сапфо

      Мэрил зацепила общую фотографию на забор, опоясывающий кратер Потерянного Июля. Она разгладила глянцевую бумагу и перепроверила, хорошо ли ее держит гвоздь. Какой-нибудь шторм, конечно, не выдержит, но порывы ветра — вполне. От палящего солнца помог бы навес, но Мэрил не хотела слишком сильно париться над этим; проще было бы заменить выцветшее изображение на новую распечатку.       Журналистка сделала шаг назад и издала удовлетворённый хмык. Эта фотография — практически единственное напоминание об одном из немногих хороших дней в их квартете. Часы сложились в недели, а затем в месяца, что простерлись, как лоза, в практически целых два года, прошедших с того времени. «      — Вербена? — бултыхая в термосе отвар, именуемый чаем, спрашивает Мэрил, подвигаясь на коряге ближе к Вэшу. Он был занят разглядыванием заходящих на горизонте солнц, а после в прострации проводил взглядом подгоняемое ветром перекати-поле. Девушка цыкнула, закатила глаза и поднялась, оставляя его одного в размышлениях.       Вернувшись к машине, она докопалась с тем же вопросом к Роберто, орудующему над черновиками. Внутри словно прошелся вихрь: множество скомканной макулатуры разбросано по всему салону авто. Ее брови взметнулись вверх, складка заломилась на лбу. Мэрил прокашлялась, привлекая внимание.       — Роберто-семпай, что здесь? Вербена? — она откупорила термос и протянула наставнику через открытое окно. Роберто наклонился вбок и принюхался.       — Перемолотые черви, — с непроницаемым видом знатока кивнул он.       Мэрил всю передернуло в отвращении! Она уже собиралась вылить напиток в песок, как с задних сидениях донёсся дикий гогот Николаса, погребенного в бумагах.       — Дядь, а вы хоро-ош, — Вульфвуд выпрямился, придерживая лежащую на его коленках стопку, и протянул кулачок свободной руки вперед. Роберто отбил и злорадно заржал в ответ.       — А ТЫ тут откуда?! — не заметив навязавшегося к ним похоронщика, сердце Мэрил словно ухнулось вниз, а она шумно икнула от неожиданного появления. Николас развел руками, как бы говоря «а что ты ожидала?», и резко повернул голову вбок, смотря в тонированное стекло.       Вэш оклемался. Он вернулся с привычной улыбкой «до ушей» и, махая рукой, крикнул на ходу:       — А давайте сфоткаемся! Смотрите, какое небо чистое сегодня!      »       И эта лоза времени плотно обвилась вокруг шеи Мэрил Страйф неудовлетворенными потребностями: влепить пощечину Вэшу, вмазать подзатыльник Вульфвуду, и обнять этих двоих до легкой асфиксии. Она соскучилась, но не получила ни весточки.       Мэрил слабо пританцовывает под мелодию, играющую из магнитолы. Радиопомехи не мешали насладиться и отдохнуть. Она просто рада лишний раз улыбнуться и, глубоко затягиваясь сигаретным смогом, растекающимся по дыхательным путям и выдыхаемым обратно, расслабляться и водить телом влево-вправо, любовно напевая несусветицу.       Щелкает по линии фильтра, изгарь табака опадает в переполненную салатовую пепельницу, а между тем это единение с собой и с чувством прекрасной свободы от оков траура рушится мерзким трезвоном рабочей рации. Мэрил с тяжелым вздохом выключает музыку и отвечает:       — Мэрил Страйф слуша… — протянула она, но осеклась. Ей показалось, что мимо внедорожника пролетела человеческая фигура, которую, к тому же, несет какая-то непонятная тварь своими лапами. Совсем мозги поплавились…       «Где тебя носит, Страйф?»       — Около Июля, — ответила журналистка, судорожно вглядываясь в окна, но не увидела ни одного червя. Она резко вжала в педаль газа. Авто нездоро́во проурчало и заглохло.       «Ну ты смотри, иначе в Страховое сошлют», — смеется коллега-связующий, — «И возвращайся скорее в главный офис, будешь новенькую стажировать».       — Новенькую? — переспросила Мэрил, отпуская педаль сцепления в попытке заново завести машину. Успешно. Она откинула солнцезащитный козырек, водрузила с переносицы на макушку темные очки и вновь тихонько тронулась в путь по пустыне, прижимая рацию плечом к уху.— Кого?       «Да странная дама какая-то. Дай вспомню, ээ-э…», — мужчина пробормотал что-то неразборчивое и крикнул в сторону, запросив анкету. В трубку тяжело дышали, и можно было легко расслышать эту заминку между выдохами.        «Милли Томпсон. Просилась к тебе в напарники» — и чуть погодя он добавил: «Настойчиво просилась».       — О! Ого, — вырвалось удивленное и радостное после понимания того, кому принадлежит это имя. Та девушка и так опутала ее, как шелковистая паутина, и лишь приятное ассоциировалось у Мэрил с дальней родственницей Роберто за ту недолгую встречу, случившуюся чуть меньшим полутора года назад. Она невольно глянула на дерринджер, лежащий на поперечине панели.       «Страйф?»       — Да, да, все ясно. Я в пути.       Нетерпение жгло ее нервы! После слышимых гудков сброса она откладывает рацию на соседнее сидение и поднимает взгляд вперед, на дорогу, но резко жмет по тормозам. Ремень безопасности болезненно впивается между грудей в ребра, а голова Мэрил болванчиком заходится вперед-назад.       На ее капоте сидел незнакомец — лишь на первый взгляд. Одежда его едва прикрывала татуировку-метку, похожую на смесь паука и стрекозы, жвалы которого устремлены на шее вверх, будто готовые в любой момент пожрать длинноволосого мужчину, а туловище и лапки уходили ниже по торсу. Зази выдавали себя все той же знакомой маской, изумрудные глаза-склеры которой двигались, внимательно смотря и насмехаясь, подрагивали и показывали узор, схожий на клыкастую пасть. Издав пронзительный вопль, — Мэрил уже и не помнит, с какого момента она слышит дребезжание передающихся импульсов от червя к червю, — от их тела отделились насекомые, молочно-бледное сияние взмахов их крыльев ослепило на миг и приняло вид потрепанного шарфа, овившегося вокруг шеи предводителя роя.       Мэрил отстегнулась и опасливо вышла из машины, оставив револьвер внутри салона за ненадобностью. Все-таки с нервами оказалось все в относительном порядке и ей не причудилось.       Журналистка чувствует, как ее сердце упруго стучит, гоня красную драгоценность по венам, уши навостряются до писка в барабанных перепонках, стремясь впитать в себя все звуки окружающего мира, а глаза щурятся, пытаясь вобрать в себя как можно больше деталей.       — Зверь? — вместо «здравствуй» говорит она, прикрывая дверцу нерешительно делая шаг вперед, оборонительно поджимая руку к груди. В горле какой-то ком и сомнения глотку перегрызли, да легкие покалывают так, будто в них воткнули множества игл. А сердце сжимается до размера маленькой букашки и лопается, невидимо кровоточа, неслышно воя, и неощутимо скребя в агонии несуществующими когтищами о несуществующую же стену — что-то чужое внутри, тяжко осевшее на душе, заставляет робеть перед неизвестным.       — Человечишка! — клёкотают Зази, виляя ногами взад-вперед. Они достали из-за пазухи мятую газету старого выпуска и помахали перед девушкой. — Складно пишешь, Страйф!       — Ээ-э?.. — журналистка склонила голову набок и метнула взгляд на бумагу. Ее статья про Гуманоидного Тайфуна? Мэрил глубоко вдохнула и выдохнула, унимая дрожь в коленках от столь близкого положения к насекомым. Ох, как же она ненавидит этих тварей и — тем более — того, кто является их гласом. Вслух же говорил, желая узнать цели визита любопытного червя в новом обличье: — Спасибо?        — А раньше ты нас боялась, — Зази наклоняются и раздвигают части маски, будто скалясь, чтобы следом шепеляво залиться смехом. А потом передают в руки Мэрил папку с надписью «S.o.W» и подписью «Роберто Де Ниро».       — Мы убрали то, что нам не понравилось, — информируют они. — Жду хорошую работу от тебя, девочка, — приказывают.       Сучий выводок.       Мэрил кривится, но принимает папку в руки и бегло осматривает внутренности. Почерк наставника и в правду виден в отвратительно написанных, но хорошо структурированных заметках. Зази, тем временем, продолжают разглагольствовать в привычной им, червям, манере:       — Мы здесь, чтобы предупредить тебя. Очень скоро они пребудут, пересекая стену света. Жди весточку. С Земли.       Они добавляют, не успев Мэрил ответить:       — Мы всегда следим за тобой. Держи в голове, Страйф. Позже поболтаем, лапушка, не скучай!       — Какого… — едва успевает Мэрил удивиться и проанализировать данное ей, как Зази, которые отсалютовали ей со сладчайшим «Бай-бай»… внешне мужчину, одно из многих воплощений многоликого роя, подхватывает за плечи довольно массивный, отличающийся от сородичей червь, и уносит к остальным — целые сонмы насекомых. Кажется, что эти мистические существа скрывают даже гораздо больше тайн, чем тот же Вэш Ураган. Вырванные местами листы из вложенной в папку Роберто тетради наводили на неутешительные мысли.       Она спешно вернулась в машину и продолжила путь. Но все же:       — Вот мудачье.

* * *

      После голословного успеха статьи Мэрил она и шеф заключили соглашение, в котором обозначалось, что журналистка будет собирать для него сведения и оформлять статьи на новых условиях: ей назначили небольшую помесячную зарплату, не зависящую от того, есть у нее текущие поручения или нет, в обмен на что директор обязывался — это заключено в контракте — оплачивать отдельно каждое из выполненных заданий, и ныне Страйф могла работать по индивидуальному графику, но взамен принимала на себя обязательство никогда не делать ничего, что могло бы опозорить или нанести любой ущерб репутации «Бернаделли». Неправильный шаг влево, резкий шаг право — и ее отправляют в страховое отделение. Лишний раз напомнить о таком раскладе ей не гнушались. И странно, что именно Страйф, с ее непостоянством как журналистки, выдали роль ментора.       Но сейчас Мэрил гнали в главный офис в первую очередь не для встречи со стажеркой, а для чертовой монотонной работы. Она сидела за печатной машинкой и стопкой копий, которые нужно проработать, разбавить «водой» и впихнуть в разные выпуски. Девушка занималась текстами и передавала их через факс в дизайн-бюро. Работа шла суматошно: не успела она приехать, как Страйф усадили на стул и скороговоркой продиктовали суть ее текущего дела.       Не о таком она мечтала за университетской партой, слушая ненавистную кураторшу и преподавательницу по философии, чьи пары занимали, казалось, часов больше, чем ее спец-предметы.       Вентилятор едва спасал от духоты и зноя, от дуновения воздуха волосы лезли в лицо.       К вечеру от такой непрекращающейся мозговой деятельности она подустала, взгляд замылился и буквы плыли перед глазами. Мэрил сгорбилась и нацепила очки для зрения, которые берегла именно для таких случаев и надевала редко-редко. Погрузившись в последние, самые нудные, душные листы итогов, послесловия и списка работяг-тружеников, журналистка не обратила внимание на шорох двери и легкий цокот туфель без каблуков по полу. По звуку обычно она могла определить того, кто соизволил явиться, и здесь манера шагать очень напоминала бухгалтера. Мэрил сгорбилась ещё больше и приняла усердно-работающий вид.       — Мисс Страйф? — женский голос.       Милли окликнула Мэрил и в ожидании стояла у входа. То, как ее будущая наставница повернула голову, старательно унимая пассивную агрессию, то, как прижала к переносице оправу очков… ее красота настолько поразила Милли, что она действительно ощутила себя так, словно внезапно оказалась в некоем море из детских сказок и услышала, как немного менее сказочные русалки напевают на камнях… Томпсон не прогоняла восхищение своеобразной девичьей красотой в лице уставшей от переработок старшей журналистки, лишь мило улыбнулась и прикрыла глаза, дожидаясь, когда та закончит клацать по кнопкам. На лице мягкая улыбка. Милли поправляет распущенные волосы через плечо, перебирает пальцами красную бабочку формы компании, чтобы занять руки.       — Прости, подожди пару минуток, — наконец говорит ее будущая менторша, ее старая знакомая.       — Ничего страшного, семпай.       Милли смотрит на руки Мэрил, на ее коротко стриженные, но аккуратные, округлой формы ногти, поблескивающие на свету, а потом на свои: ногти обломанные, с забившейся под них песком и пылью, «некрасиво», «грязно». В целом, она не обращает на это внимание. Что же грубость ладошки и отсутствие маникюра, как не показатель силы и трудолюбия? Но сейчас хотелось предстать в лучшей красе перед старшей. Хотя, по-хорошему, должно было быть все равно.       Стажерка сцепляет руки в замок за спиной, прижимает к пояснице и, осматриваясь, садится на кресло в углу ожидания.       Ждать пришлось не очень долго, Мэрил управилась быстро, в небольшой спешке. Она сладострастно потянулась, разминая мышцы, откинулась на спинку стула и облизнула губы, представив, как будет интересно и сложно помочь Томпсон сориентироваться. Она всей душой желает Милли хорошо влиться в коллектив, а не так, как это сделала сама Мэрил: влетела с ноги по направлению от университета и присела на плечи Роберто. Мэрил невольно навоображала свою будущую работу с Милли и выдохнула смешок под нос, сравнив со своей собственной стажировкой у Роберто: в первый раз, когда она увидела своего наставника, Роберто от удивления ее маленькости, подумав, что ему подослали совсем школьницу, закашлялся, пока курил, и выдохнул-отплюнул сигарету так, что она попала ей фильтром в лоб и рикошетом угодила в салон. Вот из-за этого там до сих пор та самая злосчастная дырочка на обивке сидения авто.       Начало с Милли уже положено иное, и это для Страйф уже ощущалось так, будто она — первопроходец.       Мэрил выгибает спину, поправляя осанку. Она гордо встала, выпрямила плечи, вытянула шею. Убрав очки в футляр, лежащий на столе, журналистка протянула руку Милли. Теперь-уже-коллега поднялась и приняла рукопожатие.       — Ну что, молодняк, — Страйф прочистила горло и солнечно улыбнулась, задирая голову, вытягивая шею еще сильнее, чтобы смотреть в лицо девушки на пару голов выше, — тебе провести экскурсию по зданию офиса… или уже показали?       Милли кивнула:       — Да, семпай! Спасибо! Буду благодарна.        И Мэрил не только показала, но и рассказала. Где чей кабинет, куда заходить не стоит, какой из сотрудников — мудак, а какой — душка; что из себя представляет «Бернаделли» — информационное агентство, вмещающее себя также БЖУР — бюро журналистских расследований, где как раз раз работают девушки. Новости, обычно обычно посвящённые преступлениям, политическим скандалам; комментарии, интервью, аналитика, деньги… Раньше все крутилось в первую очередь на тайнах «высших» мира сего, — якобы аристократия, — и людям вне закона, а сейчас шеф, по мнению Мэрил, после катастрофы в Июле совсем упоролся. Он ушел в волонтерскую деятельность, из которой Бернаделли заручилась доверием людей и руководящее бюро сделало решение расшириться, журналисты плавно перетекли в прибыльное дело и недавно в главном офисе пристроили мелким шрифтом «страховое», куда постепенно набирают работников не самых удалых. Работа там патовая, хуже, чем в телевидении.       Шеф от Мэрил и Милли не рассчитывал на меньшее, чем на новую сенсацию; статью, охватывающую слухи мирового масштаба. По поводу Зази или «Ока Михаила», «Ган-хо-Ганс» Страйф думала давно, но наработки от Роберто были… отвратительными. Их бы не приняла даже она сама, но молчание на новинки от журналистки растянулось слишком надолго. Под ее рукой выходили лишь мелкие колонки в газетах о «Вэше Паникёре» и пустышках-бандитах, проснувшихся после ее статьи и желающие сыграть на чужой черной славе.       Но сейчас ей нужно помочь бедной Томпсон, потерявшейся и запутавшейся во всей тягомотине. Длился этот экскурс долго, а затронута лишь толика.       Факсы в Бернаделли были отвратительно навороченными, зато надёжными. В них впихнули либо куски утерянных технологий, либо новейшие разработки, и представляли они из себя и принтер, и сканер, и копир помимо первостепенной функции.       Милли не поняла, как ими пользоваться, даже с седьмого раза тошнотворно-медленного, подробного объяснения. Пробник заело и мэриловский факс крякнул, кашлянул и застыл.       — Ну? — Страйф уперла руки в бока и уничтожающе глянула на моментально раскланявшуюся в извинениях стажерку.       — Простите, простите, я все оплачу… вычтите из моей зарплаты, семпай, — взволнованно лепетала Милли. У нее от взгляда наставницы мгновенно похолодела спина… сколько же стоила бы такая редкость?       Мэрил мгновенно оттаяла и обеззубела свой взор.        — Да успокойся, молодняк, все в порядке, — заверила она, тряхнув технологию и с силой ударив по приемнику. Факс «выплюнул» бумажку, но потух и отказывался работать.        — Эта штука как голодный зверь, такое часто случается. У нас есть ремонтник, потом схожу.       — Хорошо, я поняла, семпай, — кивнула Милли.       Мэрил умолчала, что за поломку факса ее будет ожидать коверный разбор, на который она попадала только перед Роберто, но никак не перед…шефом.       Шеф в целом человек странный и персона почти мифическая — думает Страйф, направляясь с Милли на нижний этаж главного офиса, стуча в архивную. Засов на двери открылся, тетушка посмотрела на заявившихся и, ядовито выдохнув «Сука-опять-журналистское», отворила им путь в длиннющее помещение, в склад пыли и папок. Досье, не выпущенные издания, опять досье. В архив источников вносятся данные всех людей, которые когда-либо согласились на результативный контакт, то есть продемонстрировали готовность сотрудничать с «Бернаделли», но, увы, рассортировано огромное количество информации на бумажных носителях только по годам.       — Короче, молодняк, — Мэрил хотела пафосно поправить очки, но забыла, что убрала их в футляр, поэтому ущипнула переносицу и шумно вздохнула. — Тут черт ногу сломит. Если понадобится, то попросишь сориентировать тебя здесь подробнее, хорошо?       — Ясно… Да, да, — лицо Милли выражало крайнюю степень потерянности после перегруза всей информацией.       Мэрил продолжила, но вскоре сжалилась:       — Года здесь немного хаотично разбросаны, но по табличкам, — она указала на ближайшую «PE100» взмахом руки и продолжила: — разобраться несложно. Благо, мы недавно половину выбросили. А, кстати, как насчет кофе?       — Кофе это с радостью, семпай!       — Только не местный, он отстой.       — А мне вроде понравился, что не так?       — Ну… — Мэрил брезгливо скривилась. Они покинула архив, и тогда она, понизив голос, заговорчески прошептала: — …эти кофейные зерна томасы…того. Испражняют.       — Так ничего страшного? — улыбнулась Милли. Это оказалось слишком живо, ярко, и от улыбки попросту рябило в глазах! Мэрил отвернулась. — Кофе же не с говном варят, семпай.       — Фу! Не выражайся так, я же… представила, — старшая журналистка брезгливо передернулась. У нее была живая фантазия.       — Прошу прощения, семпай!       Звучала Милли искренне раскаивающейся.       — Да все в порядке, молодняк, — поспешно добавила Мэрил. Она глянула на часы, висевшие на стене в «фойе» главного офисного здания Бернаделли. Близится пять вечера.       На улицах города прохожих почти не наблюдалось. Рабочий день сейчас закончился только у девочек, а те люди, что все-таки ползли по щербатым тротуарам, занесенные пустынным песком, просто проходили мимо, лишь осторожно косясь друг на друга.       Мэрил также косилась на других. Было бы в сто раз проще, не будь в норме носить пушку за пазухой. Страйф была в их числе: у нее была карманная кобура, где хранился спрятанный дерринджер, и тактическая набедренная ольстра для новехонького револьвера, который удобно доставать. Носила скорее для уверенности, красивого виду и…       На самом деле, ощущение безопасности даже не дарила идея о множестве пистолетов, прикрепленных к ее плащу. Она давно носит эту мысль и уже подготовила футляры, но пока не докупила оружие.       Такие простые пушки стоили почти столько же, сколько один ужин в кафе. Патроны, конечно, дороже.       Кафе было милым; уютный уголок.       Раньше. Пару месяцев назад — точно. Сейчас стекла окон склеили на изоленту и скотч, а в стенах виднелись бреши да выемки от перестрелки. Мэрил охватила липкая тревога, будто она смотрела на что-то знакомое, но искалеченное временем до неузнаваемости. Как на цветок, пожранный огнем — почерневший, загнувшийся, осыпающийся пеплом. Хорошо, что харчевня работает.       Зазвенел колокольчик, оповещающий о прибытии гостей. Помимо двух журналисток обедали еще несколько посетителей: небольшая компания за длинным столом у углового дивана. На девушек даже не посмотрели.       Милли уверенно прошла и села за столик у окна и стены, имитирующей кирпичную кладку, а Мэрил чуть ли не бегом — поспевая за широким шагом высокой дамы — засеменила следом и бухнулась на резной стульчик напротив. К ним шустрой змеей подошёл бесшумный официант и положил два меню на столешницу, а после также тихо ушел, не проронив ни слова.       Из-за этой особенной тишины Мэрил и любила, и ненавидела это место.       Они сделали заказ: фруктовый чай и оладушки.       На затейливую подставку опустили кувшин с холодным напитком, где помимо нарезных фруктов плавал лед, и напротив девушек расположили два длинных стакана из пластмассы. Страйф задумчиво покрутила в руке узорчатую посудину, на пробу сжимая все сильнее и сильнее пальцы вокруг. Твердое и жесткое, но легкое, не разбивается. Покрасить легко. Краска слегка облупилась, но и это не заметно: где только не использовали старую утварь, умельцы везде находили затык для старья. Недавно сделали открытие, что плантам довольно легко изготавливать пластик, и многие перешли на подобную посуду. Для него требовались не сложное сырье, как для стекла, а полимеры. К тому же, из органически легко формируемых мономеров. Это помогло снизить нагрузку и — о чудо, — действительно продлить использование станционных!       Почему-то ученые запрещали слишком наседать на этот вариант в качестве постоянного, и девушка вместо мысленной пометки озвучила вопрос Милли:       — Как думаешь, почему специалисты так резко относятся к этой красоте?       — Семпай, он плавится под зноем, может поэтому? — предположила стажерка, разливая напиток.       — Не все типы же, — выдохнула журналистка.       Идеи, требовались идеи — новые, стойкие, живые, реализуемые: такие, чтоб — бац! — и вновь гордо фамилия «Страйф» играла на всех радио рядом с названием «Бернаделли». А пластиковая история звучит уныло рядом с сенсацией «Тайна исчезновения Июля» и «Гуманоидный Тайфун».       Подобное для научников, а не для бюро расследований.       Улыбка тронула Милли, заострились носогубные складки, а опалы глаз чуть померкли. Желая завязать разговор, Мэрил продолжила разговор, но уже на более личные темы:       — Почему решила к нам?       Робость, смущение, растерянность: все эмоции читаются на лице так ясно, что и взглянуть на Милли стыдно. Для себя она уже все давно поняла и все объяснила, но как облечь чувства в слова? Выбор — пожалуй, одна из самых сложных вещей на свете. Секунда, которая способна кардинально изменить привычное течение жизни. Борьба сердца и разума, чувств и рациональности, комфорта и перемен. Сформулировать столь сложный процесс даже для себя порой трудно, и все смахивается на случайность, на стечение обстоятельств.        Из девушки вырвался слабый смех, как растеклось бы случайно пролитое молоко перед тем, как впитаться в скатерть: она выдюжила воспоминания и хихикала себе под нос.       — Я в ДГУ училась на деловую карьеру, — проговорила она. — И вот только недавно получила диплом. Хе-хе…       Мэрил впила любопытный взгляд в стажерку.       — В ДГУ? Ты тоже?       — И вы там учились?! — радостно воскликнула Милли, зубасто улыбаясь. — Здорово, семпай! А кто вас курировал?       — Мисс… Феста, — в тоне сквозила неприкрытая давняя обида, на полуслове она чуть затихла.       Милли протянулась через стол и положила свои широкие ладони поверх кистей Мэрил. Сжала и молча кивнула, скорчив понимающую моську.       Две девушки хором неловко захихикали, впоследствии обменявшись сплетнями из еще свежих в памяти времен ученичества.       Они в прошлом, оказывается, были так далеко и так близко: на разных потоках.