Quokka & Puppy

[Братишка] • Мама с папой на работе, приду позже обычного, не забудь пообедать       Джисон быстро пробежался глазами по сообщению, прежде чем скинуть с плеч школьный рюкзак и написать самый лаконичный и исчерпывающий ответ.

• Ок

      Это был Со Чанбин, его старший единоутробный брат. Каждый раз, когда у Хана спрашивали, что именно это значит, он неустанно повторял — они с ним не сводные. Отец первого умер, когда малышу не было и годика. Года через два миссис Со, их любимая мама, вышла замуж повторно и теперь уже в самый последний раз, за хорошего и заботливого молодого человека со стабильной работой. Мистер Хан воспитывал Бина как своего, любил всем сердцем и никогда не сравнивал с собственным сыном, за что братья прониклись к нему глубоким уважением.       Они были и остаются дружной семьёй, о которой не стыдно рассказывать в сочинении о летних каникулах. Но как это обычно бывает, у каждого в семье есть своя личная, скрытая от остальных, часть жизни.       Хану, как младшему, всегда были интересны знакомые его брата. Особенно это стало заметно, когда в средней школе у Бина появился так называемый лучший друг, о котором тот сначала не рассказывал, исключая сам факт его существования. Но затем, с разрешения родителей, стал часто водить домой. А звали его Ким Сынмин.       Джисон солгал бы, если бы сказал, что в первую их встречу не посчитал парня красивым. Тот одевался, словно модель, учтиво разговаривал, аккуратно причëсывался. Сначала даже слабо верилось в их с Чанбином дружбу, ведь другой обожает спортивки, да и вообще является олицетворением слов "громкий", "спорт" и "принципы".       Нет, не подумайте, Хан не влюбился, пока нет. Люди вообще влюбляются в 10 лет? Разница в возрасте сыграла с ним злую шутку. Брат, который был старше на три с половиной года, редко звал его с собой, знакомил не со всеми друзьями. А когда это происходило, все они поголовно воспринимали Хана ребёнком, сюсюкались и пытались схватить за щёчки. И если до 13 лет Хан с этим как-то мирился, то после начался его, так называемый, бунтарский период.              Он отращивал довольно длинные волосы, красил ногти в чёрный, надевал кучу украшений, куда только можно, не задумываясь об их количестве и сочетаемости. В общем старался быть крутым, а это очень сложно, если не невозможно, когда ты худой прыщавый подросток.       Родители, ему ни в чем не препятствовали, давали полную свободу в плане самовыражения, прекрасно понимая, что когда-то были такими же. Сын мог делать что хотел, в пределах своих карманных денег или честного заработка, только бы его оценки и поведение не портились, чего не происходило. Джисон сам по себе был умным мальчиком и при всём желании не смог бы стать худшим в классе. Чанбин же часто вздыхал, глядя на младшего братишку, который стал внешне походить на что-то среднее между эмо и готом, но ничего против не говорил.       Когда Хану исполнилось пятнадцать, Сынмин стал чуть ли не каждодневным гостем в их доме. Они с его братом часто делали вместе домашку, играли в разные игры, иногда приводили и других знакомых. Часто из комнаты второго доносился оглушительный смех.       Джисону оставалось лишь сжимать губы от зависти, прибавлять громкость музыки в наушниках и строчить целые предложения Яну, чтобы уговорить его пойти в гости, в кафешку… да хоть куда-нибудь, чтобы хоть как-то скрасить одиночество. Пустота в груди наводила на парня тоску. Он хотел почувствовать тепло, но не знал от кого именно.       Однажды жизнь Джисона перевернулась с ног на голову, да так резко, что его будто коротнуло током. Просто в какой-то момент, глядя на Кима, который удобно уместился на их диване в гостиной, он с шоком осознал, что хочет его поцеловать, а всё это его самовыражение было лишь плохой попыткой привлечь внимание Сынмина. Не родителей, не брата, а именно Сынмина, у которого, вообще-то, своя, неизвестная Хану жизнь. Какой стыд. Виноваты ли в этом ошалевшие гормоны? Может быть. А может быть, Хан пытался сам себя в этом убедить, но, увы, безуспешно.       От обиды на себя за подобную глупость и детское непривлекательное тело, на общество и проклятые нормы, где отношения без капельки осуждения он мог бы начать только разве что с ровесником, но никак не со студентом университета, парень быстро закрылся в комнате и мокрыми глазами уставился в потолок. Хотелось позвонить Чонину и выговориться, но его порыв был прерван.       — Пойдёшь завтра на вечеринку к Чану? — донёсся голос Бина из гостиной.       — Не знаю. Со мной недавно порвали, думаешь, я готов к новым знакомствам? — совсем рядом с дверью в комнату Джисона ответил Сынмин с некоторой усталостью, и, судя по звукам, оба молодых человека вышли на улицу.       Знакомьтесь с ещё одной причиной головной боли и нестабильного состояния Хана. Сынмин несколько раз заводил отношения. Правда недолгие, что хоть немного успокаивало его тихую ревность. И вот парень опять стал свободен. К сожалению, Джисон не был готов действовать. В глазах Кима он всё ещё ребенок. Нет, даже хуже. Он младший братишка его лучшего друга. Кто вообще хочет встречаться с младшеньким своего друга?       Ближе к совершеннолетию Джисон перестал одеваться вызывающе. Единственное, что осталось от его прошлого образа, так это накрашенные ногти — правда теперь они узнали о существовании других, более ярких цветов. Ему слишком понравилось то, как они выглядят на ногтевой пластине, и он даже подумывал попробовать использовать гель лак.       С самого утра его не покидали мысли о том, почему восемнадцатилетие вообще называют совершенным? Люди, в зависимости от их жизненной ситуации и финансового положения, могут чувствовать себя совершенными и в шестнадцать, и в тридцать семь. Очень странная фигня. Но сейчас не об этом.       Джисон правда-правда старался забыть Сынмина, что было крайне трудно и мучительно, ведь тот без конца продолжал появляться в их доме, и, видимо, не собирался прекращать. Когда старший здоровался с ним, он всегда мило улыбался, открывая миру блестящие на свету новенькие брекеты, которые делали его ещё более очаровательным. Хан невольно задерживал дыхание, а его сердце продолжало предательски громко и быстро трепетать.       — Джи, хочешь с нами к автоматам? —неожиданно спросил его Чанбин.       Бин с Сынмином после работы над какими-то конспектами пили кофе на кухне, когда Хан, с растрёпанным из-за долгого лежания на кровати, видом просто вышел за водой. Он давно смирился с тем, что они с братом не сближаются с друзьями друг друга, поэтому вопрос ввёл его в ступор. Хорошо, что к тому времени он не успел поднять стакан, наполненный водой, так как запросто мог бы его уронить.       — Что?.. — вымолвил он.       — Мы с Сынмином идём играть в автоматы? Пойдёшь с нами? — чуть медленнее проговорил старший, расплываясь в легкой улыбке из-за выражения лица братишки.       Этот день Джисон запомнил навсегда. Ему хотелось отметить его в электронном календаре, чтобы потом вспоминать с той приятной ностальгией. Парню давно не было так весело в компании Бина. Он видел, как Сынмин иногда следил за их взаимодействиями, и ликовал внутри. Объект его воздыхания часто обращался к нему по имени, звал вместе сыграть и один раз даже приобнял за плечи. Это ли не рай?       С того самого дня Сынмин стал полноценной частичкой его жизни, словно давно потерявшийся пазл был найден где-то под диваном и наконец-то встал на место, заполняя раздражающую пустоту. Иногда Джисон начинал корить себя за то, что отбирает его у Чанбина, что им не следует сближаться. В такие моменты он внушал себе, как их ещё называют, адекватные мысли о том, что Ким не вещь и сам решит с кем общаться. Подход правильный. Увы, и он иногда не помогал.       Неожиданно, Сынмин из недостижимой мечты и первой неразделённой любви превратился в реального друга. Они даже начали переписываться. Джисон время от времени набирался храбрости и намекал другому о своих настоящих, далеко не дружеских чувствах, но Ким никак не реагировал на довольно очевидные и двусмысленные фразы. Либо он делал это специально, либо на самом деле был таким твердолобым. Хан даже не знает, что хуже.       В свой восемнадцатый день рождения Джисон вызвался проводить совершенно трезвого Сынмина под крики возмущённого и убитого в хлам братца. Казалось, Бин больше всех наслаждался скромной вечеринкой, не переставая нахваливать Хана перед остальными. Хорошо, что их родители на это время уехали к бабушке с дедушкой и не видели этого хаоса.       Джисон больше года вынашивал и до мелочей продумывал в голове план, который сейчас собирался осуществить. Однако эти мелочи уже перестали казаться чем-то важным, отошли на второй план. Нужно просто произнести самые главные слова. Он справится. Назад дороги нет и не будет.       Старший, который на празднике выглядел спокойным и собранным, сейчас почему-то будто бы не знал куда деть руки — постоянно трогал замок на кофте. Хан заметил это, и его окутало невыносимо сильное желание переплести собственные пальцы с длинными пальцами Кима, сжать их ладони и поднести в лицу, чтобы вдохнуть приятный аромат его парфюма и нежно коснуться губами тыльной стороны ладони. Он резко мотнул головой, чтобы отмахнуть наваждение и прийти в себя.       — Ты мне нравишься, — сказал он громко и уверенно, смотря на профиль Сынмина, что шёл справа. — Очень сильно нравишься.       Слишком долго Хан молчал о собственной влюблённости, только в общих чертах делясь ею с Чонином. Его чувства прошли ни одну проверку временем не для того, чтобы сомневаться в них и испуганно шептать признание любимому. Похоже, Джисон тот самый однолюб, и для его сердца просто не существует других людей. Не слишком ли грустно осознавать подобное в восемнадцать лет?       Ким резко остановился. Его очаровательные глазки расширились, а рот мило приоткрылся. Из-под верхней губы выглянули брекеты, и Джисон еле как подавил умилительный писк. Сынмин буквально на мгновение глянул прямо в его глаза, будто проверяя искренность только что произнесённых слов, после чего уставился куда-то в даль. Но, не смотря на такую реакцию, он, по мнению младшего, удивился не так сильно, как мог бы. Позже стало понятно, почему.       — Я знаю, — сжимая губы в привычной манере, ответил тот с явной ноткой вины в голосе.       — Я знаю? И это всё, что ты можешь сказать? Как давно ты знаешь, и почему делал вид, что между нами ничего не происходит?       Такого Джисон точно не ожидал. Отказ, если честно, было бы намного легче принять.       Хана переполняли разочарование и неведомая злость. Хотелось припомнить все свои подкаты под предлогом "близкой дружбы", на которые Ким неоднозначно отвечал, словно и сам не был против их получить.       — Джисон, пожалуйста, давай не будем начинать...       — Почему нет? — с грустной улыбкой спросил он. — Я теперь совершеннолетний. Ничего противозаконного, хëн. Если ты считаешь меня просто братом своего лучшего друга, так и скажи. Прямо. Я всё пойму. Чанбин просто замечательный парень, нет ничего удивительного в том, что он дорог тебе намного больше меня — Джисон, как стена, встал напротив другого. — Не увиливай от вопроса. Глядя прямо в глаза, откажи мне, и я постараюсь забыть о тебе, — его уверенный и пристальный взгляд впился в лицо Сынмина, терпеливо дожидаясь ответа.       Больше нечего было скрывать. Правда раскрыта. Лишь в одном солгал Хан. Он прекрасно понимал, что никогда не сможет разлюбить старшего.       Сынмин всё продолжал молчать, видимо, что-то решая в своей красивой головке, но Джисон, несмотря на всю решимость во чтобы то не стало дождаться ответа, не выдержал продолжительной тишины. Парень мягко взял другого за предплечья, сокращая расстояние между ними. За это время он успел неплохо так подкачаться (по рекомендациям брата, естественно), так что если не в росте, то в ширине плеч и массе тела превосходил Кима.       — Если на счёт десять ты не оттолкнëшь меня, я тебя поцелую, — сказал Джисон, надеясь получить ответ на своё признание хотя бы таким образом, и начал отсчëт. — Десять... Девять...       Подобное заявление заставило Сынмина громко и прерывисто вздохнуть. На мгновение он дёрнулся в попытке отойти, но затем опять сжал губы и остановился. Хан видел, как глаза Кима изучали его лицо и тело, прыгая с одной точки на другую, ни на секунду не останавливаясь, и получал странное удовольствие от происходящего.       — Один... — закончил Хан, делая более длинную паузу, чтобы у Сынмина всё же был шанс высвободиться из его почти невесомой хватки, но тот, к его искреннему удивлению, лишь облизнул собственные губы. — Ты!... — Джисон отшатнулся от него в возмущении, игнорируя порхающих в животе бабочек и учащённое биение сердца. Ким был готов к их поцелую. Нет, он ждал его!       — Я младше тебя, но как ребёнок ведëшь себя только ты, Сынмин-хëн!       Ким с виноватой улыбкой шагнул вперёд, и чужие руки обвили талию Хана, сжимая подтянутое тело тёплыми в крепких объятиях.       — Прости, прости меня Ханн-и, — Джисон готов был пискнуть от счастья из-за милого прозвища, сорвавшегося с губ старшего. — Я... У меня тоже есть к тебе чувства. И мне было тяжело осознать и тем более принять их, — с паузами говорит тот. — "Я влюбился в ребёнка": вот, что я всё время думал, и за что корил себя. Прости меня. Я идиот. Прости...       Джисон, прикрывая сверкающие от счастья глаза, ответил на долгожданные объятья. Да, он идиот, который влюбился в почти такого же идиота, но теперь они могут быть идиотами вместе. После того, как получат нагоняй от братца, конечно же.