насколько я могу судить, вы, дон Фидель, не симпатизируете правящему режиму, – вместо ответа сказал тот. – Во всяком случае, ваши речи и поступки говорят об этом. – Вы мне угрожаете? – Напротив, – карлик снова улыбнулся. – Кстати, прошу прощения, по-моему, я забыл представиться. – Будьте любезны. – Вы можете называть меня Агриппа. – Странное имя для человека. – А то вам сказал, что я человек? – чуть насмешливо улыбнулся Агриппа. Фидель понимающе кивнул: – Я думал, все гномы давно покинули Мистралию. Что же вас заставило здесь задержаться? – Дон Диего, известный как Эль Драко. Санадор поднялся, поплотнее притворил дверь и задёрнул штору на окне. – Я вас внимательно слушаю, – серьёзно сказал он. – Я рад, что он в вас не ошибся. – Кто? – Амарго. Надеюсь, вы слышали о нём? – Лидер Сопротивления? – Фидель удивлённо воззрился на Агриппу. – И он прислал вас для того, чтобы вытащить Диего из лагеря? Гном кивнул: – Вы схватываете на лету. Значит, мы можем рассчитывать на вашу помощь? – Несомненно. *** Это произошло через несколько дней после того, как Диего начал подкрепляться насекомыми. Он пошёл в туалет сразу перед отбоем, как обычно, пропустив всех остальных. Но на этот раз не помогло. Едва он собрался выходить, как дверь хлопнула, пропуская внутрь номер 1025. – Куда торопишься, красавчик? Давай поговорим... – Поговорим?.. – нервно хохотнул Диего. Убедившись, что парень не старше его самого пришёл один, он слегка расслабился. – На языке тела, – с улыбочкой пояснил тот и, бесцеремонно шагнув вперёд, обнял Эль Драко чуть ниже пояса, запустив одну руку в штаны. Неизвестно, чего он ожидал от барда, но явно не такой молниеносной реакции. В следующее мгновение он отлетел к противоположной стене и, здорово приложившись спиной, несколько секунд приходил в себя, мотая головой и тупо глядя на измученного человека, явно не понимая, откуда он взял силы для такого удара. Потом в его глазах полыхнула злоба. Оттолкнувшись от стены, он двинулся вперёд, бормоча: – Не хочешь по-хорошему? Да я же тебя сейчас!.. Диего отступил к стене и сжал кулаки. Противник был выше его и шире в плечах. Да к тому же не постился последние две недели, как обессилевший от недоедания бард. Эль Драко возблагодарил Небо за идею, пришедшую ему в голову, и тараканов, которые не дали ему подохнуть с голоду. А ещё он твёрдо знал, что будет драться насмерть, чего бы это ему ни стоило. Извращенец нагнул бритую голову и с рёвом бросился на барда. Диего увернулся, впечатал кулак в квадратную челюсть и сам едва удержался на ногах, получив удар под дых. От следующего удара потемнело в глазах, кровь залила разбитое лицо, колени подломились. Он увидел летящий в лицо ботинок и ударил сам, метя в пах. Громила взвыл, рухнул навзничь и покатился по полу. Диего не медлил. К чёрту благородство – это не дуэль, где не бьют упавшего противника. Здесь – либо ты, либо тебя. Бард вскочил на ноги и, сцепив ладони в замок, что есть силы ударил врага в лицо. Отвратительно хрустнули кости. 1025 захрипел и попытался подняться, но Диего ударил ещё раз. А потом он вообще перестал что-либо соображать. Просто бил наотмашь, не думая, не рассуждая. Он не ощущал боли ни в треснувших рёбрах, ни в сбитых костяшках. Дыхание со свистом вырывалось из груди, и единственным чувством, завладевшим им всецело, была дикая первобытная ярость. Он потерял контроль над собой и молотил, молотил уже неподвижное тело… … Он разогнулся, тяжело дыша, плюнул в месиво, которое ещё несколько минут назад было довольно смазливой рожей, и переступил через неподвижное тело. Подошёл к умывальнику, плеснул в лицо несколько пригоршней ледяной воды и, пошатываясь, двинулся к выходу из туалета. Неожиданно холодный острый воздух застрял в лёгких, мешая вздохнуть, к горлу подкатила тошнота, перед глазами поплыли разноцветные круги. Диего ухватился за стену, чтоб не упасть… *** – Браво! Бис! Маэстро, вы неподражаемы! – со всех сторон слышались восторженные крики. Люди как безумные ринулись на сцену. Тысячи рук подхватили своего кумира. Он плыл над боготворившей его беснующейся толпой и наслаждался жизнью. Его любили, и он купался в этой любви, задыхаясь от счастья. Внезапно взгляд его встретился с чёрными омутами. Он замер, застыл, оцепенел. Мир вокруг перестал существовать. Была только ОНА и её бездонные глаза. Они познакомились тем же вечером на веселой пирушке, которую устроили братья Бандерасы. Близнецы, как всегда, закатили такую пьянку, что небу стало жарко. Эль Драко веселился на полную катушку. Вино лилось рекой, девицы не особо тяжёлого поведения, барды всех мастей – в общем, дым стоял коромыслом. – Маэстро, вы неподражаемы! Браво, браво! – пьяные голоса слились в один сплошной гул. На вечеринку в тот день была приглашена половина консерватории. Эль Драко давал свой концерт в родных пенатах, а молодёжь разогревала публику перед выступлением кумира. И студенты сорвали немало аплодисментов и оваций. Великий бард широким жестом пригласил всех к себе, крикнув: – Гуляем, ребята! В нашем распоряжении целый особняк! Шумная ватага вовсю веселилась вместе с труппой Эль Драко. Диего высоко поднял полный кубок и крикнул во всю мощь своего голоса, чтобы перекричать пьяные крики: – Господа! Господа, прошу внимания! Мгновенно упала тишина. Эль Драко самодовольно улыбнулся – одному его слову повиновалась целая толпа. И ему это очень нравилось. – Господа, – продолжал он. – Позвольте выпить за прекрасную нимфу. Бесподобную, обворожительную Анхелику Фелициано. Он обернулся и в упор посмотрел на тоненькую большеглазую девушку. Она аккомпанировала ему сегодня на фортепьяно и совершенно очаровала его. Чистота, невинность, грация и такое милое смущение. – Благодарю, – прозвенел её голосок. Эль Драко шагнул навстречу девушке. – Позвольте выпить вместе с вами, – прошептал он. Анхелика улыбнулась и подняла свой бокал. – Вы прекрасны… – он наклонился вперёд и приник губами к её губам. …Она застыла. Глаза удивлённо распахнулись и внезапно вспыхнули каким–то диким огнём. Анхелика уронила бокал, расплескав вино, упёрлась ему в грудь острыми кулачками, что есть силы оттолкнула и, размахнувшись, влепила хлёсткую пощёчину. Эль Драко удивлённо моргнул и потёр пылающую щёку. – Как вы смеете!– крикнула она сорвавшимся голосом. – Вы… вы… – кажется, в её словаре просто не было слов, чтобы выразить всю степень возмущения. Стало очень-очень тихо. Они стояли друг против друга – Анхелика, гордо вскинув голову, на её щеках горел лихорадочный румянец, глаза сверкали, руки были стиснуты так, что костяшки побелели, и Эль Драко – удивлённый и растерянный, непонимающий, чем заслужил эту вспышку агрессии. Ведь женщины, все до одной, вешались ему на шею, спали и видели, чтобы он обратил на них лишь мимолётный взгляд. И вдруг – такая реакция. Почему? Чем он заслужил? Ведь он всего лишь поцеловал её. Ничем не оскорбил, наоборот. Он выделил её из толпы, он… Эль Драко обвёл непонимающим взглядом зал и… замер. Он снова увидел ЕЁ. Потрясающая красавица, тонкий стан, смоляные локоны, смуглая атласная кожа, алые губы… А глаза… Он с одного взгляда утонул в этих чёрных колодцах. Она словно плыла над полом. – Дура, кого ты оттолкнула? – она, отодвинув плечом Анхелику и не отрывая взгляда от Эль Драко, промурлыкала: – Милый, не бойся, сейчас я тебе помогу… Они слились в бесконечном страстном поцелуе. Мир перестал существовать для Эль Драко. Была только ОНА. – Кто ты? – прохрипел он. – Патриция, – она улыбнулась зовущей улыбкой. Сумасшедший вихрь захватил его. Никого вокруг больше не было. Только она – Патриция. Он хотел её так, как не хотел до этого ни одну женщину. И Патриция отдалась ему вся, без остатка. Эль Драко верил в это свято и безоговорочно. Он любил её, и она отвечала ему взаимностью. Но утром, как только Патриция ушла, словно пелена спала с его глаз. Он вспомнил гордую девочку Анхелику Фелициано и понял: нельзя это так оставлять. Надо попросить прощения за то, что он её обидел… Если она так считает. Но Анхелика осталась тверда. Извинения приняла, но приглашение сходить куда-нибудь вечером – отклонила. Однако он не слишком расстроился: ведь теперь у него была Патриция. Она приходила снова и снова, и он влюблялся в неё всё сильнее. А образ Анхелики постепенно растаял в его памяти. Сон это был или бред, он и сам не понял. Сознание мутилось, перед глазами всё плыло, Диего слабеющими руками хватался за стену, пальцы скользили по мокрой поверхности, ноги подгибались. Он пошатнулся и тяжело рухнул навзничь.