Линии крови

      Доехал до известного адреса чересчур быстро, а по дороге, крутя руль, выжимая педали, перестраиваясь в нужные ряды, всё злился. На неё, на самого себя за беспечность. Такую наивную и по-юношески глупую. Неприятное чувство вовсе сгущало настрой к тёмному, уязвлённому. Он сжимал зубы, сдавленно ругаясь себе под нос, пальцы на руле порой белели, однако мужчина в целом сдерживал себя — всё выплеснет на встрече. И узнает правду. Мать её, правду. Всё, что ему требовалось в эти минуты. Неужели она так искусно втёрлась к нему в доверие? Что ещё ему сейчас надо исправлять в темпе вальса? Учитывая чужую сноровистость и интеллект, он прикидывал масштабы проблем в «Сине-Розе-Марии», и они его очень не радовали. Опытный программист мог натворить таких бед, что все секреты попали бы сразу к вражеским странам. И он сам отводил её вниз, на закрытые уровни, собственноручно давал коды доступа. На улицах меж тем темнело, внизу асфальт разукрашивало красным и рыжим от фар, остатки солнечного тепла и света соседствовали с зажжёнными фонарями. Останавливаясь на перекрёстках из-за светофоров, Аккерман косился на насекомых, летящих из сумерек на островки жёлтого, порой белого. Разные районы, разные лампы освещения. Благополучные сменялись менее обустроенными, отшибами. Становилось темнее не только из-за неспешного приближения ночи. Трамвайное депо, парк, угрюмое здание старого завода. Одни окна горели, другие нет. Но она должна была быть там. Припарковался, не особо выбирая место. Всё равно. Посмотреть ей в лицо. Вот, чего он хотел. Просто заглянуть в эти глаза.       Кенни сдавленно выдохнул и вышел, громко хлопнув дверцей, и поспешил к парадной. Заблокировал машину и переступил порог старого здания, нырнув в темень. Последние секунды — ноги несли его по спутанным коридорам к нужной квартире. Вокруг тихо, пахло иногда сыростью, грязью. Гость не обращал внимания, даже не ощущал щербатых ступеней. Потому что внутри всё собиралось к тяжёлому разговору, который делал ему очень неприятно. Это затмевало. Ведь он почти собрался, чтобы начать какие-то отношения с этой девушкой. Которая оказалась маленькой лгуньей. Наконец дверь с необходимым номером. И хоть хотелось выломать её, что у него бы получилось, мужчина прислушался. Не время пренебрегать осторожностью. Не теперь. Никаких посторонних звуков или чего-то странного. Кажется, Смит не ожидала посетителей. И начальник Рога постучал. Изо всех сил соблюдая внешнюю нормальность. Пусть только откроет или приоткроет ему дверь. На стук не последовало ответа, и ему пришлось выдохнуть со сдержанностью, повторить это бессловесное вопрошание. Звук повис в неосвещённом коридоре. Только потом он произнёс, следя за тоном: — Это я, Кимберлай, — и хмыкнул, она не отозвалась ему и не поспешила открыть.       Знала, что виновата. Возможно, и чуяла, что он далеко не просто так приехал. Им предстоит выяснить пару деталей.       Всё без шуток или недомолвок. Самое серьёзное и, действительно, важное, что им предстояло сделать. Даже если после всё умрёт и сломается, он был к этому готов. Через несколько мучительно долгих секунд послышался её голос. Не ответить ему она не смогла. — Я занята, Кенни, уходи, пожалуйста, — тихий, осторожный и безжизненно нейтральный. — Завтра встретимся.       Мужчина ожидал немного иных тонов — в её же он угадывал ту грусть и тревогу. Она пыталась оттолкнуть его сейчас. Он осклабился, взывая к терпению — вломиться успеет, ровно как и отволочь её, проведшую его вокруг пальца, в комплекс этим же вечером. Приходилось хитрить. Лишний шум ни к чему. — Зое сказала, что тебе нужно рассмотреть пару указаний к завтрашнему и подписать их, — прикидывал, насколько девушка поверит в такую ложь или попробует ни за что не допустить его к правде, какую могла выдать только она сама. — Это довольно срочно, иначе бы я не приехал.       И вслушался точно охотник. Ему требовалось всего одно её действие. И через долгую минуту расслышал возню, приближающиеся медленные, чуть шаркающие шаги. Последние секунды, и Кива отперла дверь. Явно не особо спешно или же охотно. Обречённо. И как только последний замок был открыт, мужчина сам сильно толкнул дверь. Маски сброшены. Он тут же грубо и жёстко ухватил программистку за плечо, вглядываясь в неё, точно мог сканировать, читать мысли в этой хитрой и изворотливой голове. Будто его глаза могли её надёжно обездвижить, пресечь любое сопротивление. От уважительного внимания не осталось ничего — всё обернулось в профессионализм.       В комнате горел большой верхний свет, и он легко мог видеть, что девушка чувствует себя явно не важно. Даже не переоделась после работы. Лицо бледное, глаза покраснели как от скачка давления, стоит не особо уверенно, а эмоции сникшие. Она даже не смогла его оттолкнуть, когда Кенни буквально вторгся в её дом, захлопывая за собой дверь и неся с собой недоброе. Что она заслужила. Всё, что он теперь ей мог дать. Кива отвела взор, морщась, но когда мужчина нагло и без спроса задрал ей один рукав джемпера, она всё же попробовала вывернуться — он держал намертво и лишь сдавливал больнее. Синяки точно останутся. — Эй, — негромко воскликнула она, пытаясь защититься, однако тщетно.       Аккуратный след от укола на левой руке, Аккерман без промедления задрал и второй рукав. Второй след больше напоминал синяк, выдавая спешку и неаккуратность сделанного укола. Последняя и неопровержимая деталь, всё сошлось без малейших стыков. Расхождений быть просто не могло. И он не ожидал, как сильно это зрелище его заденет. Сделалось не только зло, но и дурно. Сколь глубоко всё, и мимолётно осознал — ему очень не хотелось, чтобы это было правдой. Ненависть сменяла сверкнувшее потрясение с пугающей, жрущей быстротой и силой. Как его угораздило вообще так с ней сблизиться?! Сжал её плечо так, будто бы хотел сломать, причинить сравнимые мучения. — Так это была ты, — выплюнул он, неотрывно глядя ей в лицо, знакомое до каждой черты, теперь давая волю эмоциям. — Всё время ты.       Простая истина. Жёсткая и одноликая. Кива дёрнулась как от удара, хотя в каком-то смысле всё так, вжала голову в плечи и покачала, желая закрыться.       Спрятать боль, что исказила уже её лицо. Вполне искренне, как ему показалось. Потом она всем телом рванулась назад и практически выдрала у него свою руку. В тёмно-синих глазах показались слёзы, впрочем она, скривившись, утёрла их и принялась молча баюкать руку, где он сделал ей больно. Она скрестила предплечья на груди и ссутулилась, отступив на ещё пару шагов от его высокой фигуры. Мрачной и разъярённой. Но в комнате с кирпичными стенами бежать некуда. Он нацеливался лишь на несколько вещей: исправить свою ошибку и навсегда поставить точку в их общении. Чтобы никогда не возвращаться к нему. Эмоции направляли, сливались со знаниями. — Что, — Кенни лишь надвигался на неё, понимая, что она враг, что она шпионка, что она предательница. Что она… не та, что ему понравилась, зацепила в нём что-то, — сдать Леонхарт тебе оказалось мало? Решила отвести общее внимание с этой утечкой? — он давил, подавлял, жаля словами, не собираясь теперь вестись на какой-либо интерес в её сторону. — Что ещё ты делала? Ты неплохо провела время, да? Водила меня за нос. — Утечка? — она вдруг подняла голову, и в лице с особой мукой отразилось и удивление, а потом шевельнувшееся понимание. — Так это утечка. Вот почему всё так срочно. Блядь. Ну почему всё так.       Ругательство, слетевшее с её губ, прозвучало живо и несло в себе гамму чувств. Неподдельных. Это было сожаление и досада. И Аккерман остановился, вчитывался в неё. Он не мог себе позволить ещё одну ошибку. Или слепое затмение возмущения. — Ты не знала? — спросил он как на допросе, следил за мимикой тела, эмоций.       Ей было больно. Как и ему. Она выглядела виноватой, хоть и без раскаяния. И не пыталась, пойманная сполично, в чём-то его уверить, объяснить, что он всё «неправильно понял». Или же выкрутиться.       И её удивление его словам. Либо она чертовски хорошо отыгрывала, либо не лгала. «Она не лжёт» — хладнокровно заключил Кенни, который успел неплохо узнать её за все дни. Сейчас она была с ним точно такой же как и все моменты. На работе, вне работы. Ничего не изменилось. И он замер в ожидании ответа. Замер где-то на самом сердце. — Нет, я даже не знаю, что такое утекло и с какой лаборатории. У вас их тысячи, — она сердито потёрла переносицу, голос срывался в недовольство. — Я вообще ничего не знаю об этом. Да и, — махнула рукой, сердито сверкнув слезящимися глазами, — устраивать утечку, предварительно не сделав себе этот грёбанный укол, да?       Она криво усмехнулась в издёвке над такой надобностью и муке, а потом по горлу прокатился рвотный звук, будто бы её вот-вот вырвет, и девушка неуверенно отступила на ещё пару шагов, опустилась на кровать, закрывая глаза. А сквозь веки вовсе полились слёзы. Кенни последовательно усваивал её слова, интонации и сказанное. Не сходилось. Действительно. Слишком глупо. Как ранить самого себя, ещё и так разоблачающе. Но всё же она сделала себе этот укол, чтобы кровь подходила под анализы. Этой истины ничто не могло изменить. Даже если она не шпионила, однако это ещё предстояло осмыслить, выяснить. Молчание затягивалось, становясь гнетущим и вязким. Всё обрушилось на них двоих, не оставляя ничего лишнего. — Ты марлийка, — в пустом вопросе проговорил Кенни, неотрывно следя за ней.       Не элдийкой, что затесалась к ним. Его фраза стала последним ударом. Кива, сдерживавшаяся эти ужасные минуты, заплакала в голос, больше не могла контролировать боль и слёзы.       Ещё никогда она не чувствовала себя настолько несчастной, грязной, чужой. От этого никуда не деться. И гость ни разу не видел у неё таких эмоций открыто, всё слетело. Она утирала щёки предплечьями, пыталась сдержать всхлип. — Прости, я не хотела, — ответила девушка ему, захлёбываясь этой болью, — чтобы всё вскрылось так. Именно так. Я даже не знала, смогу ли тебе когда-нибудь сказать об этом. Я вообще не думала, что всё так выйдет.       Аккерман слушал её, и впервые словно фоном обратил внимание на убранство комнаты. Скромное, почти что аскетичное. Такая девушка как она смотрелась в подобном чужеродно. Он думал, что она заботится о себе лучше. У неё была хорошая зарплата, но ничего в убранстве не выдавало этого. Осторожность, отшибный район — наверняка потому что тот дешевле стоил. Деньги требовались для другого, особенно в её случае, когда почва могла уйти из-под ног с головокружащей скоростью. Перед ним сидела просто юная девушка, которая в погоне за лучшей жизнью сунулась в неплохое место. Таких много, иллюзий о стопроцентной чистоте элдийского обществе никогда не питал. И Кенни понимал, что это правда. Она лишь оказалась не в то время — не повезло, правда нашла свой путь — не в том месте. Не больше. Без хитрого умысла или тех самых целей. Иначе бы точно позаботилась о своём нераскрытии, воспользовалась бы возможностями положения и доверия. Злоба на неё не ушла, но достаточно смягчилась, чтобы не прессовать её и не добивать. Несчастная, расстроенная и открытая. Марлийка.       Теперь ему предстоит что-то с этим сделать. Для комплекса это слишком большой прокол. И ещё во всём предстоит разобраться как следует. Внятно и вменяемо. Возможно, что она не врала о сути, но вот детали. Мужчина совсем не ведал, как лучше поступить. Не сразу, во всяком случае. Ему требовалось подумать. Желательно, когда ситуация будет под контролем. Он поймал её и не мог просто так отпустить, словно вовсе ничего не приключилось и они завтра продолжат свои рабочие смены. Всё слишком сложно. И сами новости об инокровии для него не пустяк. Она чужая на генетическом уровне. Кива же за эти минуты успокоилась достаточно, чтобы притихнуть. — Что теперь? — негромко спросила она руководителя Рога, отвечающего за безопасность и охрану. — Не рассчитывай, что ты выйдешь сухой из воды, — тут же предупредил он ей со всей серьёзностью. — Ты столько натворила.       Проникла к элдийцам, подделала документы, обманывала с кровью. Обманула и его. Аккерман помотал головой — от масштаба преступлений становилось нехорошо. Отчего-то ему. Раздражение вновь начало подниматься, и он бросил взгляд на неё, считывая с уязвимой фигуры всё. Позу, жест, обращение к нему. Собраться это ему не помогло: всё же как женщина она ему не лгала. Даже сейчас. Она ему нравилась, и он нравился ей.       Перед другим ей бы не было так стыдно и так плохо из-за случившегося раскрытия. Как она могла бы ему раскрыть свой секрет без опаски за то, что тот не вспыхнет ненавистью, презрением к инокровной? Он даже сейчас не мог определить, как лучше будет… для них двоих. Он не знал, что будет через несколько часов, когда привезёт её в комплекс и начнёт разбирательство. Долгое, дотошное. Он не знал, что будет через пару дней, когда скажет обо всём братьям Райссам, а не сказать просто не мог. Вероятное и справедливое наказание по закону — гость не знал, захочет ли вмешиваться теперь, чтобы повлиять на ход дела в ту или иную сторону. Кенни бессильно покачал головой — сейчас обо всём рассуждать не хотелось. Слишком тяжело. И так очевидно, что всё это будут большие проблемы. Но всё потом, а сейчас пусть у них останется что-то хорошее. Ко всему, что было и складывалось раньше. Если не сейчас, то никогда. Ему требовалась эта близость с ней — не меньше, чем ей самой. Мужчина прошёл к ней и протянул руку к лицу, огладил суховатые губы большим пальцем. Ещё отстранёно в раздумье смотря на неё, марлийку, девушку, которая ему нравилась. Угораздило ж всему так вывернуться. Кива расстроенно прикрыла глаза, но когда он перехватил её покрепче и пальцы стали выводить грубоватую и откровенную ласку, хотела было что-то сказать. В лице пробилась неуверенность. Потом неловкость именно за саму себя.       Он не увидел, чтобы она его оттолкнула или возмутилась его настаиванию. Поэтому опередил все разумные изречения к их повисшему на самом краю пропасти положению. До и после. После могло не быть ничего. Для них. — Не думай о том, что будет потом, — указал Аккерман, стараясь и сам в этом прикосновении отогнать всё дурное. — Есть сейчас. Пока что. Нам это нужно двоим.       В моменте пока ещё существовали они оба. Девушка обдумала его слова, взяв небольшую паузу, которую он ей позволил, зная, что это лишь формальность. С этим-то делом он всё уже решил. С горьким чувством видел в этом её привычную осторожность и разумность. Плавно кивнула, и мужчина увидел, как она пытается расслабиться, отринуть нелёгкое, выдохнуть. Сама потёрлась щекой о его ладонь, вопрошая именно его поддержки. В эту минуты. Его, мужчины. И Кенни не заставил себя просить дважды. Всё же в нём по-настоящему играло то, как она относится к нему. Как она обращается к нему на каком-то природном уровне. И он отзывался сам. Его будоражило и влекло, всё верно. К ней. По-прежнему. Поцеловал её, сразу навязывая свой интерес и намерение, и девушка лишь мягко откликнулась. Они не исследовали друг друга, знакомясь — просто делились взаимной приятностью, наслаждались долгожданным. Быстро Аккерман завалил её спиной на скрипнувшую кровать, торопливо раздевая, и Кива льнула к нему, легонько гладила, что лишь распаляло его — в чужом прикосновении признание каждой его клеточки и наслаждение им самим.       И как она ему открывалась, ничего не говорила на грубоватые движения его рук — расстегнула его жилет, рубашку. Вдыхала запах у его шеи и ключиц, когда он, спустив брюки, вошёл в неё с дискомфортом для обоих — слишком сухо и слишком быстро, но спустя какое-то время движений всё наладилось. И они смогли вновь вернуться к друг другу, доставляя приятность. Главное — они были вдвоём. И оба старались запомнить каждую взаимную деталь, жест, подарить больше, взять всё, что можно. Полноценной любовной игры и расслабленности не выходило. Кенни не отказывал себе ни в темпе, ни в глубине, но и сама девушка, что спокойно позволила ему вести и задавать тон, наслаждалась его подлинным желанием себя и возвращала это вождление. Девушка руками придерживала его, прижималась, целовала там, где доставала и когда он позволял ей двигаться, периодически в паузе ладонями исследуя чужие изгибы. И оба чувствовали себя как никогда высоко. Каждый жест делался значимым особенным, и проступивший пот лишь усиливал, смешивал запахи с тем, чтобы они могли запомнить друг друга. В эти минуты он обладал ей, и она принадлежала ему целиком. И почувствовав, услышав в рваном дыхании, что она кончает с ним, мужчина кончил и сам, завершая всё самым логичным образом. И к счастью, конец всего блаженства, единения длился ещё какое-то время. Безопасное и спокойное.       Потом же наплыв удовольствия начал сходить подобно отливу, безжалостно обнажая всё прежнее. Некрасивое и реальное. Оно никуда не делось и не растворилось. Подло и коварно. Аккерман поднялся с уставшей девушки, которая даже в сексе приняла его тем уважением и отдачей, поистине достойной женской равной любовью, и сел. Взъерошил волосы у потного виска и невольно улыбнулся — она касалась его, зарывалась в них. Но пришлось выдохнуть и сфокусироваться на том, что делать дальше. Напряжение после разрядки немного ослабло, сытые мысли текли более мерно. Просто на пути закономерного наказания, на волю закона он её точно не оставит, несмотря на всю правду и недобрые эмоции. И от этого внутри делалось полегче. Надо лишь начать движение, а там разберётся. По ходу. — Собирай вещи, — отрывисто бросил он, приводя сердцебиение в норму, не глядя на неё. — Или что там тебе дорого. — Зачем? — осторожно спросила девушка, впрочем отсутствующим голосом знания. — Поедем в комплекс, а там надо подумать, что с тобой лучше сделать, — оскалился Кенни и потянулся застегнуть брюки, поднять с пола выпавшие сигареты и зажигалку. — Да и владельцы имеют право знать, что приключилось. Это не моя компания. И не мои законы, малявка.       Всё же злился, хоть уже умеренно. Покосился на неё, уставшую донельзя после последствий укола, но успокоенную после их связи. Никаких истерик, страха или слезливых сцен. Абсолютно лишних для них. Она, обнажённая и принадлежащая недавно ему целиком, смотрела прямо на него с тем пониманием, какое он в ней ценил все эти недели.       Немое общение, и девушка приподнялась с кровати с явным усилием. Собирала себя по частям и через минуту аккуратно, следя за движениями встала с кровати. Оделась и принялась медленно ходить по комнате. Показался потрёпанный чемодан, и Кива вдумчиво, практично всё паковала внутрь. На него, закурившего, больше не взглянула ни разу. Ничего не сказала. Это молчание странно гнело Аккермана, однако какой-то частью разума он понимал, что ей очень нехорошо, как и ему в эти секунды, и что это справедливо. «Ещё сравнительно дёшево для такой степени обмана и преступления» — скривил губы и затушил сигарету о кирпич стены. Оглядел высокую комнату, дешёвую и обшарпанную мебель. Сюда они больше не вернутся. Против медлительности девушки он не возражал. Сам не особо торопился устремиться навстречу сложным очередным проблемам. Сложным, в большей степени, именно для них двоих. Лениво посматривал на то, какие вещи Кива укладывает. А потом зазвонил его телефон, врываясь гласом реальности мира вокруг. Нашарил его на смятой кровати, привычно принял вызов. — Кенни, у нас ещё двое шпионов. Они сбежали, на этот раз без драки не обошлось, — голос одного из сотрудников мигом встряхнул. — Семеро погибших, десять раненных. Смит свой отряд уже направил следом. Они сбежали с Эреном и теперь пытаются покинуть Митру. — Скоро буду, — ответил он и сбросил вызов.       Услышанное лишь убедило его в том, что программистка к этому бардаку из шпионажа в самом деле не имеет никакого отношения.       Однако он срочно требовался в «Сине-Розе-Мари». Как специалист, как человек, который умеет решать подобные проблемы самыми разными образами. «Лучше не смешивать две задачи, выйдет только хуже» — рассудил мужчина и встал, взял ключи от машины. — Я приеду сюда часа через два-три, чтобы к этому времени ты была готова, — жёстко сказал он ей, и девушка лишь устало кивнула, не делая лишних движений. — Приведи себя как раз в порядок. Жди меня. — Хорошо, — еле слышно выдавила она, и Аккерман, довольный и спокойный, устремился на выход.       Перехват шпионов более жизненно важная задача, где его опыт и умения могли очень потребоваться. «Заодно проветрю голову. Это ж надо было повестись на марлийку и подвести себя под столько проблем» — он сбегал уже вниз, выбегал наружу в ночь. Очень плотный и насыщенный выдался денёк. Храня особые чувства, которые могли толкать его на необдуманные решения, Кенни начал путь. Скорость вновь умчала его от дум и сердца, и вот уже через десять минут мужчина нырял в другую проблему, в родную стезю. Более привычную, понятную и без малейших колебаний. Быстрые отчёты, связь между оперативными группами, голос племянника и Эрвина по связи. Всё сработало как надо там, где он подготовился и прибег к помощи Кивы. Только поэтому двум шпионам, Брауну и Гуверу, не удалось тихо и незаметно выманить Эрена, иначе бы их спохватились бы и не сразу. Встречные ловушки на подземных этажах не подвели и вынудили тех открыто вступить в бой с другими сотрудниками. А дальше всё как снежный ком, который, к счастью, быстро укатился из-под зоны ведомости Аккермана. Во всём этом он точно как успокаивающую установку всё проговаривал про себя, что Кива не знала о таком, не имела к этому ни малейшего отношения, что её наказание будет меньше, чем могло бы быть. Что ему будет проще с этим что-то сделать.

***

      Когда Кенни, как и обещал, вернулся за полночь и поднялся на нужный этаж, то дверь ему не открыли. Ни на стук, ни на голос. Не открывали долго, и он просто выломал её, потеряв терпение. Кивы там не оказалось. Лишь пропуск комплекса, вырванные блокнотные листы с рабочими записями на кровати. И больше ничего. Лишь пустота.