***
Пролетев столько миль, мы наконец-то в аэропорту Куала-Лумпур, это возле моего штата. Ехать долго, так что Джихун-хён сказал мне поспать, перед тем как мы начнем наше «путешествие» и я решил, что это на самом деле хорошая идея. День рождения Минхо-хёна! Уже через три дня! Своим резким движениям я, вероятно, напугал хёна, но мне надо предупредить Чонина, чтобы он вытащил из моего шкафа небольшую коробку с подарком для Минхо-хёна и лишь потом уже я даю передохнуть своим глазам, которые уже давно слипаются. Han Jihoon’s point of view (p.o.v) Меня зовут Джихун и я старший сын семьи Хан. Несмотря на сладкое детство, ещё много лет назад я решил переехать от родителей и жить самостоятельно. С ними я редко вижусь, да и списываемся не часто, но я всегда дорожу ими, так что одну их просьбу выполнить не составило мне проблем. Как только я вижу, что Джисон засыпает, поворачиваю руль в совершенно другом направлении. Единственное на что я сейчас надеюсь, это чтобы младший не проснулся раньше. Иначе ехать домой к родителям в истерике будет тяжело. — Да, перенесите встречу на вторник, — говорит альфа секретарше и выгоняет её, чтобы поскорее ответить на звонок родителей. В этом месяце мы созванивались три раза, что является нормой, так что ещё один, четвёртый, звонок от мамы показался мне подозрительным. — Джи, моя сладость, у меня к тебе небольшая просьба, — начинает женщина в другом конце трубки. — Конечно, мам, — выпрямляется мужчина и внимательно слушает последующие слова беты. — Твой младший брат развел шум по всему миру со своим признанием о том, что он омега. Весь мой труд потрачен в пустую, понимаешь? С рождения этого ребенка я молилась, чтобы никто не узнал об этом, а он взял и рассказал всей своей аудитории. Что теперь будет со мной и твоим отцом? Это ведь сплошной позор иметь сына-омегу, — возмущается женщина, которая увидела в просторах интернета новость со своим вторым сыном. Меня попросили, так что без угрызения совести я останавливаю машину у дома и вижу как младший просыпается. Ладно, возможно не совсем без угрызения совести. Видеть как этот ребенок просыпается с улыбкой, зная что такого больше не будет, чутка покалывает сердце. Джисону потребовалось ровно 17 секунд, чтобы понять где он и посмотреть на меня широко распахнутыми глазами. — Хён-а, почему мы здесь? — тихо спрашивает омега, — Хён, ты сказал что у тебя есть квартира… — Выходи из машины, Сон, — приказным тоном произносит Джихун, на что тот лишь мотает головой. Черт возьми, почему ему нельзя просто сделать то, что я сказал. В итоге из машины выхожу я и направляюсь в сторону его двери и силой выдергиваю русого. Естественно он пытается сопротивляться, вот только не выполнив просьбу родителей я никуда не собираюсь уходить. — Нет, пожалуйста, хён! Джихун-хён, отпусти меня, пожалуйста! Ты мне обещал, ты сказал, что мы не к родителям! — плачет Джисон, которого насильно тащат в этот дом.***
В Китае проклятой цифрой является четверка, в моей жизни это пять. Я появился на свет в 2000 годах, когда иерархия между вторичными полами ещё существовала и довольно сильно давила на родителей. Так как у моих родителей уже был сын, они решили не проверять пол своего второго ребенка, а точнее мой. «— Если бы я только знала кого вынашивала столько месяцев, я бы при первой же возможности сделала аборт.» — вот что я слышал каждый день от своей родной матери. Каждый раз, когда папы рядом не было, каждый раз, когда брат уходил в школу, она не отказывалась от того, чтобы выплюнуть весь яд мне в лицо. Даже сейчас, каждый раз, когда говорят о том, чтобы все разъехались по домом в отпуск, я предпочитаю оставаться. В прошлый раз это не сработало из-за чего я все же полетел к себе. Вот только закончилось это тема что я убежал из дома, пытаясь дозвониться до Чанбин-хёна. Она в маске и с капюшоном заходила в детский садик, где я учился и думал, что она болеет. Позже я понял, что она просто не хочет, чтобы кто-то узнавал её с сыном-омегой. Позорище ведь. Моя мама не разрешала мне выходить во двор, чтобы я вдруг не подружился с детьми её соседок. Я прятался в комнате каждый раз, когда к нам домой заходили её подруги. Как-то раз услышав как моя мама говорит про своих детей, я решил прислушаться. Ведь в садике наша воспитательница сказала, что каждая мать любит своих детей и мне было интересно, что она скажет про нас с Джихун-хёном. Тогда я и понял, что в ее глазах меня не существует вовсе. — Регулярно получает хорошие отметки, моя гордость,— также гордо делится женщина средних лет. — Единственне дети всегда больше уделяют времени на учебу, это неудивительно, — смеется другая, пока в соседней комнате четырехлетний ребенок, о рождении которого никто не знал, закрывает рот руками, пытаясь не издавать ни намека на плачь. Если бы я только знал, что меня ждет на следующий год, я бы радовался и пытался бы ухватиться за каждый спокойный момент в четырех стенах. Пять лет мне было, когда на меня впервые подняли руку. По моей памяти и по рассказам мамы, отец ей изменял. Однако я был в том возрасте, когда изменять для меня имел только один и буквальный смысл. Это я тоже познал только когда вырос. Те времена папа часто уезжал по командировкам и редко вообще бывал дома. Не знаю как мама узнала об измене, но факт остается фактом. — Джисон, черт возьми! — кричит женщина средних лет и мальчик за компьютерным столом подпрыгивает и поворачивается. — Что случилось, мама? — заикается ребенок, впервые увидев свою мать в таком разъяренном виде. Та вместо ответа дала ему первую пощечину, которую он когда-либо получал. — Это все из-за тебя, сукин сын! — не перестает орать на омегу, выкидывая все цветные карандаши и бумаги, которые лежали на столе, — Твой отец нашел себе другую, изменял мне и все это по вине лишь тебя! Позор, господи, лучше бы ты не рождался, омега! Через некоторое время, старшая Хан все же оставляет Джисона, плачущего и дрожащего. А на одном из листов нарисована женщина в красном платье с цветами. Снизу корявым и большим почерком написано «С днем мам» После этого мне не разрешалось говорить о своей семье. Нельзя было упоминать ни о чем, ведь это может сказаться на их репутации. Конечно, было немного странно, потому что в Малайзии не так много корейцев, тем более с фамилией Хан, но таковы были правила. Когда мне было восемь, я полетел в Корею с папой. Он, очевидно, не знал о том, что происходит дома вне его ведома. Тогда я должен был увидеть своего брата впервые за долгое время. Я не помнил его лица, его характер, ничего. Начальную школу он закончил в Селангоре, а затем его отправили в Корею по его желанию. Так что ничего я о нем не знал. Да и не узнал, к сожалению. Он был слишком занят учебой, ведь тогда был период экзаменов, а там я был лишь три-четыре дня. Но было интересно узнавать о том, что делают взрослые парни! Мне сказали, что они сидят в телефонах или играют в компьютерные игры. Когда я сказал незнакомцу о том, что у меня их нет, он предложил просто поболтать с ним о том, что у меня происходит в жизни. Мой брат был намного старше того мальчика, но это не помешало мне прислушаться к нему и как только я пришел домой я решил расспросить папу. Папа… Он не был мне близким, но я знал, что он меня не ненавидит. Может его и не было много в моей жизни, в моем детстве, и возможно он никогда не заступался, когда мать наводила истерики, но когда мы были только вдвоем, он… переносил моё существование. Мы почти что не болтали, однако он всегда посмотрит на мои поделки или рисунки и скажет, что я хорошо постарался. Вчера, после того как я пришел домой, я постучался в кабинет папы. Часть меня волновалась, что он будет слишком занят и я не смогу подготовиться к приезду хёна. Но все обошлось хорошо! Мы с ним разговаривали насчёт всего этого и думаю я готов. Немного тревожно все же. «Просто будь собой, это же твой родной брат» Да, папа прав, у нас же буквально одна кровь! Я слышу, как раздается звонок в дверь и бегу, чтобы поскорее открыть. Неужели я увижу своего хёна! — Здравствуйте, это доставка пиццы,—начинает парень в желтой тенниске с красной кепкой, а в руках держит коробку с едой. Это не он? А когда придет хён? Буквально пару секунд и возле меня стоит отец, оплачивающий доставку и зовет меня к себе, ведь я стоял у входа даже когда курьер уже ушел, закрыв за собой дверь. — Мне жаль, Джисон, — начинает мужчина и ребенок поднимает на него свои большие глаза, — Хочешь покушать пиццу? Ты любил ведь, всегда хотел чтоб мы её заказали. Даже на дне рождении брата больше ждал, когда мама привезет остатки пиццы с праздника, чем самого брата и, — пытается пошутить старший Хан, но его перебивают. — А где хён? Ты сказал, что он приедет утром, а уже обед,— спрашивает Джисон, от чего брови старшего опускаются и улыбка сползает с лица. — Мне жаль, Джисон, он не сможет приехать. У него завал по учебе, надо уроки делать, понимаешь? — вся кухня погружается в тишину, — Может быть в следующий раз. Давай лучше поедим пиццу. Брата я так и не увидел. Спустя год, а может больше мама сказала, что он заберет меня. Вот только тем же вечером я слышал, как она ругалась по телефону с папой. Возможно отец никогда не забывал о том, кем является для меня, но моё желание убежать от этих побоев было больше чем что-либо. В школе друзья у меня были, но не близкие. Не думаю, что кто-то хотел бы дружить с человеком, чей статус намного ниже твоего. В нашей стране такого не было и казалось, что никогда не будет. Поэтому я начал искать что-то, что останется со мной навсегда. Так, я нашел её. Музыку. Я стал отдавать маме лишь часть денег, которую зарабатывал, работая официантом. Купил себе новые наушники, ведь те совсем уже перестали работать. Начал писать свои собственные песни, иногда продавая их небольшим компаниям либо же начинающим солистам. Заработок маленький, так что жизнь официанта меня не бросила, зато это были шаги к мечте. Поэтому когда мне стукнуло восемнадцать, я начал воплощать свою мечту в реальность. Собрал все свои тексты песен, искал место с поддельными документами и, наконец, подал заявку на прослушивание в JYP. В основных документах о вторичном поле ни слова, но в некоторых случаях могут спросить об этом. Так что подделать мне пришлось и те бумажки. «Меня зовут Хан Джисон, мне 19 лет и я бета» Ладно, а теперь на чистоту. Я Джисон, мне было 18 и я омега. Только никому не говори. Хотя уже неважно. Весь мир знает о том, что омега, можно сказать незаконно, работал в известной музыкальной компании.***
— Хён? — подает голос парень, что только проснулся. Внизу слышится негромкий шум: голоса людей резко затихают, стоило Джисону подать признак бодрствования. Русый совсем не помнит как здесь оказался, почему он лежит в своей кровати и почему он все это время спал. Дверь с негромким скрипом открывается и свет проникает в темную комнату. Хан резко поднимает взгляд и тревога начинает нарастать в груди. — Уже проснулся? — с отвращением кидает женщина в домашнем халате и омега начинает копошиться в карманах, — Даже не пытайся, телефон у меня. Можешь наконец попрощаться со своей никчемной карьерой. Глаза парня расширяются и он тут же встает с места. Старшая Хан до сих пор стоит там, с омерзительной ухмылкой на лице. — Отдай мне мой телефон, — произносит Джисон чуть выше шепота. — Пойдем, мам, ужин готов, — зовет свою мать Джихун и только тогда младший замечает его. Джи быстрым шагом приближается и уже собирается забрать свой смартфон с рук матери, но его неожиданно выхватывает мужская ладонь. Хан Джихун. Младший брат снова пытается забрать собственность принадлежащую ему, но не получается. — Тебе сказали прощаться со своей прошлой жизнью, ты чего себя так ведешь? — Нет, нет, нет! Такого не может быть. Он обещал! — Отдай его мне, это моё! — возмущается русый, но его лишь толкают обратно внутрь комнаты и дверь с хлопком закрывается, — Выпусти меня отсюда! Что вы вообще собираетесь сделать? Где папа? — Папы больше не будет в этом доме, — холодно выходит из уст женщины и замок щелкает снаружи. «Вот и настал мой конец.» В темной комнате остается маленький дрожащий комок, от которого доносятся рыдания всю ночь.