Линии крови

      Рабочий день неспешно близился к концу, и Кива могла только приветствовать это, порой с настороженностью прислушиваясь к шумам с улицы. Ещё один напряжённый день в копилке. Без серьёзных происшествий и по-настоящему неприятностей. Не могло не радовать. Она сухо выдохнула и утёрла засаленный лоб предплечьем, потёрла переносицу и уставшие глаза, позволяя отвлечься от унылого созерцания места, ставшего в этот час тихим. Небольшая фанерная стойка, за которой рядом с ней стояли фольгированные коробки с пойлом, пустые бутылки, грязные пакеты из-под снеди, на стене краны с уже более или менее дорогим пивом. Приходилось ютиться и порхать во всём этом — народу захаживало достаточно, за смену не присесть. А по ту сторону несколько сидячих мест и тусклых ламп с потолка, обшарпанные стены, вероятно уже липкий от пролитого пол. Пахло кислым и немного подгнившем, намокшими опилками, а ещё мочой и блевотиной. Но самое главное: там никого не было. «Даже здесь в час ночи многие идут спать. Ну или уже валяются пьяными» — пошутила девушка, пока наслаждалась заслуженными спокойными минутами. Никто больше не придёт, и даже в голове напряжение отпустило. Начиналось лучшее время её дня. Маленькие радости, которые делали свободное время особо ценными. Зато нос по-прежнему улавливал неприятную, густую смесь запахов. К ним быстро привыкалось. Как ко многому другому, впрочем. Она встряхнулась, подняла к стене часть стойки и прошла вперёд, чтобы начать уборку и поскорее уже вернуться домой. Отдыхать. Весь день на ногах да и спина болела — здесь ей доводилось много суетиться, по-всякому. Небольшое заведение, где продавался местный алкоголь, выглядело так будто находилось на грани издыхания, но продолжало жить.       Хотя всё в гетто не только выглядело так, но и было так. Тут все лишь выживали — отличалась лишь степень запустения. Тусклый свет подрагивал, позволяя девушке оценить масштабы уборки, а на стенах приделали полки для светильников, потому что электричество порой отключали. Без предупреждения и надолго. «Пожароопасно, тут всё из досок» — хмыкнула Миллрайт, наклонилась к ящику у стойки и достала ведро с тряпками. Предстояло протереть стойку, краны, помыть дощатый, проминавшийся пол, из-под которого тянуло порой — хоть какая-то вентиляция характерного амбре. Сегодня на него даже вывернуло лишь троих, и она взялась за дело перед самым закрытием. Вряд ли кто-нибудь придёт, а если и да, то скажет, что уже закрыто. Она взялась за уборку, позволила мыслям потечь отстранённо, двигаясь заученно. Ей удалось раздобыть эту бесхитростную и нелёгкую работу: наливать, продавать, перетаскивать бадьи с пойлом, убирать. Довольно неплохую по меркам гетто, хотя бы потому что тут всё оставалось относительно цивилизованно. И Кива крепко держалась за неё. Все полтора месяца, как нашла среди рисков заняться проституцией или угодить к местным воротилам.       Здесь ей не приходилось делать того, что претило бы ей, чего она не хотела делать. Никогда. Ни до вылазки, ни после, хоть и чувствовала себя разбитой. Уже очень много в этом мире, огороженного от основного Парадиза стеной, задымлённого смогом от нескольких заводов. Те специально устроили в этом месте, чтобы не портить ничего на элдийской стороне. Но девушка не думала о том, как такое количество выхлопа скажется на здоровье. У неё хватало дум, хоть работа и была незамысловатой, однако каждый день ей приходилось держаться настороже. Шальной посетитель, и у неё будут проблемы. Сумасбродный марлиец на улице, и ей придётся бороться за жизнь или большее. А так просто продавать алкоголь, терпеть клиентов, следить за порядком. Лакомый кусочек в нише. Платили, конечно, немного, но вполне достаточно, чтобы она не зарывалась в накопления, которые ей пригодятся потом, когда настанет долгожданное время прыгать из гетто. Владелец, уже стареющий и обрюзгший мужчина, намекал ей на секс лишь пару раз, но пока не переходил границу её однозначного и деликатного отказа. Возможно, полагал, что она ещё не опустилась на дно смирения после вылазки в чистые элдийские города, и ценил то, что она не воровала у него и не подпивала украдкой.       В любом случае, пока они уважали сотрудничество. Он ей относительную безопасность, она ему добросовестное исполнение обязательств. Марлийка чуть кивнула самой себе, пока протирала всё: обрызганную стойку, дверь. В гетто умение договариваться имело значение для самых адекватных. В первое время её внешность напрочь выдавала то, что она только вернулась от элдийцев — здоровый вид, довольно упитанный и ухоженный. И это доставляло проблем, иногда передряг. Многие к ней лезли, но Миллрайт довольно быстро сменила район, как только гетто начало оставлять свой след, помогая неприметно раствориться среди обитателей. Она побледнела, схуднула. А там дальше и осунулась, подбирала непримечательную и свободную одежду. Удобную, если придётся кому-то давать сдачу. Такое могло случиться в любой момент, в кармане у неё постоянно лежал перцовый баллон, нож. Лучше, чем ничего. Да и скрывалась Кива благоразумно от возможных поисков с элдийской стороны. Угроза кружила от нескольких сторон, побуждая быть настороже. Впрочем, никаких слухов о полицейских операциях, арестов не доходило. Пока всё шло спокойно. На удивление рутинно. Словно ничего не приключилось, и вся буря осталась лишь в её сердце. В этом внешнем вопросе жизни она преуспевала, и это самым естественным образом успокаивало.       Ещё месяц и можно будет спокойно делать заготовки к вылазке. Найти подходящие документы, осторожно поискать возможности в городах, но только не в Митре. Каждый день приближал её к этому моменту, когда она вновь будет дышать чистым воздухом и не опасаться за себя так сильно. Законы элдийцев ужасны, но человеческие нравы, царившие тут безраздельно, не лучше. И девушка держалась за это: каждый прожитый день — победа, вырваться отсюда. Разум и предположения не подводили. Позволяли ей избегать непоправимых неприятностей. Она выживала успешно, несмотря ни на что, могла бы себя похвалить, что опасность, прошедшая острым лезвием рядом с её шеей, осталась позади. Ей удалось укрыться на дне, не оставить следа. Всё указывало на это, и хотелось думать только о будущем, о том, что могло ждать в нём.       Но всё же до конца отделаться от тоски не получалось. Особенной тоски, с какой не могли сладить ни размеренность рутины, щедро приправленная угрозами витавшими в воздухе, ни мысли о будущих хлопотах и приятном, ни собственная уверенность. Кива остановилась посреди небольшого слабо освещённого зала, на сердце затянуло ноющей раной, и попыталась с этим справиться, отвлечься. Обвела эту лавчонку взором, заодно выискивая недостатки. За всеми этими раздумьями она закончила сноровисто прибираться, теперь надо было переставить ёмкости, местный вариант кегг, чтобы сменщицу через четыре часа встретил порядок, чтобы написать хозяину, что из пойла заканчивается. Тот владел десятком магазинов. Девушка медленно направилась в кладовую, вытирая мокрые с сором руки о штаны за неимением лучшего, поморщилась. Выбирать не приходилось. Но уже перебирая все бадьи, гремя бутылками, девушка всё же позволила себе подумать о Кенни. Точнее о том, как проявлялась мука по нему. Порой она в разгар рабочего дня или просто на улице краем глаза ловила схожую фигуру, движение и манеры. Каждый раз поворачивалась, чтобы выкроить эти мгновения. Образы не её мужчины. Позволяла себе застыть на пару секунд. Это отдавало приятным, но и болезненным.       Ей не хватало его рядом с собой. Эту потерю не могло ничто заполнить. Встречаясь со своими знакомыми, чтобы взаимно снять напряжение, Миллрайт ни разу не забывала об этом. Не пыталась избавиться или как-то унизить значимость Кенни для неё, вытравить из памяти. Иногда в свободное время она задумывалась над тем, как он сейчас, чем занят. Думает о ней или же спокойно вернулся к внерабочим развлечениям, может, интрижкам? Однако рассуждать о том, как всё могло бы случиться в какой-нибудь другой реальности, она не позволяла себе. Сладкие и туманные грёзы не для такой, как она. Не для марлийки. Его не было рядом с ней, он ей недоступен, недосягаем. «И опасен. Я не могу знать, о чём он думает. Мне надо заботиться о себе. У него своя жизнь» — Кива скривилась самой себе, потёрла ноющую грудь. Глупо, наивно было просто полагать, что у неё может быть такой мужчина. Дышать сделалось тяжело. Не то от усталости и смрада, не то от вязких эмоций. Ей было плохо, но от этого ничего в мире не заканчивалось. Ей нужно двигаться дальше. Девушка судорожно выдохнула, достала телефон и быстро отправила сообщение владельцу с тем, что из алкогольной бурды и подобия пива заканчивается, что день прошёл хорошо, сумму выручки. Буквы на экране несколько стёрли её эмоции. Начала собираться. Накинула куртку — ночная прохлада заставляла зябнуть, а спина и так порой болела чрезмерно, больше, чем раньше. Но пока она работала, не одевала её — не хотела совсем испачкать; взяла тяжёлый рюкзак. Всегда и вопреки всему таскала с собой самое важное: сыворотки, документы, дорогую технику — инструмент к лучшей жизни, деньги. Всё, чем не могла рисковать.       Комнаты частенько обносили в гетто. Собственно, её комнатушку уже пару раз обворовывали, пока её не было. Забрали часть одежды, личных вещей, но Миллрайт не было жаль. Так надо. Всё ценное с ней. Вещи, воспоминания, сама она точно странница без единого пристанища во всём мире. Не у таких, как она. У неё не могло быть иного, приходилось смириться и искать лучшее в том, что хотя бы имелось. В рюкзаке лежало всё, чтобы экстренно сбежать и с обжитого местечка. Мало ли. И этот неплохой островок относительной безопасности она рано или поздно покинет. Неизбежно. Кива коротко проверила, всё ли на месте, закинула рюкзак на спину, выключила свет и щиток. Поискала ключи в карманах и, сжав их, направилась к выходу. Завибрировал телефон, и она торопливо выудила его. Мог писать владелец с каким-нибудь поручением. Интуитивное предположение мелькнуло в голове и подтвердилось. Сообщение от хозяина. «Оставь ключи под доской у окна. Зайду через два часа». Девушка замедлила шаг, приподняла брови в озадаченности. Такого указания ей ещё ни разу не поступало. Да и оставлять ключ просто так под сдвигаемой доской — верх легкомыслия. Любой мог взять его и зайти в лавку. Она могла бы подождать его и надёжно, разумно передать лично в руки, но не стала нарываться на лишнюю головную боль. Это не её забота, в конце концов. Прав тот, кто платит, и от неё хотели сейчас этого действа. Она сунула телефон в карман грязных штанов, наконец вышла наружу и принялась запирать дверь. В лёгкие скользнул чуть более свежий воздух трущоб, но горло тот не прочистил. Марлийка сплюнула, чтобы избавиться от запаха, почти что привкуса дешёвого и кустарного алкоголя.       За рабочий день она успевала пропахнуть насквозь, помыться обычно не успевала, да и смысл? У неё даже выходных не было в течении месяца. Только смена рабочего времени. «Но надо сегодня постараться успеть набрать воды, пока остальные жильцы не пришли» — решила она, пока обороты замка тихо нарушали застывшесть тёмной улочки. Где-то в стороне кто-то смеялся, противным и липким гоготом. Миллрайт предусмотрительно огляделась: невысокие дома из дерева, весь квартал мог вспыхнуть из-за одной нечаянной или умеренной спички. Напоминало скопление сараев. Местами покосилось, где-то окна выбиты, где-то их закрывала ткань, доски. На земляной улице, под ногами какой-то мусор, который и разглядывать-то не хотелось. Никого не было поблизости, вдалеке теперь слышались чьи-то громкие голоса, привычная ругань, и она, сжав зубы, юркнула к окну, быстро пряча ключи за доской. Вряд ли за ней кто-либо наблюдал, она не чуяла взора на себе. Кива с удовольствием поводила плечами — впереди у неё часы отдыха, сна — и с лёгким оживлением пошла в сторону временного дома. Смена окончена.       Ночные часы вокруг оставались не очень спокойными, тёмными. По-своему. Где-то послышался и плач — обычный фон жизни в гетто. Видать, кому-то не повезло. Главное, что ей везло — всё шло хорошо, хоть и больновато. Ей не нравилось это место, но оно не угнетало в отличии от чувства потери и недосягаемого. Марлийка передвигалась осторожно, порой тихо сворачивала в проулки, чтобы наверняка избежать встреч с соратниками по несчастью, что легко оторвут ей голову. Девушка, проработавшая в подобии бара больше двенадцати часов, устало сунула руки в карманы куртки, поглядывала из стороны в сторону, прислушивалась. Пальцы ощупали баллон, холодный нож. Она скучала с тихой ностальгической искренностью по своему тихому кабинету на девятом этаже далёкой «Сины-Розы-Марии». То было хорошее время, и она грустила по своему архивному детищу. Всё же много от себя вложила в задумку, ей было очень интересно трудится там. Хотелось заниматься умом и программированием, а не суетиться с розливом пива и сносить присутствие назойливых отморозков. За созданную программу Миллрайт не особо переживала — как заботливый и любящий создатель она дала той всё необходимое: функционал, защиту, независимое развитие. Сейчас навыки программирования пригождались только для наблюдений за внешней обстановкой, собиранием новостей, любопытных деталей на стороне элдийцев. Но чтобы вести себя ещё тише, неприметнее, она не продавала полученную информацию. Хотя раньше спокойно и без зазрения совести промышляла подобным, чтобы скопить на всё необходимое, далеко не дешёвое.       Девушка негромко шла по улице, плавая в этом раздумчивом настроении, и вновь подумала о Кенни. «Он бы в эту обстановку легко вписался. Он явно умеет вести такие дела» — заметила она отстранёно и поёжилась — выдалась прохладная погода, куртка не особо спасала. Осень властвовала в этом краю без деревьев. Сразу ощущалась как самый поздний зябкий ноябрь. Кива оставалась один на один с этими испытаниями на своём пути. Приходилось принять, что та хорошая жизнь в Митре, что общение с Аккерманом были лишь такими же островками в её жизни. Временными и неизбежно проходящими, как сезоны. «Тяжело даже не ощущать его поддержки. Просто знать, что он бы был на моей стороне и одобрил бы всё, что я делаю» — девушка, смотря вперёд, начала разминать пальцы в карманах, чтобы разогреть их, растирать друг о друга. В самые непростые моменты этого этапа её жизни она, в самом деле, думала о Кенни, чтобы не унывать, собирать себя по частям. Хранила те особенные моменты между ними. Чтобы его образ оставался приятным опытом, но порой её заносило к боли разлуки, тяжёлой правде, что он элдиец, что она марлийка, что их миры противоположны друг другу. Ничего не поделать. Это кое-как помогало не страдать, глушило живые эмоции, потихоньку примиряло.       Ей не требовалось и искать новости про него, выискивать что-то среди заголовков, искать в постах социальных сетей, смотреть, что нового в комплексе. Всё хорошее и дурное лучше оставлять в прошлом. «Возможно, это и не плохо» — она чуть улыбнулась себе и, подобравшись, прибавила шагу — не терпелось лечь, перекусить. Может, тихо-тихо послушать музыку. Еда в гетто отличалась паршивым качеством, хотя за большие деньги можно было найти что посвежее, но Миллрайт не рисковала показывать тем дельцам, что у неё имеются деньги на хорошее пропитание. Нельзя было привлекать к себе внимание ни коем образом. Даже обиталище она выбрала самое нейтральное: не отшиб и не центр района. Небольшая комнатка на втором этаже, зато отдельная. Пыльная, под самым скатом крыши. Соседей хватало: в не самом большом доме жило человек двадцать. Частенько остальные постояльцы мешали ей спать тем, что шумели. Выпивали, иногда дрались меж собой. Но к счастью, ей не надоедали — она вела себя тихо, не разговорчиво, избегая любых возможных конфликтов. «Надеюсь, сегодня они не займут всю воду» — Кива дошла до перекрёстка, посмотрела в разные стороны, чтобы убедиться — в этих проулках ночь более спокойна. Ни единого действительно лишнего шума.       На большой соседней улице жгли мусор, там собралась компания, однако пока ничего опасного та, вроде как, не делала. И девушка, держась стен, прошла тенью без их внимания. Дорога занимала больше трёх километров, однако Миллрайт теперь подбадривала себя, чтобы поскорее оказаться дома. В конце концов, время её отдыха уже шло в эти секунды, истекало. Да и растягивать путь, сопряжённый с естественными для гетто угрозами, не хотелось. В том же военном комплексе опасность сохранялась, но тогда её закрывал от них Аккерман. Довериться ему в этом было так приятно, так хорошо. Сейчас ей для начала надо переступить порог своей комнаты, заняться делами, только тогда она сможет кое-как расслабиться и выдохнуть всё лишнее. До следующей долгой смены, которая начнётся в два часа дня, а уж послезавтра она будет выходить в утреннюю, что покороче и полегче. Своеобразный вариант выходного. Два дня усиленной работы, два дня попроще. «И это хорошо, что так, а не постоянная работа на износ. Интересно, что хозяин хочет сделать в магазине? Вроде там всё хорошо» — спокойно рассуждала она, преодолевая последние заученные повороты.       Наконец показался дом, и все рабочие мысли приятно умолкли. Небольшой, невзрачный, с маленькими окнами, но двумя печными трубами. Приглядевшись, Кива с кивком отметила, что из одной вьётся дымок. «Значит, будет теплее. Можно и воду погреть. По расписанию она ещё должна идти» — обрадовалась она, поправив лямку тяжёлого рюкзака. Общий вид обиталища угнетал: местами плесень, доски разные, потому что меняли их исключительно по надобности. Да и покосившаяся дверь не вызывала никакого чувства надёжности, зайти мог любой. Но всё же крыша над головой. У многих в гетто не было и такого. Девушка медленно направилась ко входу. Чувствовала себя усталой, немного ослабшей из-за тоски по Кенни — оставалась человеком даже во всём этом смраде, грязи, в которой выживала. И она старалась держаться за то светлое, что у неё было: мысли о будущем, что она приближала с каждым днём, каждым шагом, не подёрнувшаяся тленом любовь к Аккерману.       Миллрайт выдохнула и взялась за ручку двери. Та высоко и знакомо до каждой ноты скрипнула, и она аккуратно притворила её за собой. Тёмный подъезд, сверху слабо лился рыжеватый свет, голоса постояльцев. «Их должно быть… человек пять. Не пьяные. Не так много. Даже если все они стоят за водой, то у меня есть шансы. Хоть бы обтереться. Этот запах бадяги невыносим» — оценивающе прикинула девушка, наклонив голову. В помещении пахло не прям лучше — сырость, плесень, мусор, моча. Сегодня ещё, может, и сигареты. Её запах лишь идеально сливался в эту гармонию гетто. Кива аккуратно пошагала вперёд, ступая так, чтобы поменьше скрипеть половицами. Надо было подняться к себе, взять пластиковые бутылки и спуститься вниз. Уже вкушала свободную от дел ночь, и мысли легенько согревали, помогали не унывать. Так пройдёт ещё один день, потом ещё. Не всегда ей будет везти, но главное, что она будет приближаться к цели. Вновь выберется из этой клоаки. И на этот раз будет осторожнее, чем в прошлый. Она начала подниматься по покосившимся ступеням, мимоходом в очередной раз думая о том, что свернуть шею легче лёгкого, если оступишься, как вдруг в темени позади и в стороне от неё что-то зашевелилось.       Миллрайт буквально увидела движение тени в черноте, дёрнулась в противоположную сторону интуитивно. Без страха, потому что реакция уже запустилась, а инстинкт констатировал, что она, вероятнее всего, в беде. Только потом она услышала шорох одежды, пока отпрыгивала вперёд, вверх. Человек. «Ещё бы, а кого ещё тут надо опасаться?!» — затравленно пронеслось у неё, пока она старалась взбежать по лестнице. Но её крепко схватили за бок, грубовато дёрнули на себя, не стесняясь придержать её и за бедро. Крик она заглушила, сжав зубы, соседи ей не помогут, а наоборот могут присоединится в поисках дармовой наживы. Крепкие руки, сила хвата прямо заявляла о том, что отпускать её не намерены. Похоже, что её везение закончилось. Возможно, лучше было подчиниться в надежде, что её могут отпустить после, но это гетто. Здесь «после» она могла бы и себя не узнать в зеркале. И это не в самом плохом раскладе. Страх поднялся волной, но Кива его контролировала, направляла для сил. Ей надо вырваться сейчас и сбежать. Она знала, что уставшее тело ещё может сопротивляться. Какое-то время. Наконец её мимолётный спуск с лестницы закончился, хоть в этих эмоциях, в этом падении и растянулся на долгий миг. Девушка дёрнулась всем телом, пытаясь перекинуть через себя напавшего, что караулил, возможно, подходящую жертву этой ночью.       Но человек явно ожидал борьбы, поскольку тут же перехватил за шею. Не придушивал, пока Кива ловко скользнула рукой к припрятанному баллону, раз противник оставался рядом. Однако тот, словно читал её мысли, плавно перехватил её предплечье и сжал, опасно заведя за спину. И тут он заговорил. И его голос, раздавшийся над её головой, окатил ледяной водой, разом прекратив все попытки борьбы. Она буквально окаменела. Каждой клеточкой тела. — Ну наконец-то я тебя нашёл, — довольно и зло произнёс Аккерман, а потом голодно потянул носом, прижимая к себе девушку спиной.       Она просто оторопела, не веря в то, что это возможно, в горле пересохло. Сердце отмерло и забилось в новой тревоге, что бессилием и холодом разносилась по крови. Хоть не могла во мраке различить что-то большее, чем силуэты, извернулась, чтобы взглянуть на него. Но и так телом ощущала, что это он. Мысли выбило из колеи, разметало. Как это возможно? Пришёл за ней. И что мог ей нести его визит кроме проблем и большей боли? Потому что в хорошее не верилось, время встречать последствия, мнимая отсрочка закончилась. Он грубо толкнул её вперёд, чтобы она начала подниматься по лестнице. И что ей теперь делать с этим?