Чарли?
— Не повторяй моих ошибок, солнышко. Тебе нужно прожить долгую счастливую жизнь. Не цепляйся за то, что уже не вернуть. — Я буду стараться. Чарли усмехнулся. — Давно ничего подобного не говорил. Занудно, наверное, получилось. Но ты, Бекки, лучше отнесись к моим словам серьезно. Не повторяй моих ошибок. — Обещаю! — Вот и умница. А теперь, солнышко, пора открывать глаза.* * *
— Папа… — произнесла я высохшими губами. — Она очнулась! Я распахнула глаза и заплакала, сама не совсем понимая, от чего именно: от того, что чуть не умерла или от того, что Чарли обратился ко мне, как к своей родной дочери. — Всё хорошо, Бекки. — меня взяли за руку, — Ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает. Сквозь пелену и слёзы я наблюдала, как размытые белые силуэты проверили у меня пульс, температуру, посветили фонариком в каждый глаз. — Всё в норме. — подытожил мягкий мужской голос. — Осталось дождаться результатов анализов. — А успокоительное? — Нет, не нужно. Я села, дрожа плечами как при лихорадке. Медсестра тут же подлетела ко мне. — Знобит? Я замотала головой. — Глэдис, принеси, пожалуйста, плед. — Н-не нужно… — возразила я. Закашлялась. — И ещё воды. — Да, сэр. Я мигом. Размытый силуэт доктора, оставшегося в палате, развалился на несколько пятен. С моего лица что-то сняли. Когда зрение полностью вернулось, выяснилось, что Доктор Каллен вынул у меня из носа NS (назальную канюлю, которая подаёт пациенту дополнительную смесь воздуха и кислорода). — Это тебе больше не понадобится. Дышишь ты хорошо. Сердце шумит, как может, что тоже неплохо. Он сидел на краю койки и с профессиональной внимательностью разглядывал мой лоб, держа в одной руке смотанную тонкую трубочку, а в другой ручку с фонариком на конце. — С-сколько я… спала? — я постучала себя по груди, чтобы унять першение. — Три дня. И все очень за тебя беспокоились: жизненные показатели были ниже нормы. А несколько минут назад аппарат посчитал, что у тебя приступ. К счастью, всё обошлось. Доктор говорил с расстановкой. — Но мне показалось всё, — я кашлянула, — гораздо быстрее. — Ты потеряла сознание, связь с миром, и ход времени для тебя изменился. Но всё уже позади, Бекки. Не нужно волноваться. — Да, знаю, сэр. Я знаю… И моё тело тоже это знало, но решило, что я слишком легко отделалась: меня затрясло ещё сильнее, чем до этого. Увидев это, Доктор Каллен отложил трубку на металлический столик, поднялся на ноги и поправил моё одеяло. Не заставила себя долго ждать и Глэдис: с подносом и пледом под мышкой она появилась рядом со мной, дала мне стакан воды, подождала, когда я сделаю несколько глотков, потом переставила стакан на прикроватный столик и, позволив мне самостоятельно устроиться на подушке, размером вдвое больше обычной, укрыла меня по самую шею немного колючим пледом. — Постарайся думать о чём-нибудь приятном. — посоветовала она тоном ласковой старшей сестры. — О пляже на берегу моря или о походе в парк аттракционов с друзьями… — Мне это не нужно. — я посмотрела на Доктора, — Как Анжела? Карлайл, стоявший у изголовья койки, отвлёкся от бумаг на планшете с зажимом и улыбнулся. — Она отделалась незначительными синяками и была отправлена домой в сопровождении матери. — А Эдвард как? Я видела, как он… — я покосилась на Глэдис и решила опустить невероятные подробности, — Он в порядке? Улыбка Карлайла, как мне показалось, стала натянутой. — Да, он в порядке. — сказал он резко, — Но увидишь ты его не скоро.Это предупреждение?
— Он пошёл в поход со старшими братьями. — пояснил Доктор, а затем повернулся к Глэдис и в дальнейшие объяснения касаемо сына не пустился. — Лора заедет к Бекки около восьми, как и до этого. Послезавтра нашу пациентку отвезут домой. — Да, сэр. Поняла. — сдержанно ответила Глэдис, опустив руки с подносом. — Почему послезавтра? — не поняла я. Доктор Каллен повернулся ко мне. Улыбки и след простыл. — Нам нужно удостовериться, что ты полностью здорова. Если по истечению двух суток после пробуждения ты будешь себя хорошо чувствовать — сможешь поехать домой, но на трёхдневный больничный, в ходе которого твои близкие будут следить за твоим состоянием. — Это как раз придётся на выходные. Так что ты мало чего из учёбы пропустишь.Ох уж эти ободрения.
— Прекрасно. — я повернулась на бок. Так, чтобы не видеть ни наигранную весёлость Глэдис, ни напряжённого Карлайла. Тот дал Глэдис указания и, пожелав мне скорейшего выздоровления, ушёл к другим пациентам. Глэдис, в свою очередь, объяснила мне, как вызвать помощь, если мне вдруг сделается плохо, а потом тоже вышла, оставив меня наедине с собой и тихим постукиванием дождя по подоконнику большого окна напротив. Форкс снова во власти дождей, подумала я. А Эдвард стал для меня неприступной крепостью. Судя по поведению Мистера Карлайла, надеяться увидеть его здесь мне не стоит. Но неужели он считает, что я так просто сдамся? Или он боится, что я могу им как-то навредить? Или… Эдвард мне? Ладно, гадать бесполезно. Мне нужно скорее поправиться, чтобы исполнить обещание Чарли. Я зарылась поглубже в одеяло и под монотонный стук дождя, задремала. Я не уверена, что мне приснился сон. Может, у меня просто разыгралась фантазия на фоне происходящего. Я увидела большую комнату, блестящие стены, пол из рыжего дерева, большой диван, на котором лежала какая-то девушка. Рядом с ней небольшое тёмное пятно — гитара, а позади дивана стоял рояль. Вокруг были расставлены свечи и жёлтые цветы. Очень много цветов. Сквозь изумрудные шторы пробивался бледный лунный свет. На мгновение мне показалось, что я слышала звон струн гитары. Они играли грустную мелодию. Потом огонь свечей померк. Я почувствовала лёгкий ветерок в волосах. Открыла глаза. Я проснулась от движения воздуха у себя за спиной. Перевернувшись на спину и приоткрыв глаза, я увидела уже знакомую мне мраморную скульптуру в повседневной одежде семнадцатилетнего школьника. — Эдвард? Он выглядел по-другому. Ещё более прекрасным и неуловимо красивым: кожа без изъяна, глаза как золото, переливающиеся и поблёскивающие от слабого света лампы у меня над головой. Взъерошенные волосы были мокрыми от дождевой воды, и несколько тонких прядей прилипли к его лбу и вискам. Хоть бери и пиши! — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил Эдвард, садясь рядом со мной на стул. — Полной сил. — я осталась лежать на спине, придерживая правой рукой уголок пледа. — Но твой отец сказал, что ты отправился в поход с братьями, разве нет? Мимолётная ухмылка оживила лицо парня. — Я действительно был в походе. Но планы изменились, когда я узнал, что ты пришла в себя. Эдвард не сводил с меня своих волшебных глаз. — Ты совсем другой. Тебя как будто подменили. Что было правдой чистой воды. Да, я была вновь очарована невероятными глазами, но не чувствовала влияние вампирской гипнотической силы, от которой кожа Калленов начинала светиться, а моя голова кружиться от нехватки воздуха в лёгких. — Увы, я один такой.– Эдвард пожал плечами. — Ты выглядишь светлее и живее… — А до этого я каким был? — вопрос прозвучал спокойно. Эдвард не выглядел раздражённым. От неловкости, возникшей самой собой, я сложила руки на животе, а голову повернула так, чтобы смотреть на кусты за окном. — Хотя ты права. — после небольшой паузы сказал мой нежданный гость. — В чём? Я продолжала смотреть на кусты. Сердце дёргалось. — Я не живой. И не могу им выглядеть. А вот живее — да, возможно. — в его голосе я уловила усмешку и решилась снова посмотреть на него в упор. Щеки покрылись румянцем. Сами собой. — Я знаю твой секрет. — повторила я свои слова. — Я помню. От чего-то моя правая рука стиснула уголок пледа. Если он заметил это, наверняка подумал, что я боялась его. А я просто волновалась. — И что ты намерена делать? — Эдвард наклонил голову на бок. — Ничего. Он укоризненно посмотрел на меня. — Я не хочу вас сдавать, если ты об этом. И трепаться тоже не собираюсь. Зачем мне это? — От людей можно ожидать что угодно. — Да, конечно. Но я просто хочу разобраться во всём. А ещё поговорить о том споре на английском… Может это из-за удара, не знаю: я не помню причину нашей ссоры. Это гложет меня. О чём была речь? Мне и в голову не могло прийти, что Эдвард мог соврать мне. Очень наивно. — В сущности, мы ничего особенного не обсуждали. Просто ты пыталась подружиться со мной, а я… Этого не хотел. — А мне кажется, что хотел. Однако твои близкие были против. И сейчас тоже. Ты же сбежал от них, да? Я увидела блеск одобрения в глазах Эдварда и гораздо смелее, продолжила говорить. — Вся проблема в том, что я человек. Простая добыча — легко умирающая и хрупкая. И, учитывая сложившиеся обстоятельства, сложно предположить, как долго ты сможешь себя сдерживать. — Ты права. Они именно так и считают. Вернее, все, кроме Элис. Я кивнула. — Она говорила с тобой? — Да. Молчание. — Но мне кажется, что они тебя недооценивают. — я отпустила плед и поджала под себя ноги. — То, что я жива — прямое доказательство твоей выдержки. Ты можешь бросить им вызов. — Знаешь, поговорив с тобой вот так, я чувствую, что действительно должен сделать это. Твои слова придали мне уверенности. Да и… честно признаться, я заметил, что стоит мне увеличить дистанцию между нами, как с тобой что-то случается. — он подвинул стул ближе к моей койке. Это он так решил начать, да? — Бекки, я хочу попробовать стать твоим другом. И обещаю, что ничего подобного, — он вытянул руку и коснулся пластыря на моём лбу, — больше не повториться. Я приложу все силы. Я кивнула. — Эдвард Каллен, я принимаю вас в друзья! — Благодарю. Мы посмеялись. — Кстати, Бекки. Зачем ты побежала за мной? — Хотела кое-что отдать. Но сейчас тебе придется самому достать это из моей куртки. Если тебе… Стул отъехал назад. Эдвард превратился в цветной вихрь. Моя куртка, висевшая у самой двери, махнула мне рукавом. И всё за секунду. –… не трудно. Ого. — Что это? Эдвард держал мой маленький подарок между указательным и большим пальцами, чтобы не помять. — Это закладка. Эдвард подставил изрисованную сторону под лучи лампы. Потом он перевернул его и прочитал надпись: «Вместо сотен «спасибо» от Бекки С. На память». — Стоит ли мне объяснять, что за растение изображено? Эдвард покачал головой. — Ты уже прочитал мои мысли? — мне было жизненно необходимо узнать это. Пускай и таким образом. — Нет. Хотя способность такая у меня есть. — Как у Элис — видеть будущее? — Да. Но что интересно: Я не вижу твои мысли. Они словно сокрыты от меня. — А может у меня их нет? Ветер в голове и больше ничего. — Нет, Бекки. Ты наговариваешь на себя. Я хорошо изучил ветреных людей. Они не имеют ничего общего с тобой. Я коротко вздохнула. Потом прислушалась к звукам в коридоре — кто-то подходил к двери. — Я оценил твой подарок. — Эдвард тоже услышал шаги и поднялся со стула, — И символику тоже. Джаспер одно время изучал символы и делился своими открытиями со мной. Очень здорово. — Но в отличие от плюща, я не душу своих друзей, Эдвард. Он улыбнулся. Потом достал из кармана куртки бумажку и протянул её мне. На полоске клетчатой бумаги был написан (каллиграфически идеально) номер телефона и почта. — Я всегда на связи, Бекки. Отдыхай и набирайся сил. — Спасибо, Эдвард. Хорошего тебе вечера. И ночи! Шаги замедлились, скрипнула дверная ручка. — Ещё увидимся. И, подобно Чеширскому коту, Эдвард растворился в воздухе, а его улыбка осталась перед моими глазами. Сердцеед…