Линии крови

      Специфичный запах автомобильного вокзала рассеялся, поглощённый нотами пластиковых подносов и ковроподобной обивки сидений, однако Кива в автобусе всё ещё ощущала важную составляющую этих сочетаний. Определяющую. Дорога. Перемены. Ничего не будет прежним. Мыслей в голове не было — мозг, выдавший за сегодня массу спасительных решений, горького принятия и одного такого важного согласия, молчал. Девушка медленно сморгнула в пустоту. В кресле у окна вполне удобно, под ногами рюкзак с особо ценными вещами, а две сумки в багажном отсеке неприметно стояли вместе с вещами остальных попутчиков. Никаких лишних хлопот, сухой расчёт: отсюда её сложно отследить. Камер на этой не самой популярной станции было мало, никаких особых рамок досмотра, телефон выключен напрочь, за всё оплата наличкой. Успела все средства снять с карты, ставшей теперь опасным локатором и бесполезным пластиковым прямоугольником, который надлежало сломать и выкинуть. А через несколько часов она будет далеко. Дальше, чем хотелось, зато надёжно и бесповоротно. Вечер уже превращался в густую ночь, а утро обещало новый неотвратимый день и новое начало. Всё обрушилось, так внезапно и так глупо. Марлийка устало выдохнула — сил на полноценное осмысление не находилось. Всё забрала реакция на действия.       Засыпать сейчас просто нельзя, да и тело не клонило к отдыху, на душе погано как никогда. Ещё ни разу в жизни она не чувствовала себя так плохо. Так ужасно. Она всегда спокойно знала, что и когда делать, для чего и почему. Сейчас дух оставался разбитым, раненным. Автобус тронулся, отбыв точно по расписанию, и поехал по кольцевой, чтобы влиться в оживлённый транспортный поток. На север. Прочь из столицы. Она ушла из той квартиры, отвечая за свою жизнь сама как и всегда. Не могла остаться и как-то попробовать довериться Кенни, или предложить ему какие-то совместные решения, или же вовсе банально попросить помощи. Собственно, ещё до того звонка прикидывала, как ей лучше ускользнуть. Ситуация слишком сложная именно для них двоих. И из-за их чувств. Ей было проще, ей просто нечего терять кроме самой себя — для него всё смешалось разом. И Миллрайт не знала, ставит ли всё это мужчину перед выбором: она или его обязанности; и не ощущала его полноценной готовности к чему-либо. Знала в этом ворохе проблем и вопросов без ответов, чего хочет сама. Жить целой и здоровой, свободной от наказания от чужого мнимого превосходства крови. Аккерман легко мог отвести её в комплекс и снять с себя все полномочия в её вопросе, было бы справедливо и понятно. Даже прикрывать её как-то и выгораживать он не обязан. Пусть даже они и нравились друг другу. Пусть они и работали друг с другом. Кива сглотнула и отстранённо провела по лицу, где касались его пальцы.       Грубая ласка, жадная и властная. Но его, и он желал её. В эти минуты они принадлежали друг другу без оглядки на всё, и всё становилось проще. «Просто два человека» — опустошённо проговорила она про себя и прислонила лоб к холодному окну. Всё, что у неё осталось, это ощущения его прикосновения к ней. То, что она могла увезти с собой из этой окончившейся вылазки в Митру. Ту любовь к нему, благодарность за то, что дал ей и разделил. И не важно, что тот был груб и как хищник руководствовался своим интересом, своей жаждой. Они оба взрослые и оба повидали достаточно, чтобы не тратить время на лишнее. Между ног саднило, кажется, не обошлось без мелких ссадин, но у неё не было времени обращать на это внимание. Она даже не пошла в душ, когда Кенни ушёл. И сейчас сидя в мерно и тихо гудящем автобусе, девушка ещё чувствовала мужчину на своём теле и внутри, позволила скользнуть веренице суматошных образов, мысли вяло заворочались, привычно анализируя. Вот она быстро и неаккуратно пакует вещи, заталкивая их в сумки, вот она торопливо идёт к дверям и останавливается. Бегство и так будет выглядеть ужасно, как и ей самой тяжело покидать Аккермана и оставлять то, что у них было. «Надеюсь, он поймёт, что я не держу на него зла или обиды. Всё закрыто. Честно и равно» — в очередной раз проговаривает про себя Миллрайт, оборачиваясь. Записи, которые ему пригодятся для работы над картами-допуска. И её собственная — она сдала все полномочия в «Сине-Розе-Марии». Простой жест.       «Надо будет завтра отправить заявление дистанционно и позвонить как-нибудь Ханджи. Так будет лучше и человечней как-то» — поставила девушка себе ещё одну дополнительную задачу на завтра, когда будет делать пересадку. Она даже заскочила к мистеру Маскре, чтобы отдать ключи и суетливо извиниться за внезапный беспочвенный срыв съёма. Но тот, ничего не спрашивая, просто пожелал ей хорошей дороги, понимая по одному всполошённому виду, что та будет очень и очень долгой. Туда, где не будет Кенни. Могло ли у них сложиться что-то по-иному или же всё было определено с её лжи о крови? С глаз потекли тихие слёзы, а в реальности в поле зрения промелькнул дорожный фонарь, заставив провожать его взором и обернуться. Огонёк света в темноте, окутанный слабым ореолом. Тот уносился прочь, туда, где она оставила часть себя. Должна была отречься, чтобы выжить. Когда оно было у неё, когда почти позволило поверить в счастье. «Или хотя бы в его начало» — скривилась Кива и утёрла слёзы, в отвлечении и спасительной бдительности сфокусировала взор на дороге. Оживлённая магистраль, где она была одной из сотен ночных путешественников.       Не ехала в гетто. Не сразу — слишком опасно, что там её без проблем перехватят. Потому что там меньше путей для проникновения, проще следить. «Не знаю, как будут меня искать, но уголовное дело поднимут. И наверняка, первым делом ограничат переходы в гетто и будут рыскать там. Я же несколько недель отсижусь в шелтере на севере. Потом начну узнавать за переход в гетто, а там растворюсь. На полгода точно. Начну… всё сначала» — рассуждала она, проговаривала план, чтобы отсечь лишние ошибки. Но горько знала, что всё сначала начать не удастся. Такого как с Аккерманом больше не будет. Навряд ли они когда-либо ещё встретятся, но он останется для неё ценным и особенным человеком. Пускай и мог ей навредить. Пускай теперь она и стала для него марлийкой, которая пробралась в Митру, в военный комплекс, которую следовало изловить как нарушителя, от которой надо избавиться. «Мне нельзя снова его видеть. Никогда» — Кива закрыла глаза, смыв чернотой образ ночной дороги. Ей предстояло через это пройти и вынести хоть что-то светлое. На душе тяжело, и оправиться быстро от этого просто нельзя. У неё имелись все возможности, все средства, чтобы без происшествий, незаметно вернуться в гетто и там переждать опасный период. Есть ради чего жить. Даже план на случай подобного бегства не подвёл. Всё чётко и последовательно. И это сохранило её от излишних ошибок.       Из-за паники, из-за топящей боли. «Придётся это преодолеть. Главное, я в безопасности» — подняла веки. За окном автобуса по-прежнему мчались образы дороги. Время шло. Обрывки, куски. Железнодорожный перегон, мчащаяся и ярко-освещённая электричка. Темнота. Фары машин. Самых разных: внедорожных и для гранд туризма. Семейных и небольших. Фонари. Всё проносилось мимо, как и последние месяцы. Такие счастливые и удивительные. Но всё заканчивалось. Кенни… Нужно двигаться дальше. Она могла позволить себе лишь эту ночную хандру. Тело, подбодренное таблетками, уже не так болело. А кровь в ближайшие дни будет проходить все проверки. «Надо подумать, что нужно успеть сделать, пока сыворотка работает. В шелтере вроде не спрашивают анализы. Надеюсь, там меня примут без проволочек» — Миллрайт равнодушно следила за летящими пейзажами, автобус ехал с неизменной и большой скоростью. Она была одна, ощущала себя пушинкой на ветру перемен. Её проблемы никуда не девались. И зов сердца их не решал. Однако план на завтра составлен: быстрый тест крови для справки и проверки здоровья, звонок Ханджи через городской телефон и снова автобус, который привезёт её в крупный город, севернее Утопии. Там убежище для женщин, страдающих от домашнего насилия. Там она спрячется, будет осторожна и будет через ноутбук проверять информацию и подходящие лазейки. А потом… в гетто. В грязь и темень, в выживание каждым днём, каждым часом. Ей не хотелось туда возвращаться на срок дольший, чем пара дней, но выбора не оставалось.       Кива скрестила руки на груди, не отрывая лба от окна. Грядущие лишения и риски не тяготили так сильно, как разрыв с Аккерманом. Хотелось к нему, чтобы всё было хорошо. Но хорошо не было. Не могло теперь быть. И девушка отогнала горькие мысли о том, как всё вышло и к чему привело. Боль, конечно, не ушла, однако требовалось с чего-то начать. Ей предстоят сложные дни. Нужно держать себя в руках и не допускать ошибок. «А там хлопоты меня отвлекут. Да, их будет много. И у нас есть то, о чём вспоминать с теплотой. Когда-нибудь смогу делать это без боли. Всё будет хорошо» — с её губ сорвался судорожный выдох. Не верилось ни разу. И на душе разрывало: она прямо сейчас удалялась от дорогого себе человека. Километр за километром. Но так надо. Миллрайт подумала о том, что можно было бы достать наушники, включить телефон хоть бы и без сим-карты. Помогло бы отвлечься перед большим и напряжённым трудом. Но не решилась. Лучше уж покинуть столичный регион для начала. Чужие возможности не уступали её изворотливости. И тем не менее сомнений в собственном успехе не возникало, но разлука, разрыв и крушение сердца не позволяли удовлетвориться им. Как это бывало обычно. Подумалось о визите в часовню, о чужом благословении, и, сидя в тёмном автобусе, где некоторые из соседей уже храпели, девушка понадеялась, что тот проповедник благословил бы её и на такое. Внутри защемило напоследок. Она лишь хотела жить. Как человек. Радоваться, заботиться о себе, видеть хорошее, любить и быть любимой. «Надеюсь, что у тебя всё будет хорошо, Кенни. У тебя точно хватит сил, чтобы моя ситуация не была проблемой. Особенно для твоей репутации. Обыграешь всё как-нибудь. И надеюсь, что ты не будет вспоминать обо мне плохо» — пожелала Кива и позволила разуму вновь соскользнуть в состояние застывшего покоя. Пока ночь не закончилась, пока не наступило ужасное и тяжелое утро. Где-то в другом месте.

***

      Он стоял в пустой квартирке, пытаясь осмыслить случившееся. Время незаметно утекало, а он всё стоял недвижимый. Что-то определённо большее случилось, чем за весь день — Аккерман это чувствовал. Как боксёр получивший удар и не успевший понять. Всё гасло и меркло, а только потом медленно и еле-еле накрывало. Она ушла. Сбежала. Бросила всё. Нарушила его указание. Разумеется, это злило. Чертовски. Она знатно напортачила, а теперь ещё и дала дёру. Начальник Рога нехотя признавал себе, что настолько привык к её отзывчивости, готовности и пониманию, что совсем не ожидал от неё такого поступка. Вопреки его, чёрт возьми, словам. Впервые взбрыкнула и столь не вовремя. Недобрый гнев поднимался чернильными и марающими путами — ему хотелось найти её и хорошенько встряхнуть за такой трюк, но самое важное, несмотря на всё сильное и раздражённое, оставалось незыблемым. Осознание настигало медленно, зато без малейшей пощады. Её нет. Он её… потерял. Потеря внезапно ощутилась невероятно реальной, словно он действительно упустил что-то важное. Ему уже не хватало этой девушки.       Мужчина качнул головой и потянулся расстегнуть ворот помятой рубашки. Вдох дался тяжело, словно она, сбежав, выдернула ему одно лёгкое на прощание. И Кенни в эти минуты просто не знал, что делать дальше, настолько его поглотило это незнакомое чувство. Пока выйти из этого потрясения не помогала и злоба. И внезапно и слишком быстро мужчина понял, что сделал ошибку и теперь всё покатилось. Одно за другим. Но он раздражённо отогнал это, выдохнул, собираясь с мыслями. Вдобавок, она переспала с ним и… кинула. Никто с ним такого не проделывал. Губы изогнулись в кривом оскале. Если уж обращать внимание ещё и на это, то… недовольство и тот гнев наконец пересилили. Вывели его из ступора. «Надо действовать» — он сдвинулся с места, вслепую доставая телефон. Пока обрыскивал комнату, с грохотом выворачивал шкафы и тумбы, заглядывал в углы и за мебель, понимая, что та забрала с собой все вещи, оставив только еду, пытался дозвониться. Тщетно. И разум Аккермана уже втягивался в нужный ритм, пускай и хромал. Ему не хотелось её терять. «К чёрту проблему в «Сине-Розе-Марии. Это мы решим потом» — он чувствовал, что сейчас действует вообще без оглядки на нарушение закона и безопасности комплекса самих братьев Райссов, тайных членов правительства. Это не имело к ним отношения.       Быстро набрал знакомого, кого надо, дал поручение отследить телефон Кивы, карту, проверить все возможные билеты. Мозг соображал, открывая ему лишь глубину той пропасти, на которой он теперь стоял. Девушка знала, что такое раскрытие возможно. Девушка знала, как сбегать и ускользать. «Наверняка, у неё был план. Продуманный, чтоб её. Но она не может переместиться в гетто по щелчку пальцев» — Кенни пытался представить себя на её месте, пробовал прикинуть, как она могла двигаться сейчас и куда. Приходилось лишь предполагать. Вокзалы. Чтобы быстрее покинуть Митру. Он не сомневался, что девушка не будет отсиживаться где-то рядом, а будет удаляться от угрозы и властей. Она ещё могла быть и напугана тем, что в «Сине-Розе-Марие» с ней разберутся по-своему. Могли, и он не не собирался её припугивать. Сейчас Аккерман чётко и мгновенно задавал себе последовательность действий: ему нужно сейчас собрать как можно больше сведений о ней. В голове проносились данные из личного дела, то, что он узнал и потом. Приехала из Хилвесты, есть её ложное имя и паспорт, который проходил все проверки, имя, если и оно не было фальшивым, её навыки, может, какие-нибудь знакомые. Все эти зацепки сколь радовали, столь же селили ужас того, что ни одна не сможет помочь. Не в этот раз.       «Она снимала эту квартиру. Хозяин живёт здесь же. Может, видел её или что-то знает» — напомнил мужчина себе, оглядывая пространство, где его отчаяние и поиски внесли вид погрома. Больше тут, где они переспали, делать было нечего. Он взял её пропуск и оставленный листы блокнота и вышел через сломанную дверь. Практически сбежал на первый этаж в поисках нужной квартиры. Благо смутно помнил эту информацию. Он проверял Киву, когда оценивал её пригодность в его затеях, когда думал, как лучше своим интересам. Начал грубо стучать кулаком, сдерживая себя — необдуманные действия не то, что ему нужно сейчас. Стук возвращал и в реальность, где оставалось лишь настоящее. Ему нужно найти эту девушку, пока та ещё не растворилась где-то на Парадизе. «Остальное мелочи, я же Аккерман» — наставительно придерживал он себя, уже думая, куда и кого лучше направить, какие зацепки ещё можно собрать. Быстрее, пока ужас не победил его. Ужас той потери, о которой он, мать его, Аккерман, будет сожалеть. Он не мог этого принять.       Дверь открылась, словно обитатель не спешил от слова «вообще». В проёме показался не особо довольный старикашка, который смерил прибывшего скептичным взглядом. Точно заранее предупреждал, что полиция у него на скором наборе. — Где она? — рявкнул Кенни и навалился на дверной косяк, ввалился внутрь, чтобы человек не мог просто захлопнуть дверь.       Вопрос и тон не особо удивили, и, кажется, Маскре просто взглянул на наручные часы и прищурился. И незваный гость понял, что для того не сюрприз: ни внезапный срыв Кивы, ни визит такого наглеца. Настроенного явно не дружелюбно. Впрочем, страха в арендодателе не ощущал. Будто бы он ждал чего-то эдакого. И Аккерман лишь недобро прищурился. — Не знаю. Должно быть, она уже уехала далеко за эти три часа, — ответил наконец старик. — Вам могу сообщить, что здесь она больше не появится. К сожалению, тихая и вежливая жиличка.       «Три часа. Это очень много» — мысленно прикинул про себя руководитель Рога. Радиус поисков увеличивался, как и обзвон людей. Поднимет всех на уши, как надо.       Но здесь ещё не закончил. Денёк определённо выдался сумасшедшим. Нужно брать всё, что только можно. Всё… что теперь осталось в его руках. Это лишь жалкие крохи. Не могло не выбивать его из равновесия. — Куда она уехала, а?! — рявкнул Кенни, не собираясь теперь упускать хоть что-то. — И что вы вообще знаете о ней? — Я бы мог вам сейчас наврать, мистер, таких небылиц, — равнодушно ответил Маскре и пожал плечами. — Чтобы вас сбило на лишнее время, но для неё драгоценное. Но, — улыбнулся бесчувственной улыбкой, — не вижу смысла. У таких как она всегда всё должно быть схвачено. Поэтому я о ней ничего не знаю и не спрашивал. Платила вперёд. И даже не потребовала перерасчёт, когда уезжала. Должно быть, очень срочное дело.       Глаза Аккермана вспыхнули холодными угрожающими огнями. Этот человек говорил то, что имел ввиду. Пускай и не прямо. Пожалуй, у него и самого сейчас не было сил вытолкнуть с языка правду. Она марлийка. И этот тип, походу, тоже. Потому что понимал, с чем связан внезапный срыв его арендатора. — Ты знал, — хищно выговорил Кенни, будто мог обратить на новый объект весь гнев, всю злобу и то презрение к этим крысёнышам, которые изворачиваясь в жизни, всячески переходили ему дорогу. Несли весь этот бардак, с которым ему теперь надо разбираться.       И самое ужасное — он знал, что просто обязан её найти. Маскре же вновь пожал плечами, головой. Дал очередной неопределённый ответ. — Ничем не могу вам помочь, мистер, — произнёс он спустя какое-то молчание и взглянул в глаза разозлённому визитёру. — Могу дать вам наш договор. Но сомневаюсь, что это поможет. Сожалею.       Аккерман же зло размышлял: доставит ли удовольствие и хоть сколько-то пользы сдача этого старикашки куда надо, выбивание из него показаний?       Но всё же тот прав — к цели его не приблизит ни на шаг. Он ничего не знал о Киве. Благоразумно. Предусмотрительно. «Лишь трата времени, пускай живёт. Стар уже, чтобы что-то терять, и знает это» — Кенни с шипением оттолкнулся от двери и практически побежал по коридору на выход. К своей машине. Завёл и устремился по дороге в один из полицейских участков, где мог координировать действия своих людей. Официальных и нет. Вести запросы, получить доступ к городским камерам. «Надо проверять гетто. Там проще спрятаться и сменить документы. Они все бегут туда чуть что» — заключил Аккерман. Внутри всё равно чувствуя, что всё это тщетные попытки. Что сейчас в ночи он лишь может поймать дым. «Надо пытаться. Три часа это ещё не такой критичный разрыв» — пытался он кое-как убедить себя, пока гнал машину, нарушал правила и допустимую скорость. Наконец телефон начал звонить: первые результаты его подчинённых и связей. Он слушал слова, предложения мастеровитых следаков, и те не утешали его. Все включились в работу как надо — у него имелась хорошая компания и все необходимые связи. И несмотря на все меры, его накрывало — он упустил столь важное и драгоценное. Не просто маленькую марлийку. Он упустил дорогого себе человека.       И всё, что он сейчас делал, раненным зверем метался и выл, клацая зубами по пустому воздуху и не находя. Прямо сейчас она, наверняка, уносилась от него прочь. На поезде, на электричке, на машине, на автобусе, может, и на самолёте. Где угодно. Куда угодно. Могла быть везде и нигде в этот момент. Но не с ним. Не рядом с ним. И это ужасало, жалило его в самое сердце. Сейчас ему хотелось её засадить в каталажку, чтобы хорошенько проучить и вбить в голову, чтобы она никогда так больше не делала. Не нарушала его команды? Не… оставляла его? Не заставляла метаться по городу, начиная охоту на тень от марлийки? Не оставляла его наедине с этим осознанием, что она не с ним, что она, правда, значила для него очень много. Ночь окутывала темнотой, чтобы утро озарило свершившееся во всех деталях.