Искушение состраданием.

      Привыкшая к тому, что собор — это одна большая сцена, принадлежащая исключительно ей, Барбара удивилась, не почувствовав всеобщего внимания.              Зал собора оказался переполнен людьми и все они, как не странно, пришли послушать не Пегг. Внимание жителей Мондштата всецело приковал Аякс, беззаботно сидевший на первом ряду. Пока любопытные люди во всю пожирали неизвестного им человека глазами, Барбара и хор исполняли «Славься, Венесса!». Барбара ошиблась трижды: два раза она не дотянула ноту и единожды спела «восславься», хотя нужно было спеть именно «славься». Тем не менее, никто этого не заметил. Даже другие ребята из хора пропустили ошибки мимо глаз, хотя сама Пегг запомнила их на всю оставшуюся жизнь.              Петь для безразличной толпы оказалось странно. С одной стороны мир Барбары оказался под угрозой, когда чужие пристальные взгляды упирались в сторону постороннего человека, но с другой… пелось так легко и хорошо! Уже не страшно было ошибаться. Барбара прикрыла глаза. Впервые, за долгое время, она позволила мраку себя охватить и отдала всю свободу легким. Будто она пела не для Барбатоса и толпы, а для себя.              Весь мир был открыт перед её глазами, но Барбара в первую очередь стремилась подлечить свою душу. Будто трещины и червоточины, найденные совсем недавно, могли просто так исчезнуть под действием мелодии. Тяжесть неторопливо начала сходить с плеч, а в сердце нашлось небольшое местечко, не тронутое разложением хандры. Да, действительно. В этой песне нашлось что-то исцеляющее и для самой целительницы.              Мелодия оборвалась, орган замолчал и хористы смолкли. Лишь тихий голос Барбары продолжал звенеть в каменной клетке собора. Внимание, переброшенное на Аякса, быстро вернулось к ней. Точно дюжина мечей, чужие взгляды впились и горло заболело. Быстро пойманное удовольствие улетучилось. Люди снова вспомнили о её существовании. Некоторые хористы посмотрели с неодобрением.              Снова всё внимание на службе вернулось к главной звезде.              Спина взмокла от холодного пота.              «Пожалуйста, забудьте обо мне»              — Ох, кажется, я не очень хорошо себя чувствую.              Люди на первых рядах мгновенно напряглись. Альберт даже вскочил с места и напряженно, подобно обеспокоенному псу, уже приготовился мчаться вперёд. Барбара против воли отшатнулась.              «Барбатос, только не ты!»              Люди продолжали глазеть, и даже протянули руки навстречу. Тошнота подскочила к горлу от вида зачарованных глаз. То, что было лишь отговоркой, воплотилось в реальность. Барбаре действительно стало очень-очень плохо.              — Помочь, пастор?              Иностранец оказался первым. Выше её на две, а то и три головы, Аякс встал живой стеной между ней и фанатами. Стало немного легче и живот отпустило. Была бы у неё такая возможность, Барбара бы бессильно прижалась щекой к юношеской груди. Тарталья легко взял её за плечи и шепнул:              — Куда тебя вести?              — Лучше отойди. — Тем же шёпотом ответила Барбара, бросив косой взгляд в бок. Альберт и ещё несколько фанатов покраснели от негодования. Никто, кроме служителей церкви, очень близких друзей и семьи, не имел права общаться так тесно с пастором. Это было первым правилом фанклуба, о котором Пегг узнала совершенно случайно. — Иначе они не дадут тебе покоя.              Аякс обернулся, хмыкнул и с вызовом посмотрел куда-то в сторону. Хватка на плечах Барбары усилилась.              — Разве я похож на того, кого может испугать парочка дилетантов?              Внутренний медик недовольно завопил. Аякс не восстановился полностью. Барбара даже сомневалась, что он, даже будучи с Фатуи, сумеет совладать с гневной толпой. Альберт и его друзья и близко не были бойцами (слава Барбатосу!), но они брали числом и здоровьем. Мрачное семя в груди шевельнулось. Другая, тёмная сторона Барбары с великим бы удовольствием проследила за тем, как тому же Альберту ломают нос. Внутренняя жестокость испугала.              Ничего не говоря, Аякс сам потащил Барбару прочь, продолжая оставаться щитом от метких взглядов-стрел. Всё внутри Пегг собралось в один большой склизкий клубок страха. Пока Аякс играл в героя, под сводами собора собирались сплетни. Горожанки на первых рядах уже начали перешептываться между собой, пряча искусанные губы за ладонями, а горожане… Думать об Альберте очень не хотелось, но иначе Барбара не могла. То, что он мог выкинуть, действительно пугало. Пегг попыталась обернуться и подарить на прощание прихожанам хотя бы улыбку, но Аякс не дал это сделать. Он пихнул её вперед, в одну из дверей, которая вела в коридор.              — Эй, почему так грубо?!              Возмущение слабым писком отразилось от каменных стен. С этой стороны собора Мондштат уже начала точить ночь. Темное небо загустело, будто чернила, а на небе вспыхнули белые звезды. Свет от недавно зажженных ламп был мягок и рассеян. Барбара столько раз ходила по этому коридору, но почему-то именно сейчас она не чувствовала себя гостьей, которая только-только вошла в чужой дом.              — Потому что ты нежничаешь. Если тебе плохо, значит тебе плохо. Всё.              Запоздало Пегг поняла, что же произошло. Она толком не закончила молитву и ушла куда раньше, чем стоило. За все годы своего служения Барбатосу такого не случалось. Чувство, что она самая худшая девушка из всех, очень быстро ударило в голову. Стало стыдно. И перед Альбертом, и перед другими служителями собора, и перед горожанами. Они ведь, наверное, пришли так поздно на службу, чтобы насладиться близостью к архонту, а Барбара взяла и испортила зрелище. А все почему? Потому что глупо растерялась.              Барбара попыталась вернуться назад, но Аякс схватил её под локоть. Сердце забилось так сильно, что заглушило все мысли.              — Я должна вернуться. — Пегг тряхнула хвостиками. — Им нужно сказать, что ничего страшного не произошло и…              — Это не их забота. — Тон Аякса оказался непреклонен. — Ты устала и тебе нужен отдых. Это не капитуляция. Это просто передышка.              Под ложечкой засосало. Боец, как есть. Истинный фатуи. Быть может, даже предвестник. От этой мысли сердце подскочило к глотке, а бисер пота покрыл лоб. Рука Аякса продолжала держать Барбару за локоть, но это не пугало. Наоборот, с такой поддержкой Пегг почувствовала себя более уверенной. Будто ноги её твёрже стояли на земле.              — Тебе явно нехорошо. — Аякс покачал головой. — Ты белее листа. Когда ты в последний раз отдыхала?              Глаз дёрнулся. Барбара, не веря своим ушам, повернула голову в сторону говорившего. Её и глаза Аякса встретились, а его вопрос глухим эхом пронесся в голове. В Мондштате много и охотно шутили про трудоголизм Джинн. Также народ подмечал трудолюбие Ноэль и бьющую ключом энергию Эмбер, но никто и никогда не говорил о Барбаре. Будто она не уставала и не работала на износ, часть своего дня посвящая лечению, а другую часть — молитвам.              Горло дёрнулось, как слабо настроенный инструмент.              — Со мной…              — Не всё хорошо. — Закончил Аякс, оборвав фразу. — Это и слепому заметно.              Как жаль, что здесь не было зеркал! Барбаре стало интересно, что же такое творилось с её лицом, если иностранец посчитал её достойной отдыха. В моменте показалось, что сила быстро хлынет прочь и Пегг рухнет на колени. Противоестественное желание разреветься разодрало глотку.              «Слепой видит, а остальные — не очень».              — Давай-ка лучше погуляем. — Аякс посмотрел в окно, откуда виднелись горящие в Мондштате фонари. — На воздухе должно полегчать.              Сердце едва не остановилось, а щёки налились краской. Барбара изо всех сил закивала головой. Концы хвостиков больно хлестанули по глазам.              — Нет! Нет! Нет! Ты что? Нельзя!              Аякс искренне удивился.              — Почему?              Сердце забилось, а в ушах застучали невидимые барабаны. Барбара бегло посмотрела на собеседника. Он всё еще оставался опасным чужаком внутри уютных, каменных городских стен. Кто знал, что именно могло скрываться в складках больничной одежды. Не говоря уже о том, что он был мужчиной. Мысленно Барбара представила, что могли сделать её фанаты. Эти простые, добродушные на первый взгляд увальни могли быть опасными, и каким бы самодовольным Аякс не был, он не сумел бы их победить.              Личный кружок почитателей был личным кошмаром и одной из причин, по которой Барбара отвергала любые сердечные привязанности. Не важно, насколько ей нравился человек. Она раз за разом била сердца своим лаконичным «прости», чтобы потом попытаться склеить осколки честным «дело не в тебе».              Дело вовсе не в тебе.              — Я тебя почти не знаю. — Пробормотала Пегг.              «И мне нельзя оставаться с мужчинами один на один, если ты не ранен или при смерти».              Аякс улыбнулся и слабо тронул своё перевязанное плечо.              — Думаешь, что с такими руками я не смогу защитить тебя в случае чего? Зря. Я уверен в своих силах!              — А я в своих — нет!              Прошло несколько секунд, прежде чем Аякс понял. Нагловатая улыбка сменилась крайне серьёзным выражением лица.              — Каким чудовищем нужно быть, чтобы причинить боль медику?              Барбара не ответила. Лишь скрестила руки на груди и посмотрела в окно. Ночной Мондштат выглядел чудесно, и погулять по его улочкам, наверное, было здорово. Барбара давно не гуляла вечерами по ночному городу. Едва родители разошлись, как все маршруты сошлись в одну дорогу к собору.              — Обещаю, я не причиню тебе вреда. — Аякс полной грудью втянул вечерний воздух. — Мне просто интересно посмотреть на новый город с такой стороны. Что скажешь?              Джинн бы этого не одобрила. Дилюк бы не понял. Кэйа бы растерянно улыбнулся. Альберт бы проклял. Да и прочие монштатцы не оценили. Никто бы её не понял, но Барбара вдруг подумала «а почему бы и нет?».              — Только если недолго.              Аякс очаровательно улыбнулся, и Пегг про себя снова подумала, что Фатуи не могут быть такими очаровательными. Рука плавно спустилась с локтя к ладони. Аякс осторожно сжал её, а сердце Пегг тревожно застучало.              — Если хочешь, мы можем назвать это чем-то вроде свидания.