Искушение состраданием.

      Когда тень Лизы расползлась по столу, Барбара взмокла от пота и нервов.              Это был уже третий медицинский справочник и Пегг, видят архонты, совсем сбилась. Барбара не знала, что такое с ней творится. Симптомы практически каждой болезни, вычитанной в справочнике, давали о себе знать. Излишняя потливость могла свидетельствовать как о сумерской лихорадке, так и о начале крупного заболевания, подцепленного в небе. Слабость в коленях, дающая о себе выборочно и не всегда, указывала на ранее старение и не слишком развитые ноги. Учащенное сердцебиение также не было указателем на что-то конкретное. Зато, листая книги, Барбара подмечала у себя новые детали: повышенную нервозность, плохой сон, покалывание в почках, частую потерю ориентирования. И если отдельно данные симптомы звучали мрачновато, то вместе выходило так, что время жизни Пегг было очень и очень ограничено.              Барбара как раз читала про медленное разрушение тазовых костей под действием разлома Ли Юэ, когда хорошенькая рука Лизы упала на частично оголённое плечо:              — Котёнок, не хочу тебя беспокоить, но через пять минут у меня перерыв.              Душа Барбары обрушилась в пятки, разнеслась на части, а после собралась снова, когда ласковый голос Минчи прозвучал над головой. Это было так неожиданно!              — Я… Я ещё не закончила. — Пробормотала Пегг. Она косо посмотрела на другие медицинские справочники, наваленные на другом конце стола. — Ты не могла бы меня закрыть? Обещаю, я ничего не испорчу и верну книги на место!              Лиза тихо хихикнула, но в этом смехе было что-то настораживающее.              — Прости, котёнок, но нет. Таков библиотечный регламент. Мне нужно проветрить помещение, расставить книжки…              «Сходить на чай к Джинн» — хмуро подумала Барбара, больше не слушая слов библиотекаря. Противное настороженное настроение сменилось лёгкой подавленностью. Она прочла про сотню диагнозов, но всё равно не нашла того, что мучило её в последнее время.              — Я могу тебе помочь? — Вдруг спросила Лиза. Другая её рука упала на второе плечо Барбары.              Пегг либо показалось, либо разряд молнии пробежал по её спине от хребта до поясницы. В один миг всё стало каким-то некомфортным и угрожающим. Лиза слабо сжала девичьи плечи, прежде чем начать их слабо мять. Мысленно Барбара снова умерла.              — Я… Сестра из собора попросила кое-чем помочь, а я не могу.              — И чем же тебя просят помочь?              Стало до противного стыдно за свою ложь и неспособность признать проблему. Пока Лиза медленно массировала плечи, Барбара всё сильнее и сильнее чувствовала себя не на своём месте.              Кончик языка неприятно защипало.              — Советом.              — Каким?              Густой запах духов Минчи забрался в нос. Тяжелый, маслянистый аромат окутал Пегг невидимым, но плотным облаком.              «А она всегда так пахла?»              — Медицинским.              Лиза обращалась нежно с её плечами, но Барбара всё равно чувствовала себя так, будто Минчи стремилась порвать мышцы, а не размять их. Чувство вышло неприятным. Из-за сильного запаха парфюма немного закружилась голова.              — И как успехи?              Она над ней издевалась? Барбара снова посмотрела на справочники, до которых её руки ещё не дотянулись. Несколько пухлых, старых корешков ждали своего часа.              На самом деле — это провал. Барбара была уверена, что ничего, что хоть немного могло бы быть ей.              — И всё же я никак не могу понять, что же у тебя не получается?              Когда Лиза убрала руки, стало даже как-то легче дышать. Но полностью успокоиться Барбара не успела. Библиотекарь Ордо Фавониус тронула кончики русых волос. Пегг была готова поклясться, что в этот момент всё, даже не чувствительные волосы, превратились в один большой нерв.              — Не могу найти нужную болезнь.              — Тогда позволь мне помочь. Что именно беспокоит эту несчастную милашку?              — Не думаю, что… — Барбара запнулась. Запоздало она вспомнила, что позади неё стояла сама Лиза Минчи, легенда академии Сумеру. Признанный гений. Та, чьих сил хватило закончить сложный учебный курс за каких-то несколько лет. А кем была Барбара на её фоне? Всего лишь незрелой девчонкой, чьё образование начиналось и заканчивалось собором, а также личным опытом. Гордость уязвленно тявкнула, а после исчезла. — Сестра жаловалась на потливость, частое сердцебиение, странные мысли, нестабильное настроение.              Последний симптом пришёл в голову неожиданно и с языка слетел непроизвольно. Но он был чистой правдой!              — То есть?              Пальцы Лизы тронули бледные уши, которые тут же начали пылать. Барбара невольно подумала, что в этот момент они как питон и кролик. Было ли возможно, что Минчи прочитала мысли Пегг и решила избавиться от той раньше, чем сама Барбара придумала бы план по возвращению внимания Джинн?              «Что за глупости! Я не должна так думать! Джинн не маленькая игрушка, чтобы её делить!»              Стыд усилился. Барбара вздохнула.              — Сестра сказала, что иногда ей бывает очень радостно, хотя причины для этого нет. Или ей бывает очень и очень грустно. Иногда часы для неё идут так быстро, что она и моргнуть не может, а за окном рассвет. Или наоборот, время тянется так сильно, будто идёт вечность. И когда ей радостно… В животе такое странное чувство. Будто бабочки порхают.              Последнее определение прозвучало так по-детски непонятно, что Барбара пожалела, что вообще открыла рот. Но на душе стало легче. Минчи могла и не сказать, что такое творится с Пегг, зато самой Барбаре однозначно полегчало. Камень рухнул с души.              Лиза рассмеялась. Тихо, вкрадчиво, приятно.              — Как очаровательно! Дорогая, тут всё понятно. — Руки в перчатках отодвинули справочники, которые Барбара ещё не начала читать. — Дай угадаю: ей становится хорошо, когда рядом находится кто-то конкретный?              Барбара растерялась. Кто-то конкретный? Кто? Пегг попыталась вычленить из памяти лица, которые более или менее повторялись, но голова отказалась работать так хорошо. Да и было бы подозрительно, если бы Барбара выложила совершенно всё.              — Не знаю. Она об этом не говорила. Сказала только, что чувствует странно и всё.              Лиза обошла стол, взяла книги и лукаво улыбнулась. Чудесные зелёные глаза самоцветами горели в свете библиотечных ламп. Барбара попыталась понять, что за мысли пришли в голову Минчи, но все эти попытки очень быстро оказались разбиты. Голова Лизы, как и всегда, оказалась загадкой.              — Можешь передать этой милашке, что она не больна. Она, вероятнее всего, просто влюблена.              В горле прорезался нервный смешок. Это было шуткой? Если да, то Барбара совсем не хотела в этом участвовать. Задёргался правый глаз.              — Быть того не может! Я уверена, что это болезнь! Или простуда!              — Хм, я слышала, что в Фонтейне влюбленность приравнивают к чему-то из этого. Поэтому, дорогая, ты в чём-то права.              Нет, да она над ней издевалась! Барбара не могла быть влюблена! Да и в кого здесь влюбляться?! Пегг чудом не вскочила с места. Большой стул противно заскрипел. В библиотеке вдруг стало жарче, противнее и душнее. Тёмная червоточина внутри нашёптывала, что всё это было сказано специально, чтобы задеть, уязвить и полностью лишить морального равновесия.              — Я… Не понимаю. В соборе ведь никого нет, в кого бы она… Ну… Могла… Вл… Вл… Влю.бить…ся.              Щеки Лизы дрогнули, а искр в глазах стало ещё больше. Как бы Минчи не старалась прятать насмешку, Барбара всё поняла. Поняла и сникла.              «Она теперь думает, что я дура».              — Ох, милая-милая Барбара, любовь слепа. И ведь этот юноша может быть из города, а не собора.              Не может. Если не считать пациентов, которые время от времени оказывались на лечении Пегг и редких фанатов, чьи лица давно смешались во что-то невообразимое, Барбара практически не встречалась с другими мужчинами. Да и то, даже те, с которыми приходилось видеться больше трёх раз в жизни, были лишь друзьями и приятелями.              В кого вообще можно влюбиться? В ходячую катастрофу Беннета? Нет. Он как младший брат. В дикого Рейзора? Тоже нет. В, прости Барбатос, Альберта? Тем более нет! Кэйа? Дилюк? Нет-нет-нет! Они вообще как старшие братья!              — В Мондштате и за его пределами очень много интересных мужчин. — Лиза хихикнула, а Барбара ужаснулась. Неужели Минчи настолько хорошо умела читать по лицу?! — Например, некоторые девушки только и делают, что говорят о нашем симпатичном иностранце послушнике Аяксе.              Упоминание этого имени окончательно сокрушило Пегг. Барбара лишь чудом не залилась краской от ушей до кончиков ногтей. И сердце забилось быстрее, и мир показался красивее. Тем не менее замечание Лизы и вызвало злость. Будто библиотекарь хотела покопаться в чужом нижнем белье.              Прежде чем Барбара успела что-то ответить, двери в библиотеку отворились и туда влетел рыцарь Мак.              — Пастор Барбара! Беда! Нужна ваша помощь!              Дорога в собор практически полностью вылетела из памяти, точно также, как и не очень приятный разговор. Барбара вбежала в медицинское крыло. Едва она появилась, как люди, сидящие на скамьях, дружно встали. Беннет, лежащий на кушетке, тихо застонал и едва сумел показать большой палец. В правом уголке его губ застыло кровавое пятно, а на животе, прикрытом тряпкой, виднелись бурые разводы.              — О, Барбатос, что это?!              — Механический охотник. Враг.              Рейзор несколько раз шмыгнул носом. Фишль, непривычно тихая, отвернулась. Лишь Аякс улыбался, держа раненого за руку.              — Атака руинного охотника пришлась прямо в живот. Пастор, сможешь помочь?              Воздух здесь был немного влажным, вязким и пах кровью. В любой другой момент у Барбары закружилась бы голова и мысли спутались, но голос Аякса странным образом сделал ситуацию не такой уж и страшной. Барбара сглотнула ком в горле и решительно подошла к Беннету. Тот был бледным, но живым.              Все мышцы в теле напряглись, а глаз бога едва ощутимо завибрировал. Нужно было найти правильную мелодию. Барбара потянулась к тряпкам на чужом животе и удивилась, когда снять их не вышло. Кто-то перевязал ранение. И перевязал так крепко, что пришлось достать ножницы. Что-то внутри Барбары замерло опять. Под лёгкой курткой Аякса прятался набухший от крови мох.              — Он безвреден! — Тут же поспешил заметить Аякс, сам стянув пухлый кусочек мха с раны. — Он хорошо впитывает кровь и дезинфицирует, поэтому не бойся.              Она и не боялась. Барбара знала об этом, поэтому она скорее удивлялась сообразительности нового послушника.              — Его так сильно ударило, а телепорты так далеко. — Аякс продолжал говорить. — Пришлось немного самовольничать. Надеюсь, я не напортачил, а, пастор?              Барбара не ответила. Опять-таки, он не ошибся и ничего не усугубил. С одной стороны Пегг стало как-то менее тревожно. Жизнь и здоровье Беннета можно было спасти. Но вот с другой… Откуда Аякс знал о приёме, который не был популярен даже среди приключенцев? И как он смог наложить мох так, чтобы Беннет не истёк кровью перед тем, как его доставят в собор?              «Не думай об этом. Лечи»              Платье мгновенно отяжелело от воды, глава закрылись. По привычке Барбара начала возносить молитву всем ветрам. Воздух тут же сделался густым, влажным и очень похожим на воздух у реки, когда рассвет только-только наступает. В своей молитве Барбара слышала шелест дождя, шум водопада, бег ручья.              Он не видела как затягивается рана на животе Беннета, но чётко ощущала как собственные силы начинают убывать. Значит, лечение шло. Душа самой Пегг наполнялась пропорционально тому, как покидали силы. Радость и гордость от собственной полезности медленно начали затягивать душевную червоточину.              А ещё, прямо сейчас, её видел Аякс.              От этой мысли стало невероятно жарко. Будто сейчас Барбару окружали огромные раскалённые котлы, а не безразличные каменные стены, толщиной в несколько человеческих голов.              «Только бы не опозориться!»              Молитва оборвалась, Барбара подпрыгнула и высвободила всё то, что успело накопиться в её глазе бога. На тело накатило небывалое опустошение, зато маленькие царапины на лицах остальных очень быстро затянулись.              — О целительница звёзд, прими мою благодарность!              Фишль ощупала лицо, хотя в этом не было нужды. Барбара знала — все, кто прямо сейчас стоял рядом с ней, уже почувствовали себя лучше.              — Спасибо, лупикал.              Рейзор размял запястья и принюхался, а Беннет задышал медленно, но легко.              — Пастор, а ты говоришь, что не архонт. — Аякс звонко рассмеялся. — Держу пари, что твои песни и мёртвого поднимут с могилы. Хотя… Нет! Они уже подняли!              И он указал пальцем на себя. Не выдержав такого богохульства, Барбара слабо ударила Аякса молитвенником. Тот рассмеялся и сделал то, что мало кто делал. Барбара ойкнула, когда сильные руки подняли её за талию. Мир закружился перед глазами. Какое-то время Пегг видела лишь радостное, румяное лицо Аякса.              — Хватит.              — Ты такая лёгкая, пастор. — Точно не слыша, Аякс снова её закружил. — Ты вообще ешь? Ты ведь знаешь, что если будешь мало есть, то не станешь выше? Хочешь до смерти быть маленькой?              Бум-бум-бум.              Сердце билось, как молот в кузнеце. Барбара покраснела ещё сильнее и изо всех сил задергала ногами. Аякс её все же отпустил, поправил кудряшки и даже пару раз хлопнул по влажному подолу платья, расправляя возникшие складки. Он же поправил и шапочку, которая съехала на бок.              «Прямо как заботливый старший брат»              Эта мысль вызвала неприятную, колкую грусть.              — Спасибо за помощь, пастор. Без тебя этому парню пришлось бы не сладко.              Запоздало дошло, что за всей сценой наблюдали. Когда Барбара повернула голову, три пары удивленных глаз смотрели на неё и Аякса. Под ними Барбара почувствовала себя радостной, почти счастливой.              Вдруг она поняла — Беннет спасён. Жив и спасён благодаря ей, её усилиям и чужой помощи. В груди растеклось тепло, а вместе с ним пришла и гордость.              — А вообще всё это требуется отметить. — Аякс доброжелательно хлопнул Пегг по плечу. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Но лучше оно становится от большой, сытной наваристой ухи.