Искушение состраданием.

      Плюсы своего временного отлучения от дел церкви Барбара поняла запоздало.              Она проснулась в половину одиннадцатого, смутно понимая, где она и что она. Солнечный свет заливал комнату, за окном весело и мелодично щебетали птицы. В голове стоял лёгкий туман, так похожий на предрассветный. Какое-то время Пегг просто смотрела перед собой.              Только потом Барбара вскочила с места и понеслась в ванную комнату. Ей предстояло обхватить неохватимое: одной рукой Барбара елозила щеткой по зубам, пока другой старалась завязать левый хвостик. Натянуть колготки, используя исключительно стопы, не получилось. Лишь позднее, когда зубная паста испачкала большой бант на груди, а хвосты развалились, Пегг вспомнила — она временно свободна. Никто не назначал четких рамок импровизированного отпуска, но Барбара не сомневалась — Далия оставил этот вопрос исключительно на её усмотрение.              Когда паника улеглась и внешний вид в зеркале порадовал, Барбара приняла два решения: первое — она не пойдёт есть. Совесть из-за вчерашнего побега слегка гложила и голод в первую половину дня казался достойным наказанием; второе — ей нужно в библиотеку. Живо в воображении воскресли те странные ощущения. Барбара интуитивно вытерла ладоши, которые ещё не успели стать потными.              Тяжелое дыхание, покалывание в щеках и ушах, обильное потоотделение, временное исчезновение любой твёрдой мысли — это всё требовалось прояснить как можно скорее. Если Барбара заболела, эту болезнь требовалось вылечить как можно скорее.              «Не может же это быть сумерской лихорадкой!»              Пегг выглянула в окно. Там, совсем близко, возвышался штаб ордена. До него от жилого крыла собора было не больше пяти метров, но люди, беспечно ходящие туда-сюда, вызвали у Барбары необъяснимый страх. Точнее, её пугали юноши, издалека так похожие на парней из её фан-клуба.              «За всё это время я так и не навестила Альберта…»              Барбара вздохнула и прислонилась лбом к оконному стеклу. Как бы ей не хотелось испытать жалость, Альберт просто не вызывал у неё такого чувства. Даже в отрыве от последних событий этот человек пугал, заставлял злиться и дрожать от необъяснимого страха. Барбара горько усмехнулась. Если она не была способна почувствовать жалость, так что говорить о взаимной любви?              И ведь Альберт не был единственным. Были другие парни, которые также страстно чего-то от неё получить. В коже снова что-то закололо. Это были отголоски чужих прикосновений. Барбара снова намылила руки, стараясь стереть те сотни рук, которые однажды уже успели её тронуть.              Надлом в душе стал глубже и чернее. Когда-то Пегг отчаянно желала помогать другим, а сейчас…              «Мне нужно помочь себе» — Барбара снова посмотрела в крошечное окошко. Пугающие её люди никуда не исчезли. Пегг ясно видела затылки, зорко всматривалась в очертание фигур и тщетно старалась вспомнить, кто же стоит там, внизу, рядом со ступенями в церковь. Имена таких фанатов стёрлись, уступив место одному красноречивому «Альберт». Каждый, кто пугал, вызывал тревожные чувства и просил любви слишком настойчиво, в воображении получал новое имя.              Большой Альберт с сутулыми плечами что-то обсуждал с коротким Альбертом, пока черноволосый Альберт и Альберт с рыжими волосами о чём-то настойчиво спорили между собой. В какой-то момент все Альберты дружно замерли, а их головы повернулись в сторону окна Барбары. Или Пегг всё это только показалось?              Не желая подтверждать свои страхи, Барбара быстро задёрнула шторы и вылетела из комнаты прочь. Глаз порчи, найденная маска и таинственный человек в чёрном ушли в самые дальние углы человеческой памяти. Аякс, весёлые встречи с ним и приятные слуху песни ветра, наоборот, набрали красок.              В коридорах собора очень редко бегали сквозняки, но под влиянием памяти прямо сейчас Барбара почувствовала приятное поглаживание головы и удивительный, ни на что не похожий запах свежего воздуха во время полёта.              Идти открыто было страшно, поэтому Барбара проскользнула в подземный переход, который соединял обитель Барбатоса и главное здание ордена. Ещё отец рассказывал ей о том, как последнее поколение аристократов-бунтовщиков пыталось спастись через эти пути. Никто не знал когда появился этот путь, но временами Барбара и папа пользовались им, чтобы навестить маму с Джинн, когда у последних было на то время.              Одна из дверей в здании ордена скрипнула, но ни единый рыцарь не повёл бровью. В горле тут же запершило, а мысли заговорили голосом Аякса:              «Как беспечно!»              Барбара горько усмехнулась. Они все действительно были в некотором роде беспечными и походили на маленьких детей, которые потерялись в лесу и задремали, не разведя огонь. Или на неё не обращали внимания, потому что знали — это младшая сестра магистра? Но даже так, относились бы рыцари иначе, если бы из-за двери выскочил кто-нибудь другой? И ведь никто ещё не знал, что произошло ночью.              «Надеюсь, что он вернул планер на место»               Пегг тихо закрыла дверь перехода и быстро понеслась в сторону единственной городской библиотеки. В атмосфере что-то неуловимо изменилось. Стража, обычно глядящая с некоторым восхищением, сегодня даже не повела бровью. Запоздало Барбара поняла — на неё совершенно никак не реагируют. Вообще.              Когда её взгляд встретился со взглядом молодого рыцаря у входа в библиотеку, последний резко отвернулся и поджал губы. Можно было подумать, что он и Барбара накануне поссорились. Пегг всмотрелась в лицо. Обычное, мондштатское. Короткая стрижка, щечки, карие глаза, никаких веснушек или родинок.              Имя… Имя… Имя…              — Мак, всё хорошо?              Рыцарь согласно кивнул и сделал шаг назад, будто намекая, что Барбаре стоит поторопиться              — У меня работа, госпожа идол. Я просто устал.              Барбара понимающе кивнула. Чем ближе люди работали к Джин, тем быстрее они уставали. Было ли это следствием некого чуда или рядом с начальством не было иного выбора, кроме как действительно работать, Барбара не знала.              — Хочешь, помогу?              Но прежде чем она протянула руки и решила, что именно споёт, Мак быстро закивал головой.              — Растрачивать ваш прекрасный голос на такие мелочи? Да ни за что!              И это было главной причиной, по которой имя этого рыцаря в голове не было заменено «Альбертом». Он отказался от её помощи и не стал держать, как соловья в клетке. Скулы Мака покраснели, а глаза немного загорелись. Рыцарь покачал головой. Что-то в том, как он держался, незримо изменилось. Теперь атмосфера стала рядом с ним теплее, и немного дружелюбней.              Барбара улыбнулась. Вот такие секунды и двигали её вперёд, дарили силы.              — Извините, что спрашиваю, но с Вами… С Вами всё хорошо? — Мак смущённо закашлялся. — Моя младшая сестра обеспокоена. Уже в третий раз хор поёт без вас.              Тудум-тудум-тудум.              Её исчезновение заметили. Отчего-то хотелось улыбнуться. Широко, глуповато и абсолютно счастливо. Барбара с трудом подвила смешок.              — Да… То есть, нет. Временно меня отстранили от участия в жизни собора. Нужно немного подлечиться.              Мак понимающе кивнул.              — Выздоравливайте, пастор.              — И ты отдыхай, Мак.              Когда Барбара вошла в библиотеку, со стороны стойки библиотекаря слышались голоса. Сердце Пегг почти замерло, когда её ушей достигла речь Джинн.              — А я обеспокоена! Он не подчиняется никаким регламентам и кто знает, что за цели он преследует!              Голос Лизы, низковатый, хриплый и немного томный, прозвучал несколько секунд спустя:              — Дорогая, но сейчас от него нет никакого вреда. Одна только польза!              Неуверенно, скользя за стеллажами, Барбара подошла к стойке ближе. Джинн выдохнула. Она опиралась на библиотекарский стол и терла лоб ладонью, будто стараясь прогнать неожиданно возникшую мигрень. Лиза, более расслабленная, лениво вертела письменное перо между пальцев, сидя на стуле.              Барбара не удивилась, когда почувствовала ревность. Лиза была никем для Джинн, но последняя упорно проводила редкое свободное время именно с ней.              — Ты не понимаешь. Этот Полночный герой будоражит народ и вызывает неприятности. Только вчера рыцари отогнали от нескольких мальчишек разозлённых хиличурлов. А знаешь почему? Потому что те вдохновились его примером и сами решили «сеять справедливость».              Лиза тихо, но мелодично рассмеялась. Джинн же было не до смеха. Тяжело вздохнув, глава ордена тряхнула волосами и уставилась на носки своих сапог. Мышцы её точно озябли, а плечи поползли вниз, ломая идеальную осанку. Барбара почти не узнавала сестру. Такая обычная, такая уязвимая… И это стало ещё одной причиной для зависти. Лиза могла наблюдать за этим сотни тысяч раз, а Барбара видела это лишь единожды.              — Дорогая, ты преувеличиваешь. На месте Полночного героя мог быть кто угодно. Та же гильдия искателей приключений. Ты ведь на стала бы так злиться, если бы детишки решили сыграть в юных приключенцев, получивших контракт.              Губы сестры дрогнули. Лиза, судя по всему, попала в точку.              — Полночный герой — опасен. Он не следует нашим законам, не действует по правилам. Это плохо сказывается на настроениях среди людей. Они могут подумать, что если он нарушает правила, то и им можно. Только представь, сколько проблем возникнет! Дети — это только первый звоночек.              Барбара тут же вспомнила таинственного человека в чёрном. Запоздало до неё дошло — вот кого они видели с Аяксом этой ночью. Стадо мурашек тут же пробежалось вдоль спины, пробирая до самого хребта. Коленки Пегг мелко затряслись. От страха, волнения и странного предвкушения.              — Ох, милашка, и ты тут!              Задумавшись, Барбара потеряла осторожность. Лиза ласково улыбнулась, а Джинн мгновенно выпрямилась и стала такой, как обычно. Величественная, непоколебимая, непробиваемая. Барбара поддалась сестре и тоже поспешила натянуть на себя обычную маску.              — Доброе утро!              — Приветик.              Джинн только сдержанно кивнула и отодвинула бело-голубую чашку за стойку библиотекаря. Что-то внутри Барбары заболело сильнее. В голове тут же напросились выводы: это чашка Джинн. Джинн пьёт чай с Лизой. Джинн обедает с Лизой. Джинн часто обедает с Лизой, раз у неё своя собственная чашка.              «А сколько она обедала со мной?»              Барбара попыталась посчитать. Пальцев на одной руке оказалось немногим больше. Зато у Лизы на стойке красовалась чашка Джинн. Уродливое лицо ревности предстало перед Пегг в полном великолепии.              Какое-то время сестра просто смотрела на неё, поглаживая своё запястье большим пальцем. Барбара стояла на месте.              — С тобой всё хорошо? — Наконец, спросила Джинн. Голос её звучал ровно, но неуверенно. — Я слышала, что произошло в соборе.              Будто земля распалась под ногами. Натиски ревности уменьшился, уступив место другому, тёплому чувству. Барбара неуверенно кивнула. Она слабо понимала с чем соглашается.              Тогда, да и сейчас, ей не «хорошо».              Джинн прочистила горло, а Барбаре показалось, что под её ногами накалили до красна. Немного нервно вес тела падал то на одну ногу, то на другую. Пальцы мертвой хваткой вцепились в замок.              — Я хотела поговорить с тобой раньше… — Казалось, что Джинн нужно проталкивать слова, чтобы те прозвучали. — …чтобы обсудить этот инцидент. Поведение Альберта и его сообщников — неприемлемо.              Сердце тут же забилось громче и чаще. Неужели Джинн решила его наказать? С трудом Барбара сдержала рвущийся наружу радостный визг. Сестра заметила её переживания! Прикоснулась к её страхам! Воображение тут же нарисовало картину будущего, где Альберт, наученный казематами, держится вдали от собора и самой Барбары.              Но тут же вместе с ликованием пришла совесть. Альберт… Это заключение ведь куда-нибудь пойдёт. Отразится на его жизни. Безработный Альберт, единственный сын матери, и какая-никакая надежда своего рода, полностью испортит себе будущее. И всё из-за нее. Кровь в жилах охладела, а сердце замедлило темп. Нестерпимая жалость к родственникам Альберта практически полностью перекрыл очаг праведного гнева.              Барбара слабо улыбнулась.              — Не нужно. Думаю, Альберт уже осмыслил своё поведение.              Какой-то кусочек девичьей души ждал, что Джинн так всё просто не оставит. Барбара надеялась, что старшая сестра решительно отклонит этот ответ и настоит на существенном наказании, но Джинн только выдохнула.              — Хорошо. Тогда я распоряжусь, чтобы завтра Альберта выпустили из-под заточения.              Больше им разговаривать оказалась не о чем. Попрощавшись, Джинн вышла из библиотеки, а Барбара очень быстро понеслась к отделу специализированной литературы.