Искушение состраданием.

      Барбара так давно завтракала в столовой со всеми, что удивилась, заметив, как лавки едва ли не гнутся под весом сестёр, братьев и послушников. Обычно Пегг просыпалась до невозможного рано, ела быстро и тут же неслась по другим, церковным делам. Сегодня же Барбара решила последовать настойчивой рекомендации Далии и взяла себе настоящий, полноправный выходной. Идей касательно того, как стоит провести этот день, не было, но был голод, бушующий в животе.              Неловко держа поднос, Барбара скользила вдоль переполненных столов, искренне стараясь не смотреть никому в глаза. А вот люди на неё смотрели. Барбара чувствовала многочисленные взгляды, которые упирались в её спину. Это внимание отличалось от того, что получала Пегг, выступая на сцене. Какое-то настороженное и жадное, оно не вызывало сердечного трепета. Скорее Барбара чувствовала дискомфорт. По столам ползли шепотки, никто не звал есть с собой, хотя раньше Барбаре приходилось думать, как бы мягче отказаться от посторонней компании во время еды. Быть может, братья и сёстры ничего не имели против её компании, но Барбара стеснялась попроситься к кому-нибудь за стол.              — Эй, пастор! — А вот Аякс не боялся одиночества. — Давай сюда!              Он сидел один, прямо как отщепенец, но не выглядел расстроенным или подавленным. Стол ему выделили отдельный. Далия считал, что среди членов собора может найтись какой-нибудь недоброжелатель, способный подсыпать что-нибудь иностранцу в еду. К своему ужасу Барбара соглашалась с этой идеей.              Пегг оглянулась, но никто так не помахал ей рукой или взглядом не показал, что можно занять другое место. Наоборот, Барбаре даже показалось, что все только и делают, что толкают её в сторону Аякса. Вчерашнее происшествие с Альбертом и компанией оставило значительный след. Одна из девушек даже махнула рукой, как бы говоря «уходи давай». От этого стало обидно. Девушка эта общалась с Барбарой хорошо.              Сердце тревожно забилось, ноги немного подкосились, но собрав волю в кулак, Барбара решительно направилась к одинокому столу. Аякс сдвинул немного посуду. Будучи молодым, здоровым мужчиной он ел прилично. Барбара посмотрела сначала на свою маленькую тарелку с кашей и оладушками по-мондштатски, а потом удивленно уставилась на обилие посуды Аякса. И оладьи, и яйца, и кое-что из мяса. Заметив её взгляд, Аякс быстро отщипнул ножом и вилкой кусок стейка, после чего отодвинул его на край тарелки.              — Пастор, ты голодна? На. Возьми.              Он отдал ей не всё, но часть. Укоры, пухнущие в горле со вчерашнего вечера, лопнули. Барбара смущенно отмахнулась.              — Ешь ты. Тебе силы нужнее.              Раны действительно затягивались на нём, как на собаке. Нельзя было сказать, что всего пару дней назад этот человек стоял на пороге гибели. Заметив её внимательный взгляд, Аякс улыбнулся, и вот эта улыбка действительно заставила сердце трепетать.              — Если плохо есть, то ты будешь слабой и не сумеешь за себя постоять. — Аякс подвинул вилкой мясо ближе к краю тарелки. — Удары, признаю, у тебя впечатляющие, но практики всё равно не хватает.              Но она вообще не должна была его бить! Барбара заскрежетала зубами. Умилительная, розовая волна в её душе резко улеглась, обнажив острые грани раздражения. Это ведь из-за Аякса началась вся эта суматоха! Это ведь из-за него все смотрят на Барбару, как на хомячка или золотую рыбку.              «Глупости. Они и раньше на тебя так смотрели» — Пегг уныло склонила голову вперёд и зачерпнула немного каши. Что-то в глубине души подсказывало, что нечто подобное просто не могло не произойти. Если бы не Аякс заставил её фан-клуб ревновать, то нашёлся бы кто-нибудь иной. Далия, Кэйа, Дилюк или, не дай Барбатос, шестипалый бард из «Доли Ангелов». К своему стыду его имя Барбара припомнить не могла.              — Я не боец. Я — медик.              — Медиков убивают первыми. — Отозвался Аякс беззаботно, а вот Барбара подавилась кашей. Заметив её реакцию, новый послушник немного неловко рассмеялся. — Но с тобой этого не произойдет, пока я рядом!              «Он точно из Фатуи! И он головорез!» — теперь интуиция орала голосом Дилюка. Барбара заставила себя проглотить кашу и осмотрелась. Может, ещё не поздно соскочить за другой стол? Мелкие холодные мурашки пробежали по коже, заставляя ту покрыться пупырышками.              — Зачем их убивать?              — За тем, что отряд без медика — обреченный отряд. — Аякс деловито забросил мясо в рот.              Почему он вообще это сказал? Барбара помрачнела. Замечание полностью убило аппетит. Даже каша, обычно любимая, утратила всякую аппетитность. Запоздало Пегг поняла, что прямо сейчас Аякс смотрит на неё. Его глаза, бутылочно-синие, без малейшего блика, не мигая смотрели на неё. Челюсть ритмично сжималась и разжималась, пережевывая мясо.              — Так ты… Ты что-то вспомнил?              Если он согласится, то она отдаст ему мору и глаз порчи, тем самым положив конец нелепому спектаклю. Если откажется, то придётся продолжать ниспосланное Селестией испытание. Барбара сглотнула. Она не боялась испытаний или невзгод, но страшилась последствий собственного выбора.              — Снег. Воду. То, что чернохвост хорошо клюёт на огневицу, а для того, чтобы чушестка не порвала леску, нужно подсекать резко снизу.              Барбара непонимающе нахмурилась, не понимая части слов, а Аякс поспешил пояснить:              — Чернохвот и чушестка — это рыбы. Ваша библиотекарь сказала, что они водятся только в Снежной. — Аякс рассмеялся и отвёл взгляд в сторону так, будто говорил о постыдной тайне. — Кажется, я действительно оттуда родом.              Лучшим способом это узнать — отправить запрос. Пегг закусила ноготь. Она не знала, сделала ли это Джинн или нет. Да и стоило ли это делать? Точнее, с точки зрения моральных норм — да, стоило. На родине у Аякса могли быть семья и друзья, которые прямо сейчас искусали пальцы до крови, не зная что с ним. Но практически, смотря на ситуацию трезво — на этого парня напали Фатуи. И он сам наверняка Фатуи. В таком случае Снежная убьёт его раньше, чем ответный голубь принесет записку.              Барбара шумно выдохнула.              — А кроме этого? Ты ещё что-нибудь помнишь?              Аякс пожал плечами.              — И да. И нет. Тут всё сложно, пастор.              Какое-то время они ели молча. Пропавший аппетит вернулся и Барбара медленно, ложка за ложкой, толкала кашу в себя. Слова Аякса продолжали звучать в её голове. Он что-то не договаривал, но был в своём праве.              — Говорят, что я из Фатуи. — Наклонившись к ней ближе, прошептал Тарталья.              Каша полезла назад. Её бледно-желтые ошметки крупными каплями усеяли лицо Аякса.              — Ох, пожалуйста, прости!              Прежде чем Барбара успела стереть свой завтрак, Аякс сам вытер лицо. Шепот его не стих, а набрал силу.              — Но я этого не помню, пастор. — Барбара застыла. Аякс посмотрел в её глаза так выразительно, что Пегг невольно сглотнула вязкую, солоноватую слюну. — Я вообще ничего не помню.              На какое-то время между ними воцарилась тишина. Аякс всё также тянулся к ней, опираясь локтями о стол. Барбара продолжала смотреть ему в глаза. Две бездны, без единого блика, магнетическим образом заставляли Барбару и быть, и не быть. Сердце несчастной в один миг сорвалось с места, а щеки будто натерли заоблачным перчиком. Так сильно кололась кожа.              Новое, непонятное ей чувство сбивало с толка. Каждой клеточкой тела, всеми извилинами мозга Барбара знала — это неправильно. Он вообще может быть шпионом, убийцей или всем сразу. Тем не менее, Аякс манил её, открывал какую-то новую, до этого неведомую грань. Эта грань Барбаре нравилась. Она будто делала душу Пегг чище, светлее, правильнее. Всё то, что мучило Барбару, стало в один миг неважным и несущественным.              «И что это?!» — Подумала Пегг, чувствуя подступивший страх.              Аякс продолжал смотреть. В какой-то момент, где-то в его зрачке, мелькнул проблеск, похожий на китовый хвост. Это зрелище Барбару и отрезвило. Та отпрянула, несколько мучительно долгих секунд слушая лишь стук собственного сердца. Когда стук оборвался, красная Барбара посмотрела на Аякса.              — Зачем ты мне это говоришь?              — Не хочу тебе врать, пастор. — Аякс пожал плечами и растормошил вилкой мясной кусок. Просто так разделить его не получилось. Зубья вилки безрезультатно пилили волокна. Устав, Аякс пронзил вилкой одну и часть и вторая, повиснув как роса на паутинке, полетела вверх. Ел Аякс без изящества, но с воинской жадностью. Голос послушника всё ещё был тих, но Барбара прекрасно всё слышала. — Мне вообще кажется, что я из наёмников. С оружием дружу, шрамов много, плюс ещё какая-то неясная история за плечами.              Преступник на службе вражеского государства или просто преступник. Выбор без выбора. Барбара понуро сгорбилась, зачерпнув ещё немного каши. Она так часто мысленно напоминала себе о том, что Аякс может быть самым настоящим злом, но убить внутреннюю симпатию не могла. Кроме простодушного, подсознательно располагающего к себе лица было что-то ещё. Что-то глубже, лучше, светлее.              Да и могут ли у чудовищ быть такие лица?              «Тебе не нужно с ним общаться» — подумала Барбара, проглатывая кашу. В теории этот завтрак был их последним разговором с глаза на глаз. Да и просто разговором, если подумать. После этого стоило заняться чем-нибудь иным и избегать этого парня за несколько километров.              — Кем бы я ни был, тебе вреда не причиню. — Аякс задрал руку вверх. — Даю честное слово.              — С Альбертом и остальными ты нехорошо поступил.              За себя Барбара и не боялась. Опять-таки, каким-то волшебным образом Аякс умудрялся давить её страх. Барбара даже нашла в себе силы для того, чтобы осудить его.              — С кем?              Не было ничего удивительного, что Аякс Альберта не знал, но ответ Барбару немного задел. В её представлении драться с человеком, не зная имени или фамилии, сущая дикость. И дразнить человека, если на то пошло, тоже нехорошо. Каша полностью оказалась съедена. Неторопливо Пегг начала расковыривать оладьи.              — Со вчерашним парнем из собора. И его друзьями. — Щеки обожгло вновь. Но теперь чувство было такое, будто в кожу разом впилось несколько сотен иголок. — И вообще, тебе не стоило целовать моей руки. Это их разозлило.              Выражение лица Аякса из недоуменного стало скучающим. Будто Барбара сказала о пустяке. Сломанном чучеле на полигоне или стащенном яблоке с кухни. Мелкий проступок, не стоящий большого внимания. Но ведь он стоил! Альберт и те парни — это живые люди, чьи чувства нужно беречь. Возмутившись, Барбара попыталась пояснить:              — Это вызовет проблемы!              — Какое совпадение: я не боюсь проблем. Даже наоборот, я их ищу.              Тянуло на правду. Мысленно Барбара вознесла несколько коротких молитв, а физически тяжело вздохнула.              — Тогда путь послушника не для тебя. — Никогда бы Пегг не подумала, что может сказать что-то подобное вслух. — Барбатос любит добрых, милосердных и сострадательных служителей.              Ложь. Любовь Барбатоса безгранична, но Барбара надеялась, что Аякс клюнет на её чин пастора. Она ведь дольше в церкви, она должна знать больше. Сказанное послушника никак не смутило и не расстроило. Скорее сильнее пробудило его аппетит. Аякс подвинул к себе остатки мяса, не тронутого Барбарой, отпил немного сока закатника и снова посмотрел Пегг в глаза. Темные, без бликов, глаза засияли откуда-то изнутри.              — А я служу не ему. У меня другой архонт.              И он подмигнул, заставив сердце Пегг взметнуться к самой глотке. Перехватило дыхание. Барбара невольно схватилась за скатерть. Кровь отлила от лица, в шее закололо, а волосы… Барбара быстро поднесла один из кончиков хвостов к глазам и с трудом подавила вздох облегчения. Нет.              Не поседела. Или… Всматриваться в волосы Барбара не стала. Это занятие могло подождать. Чувствуя как внутри пузырится кровь, Пегг подалась вперед и тихо, но настойчиво прошипела:              — Не смей так говорить. Если тебя услышит Селестия…              Закончить фразу не получилось. Аякс взял кончик её хвостика, помусолил его в пальцах и спокойным, всё тем же скучающим тоном ответил:              — Пусть слышит. Если хочешь, я могу прокричать.              В ужасе Барбара закрыла Аяксу руками рот и обернулась. На них смотрели единицы, улыбаясь и беззлобно посмеиваясь. Аякс подмигнул опять. Барбара отдернула руку.              — Почему… Почему ты говоришь мне такие вещи?!              «Почему ты ко мне так привязался?» — Подумала Барбара, не в силах протолкнуть правильный вопрос через горло.              — Потому что я могу.              Аякс выпустил её прядь, улыбнулся, сложил грязную посуду на поднос и встал с места. Барбара уже думала схватить его за одежду, потянуть вниз и потребовать нормального разговора, но поздно. Послушник солнечно улыбался.              — Прости, пастор, но сейчас мне нужно явиться к дьякону и получить от него задание. С собой не зову. Знаю, что ты сегодня отдыхаешь.              Это могло стать самым обычным прощанием и жирной точкой в их общении, но Аякс едва ощутимо тронул Барбару в области плеча.              — Я стану самым счастливым послушником, если ты подаришь мне свою компанию этим вечером. В одиннадцать часов у статуи Барбатоса.              Прежде чем Барбара дала ответ, Аякс ушёл прочь, весело свистя и гремя посудой.